Сын Аллогена

По толпе прошел легкий гул, но возразить никто не посмел. Толпа стала рассасываться и Юра уже хотел довести слепых до их спален, но его окликнул Никита Сергеевич:

— Икин, иди, помоги Вазгену Ашотовичу в лазарет, — а приблизившись немного ближе, почти шепотом сказал: — и пожалуйста, Юра, присмотри за своим с Альбо синим трофеем. Боюсь, как бы не шлепнули его мои оппоненты. Я думаю, он нам еще пригодится.

Передав слепых детям, Юра прямиком пошел в лазарет.

II

— Иди и подготовь к захоронению тела погибших, а я пока разберусь здесь, — недовольно буркнул Вазген Ашотович, как только Юрка вошел в помещение, где лежало четверо раненных бойцов.

— Может этим займутся люди из хозяйственной команды? — попробовал возразить он: — а я помогу вам.

— Мне поможет Фируз, а там осталось только два тела с девятой вышки. Их собрать не успели. Хозяйственники сейчас акремонцев жгут на склонах, что бы их собратья видели и не сунулись к нам больше.

— А где Давид?

— В усилении он. Тем более не надо ему тех мертвецов видеть.

— Почему?

— Да потому, — рассвирепел Вазген Ашотович: — что если бы те двое не занимались тем, чем не надо, прорыва бы не было.

Больше вопросов Юра не задавал, а пошел в самый глубокий ярус города, где располагался морг. Мертвых не закапывали в землю, так как экономили посевную площадь и не сжигали, что бы враги по дыму костров не знали о потерях среди населения, а оставляли в специальном склепе, высеченном в горной породе, расположенном на одном уровне с противовоздушными пушками.

Включив свет в помещении, Юра увидел восемнадцать тюков с телами. На столе под основной лампой лежали куски человеческих тел. Он приблизился и всмотрелся в них повнимательней. Там были обнаженные части тел мужчины и женщины. Теперь Юра понял, что имел в виду Вазген Ашотович. Женские останки принадлежали Мелисе — фаворитке Давида, а мужские были парня из недавнего пополнения разведчиков. Имени его как Юрка ни старался вспомнить не смог. Судя по тому, что они были обнаженными и половой орган разведчика по прежнему находился в детородном органе тела Мелисы, обрубленном серпом ниже колен и чуть выше поясницы, они явно были в момент смерти не на вышке, а скорее всего где-то в кустах поблизости. Осмотрев их останки, Юра пришел к выводу, что Мелиса после того как ее прямо во время полового акта разрубили на части, была еще некоторое время жива. Это было видно по ее лицу, на котором в предсмертной агонии застыло крайнее удивление. Разъединив окоченевшие части тел, друг от друга, Юрка положил их в тканевые мешки и подтащил к общей груде тел, подготовленных для захоронения.

Размышляя о том, как воспримет новость о гибели своей любимой женщины Давид, он поднялся в помещение лазарета, однако Вазгена Ашотовича там уже не застал. В ординаторской были только два представителя хозяйственной команды — таец Кьет и финн Юхани, которые были друзьями, не разлей вода и всегда, даже к женщинам, ходили вместе. Это была странная парочка — невероятно высокий, для представителей своей нации, и толстый Кьет, всегда молчаливый и апатичный ко всему происходящему, был прямой противоположностью невысокому и худенькому Юхани, который был чрезмерно любопытен и любил поговорить на любые темы. Про Кьета дед Миша часто повторял: «Этот спокойный, как мертвый питон», а Юхани называл трындычихой. Когда Юра вошел, они сидели и пили что-то из металлических кружек. Оба повернули к нему свои лица. Лицо Кьета как обычно ничего не выражало, а Юхани вопросительно скорчил мордочку и спросил:

— Можно забирать?

— Да, все готово, — ответил Юра.

— Мы бы и сами их разложили, только Кьет не захотел. Она нравилась ему. Он очень переживает по поводу ее смерти.

Юра с сомнением посмотрел на лицо Кьета, которое ничего не выражало, и спросил у него:

— Кьет, это правда?

— Конечно правда, — как обычно бывало, за Кьета ответил Юхани: — она часто к нам в комнату приходила… Хотя она много кому ходила…

К своему удивлению Юра заметил в карих глазах Кьета, что-то похожее на слезы, но тот отвернулся и сдавленно спросил у Юры:

— Хочешь чая?

— Нет, нет спасибо. Я пойду к раненным, проверю как они, — поспешно проговорил Юра и направился к выходу. Желания пить чай Кьета у него не было. Как говорил дед Миша: «У Кьета все что движется, то еда, а то, что растет, то и чай». И сейчас, судя по запаху, напоминающему смесь мочи и гниющего мха, Кьет, скорее всего, заварил, что то из плесени.

— Как хочешь, — сказал Юхани: — этот чай очень полезен для здоровья. Ты же доктор. Ты должен понимать это. Кстати, Ашот Вазгенович, просил тебе передать, что бы ты сходил в карцер и осмотрел лицеклювого, которого приволок.

— Что он еще говорил? — спросил Юра.

— Да ничего. Только очень злился, что теперь сухой закон, — ответил Юхани и отвернулся к Кьету, который уже натянул обратно маску безразличия и что-то лениво жевал. Юра присмотрелся и увидел, что тот выгребает из кармана камуфляжа куколки гусениц и методично перемалывает их у себя во рту. Испытав легкий приступ отвращения, он вышел из ординаторской и пошел по коридору в сторону карцеров.

III

Карцеров было четыре по числу подземных этажей города. На каждом этаже был один карцер. Они были еще изначально и задумывались проектировщиками, построившими бункер, именно для использования по назначению. Попасть в небольшую комнатку, с массивной дверью, не пропускавшей ни единого звука снаружи, считалось самым страшным наказанием за провинности для жителей города. Использовать их начали последние пять лет. Сюда попадали за воровство, за пьянство, за драки, за нарушение правил несения службы и другие проступки, которые могли негативно сказаться на общественном порядке и обороноспособности города. Но отправляли в них, только в крайнем случае. Обычно совет города назначал прилюдные телесные наказания: если нарушение небольшое, то несколько ударов по голому заду палкой, если посерьезней, то били уже плетью, но только по спине и по ногам, дабы избежать случайного повреждения детородных органов, как женщин, так и мужчин. А карцер был, посерьезней. Находясь в полной тишине и темноте, в маленькой комнатушке в течение всего лишь нескольких часов, провинившийся человек начинал сходить с ума.

Так произошло с Гашеком, одногодкой Юры — тот очень любил сладкое и подворовывал мед у детей, которых с каждым годом становилось в городе все больше и больше. В карцере он просидел двое суток не за то, что съел втихаря пару ложек меда из канистры в холодильнике, расположенном на самом нижнем этаже города, а за то, что не закрыл за собой дверь и в холодильник проникли крысы, которые загадили не только мед, но и погрызли запасы мяса. Когда открыли дверь карцера, то Гашек завыл волком и, махая руками, побежал по коридорам города, выбежал из бункера и прямиком по плантациям добежал до питомника, где с ловкостью дикой кошки взобрался на верхушку самой высокой сосны, откуда спрыгнул вниз головой, махай руками как раненный тетерев крыльями. Густой мох не спас его от серьезной политравмы и через несколько часов он скончался.

Юра пошел в конец коридора и приблизился к карцеру. Возле двери стоял Альбо.

— Привет везунчик, — кивнул он Юрке: — выспался нормально?

— Не сказал бы, что очень хорошо, — ответил он.

— Меня вот поставили его охранять. Сказали: «Ты его приволок, та его и охраняй». Почти никого нет. Часть отрядов осталась на местах, а часть поменяли женщинами из боевого резерва.

— Это все из-за нас?

— Может быть и так. Я думаю, этот синий нам пригодится. И как ты ему башку не снес мне не понятно? Ты так прицельно бил по его друзьям, что я грешным делом подумал о том, что если он и добежит до наших позиций, то, скорее всего уже без головы.

— Сказать честно, я и сам не знаю, как у меня так получилось. Мне надо осмотреть его.

— Я знаю. Ашот меня предупредил. Смотри только осторожно.

Альбо открыл распределительный щиток и переключил тумблер. После отодвинул засов с массивной металлической двери карцера, и слегка крякнув, не без труда открыл ее. Акремонец лежал на каменном полу в луже своей крови абсолютно голый, хотя Юра прекрасно помнил, что когда его закидывали в вездеход, тот был в привычном для акремонцев облегающем костюме, отличавшимся от обычных костюмов его двуруких сородичей наличием дополнительных отверстий для лишних рук. Юрка наклонился к шестируку и дотронулся до его подмышечных впадин. К его облегчению он почувствовал легкие толчки крови под кожей лицеклювого.

Внутреннее строение органов акремонцев значительно отличалось от строения тела человека. Юра достаточно изрезал, как синих, так и человеческих тел, изучая особенности строения организмов. Хоть акремонцы и были похожи на людей, но все-таки Юра считал, что ящерицы с ними больше схожи. Кровь циркулировала по одному кругу, и потомство их появлялось из яиц, оплодотворяемых внутри самок. К тому же они были холоднокровными существами.

Первое, что заметил Юра необычного в строении шестирука, не считая наличие лишних рук, это было то, что у него был один половой орган спереди в том месте, как и у человека, а не у как остальных самцов его вида — который располагался в клоаке и был парным. Второй особенностью, которую про себя отметил Юра, было то, что его синяя кожа была гладкая как у человека, без всяких бородавочных наростов. Единственный бугорок у него был на лбу, чуть выше глаз и выделялся лиловым цветом.

— Его опять били? — спросил Юра у Альбо.

— Подозреваю, что да, — ответил тот.

— Неудивительно, что он ничего не рассказал. Как он еще живой непонятно. Его надо срочно в тепло. Он если не умрет, то может впасть в анабиоз, а как его оттуда вывести я не знаю.

— Ты врач, а не я. Но ты прекрасно знаешь, что я воин и без приказа тебе его не отдам. Иди в совет и там все объясни.

Юра это прекрасно понимал, и пререкаться с Альбо не стал. Что бы не терять время он сразу же пошел в основной зал бункера, в надежде, что члены совета еще на месте. Когда он приблизился к совещательной комнате, то услышал разгоряченные спором голоса членов совета:

— Еще несколько таких атак и мы останемся только с детьми и женщинами, — услышал Юра голос Рауля Гальярдо.

— Рауль, в последние две атаки акремонцы пошли с палками в руках. Это значит, что их арсеналы пусты и основная масса серпов перешла к нам, — ответил Никита Сергеевич.

— Что ты скажешь, Василий? — спросил Рауль у командира разведчиков.

— Действительно… Оружия у них мало. С серпами мы последнее время видели только старых лицеклювых, а молодняк у них в основном ходит с какими-то самоделками. Мы их видели и пришли к выводу, что это железо из мусора, который доставлялся в лагеря на переработку из разрушенных городов еще до восстания акремонцев.

— Это оружие составит конкуренцию нашим автоматам? — перебил Василия Акарш Алуру.

— Нет, — ответил тот: — но, то, что они отправили многочисленный отряд, молодые бойцы которого были вооружены в основном деревянными дубинами, свидетельствует о том, что по численности они во много превосходят нас и это была лишь разведка боем.

— Ты считаешь, что будут еще атаки? — послышался голос Хо Чана.

— Думаю, что да. Очень им нужен этот заморыш, — сказал Василий.

— Я вам говорю. Это синий — наш козырь. Благодаря нему мы узнали, что у них огромные силы из числа потомства и оружия у них мало, — гнул свою линию Никита Сергеевич.

— Никита, не забывай про нейростимуляторные браслеты, — послышался голос Акарш Алуру и он сразу спросил у разведчика: — Василий, пользуются они ими или нет?

— Вообще-то нет. Я думаю, браслетам нужна была подпитка от источника энергии, а после уничтожения кораблей — маток, по-видимому, большая часть их техники стала бесполезной.

— А как же истребитель, который все летал над нами пока мы не дали по нему из пушек? — спросил Рауль Гальярдо.

— По-видимому, где-то есть действующий источник питания, которым пользуются архонты… Или пользовались. Что-то давно тот корабль уже не видно, — высказал свое мнение Василий.

— В любом случае сейчас стоит вопрос о том, кто кого уничтожит. Мы их или они нас. В скором времени нам надо будет либо уходить выше в горы, либо уничтожить акремонцев в их лагере. А еще у нас есть непонятные существа за рекой, которые тоже, хоть нас и не атакуют, но оптимизма никакого не придают, — сказал Хо Чан.

— Василий, каковы наши шансы на успешный исход операции, если мы атакуем лицеклювых всеми силами с участием танков, — спросил у разведчика Акарш Алуру.

— Ничего я сказать не могу. Мы не знаем, сколько их и тем более не знаем, функционирует ли силовое поле лагеря. Если они могут им управлять, то наши шансы равны нулю.

— Ты же сам говорил. Что, скорее всего, их техника уже бесполезна без источника питания, — вмешался Рауль Гальярдо.

— В любом случае нужно провести разведку, — ответил Василий.

— Ты последний профессиональный военный, который остался в наших рядах. Тебе и карты в руки. Разработай план операции и подбери лучших бойцов для рейда к их лагерю. А шестирука мы пока подержим все-таки живым, — подвел итог Хо Чан: — может Никита и прав.

Юра решил, что подслушивать членов совета дальше некрасиво и, сымитировав звук шагов по коридору, постучал в двери совещательной комнаты. Дверь распахнулась и Юра спросил:

— Разрешите войти.

— Входите, — ответил Рауль Гальярдо: — что ты хотел?

В комнате были только Рауль Гальярдо, Никита Сергеевич, Хо Чан, Акарш Алуру и командир разведчиков.

— Пленный акремонец очень в плохом состоянии после допроса. Думаю, что он может не выжить. Прошу вашего разрешения перевести его в палату лазарета и оказать ему необходимую медицинскую помощь.

— Василий, распорядись, что бы пленного отнесли в лазарет, — отдал приказ Хо Чан.

— Разрешите идти? — обращаясь ко всем присутствовавшим, спросил Юра.

— Подожди, — остановил его Никита Сергеевич: — ты проводил работы по изучению анатомии акремонцев и теперь нам скажи, сколько раз в год их самки откладывают яйца.

— Точно не знаю, так как трупы беременных самок я уже два года не видел, но могу предположить, что по два-три яйца в одну кладку и несколько раз в году, — ответил Юра.

Члены совета между собой многозначительно переглянулись, однако никак эту информацию никто не прокомментировал.

— А это, что за особь у нас в карцере? — спросил у Юрки Рауль Гальярдо.

— Надеюсь ответить на ваш вопрос после того как осмотрю его.

— Все идите, — распорядился Никита Сергеевич: — и сделайте все, что бы этот лицеклюв выжил.

Василий молча шел вместе с Юркой по коридорам города. Юра хотел у него спросить по поводу наличия исправного переговорного устройства, но постеснялся и всю дорогу шел молча.

— Открывай, — отдал распоряжение Альбо командир разведчиков, когда они приблизились к карцеру.

Без лишних слов Альбо включил свет и открыл двери карцера. Вдвоем с Василием они подняли тело шестирука, и пошли следом за Юрой в помещения лазарета. Юра включил свет в операционной и молча показал рукой на операционный стол, освещенный мощными лампами.

— Альбо, побудь у входа на всякий случай, а я сейчас пришлю тебе смену, — приказал Василий и ушел в сторону перехода между этажами.

Акремонец был по-прежнему без сознания. Ощупав тело лицеклюва, Юра пришел к выводу, что диафрагма в виде толстой костяной пластины, у него сломана в двух местах. Сделав рентгеновский снимок, Юра к своему облегчению увидел, что переломы диафрагмы не оскольчатые, а есть лишь небольшие трещины. Он обработал его осадненные раны перекисью водорода, наложил на область диафрагмы тугую повязку и накрыл акремонца двумя одеялами.

Альбо, наблюдавший все время, со стороны молча, наконец, не выдержал и сказал:

— Ты с ним как с дитем малым возишься. Выживет так выживет, а нет, так нет.

— Надеюсь, что выживет, — со вздохом ответил Юра: — думаю, он пришел к нам неспроста.

В это время пришел сменщик Альбо и Юра вместе с ним, оставив акремонца на операционном столе, пошел отдыхать.

Глава 4

I

Выспаться Юре не удалось. Мало того, что поспал всего лишь четыре часа, так и снилась в придачу всякая дуристика, из-за которой он несколько раз просыпался. Сначала он видел какое-то существо, которое было в образе человека, но на самом деле, он точно знал, что это какая-то злобная сущность в человеческом обличье. Потом он бегал по каким-то переходам, спасаясь от высоких людей с невероятно белой кожей, а под утро он увидел в своих видениях светловолосую девушку, которая вдруг превратилась в чудовище и душила его розовыми щупальцами, которые торчали у нее изо рта. Задыхаясь, он открыл глаза и увидел, что в комнате на кровати сидит Давид. По его каменному лицу Юра догадался, что тот уже знает о гибели Мелисы.

— Ты видел ее? — вместо того что бы поздороваться спросил Давид.

— Да.

— Это правда?

— Ты про что, Давид?

— То, что она вместо того, что бы стоять на вышке совокуплялась в кустах, и из-за нее произошел прорыв?

— Я не знаю, из-за чего был прорыв, но не думаю, что она занималась тем, о чем ты говоришь, — соврал Юрка.

Лицо Давида просветлело и из его глаз выкатилось несколько крупных градин слез, которые он даже не попытался скрыть от Юры.

— Я знал, что это не правда. Она любила меня и не могла быть с другим мужчиной. Тем более я ей предложил создать семью, как было до войны — только я и она.

— Держись, Давид, — сказал Юра. Одел только штаны и побежал в душевую.

В душевой он стоял я размышлял о том, как бы воспринял Давид известие о том, что к Мелисе ходят по ночам все кому не лень, если бы они действительно стали жить вместе. Потом ему в голову закралась мысль о том, что если бы Давид с ней жил, то, скорее всего, это было бы в их комнате и ему пришлось бы из элитного, по городским меркам, жилья перебираться в общую казарму к разведчикам. Однако все мысли из его головы моментально улетучились, после того как он включил кран и обжигающе холодная струя воды окатила его сверху из лейки душа.

Горячая вода постоянно в городе была только на кухне и в яслях. В остальное время из кранов в душевой шла вода прямо из подземного озера, расположенного на самом нижнем этаже бункера. Не хочешь ждать общей помывки, когда горячую воду раз в неделю давали в душевую — мойся холодной. Во время общей помывки мылись посменно. Сначала мужчины, а потом женщины с детьми. Это было вызвано тем, что нагреть воду в системе бункера было затруднительно. Во-первых, это занимало очень много времени, а во-вторых, уходило много топлива, пока ледяная вода в накопительном резервуаре достигнет нужной температуры. Хотя в ледяном душе Юрка видел некоторые плюсы: во-первых, сразу просыпаешься и становишься бодрым, а во-вторых, очень быстро моешься.