Служба - дни и ночи [сборник]

— А может, я поэтому и дрожу за каждый рублик, потому что не знаю, сколько их у меня. А вдруг последний отдаю! — И неожиданно со злобой прикрикнул на дружка: — Послушай, ты, молокосос! Не суй нос не в свои дела и не напрашивайся, а то может так случиться, что пожалеешь!

И опять более сильный и молодой Мхитарян спасовал перед стариком:

— Да ты не обижайся, я просто так... хотел, чтобы лучше было, таксист же обозленный от нас уехал, запомнил.

— Не знаешь ты таксистов, они же, наоборот, лучше запоминают тех, кто в лапу дает. Ну ладно, пошли.

Они прошли два квартала и вышли на площадь Якуба Коласа, спустились в подземный переход и вскоре были на другой стороне проспекта. Затем сели в трамвай и минут через двадцать были у дома, куда стремился Абдураимов. Он приказал напарнику подождать, а сам налегке, без чемоданов, вошел в подъезд. Каганович был дома. Увидев «старика», обрадовался:

— Как хорошо, что ты приехал, входи. Я сейчас в магазин сбегаю.

— Ты один дома?

— Конечно. Правда, думал кое-кого для души пригласить, но раз ты приехал, отложу на другой день. Ну что ты стоишь у порога? Проходи.

Абдураимов испытывающим взглядом окинул комнату, заглянул в другую и сказал:

— Я не один приехал, пойду друга позову.

Он вышел из квартиры и вскоре возвратился в сопровождении Мхитаряна.

— Зови его Аликом, — сказал «старик» Кагановичу.

Хозяин обратил внимание, что гости не оставили в прихожей чемоданы, а прошли с ними прямо в комнату. Каганович снова засуетился.

Он снял с дверной ручки висевшую хозяйственную сумку и вышел из квартиры.

— У него остановимся? — спросил Мхитарян.

— Посмотрим, — неопределенно буркнул Абдураимов и, поднявшись со своего места, переставил чемоданы за диван.

Вскоре вернулся Каганович. Он быстро накрыл стол, поставил три бутылки водки, закуску.

«Старик» пил много и жадно, не обращая ни на кого внимания, закусывал. Он руками разрывал курицу, откусывая большие куски, и, казалось, не пережевывал. Мхитарян не отставал от Абдураимова, он выпил водку залпом и сразу же набросился на еду. Каганович уже после второго тоста закурил. Мхитарян, не отрываясь от еды, блеснул черными глазами.

— «Мальборо» тянешь?

— Другие не курю, — небрежно ответил Каганович и самодовольно откинулся на спинку стула. — Люблю красивую жизнь, ведь она у меня одна, и прожить ее нужно так, как мне хочется.

После пятой или шестой рюмки Каганович неожиданно возвратился к своим мыслям о «красивой» жизни.

— Ну скажи, «старик», — обратился он к Абдураимову, — что это за жизнь — деньги есть, а тратить нельзя?

Абдураимов смачно облизал жирные пальцы, налил стакан лимонада, выпил его и только после этого ответил:

— Ты молодой и, если будешь жить с головой, то многое получишь. Не надо только горячку пороть. Вот, смотрю, американские сигареты куришь, хвастаешь ими, а ты их, эти сигареты, из пачки вытащи да переложи в другую — в «Приму» или в «Стюардессу». Зачем внимание к себе привлекать? Кого удивить хочешь?

— Так я же просто так, — смутился Каганович, — ради вашего приезда. На работу только «БТ» ношу.

— И баб «БТ» угощаешь?

— Ну, нет, женщин я не могу не угостить красиво, — возразил с улыбкой Каганович, — они ведь такие создания, не покажешь блестящую вещицу — не клюнут.

— Ну ладно, к черту это, — прервал его Абдураимов, — лучше скажи, как дела в Минске, милиция не интересуется тобой?

— Нет, по-моему, им не до меня, да и я не лыком шит, понимаю, что к чему.

— Дай бог. А кого сегодня ждешь?

— Сегодня? Считайте, что никого, а в чем дело?

— Устали с дороги, если не возражаешь, переночуем у тебя, а завтра о делах поговорим.

Каганович не возражал, и гости остались у него.

На следующий день утром, после завтрака, Каганович пошел на работу, пообещав, что он отпросится и к обеду будет дома. Мхитарян направился к магазину по продаже автомобилей. Он не мог сидеть без дела и, уходя, спросил:

— Если найду клиента, поможешь?

— Помогу, только смотри, сам на удочку не попадись.

Мхитарян вышел и, не торопясь, пересек двор. На улице он спросил проходящего мимо мужчину, где расположена парикмахерская, и направился туда.

Через полчаса он вышел из небольшой парикмахерской подстриженным и гладко выбритым. Остановил такси и через двадцать минут уже входил в магазин, где продавались автомашины и различные части к ним.

Людей было великое множество. Одни толпились у прилавков, где продавались различные запасные части, другие атаковали дверь, где красовалась надпись «Директор», третьи внимательно рассматривали объявления, висевшие на доске у входа. Мхитарян окинул всю эту картину опытным взглядом и, повернувшись, вышел из помещения. Его не интересовали посетители, толпившиеся в магазине. А вот те, которые невдалеке окружили с десяток «Жигулей» и «Москвичей», привлекали внимание Мхитаряна. Но он не торопился подходить к ним. Стал в стороне и минут пятнадцать внимательно рассматривал людей.

«По-моему, никого», — подумал он о работниках милиции, не спеша приблизился к толпе и затерялся в ней.

Машины, которые окружила толпа, продавались, а люди толпились вокруг далеко не ради любопытства, они были покупателями. Каждый желал быть хозяином четырехколесного коня. Среди них Мхитарян искал того, кому деньги карман жгли, кто спать не мог от мысли, что у него нет автомобиля.

Вскоре он присмотрел двоих. Один — высокий, с бледным, худым лицом, в очках и шляпе, другой — низкий, лысый и с круглым животиком. Оба жадно прислушивались к разговорам окружающих, бессмысленно и лихорадочно рассматривали людей, стараясь первыми приблизиться к тому, кто хотя бы в какой-то степени намекнул бы о продаже автомашины.

Таких и выискивал Мхитарян. Он выбрал момент, когда те оказались с краю толпы, и, быстро приблизившись, одновременно тронул обоих за рукава:

— Товарищи, на минутку можно вас? — И, не дожидаясь ответа, направился в сторону. Через десяток шагов Мхитарян остановился и подумал: «Подойдут или не подойдут?» Подошли. Мхитарян спросил:

— Машины ищете?

— Конечно, чего же мы здесь отираемся, — нервно ответил высокий.

— Какие модели нужны?

— «Жигули» любой модели.

— Я могу вам помочь, но, сами понимаете, вам придется немного переплатить. Надо тому, кто разрешит магазину продать, да и я хотел бы за услугу что-то иметь...

— Сколько надо переплатить? — спросил низкий.

— По тысяче за машину и мне по двести. Сами понимаете, как рискует тот, кто сделает вам по машине. Он же занимает высокий пост, рискую и я. И, по-моему, вы не скажете, что шкуру деру.

— Нет, если машины новые, — согласился высокий, — то это еще по-божески. Но я хочу «Жигуль» за семь пятьсот.

— И я, — заявил низкий.

— Ясно. Значит, с каждого из вас по восемь семьсот. Деньги при вас?

— У меня с собой, — хлопнул по боковому карману пиджака высокий.

— А у меня на аккредитиве, — сказал низкий и быстро, боясь, что может потерять надежду, добавил: — Но чтобы получить их, дело пятнадцати минут.

— Хорошо, — решил Мхитарян. — Я съезжу в министерство торговли, договорюсь, а вы приходите сюда с деньгами через полтора часа и поедем.

Кто-кто, а Мхитарян хорошо знал, что в таких делах горячку пороть не надо. Тем, что откладывал решение вопроса на полтора часа, он убивал сразу нескольких зайцев: во-первых, это вызовет у клиентов больше доверия к нему, во-вторых, эти полтора часа пройдут у них в тревожном волнении и ожидании. Еще бы, ведь может наконец сбыться их мечта, а значит, легче ему будет с ними работать, в-третьих, он дает время одному из них снять с аккредитива деньги, да и Мхитаряну эта отсрочка дает возможность подготовиться к дальнейшим шагам, позвать на помощь «старика», одному сразу с двумя клиентами не справиться.

На том и порешили. Договорились встретиться на этом месте через полтора часа и разошлись.

Мхитарян сразу же направился к напарнику. Абдураимов встретил его настороженно:

— Во дворе чего-либо подозрительного не заметил?

— Нет, все спокойно. Собирайся, я клиентов нашел.

— Кто они?

— Пока не спрашивал, но точно знаю — лопухи! Спят и видят вместо жены рядом с собой в кровати красавицу с баранкой.

— Сколько их?

— Двое, но между собой они не знакомы, вскоре станут просто друзьями по несчастью, — улыбнулся Мхитарян и начал придирчиво осматривать себя в зеркало.

Абдураимов, кряхтя, начал собираться:

— Чемодан поставь подальше, за диван.

— Что, боишься, что твой друг Каганович ревизию устроит? — ехидно улыбнулся Мхитарян и, увидев, как зло взглянул на него Абдураимов, поспешно добавил: — Ну что, пошли? Нельзя же ходячих сейфов заставлять мучиться мыслью, что мы с тобой за деньгами не придем.

Они вышли на улицу и автобусом поехали к месту встречи.

Еще издали Мхитарян заметил две человеческие фигуры, стоявшие в стороне от толпы:

— Вот они, голубчики, смотри, как головами вертят. Это они нас выискивают, ждут с нетерпением. Ничего, голубчики, подождете, скоро у вас легко станет в карманах, ну а что касается сердец, то я не кардиолог.

— Ладно, хватит балагурить! — прервал Мхитаряна Абдураимов. — Скажи мне лучше, куда повезем их?

— Это мелочь, — махнул рукой Мхитарян, — ты мне только подыгрывай, а остальное я сам обтяпаю.

Абдураимов, при виде жертв, сразу же преобразился. Его сонливость и безразличное выражение лица как рукой сняло. Он подтянулся и от этого, казалось, стал стройнее и выше. Хищно поглядывая на двоих мужчин, которые опознали Мхитаряна и уже быстрым шагом приближались к нему, еле заметно улыбнулся:

— Сами идут, дурачки. Ты тесьму, бумагу взял?

— Все есть, старик, готовься, представление начинается.

Через минуту встреча состоялась. Мхитарян учтиво указал на напарника:

— Товарищ из министерства. У вас готовы заявления?

— Какие заявления? — переспросил высокий.

— О том, чтобы вам продали автомашины без очереди.

— Нет, мы не писали. Давайте отойдем в сторону и напишем.

Они вошли во двор большого дома и, увидев в центре беседку, направились к ней. Разместились за дощатым столом.

Мхитарян достал из саквояжа, который притащил с собой, два листа бумаги и протянул их своим жертвам:

— Пишите.

— А что писать?

— Напишите, что у нас в городе вы находитесь временно и уезжаете в длительную заграничную командировку, в связи с чем и просите, в порядке, исключения, продать каждому из вас по одной автомашине «Жигули». — Мхитарян повернулся к Абдураимову: — Такого содержания нужны заявления?

Абдураимов согласно кивнул головой и проговорил:

— Давайте, только побыстрее.

Покупатели склонились над листками бумаги. У того, который был пониже и потолще, дело не ладилось с грамматикой, и он, высунув от напряжения язык, низко склонившись над столом, с трудом выводил корявые, прыгающие буквы. Наконец заявления были готовы.

Мхитарян достал из саквояжа два куска плотной бумаги:

— Заверните в эти бумаги по восемь тысяч семьсот и перевяжите тесемками эти пакеты.

И он протянул каждому из них по тесемке. После того как покупатели завернули свои деньги в плотную бумагу и перевязали их тесемками, Мхитарян хмуро сказал:

— Не так перевязываете, нужно поплотнее. Дайте я сам, — он тут же, прямо на столе, перевязал пакеты снова и вручил их покупателям.

После этого все четверо вышли со двора. Мхитарян попробовал найти такси, но безуспешно. Они просто не проходили по этой улице. И тогда он подошел к «Волге», стоявшей недалеко от магазина. За рулем сидел скучающий водитель. Мхитаряну не надо было уговаривать его долго. За тридцатку тот готов был возить хоть до вечера, не то что часок.

В машину сели молча и минут через пятнадцать были у цели. Мхитарян и Абдураимов вышли из машины и, деловито разговаривая, держа в руках заявления, вошли в подъезд огромного здания.

Их клиентам пришлось волноваться около тридцати минут. Каждый из них мучился одной мыслью: разрешат или не разрешат?

Но вот наконец появились их благодетели. Они степенно подошли к машине. Мхитарян сел рядом с водителем, Абдураимов — сзади.

— Давай к автомобильному магазину, — тихо приказал водителю Мхитарян.