Наука, не-наука и все-все-все

В возрасте тринадцати или четырнадцати лет я познакомился с девочкой, которую сильно полюбил, и примерно через тринадцать лет мы поженились. Речь, как вы увидите, не о моей теперешней жене. У этой девушки был туберкулез, она им болела несколько лет. Я подарил ей часы, у них был не циферблат, а такие большие красивые цифры, которые менялись, и ей это очень нравилось. В общем, я их ей подарил, и они стояли у нее перед кроватью пять лет, и она болела все сильнее и сильнее. И в конце концов умерла. Она умерла в 9:22 вечера. И часы остановились в 9:22 и больше не пошли. Мне повезло, что я обратил внимание на одно обстоятельство. За пять лет работы механизм часов износился, и мне периодически приходилось их чинить. И еще – поскольку освещение в комнате было слабое, медсестра, которая записывала время в свидетельстве о смерти, взяла часы в руки, чтобы получше разглядеть, а потом поставила на место. Если бы я этого не заметил, пришлось бы призадуматься. Поэтому в подобных случаях нужно обращать внимание на все обстоятельства, ведь самое незаметное и может быть объяснением тайны.

Итак, коротко говоря, если что-то происходит раз или два, это ничего не доказывает. Нужно все очень тщательно проверять, а то уподобишься тем, кто верит во всякую чепуху и не понимает мира, в котором живет. Разумеется, никто полностью не понимает мира, в котором живет, но некоторые все-таки понимают чуточку лучше, чем другие.

Еще один способ проверки – статистическая выборка. Именно это я имел в виду, когда говорил, что они старались добиться результата один из двадцати. Статистическая выборка – процесс математический, я не стану вдаваться в детали. В целом идея проста. Если вы хотите знать, сколько человек имеет рост более шести футов, то вы наугад измеряете у разных людей рост, обнаруживаете, скажем, сорок таких и предполагаете, что и все таковы же. Казалось бы, глупость. Это и так, и не так. Если вы отберете сотню человек, наблюдая, кто из них пройдет через низенькую дверь, вы получите неверный результат. Если вы отберете сотню, измеряя ваших знакомых, – вы получите неверный результат, потому что все они находятся в одной части страны.

Но если вы найдете способ отбора, не имеющий – насколько это возможно – отношения к их росту, и обнаружите сорок человек из ста, тогда на сто миллионов придется чуть больше или меньше сорока миллионов. Насколько больше или насколько меньше, можно выяснить довольно точно. Собственно, как выясняется, для достижения точности в один процент нужно исследовать десять тысяч экземпляров. Люди не подозревают, насколько трудно добиться высокой точности. Для одного-двух процентов нужно десять тысяч измерений.

Те, кто оценивает результативность телерекламы, применяют как раз такой метод. То есть они думают, что применяют такой метод. Это ведь очень трудно. Как устроить, чтобы среднестатистический человек установил у себя приборчик, который запоминает, какие там смотрят телевизионные программы, или как определить среднестатистического человека, который согласится за деньги вести записи, и насколько добросовестно каждые пятнадцать минут он по сигналу записывает, что именно слушает, – неизвестно. И потому мы не имеем права на основе тысячи или десяти тысяч образцов изучать, что смотрит средний человек. Данное свойство статистики хорошо известно. Все это знают, и с точки зрения науки это естественно. Для тех, кто так делает. Вывод: все люди в мире абсолютно бестолковые, и единственный способ что-то до них донести – постоянно оскорблять их разум. Вывод, возможно, правильный. С другой стороны, он может быть и неверным. И если он неверен, мы совершаем ужасную ошибку. И потому весьма важно найти правильный способ проверять – обращают ли люди внимание на разные виды рекламы.

Как я говорил, у меня очень много знакомых. Обычных людей. И я думаю, что их разум оскорбляют. Разными способами. Включаете радио – если у вас есть мозги, вы просто с ума сойдете. Некоторые умеют – пока не знаю, как им удается – не прислушиваться. Я так не умею. И вот, готовясь к лекции, я у себя дома включил радио на три минуты и услышал две вещи.

Сначала я включил и услышал индейскую музыку – индейцев из Нью-Мехико, навахо. Я ее узнал – уже слышал такую в Гэллапе и был восхищен. Не стану воспроизводить вам их боевые напевы, хотя и хотел бы. Соблазн велик. Честно признаюсь: я обрадовался, что по радио передают нечто интересное. Связанное с культурой. Но нужно быть скрупулезным. Если уж отчитываться, то нужно послушать хоть три минуты. Вот я и слушал… Нет, я немножко слукавил. Я слушал, потому что мне понравилось: музыка была хорошая. Потом она вдруг кончилась, и диктор сказал: «Мы вступаем на тропу войны против дорожных аварий». И стал объяснять, что на дороге нужно соблюдать осторожность. Тут оскорбление не нашему разуму, тут оскорбление индейцам навахо, их религии, их вере. Я слушал дальше, пока не услышал о напитке, вроде бы о пепси-коле – напитке для людей, которые мыслят по-молодому. Тут я сказал – стоп. Нужно подумать. Во-первых, сама идея полностью абсурдна. Что это значит – человек, который мыслит по-молодому? Наверное, это человек, который любит делать то, что делает молодежь. Ладно, пускай. Итак, рекламируется напиток для таких людей. Можно подумать, сотрудники отдела исследований в компании, производящей напиток, принимали решение о том, сколько туда чего добавлять, следующим образом: «Вот у нас есть обыкновенный напиток, так нужно его переделать, пусть будет не для обычных людей, а для особенных, для тех, кто думает по-молодому. Добавим еще сахара». Сама идея насчет напитка для людей, мыслящих по-молодому, – полный абсурд.

Наш разум постоянно оскорбляют, и я придумал, как с этим бороться. Предлагаются разные способы; мой план очень прост. Арендуете на месяц в Большом Сиэтле двадцать шесть рекламных щитов, восемнадцать из них с подсветкой. И помещаете на них надпись: «Ваш разум оскорблен рекламой? Не приобретайте этот продукт». Затем оплачиваете время на телевидении или радио, и вот среди рекламы появляется человек и говорит: «Простите, что вмешиваюсь, но если какая-либо реклама оскорбляет ваш разум или еще каким-то образом вас раздражает, советуем вам не приобретать эту продукцию». Ситуация исправится очень быстро.

Если у кого-то есть лишние деньги, которые не жаль выбросить, советую провести такой эксперимент, чтобы получить представление о разуме среднестатистического телезрителя. Это быстрейший способ оценить интеллект. Но, пожалуй, несколько дороговатый.

Вы скажете: рекламодателям все равно нужно как-то продавать свои товары. Но мысль, что средний человек неумен, очень опасна. Даже если она верна, не нужно относиться к этому так, как обычно относятся.

Многие газетные репортеры и комментаторы полагают, что публика глупее, чем они сами, и не поймет того, чего они сами не понимают. Чушь. Я не хочу сказать, что репортеры и комментаторы глупее среднего человека, но они в каком-то смысле вообще глупее всех. Если мне когда-нибудь придется объяснять репортеру какое-нибудь научное понятие, буду растолковывать ему на пальцах, как, скажем, моему соседу. Он таких вещей не понимает просто потому, что воспитан иначе – не может починить стиральную машину, не представляет, как работает мотор, и все такое. Словом, не имеет технического опыта. В мире полно инженеров. Много технически грамотных людей. Много людей, которые, скажем, разбираются в науке лучше, чем репортеры. Стало быть, задача репортера – разбирается ли он в предмете или нет – рассказать о нем точно и так, как следует. То же самое в экономике и других областях. Репортеры понимают, что не до конца разбираются в сложных вопросах международного бизнеса, но передают то, что им сообщают другие, более или менее точно. Однако когда дело касается науки, они, репортеры, уж не знаю, по какой причине, будут пудрить мне мозги, что у простого человека не хватит мозгов понять вопрос – и все потому, что ему, репортеру, самому не хватает мозгов. Я-то знаю: некоторые люди вполне способны понять. Ведь не каждый, кто читает газету, обязан понимать в ней каждую статью. Некоторые люди наукой просто не интересуются. Другие – интересуются. Во всяком случае, соображают, что к чему, и не восторгаются статьей про атомные пули, испускаемые орудием весом в семь тонн. Не могу читать такие вещи. Не понимаю, о чем речь. Не понимаю, о каком говорится орудии, если сказано только, что оно весит семь тонн. В атоме – шестьдесят два вида частиц, и мне хотелось бы понять, о какой такой атомной пуле идет речь.

Вообще все это дело насчет статистической выборки и изучения людей таким методом – вопрос весьма серьезный. Нужно быть очень и очень осторожным. Метод применяют для отбора персонала или же определяют, брать ли человека в колледж, и мне это не нравится, – я еще представлю свои аргументы. Направлю их людям, решающим, кого принимать в Калифорнийский технологический. А потом расскажу вам, что получилось. Есть тут, правда, одна важная деталь: в качестве критерия стараются брать только измеряемые величины. А ведь духовные качества человека, его образ мыслей измерить трудно. Предпринимаются попытки исправить положение с помощью собеседований. Что ж, хороший вариант. Но обычно проще провести дополнительные экзамены и не тратить время на собеседования; в результате принимается в расчет только измеряемое или то, что считается измеряемым, а многое важное исчезает, и можно пропустить много хороших ребят.

Вопросы по поводу семейной жизни типа «Какие у вас отношения с мужем?» – и всякое такое, что печатают в журналах, – полная чепуха. Пишут: «методика проверена на тысяче супружеских пар». То есть по их ответам вы судите, счастливый ли у вас брак. Получается следующее: вы составляете анкету из вопросов типа «Приносите ли вы ему завтрак в постель?» и раздаете ее тысяче людей. Допустим, у вас есть объективный способ узнать, счастливы ли они в браке – скажем, путем опросов. Впрочем, не важно, главное, чтобы тест был хорошим. Потом делаете следующее. Изучаете все про тех, кто счастлив – как они отвечали про завтрак в постель, как отвечали про то, как про се. В точности как у тех крыс, которые бегут то направо, то налево. Решаете – за такой ответ ставится пять очков, за другой – десять, чтобы та тысяча человек, которых испытывали, получили огромные цифры, если они счастливы, и маленькие – если несчастливы. А теперь тест для теста. Нужно провести тест с другой тысячей человек – независимо – и посмотреть, получат ли самые счастливые из них самое большое количество очков или нет. Но так никто не делает, потому что a) слишком хлопотно и b) несколько раз пробовали и тест оказался негодным.

Теперь посмотрим на проблемы, возникающие в связи с разными ненаучными и необычными вещами. Некоторые из них не связаны с неумением правильно рассуждать, а возникают, на мой взгляд, из-за недостатка информации.

В частности, кое-кто верит в астрологию; думаю, и здесь есть несколько таких человек. Астрологи утверждают, что некоторые дни больше годятся для визита к дантисту, чем другие. Некоторые дни подходят для полетов на самолете – людям, родившимся в такой-то день и такой-то час. Все подсчитывается очень точно по строгим правилам в соответствии с положением звезд. Будь это правдой, было бы весьма интересно. Страховые компании, следуй они правилам астрологии, с удовольствием изменили бы условия страхования для тех, кто летит на самолете в благоприятный для полета день.

Астрологи никогда не пытались оценить с помощью тестов, каковы шансы, что люди, отправившиеся в неблагоприятный день туда, куда не следует, попадут в беду. Вопрос – удачный ли это день для бизнеса или неудачный, никогда не проверялся. Итак, что же получается?

Может быть, это все же правда. С другой стороны, у нас уйма информации, доказывающей обратное. Нам немало известно о том, как все устроено, каковы люди, каков наш мир, что представляют собой звезды, что такое планеты и почему они двигаются. Мы точно знаем, каково будет их расположение через две тысячи лет. А если присмотреться к разным астрологам, то они, оказывается, не согласны друг с другом. Как же быть? Не верить им! Доказательств их правоты нет. Все это чистый вздор. Верить можно в одном случае – если не знаешь ничего о звездах, и о мире, и о том, что представляет собой все прочее.

Если бы подобное явление существовало – вопреки всему, что мы знаем, – было бы замечательно, но если вам его не могут продемонстрировать путем настоящего эксперимента, настоящего теста – то есть взять людей, которые верят, и людей, которые не верят, и провести испытания, – то нечего их и слушать.

Подобные тесты, между прочим, делались в эпоху зарождения науки. Довольно любопытно. Оказывается, в те времена, когда открывали кислород и все такое, люди пытались, например, проверить, будут ли миссионеры… будут ли хорошие люди вроде миссионеров, которые молятся и все такое, попадать в кораблекрушение реже, чем другие. И проверяли, тонут ли миссионеры, отправляясь в далекие страны, при кораблекрушениях реже, чем другие люди. И выяснилось, что разницы никакой.

Если включить радио в Калифорнии – не знаю, как здесь, наверное, так же, можно услышать выступления самых разных целителей. Я видел их и по телевизору. Еще одна штука, про которую замучаешься объяснять, почему это просто смешно. Есть даже целая религия, вполне, так сказать, респектабельная, называется «Христианская наука», проповедующая исцеление верой. Будь такое вообще возможно, это было бы легко установить – не по россказням отдельных людей, а тщательной проверкой, точными клиническими методами, которые обычно и применяются для проверки лечения.

Тот, кто признает исцеление верой, обычно старается не прибегать к другим средствам и, вероятно, к докторам попадет несколько позже. Те, чья вера особенно сильна, еще больше затянут с визитом к врачу. Возможно, исцеление верой – не так уж надежно. Допустим – определенно мы не знаем, – что оно ненадежно. Выходит, вера в него таит в себе опасность – а это уже не пустяки, как с астрологией – там все не так серьезно. Люди, которым для всего приходится выбирать благоприятные дни, испытывают лишь какие-то неудобства. Интересно (надеюсь, это проверят; все имеют право знать), вера в целительные силы Христа помогла людям или скорее навредила? Чего больше – исцелений или вреда? И то и другое возможно. Нужно проверять. Нельзя верить бездумно.

По радио можно услышать не только целителей, но и всяких проповедников, которые с помощью Библии предсказывают, что нас ждет. Меня заинтриговал один человек, который во сне посетил Бога и тот снабдил его самыми разнообразными сведениями. Да уж, наш ненаучный век… Не знаю, какие нужны рассуждения, как доказать, что это глупость. Очевидно, люди просто не понимают, насколько сложен мир, как маловероятно, что такая штука может произойти.

Но опровергнуть без тщательных исследований я, конечно, не могу. Наверное, надо спрашивать их, откуда они знают, что это правда, и, наверное, иметь в виду, что они далеко не обязательно не правы. Просто иметь в виду – и тогда не будешь давать им слишком много денег.

Есть, конечно, на свете немало явлений, с которыми невозможно бороться, которые есть просто результат общей глупости. Все мы совершаем глупые поступки и знаем, что одни из нас совершают их больше, чем другие, но бесполезно пытаться узнать, кто совершает их больше всех. Предпринимаются попытки защитить общество от его глупости путем законов, однако законы помогают не в ста процентах случаев.

Например, я отправляюсь в какое-нибудь уединенное место приобрести земельный участок. Ну, знаете, как риелторы продают землю – «здесь скоро будет новый город!». Это так увлекает и завораживает. Нужно покупать! Представьте пустыню, в которой ничего нет, только торчат флажки с номерами участков. И вы едете по пустыне, ищете четвертую улицу, участок 369, предназначенный, как вы думаете, вам. Потом стоите и, ковыряя носком ботинка землю, обсуждаете с продавцом, почему угловой участок лучше и как удобно будет заезжать с боковой аллеи. Вскоре, хотите верьте, хотите нет, вы уже обсуждаете загородный клуб, который будет на побережье, правила членства и сколько гостей вы сможете привести. Вот клянусь, на себе испытал.

Когда настает время покупать участок, выясняется, что штат сделал попытку вам помочь: описал местные условия. Продавец заявляет, что по закону обязан вас ознакомить. Он дает вам прочесть брошюру, и там сказано, что купля-продажа совершается согласно законам штата Калифорния и так далее и тому подобное. Среди прочего говорится, что хотя там планируется поселить пятьдесят тысяч жителей, воды едва будет хватать лишь для числа, которое я лучше не назову, а то еще меня обвинят в клевете, но оно намного меньше пятидесяти тысяч. Точно не помню, кажется, в районе пяти тысяч. Продавцу это, конечно, известно, но он говорит, что где-то подальше нашли воду и ее будут перекачивать сюда. А когда я стал уточнять, объясняет, что ее нашли совсем недавно и не успели перепечатать брошюру. Хм.

Приведу другой пример такого же типа. Я был в Атлантик-Сити и зашел в один… ну что-то вроде магазина. Там стояли кресла, сидели люди и слушали какого-то человека. Он говорил очень интересно. Он все знал про еду и рассказывал о правильном питании. Кое-что важное я запомнил: «Даже черви не едят муку высшего сорта». И прочее – все интересно и правильно. Ну, может, насчет червей и неправда, но о протеинах и прочем было интересно послушать. Затем он поведал о Федеральном законе о пищевых продуктах и медикаментах, объяснил, как этот закон нас защищает. Рассказал, что каждый продукт, претендующий на звание здоровой пищи с нужными минералами и прочая и прочая, должен иметь этикетку, а на ней должен быть указан точный состав и действие на организм, и все должно быть изложено понятно, а если состав не соответствует… И так далее, и тому подобное. И вот он все это объясняет. Я подумал: на чем же он собирается заработать? И тут появляются бутылки. Выясняется, что он продает какой-то полезный, конечно же, продукт, в коричневых таких бутылках. Но он очень спешил и не успел наклеить этикетки. И вот вам бутылки, и вот этикетки, а он торопится, и наклейте их сами. Смелый парень. Сначала рассказал, что делать, чего опасаться, а потом взял и продемонстрировал.

Я вспомнил про другую лекцию, немножко похожую на только что описанную. То была вторая лекция, которую я прочитал в рамках курса Данца. Начал я с того, как все ненаучно и неопределенно, особенно в политике, и привел в пример два государства – Россию и США, которые друг с другом не в ладах. Каким-то чудом оказалось, что мы – хорошие ребята, а они – плохие. Да, сначала было никак не понять, кто из нас лучше. Собственно, это была главная тема лекции. Словно по волшебству я вывел из неопределенности относительную определенность. Я рассказал вам об этикетках, а затем зашел с другого конца – со своей бутылкой и этикеткой. Как так получилось? Подумайте. Единственная вещь, в которой мы можем быть уверены, раз уж мы вообще ни в чем не уверены, это как раз то, что мы не уверены. Кто-то может сказать: «Нет, я точно знаю». Вся фишка этой конкретной лекции, слабое звено, предмет, который требует дальнейшей разработки и изучения, вот в чем: нужно иметь открытый разум, для нас важна неуверенность, и гораздо лучше продолжать открывать новое, чем остановиться на каком-то решении. Сделать выбор – каким бы путем мы к нему ни шли, – хуже, чем подождать и посмотреть, что будет дальше. Именно таков мой выбор – и я в нем не уверен. Ну вот, я и развенчал авторитет.

С проблемами нехватки информации и подобными – но особенно с нехваткой информации – связаны и некоторые другие явления, более серьезные, чем вера в астрологию.

Готовясь к первой лекции, я провел в своем городе кое-какие исследования. В торговом центре я обнаружил помещение, у которого над входом висел флаг. Это был Альтаденский центр американской культуры. И я туда вошел, посмотреть, что за центр такой; оказалось – волонтерская организация. На стенде у них Конституция и поправки к ней и все такое, и текст, поясняющий, для чего они нужны – для защиты наших прав, и все это опять же в соответствии с Конституцией и поправками. Вот такая основная идея. То есть они там занимаются просвещением. У них есть книги на разные темы для распространения идей гражданственности и тому подобного, и есть среди прочего отчеты конгресса, брошюры о расследованиях конгресса, и любой интересующийся может почитать. Организованы и учебные группы, которые встречаются по вечерам. Поскольку я интересуюсь вопросами прав человека, но не слишком в них подкован, я попросил книгу о правах цветных на голосовании в южных штатах. Ничего не нашлось… Или нет, кое-что нашлось. Маленькая брошюра под названием «Национальная Ассоциация содействия коммунизму и прогрессу цветного населения».

Я довольно долго беседовал с сотрудницей, выяснял, что к чему, и среди прочего она объяснила (мы о многом успели поговорить, причем – вы удивитесь – вполне дружелюбно), что хотя она не состоит в обществе Бёрча, в их пользу есть что сказать; видела она про них один фильм, и так далее. Если вы член общества, отсидеться в сторонке вам не удастся. По крайней мере, вы должны знать, на чьей вы стороне, а если вы не хотите, вам лучше в него не вступать. Так говорил и мистер Уэлч, и таковы принципы общества; если вы разделяете его идеи, тогда вступайте, а если нет – не вступайте. Похоже на коммунистическую партию. Все очень хорошо, пока они не у власти; стоит им получить власть – положение тотчас изменится. Я пытался ей объяснить, что это не та свобода, о которой говорится в Конституции, что в любой организации должна быть возможность дискуссии. Отсиживаться в стороне – настоящее искусство, нелегкое и очень важное, куда важнее, чем умение рваться вперед или назад очертя голову. Она: а разве не лучше действовать, чем сидеть в стороне? Нет, если вы не знаете наверняка, как действовать, то не лучше.

В общем, купил я там пару изданий, просто наугад. Первая вещь называлась «Отчет Дэна Смута». Речь там идет о Конституции, и главная мысль такова: Конституция была правильной в ее первоначальном варианте, а все поправки и изменения – просто ошибки. Оказывается, не только в религии, но и у Конституции есть свои фундаменталисты. Потом там перечисляется, кто из конгрессменов как голосовал. То есть после подробного разъяснения их взглядов дается «рейтинг конгрессменов и сенаторов на основе их голосования за или против различных поправок в Конституцию». Обратите внимание, этот рейтинг – не просто чье-то мнение, он основан на фактах, на данных о голосовании. Как же, только факты. Никаких субъективных мнений. Просто записи результатов голосования по каждому пункту Конституции – за или против. «Медикэр» противоречит Конституции, кстати. Я попытался объяснить этой даме, что они нарушают свои же принципы. Конституцией предусмотрена возможность голосования. А автоматическое определение того, что правильно, а что нет, вовсе не предусмотрено. Иначе зачем вообще придумывать сенат и голосование? Поскольку существует голосование, цель его – попытаться составить собственное мнение, выбрать путь. И никто не должен предписывать, как правильно. Это именно нарушение принципа Конституции.

Начинается все, как обычно, хорошо – добро, любовь, Иисус и так далее, пока не дойдет до борьбы с врагами. Тогда забывается сама изначальная идея. Все выворачивается наизнанку и становится своей полной противоположностью. Я верю, что люди, берущиеся за подобные начинания, особенно дамы-волонтеры в Альтадене, имеют доброе сердце и понимают, что есть добро и что есть Конституция, и так далее, но система уводит их немного в сторону. Почему так, я понятия не имею, и как этого избежать, мне тоже неизвестно.

Я стал изучать дальше эту брошюру и обнаружил, чем занимается учебная группа. Если не возражаете, расскажу. Мне дали кое-какие бумаги. Да, у них там стоят стулья, и вечером собирается учебная группа, и они дали мне материалы, которые готовились изучать. И я сделал выписки.

Речь шла об аналитиках разведки Вооруженных сил США, озабоченных возрождением в Советах ранее замороженного десятого принципа ведения войны: парализация противника. Вот ведь чего бойся. Замороженный принцип. Загадочный. Страшный! Хитрый военный народ придерживается принципов ремесла со времен римских легионов. Первый принцип, второй принцип, третий. А этот – номер десять. И не важно, какой номер семь. Сама мысль о том, что есть длительно замороженные принципы войны, да еще какой-то десятый принцип – полный абсурд. И что за принцип парализации? Как его можно применить? Для нас создают новый жупел. Для чего он нужен? А вот для чего: на этих курсах изучают области, где давление Советов можно использовать, чтобы парализовать волю американцев к сопротивлению. Сельское хозяйство, искусство, культура, наука, образование, средства информации, финансы, экономика, правительство, закон, медицина, вооруженные силы, религия – вот наши самые уязвимые области. Иными словами, мы теперь вправе заявить: всякий, кто имеет другое мнение, парализован таинственной силой десятого военного принципа.

Это явление сродни паранойе. Ведь против десятого принципа не пойдешь. Разве что у вас есть какой-то балансир в голове, какое-то понимание мира, чтобы рассудить: глупо думать, будто Верховный суд – который, оказывается, есть «инструмент глобального завоевания», – просто парализован. Все парализовано. Можно в ужас прийти от этой страшной силы, проявление которой нам показывают снова и снова, пример за примером.

Вот вам описание паранойи. Некая женщина начинает нервничать, подозревая, что муж замыслил против нее дурное. Не хочет пускать мужа в дом. Его попытки войти лишь утверждают ее в подозрениях. Он зовет друга, просит жену урезонить. Женщина знает, что это друг, но своим разбалансированным умом приходит к выводу: вот и еще подтверждение ее ужасных подозрений. К ней приходят соседи, пытаются успокоить. На некоторое время это помогает. Они уходят по домам. Их навещает тот самый друг, и они, расстроенные, пересказывают те жуткие вещи, которые она наговорила про мужа. «Как, вы говорите, она там сказала?» И муж сможет использовать это против нее. Она звонит в полицию и говорит: «Мне страшно. Кто-то пытается проникнуть в дом». Те приезжают, пробуют с ней поговорить, видят, что никто в дом не пытается проникнуть. Им остается только уйти. Она вспоминает, что ее муж – важная персона в городе. И у него есть в полиции приятель. Ага, полиция – только часть интриги. Лишнее подтверждение. Женщина смотрит в окно, видит, что к соседскому дому кто-то подошел. О чем они там говорят? У нее на заднем дворе шевельнулись кусты. За ней наблюдают в подзорную трубу! Потом-то окажется, что там дети игрались с какой-то палкой. И так это идет по нарастающей, пока не втянется все местное население. Она припоминает, что приглашенный ею адвокат когда-то помогал приятелю ее мужа. Доктор, который уговаривает ее лечь в больницу, тоже явно на стороне мужа.

Единственный выход – привести в равновесие ум и понять: невозможно, чтобы против нее был весь город, чтобы все защищали ее остолопа-мужа и творили вот такие вещи; понять: все это чистое совпадение. Соседи – все и каждый – против нее? Такое невозможно. Но как объяснить это человеку, у которого нет чувства меры?

Вот так же и здесь. У этих людей нет чувства меры. Они верят в такие вещи, как советский десятый принцип войны. На мой взгляд, переиграть их можно только одним способом: заявить, что они правы. Советы очень и очень хитры и коварны – прямо как тот товарищ с бутылками и наклейками. Они даже сообщают нам, что именно с нами делают. Понимаете, эти люди, военные аналитики, изучающие десятый принцип, на самом деле – агенты Советов, которые и хотят нас парализовать. И для того добиваются, чтобы мы утратили веру в Верховный суд, утратили веру в министерство сельского хозяйства, в ученых, в тех, кто так или иначе нам помогает. Вот они и внедрились в это движение за права – флаги, Конституция и все прочее, – и они хотят там все парализовать. Согласно их же теории. Эти аналитики – лучшие в Америке специалисты по десятому принципу. Откуда у них столько о нем информации? Только из одного источника. Из Советского Союза.

Эта паранойя… это явление – не стану называть его паранойей, я ведь не врач, я не знаю, – но явление страшное, и оно уже принесло и человечеству, и отдельным людям множество бед.

Другой его пример – знаменитые Протоколы сионских мудрецов, поддельный документ. Считается, что было некое совещание старых евреев и вождей Сиона, на котором они разработали план, как захватить господство над миром. Международные банки – международные! – удивительный, волшебный механизм! Совершенно немыслимо? Не настолько, чтобы не поверили. И вот вам один из мощнейших двигателей антисемитизма.

Я прошу лишь честности, не более. Нам нужно побольше честности в делах политики. И тогда, я думаю, мы станем свободнее.

Должен сказать, люди вообще неискренни. И ученые неискренни. Ничего не поделаешь, все таковы. Да, ученые неискренни. А люди верят в их честность, и оттого все еще хуже. Под честностью я понимаю не просто «говорить правду». Нужно полностью прояснять все обстоятельства. Не нужно скрывать ничего от других; людям хватит ума составить свое мнение.

Вот, например, ядерные испытания. Не знаю даже, я за или против. Есть аргументы и за, и против. Они заражают радиацией, они опасны, и вообще война – это очень плохо. Но повышают ли испытания вероятность войны – или наоборот – мне неизвестно. Что поможет предотвратить войну – приготовления или их отсутствие? Поэтому я не на одной из сторон.

Важный, конечно, вопрос – вред радиации. На мой взгляд, самая большая опасность и самый главный вопрос в ядерных испытаниях – вопрос отдаленных последствий. Жертвы и радиация вследствие возможной войны во много раз больше, чем от испытаний; результаты войны намного серьезнее, чем ничтожно малая радиация после ядерных испытаний. Насколько же она мала? Радиация – это плохо. А положительные стороны всеобщего радиоактивного заражения нам неизвестны. То есть если вы добавите в атмосферу радиоактивности, ничего хорошего не выйдет. И в этом плане ядерные испытания – плохо. Если вы ученый, вы вправе – и обязаны – указать на этот факт.

С другой стороны, все можно подсчитать. Вопрос: насколько вредна такая радиация? Давайте чуть подыграем и скажем, что в течение следующих двух тысяч лет из-за радиоактивности погибнет 10 миллионов человек. Ну а если я брошусь под машину (подразумевается, что в будущем я собирался произвести на свет и других детей), то в следующие десять тысяч лет я таким образом убью десять тысяч человек – можно и так насчитать, если считать определенным образом. Вопрос – насколько значительны последствия?.. Я не проверил конкретные цифры, так я скажу иначе. В следующий раз, когда услышите подобное, задайте вопросы – я задавал и помню ответы, просто я в последнее время их не проверял, поэтому точных цифр у меня нет, но я хоть спрашивал. Насколько возрастает радиоактивность по сравнению с общими ее колебаниями в различных местах? Ведь радиационный фон в деревянном здании сильно отличается от фона в кирпичном, потому что дерево менее радиоактивно, чем кирпич.

Выяснилось, что разница между фоном на уровне моря и на пять тысяч метров выше составляет сотни раз, – больше, чем радиация, производимая при ядерных испытаниях.

И вот я говорю: если человек абсолютно честен и хочет защитить народ от воздействия радиоактивности – а наши ученые друзья часто говорят, что именно этого добиваются, – он должен работать по большому счету, а не по малому; он должен признать, что радиация, которую получают жители города Денвера, гораздо значительнее, она в сотни раз выше, чем фон после испытаний, и всему населению Денвера следует переехать. Но если вы живете в Денвере, не пугайтесь – радиация не так уж велика. Она совершенно незначительна и оказывает лишь ничтожное воздействие. А последствия испытаний – меньше, чем различие между фоном в высокогорных и равнинных регионах. Я так думаю, хотя уверен не полностью. Вот и прошу вас задавать этот вопрос, чтобы знать, следует ли проявлять осторожность, входя в кирпичное здание, – такую же осторожность, как вы проявляете, протестуя против ядерных испытаний только лишь из соображений радиоактивности. Еще один довод «за» – возможность ощутить себя сильным в политическом плане, но это уже другой вопрос.

Нам, людям науки, порой приходится контактировать с правительственными органами, и тут уж точно не хватает честности. Особенно это относится к полетам на другие планеты и разного рода космическим исследованиям. Возьмем полет «Маринера-2» к Венере. Потрясающее событие, удивительное – человек сумел отправить частичку Земли за 40 миллионов миль! И она приблизилась к другой планете настолько, чтобы получить картинки, сделанные как будто с расстояния всего 20 тысяч миль. Я даже сказать не могу, насколько это здорово и интересно. Я и так уже отнял у вас много времени.

Во время этого полета произошли не менее удивительные и интересные вещи. Явные сбои оборудования. Пришлось ненадолго выключить все приборы – иначе не хватило бы заряда батарей и станция отключилась бы совсем. Потом их снова включили. Все стало нагреваться. Приборы один за другим отказывали, а потом возобновляли работу. Словом – все, что только случается в долгих путешествиях. Как в плаваниях Колумба или Магеллана. Были у них и бунты, и разные трудности, и кораблекрушения, но все получилось! Удивительная история! Например, когда «Маринер» стал нагреваться, в газетах писали: «Он нагревается, и благодаря этому мы тоже кое-что узнаем». Что мы можем узнать?! Если вы хоть немного соображаете, то поймете: ничего нового тут не узнаешь. Спутники, выпущенные на околоземную орбиту – про них нам известно, сколько радиации они получают от Солнца. А сколько они получат, когда долетят до Венеры? Тут действует очень точный закон обратных квадратов. Чем вы ближе, тем свет ярче. Все просто. И потому нам легко вычислить, сколько нужно черной и сколько белой краски, чтобы выравнивалась температура.

Единственное, что мы узнали – нагрелся аппарат лишь из-за того, что строился в великой спешке, и в последние минуты вносили изменения, ставили более мощную аппаратуру, вот он и грелся сильнее, чем планировалось. Эти сведения к науке отношения не имеют. Зато мы поняли: такие вещи следует строить без спешки и не менять в них ничего в последнюю минуту.

Каким-то чудом аппарат все же почти полностью сработал. Он должен был совершить несколько пролетов – двадцать один; он пролетел три раза. Ну и хорошо. И то чудо. Огромное достижение. Колумб отправился за золотом и пряностями. Золота он не привез, пряностей – совсем немного. Но получилось очень важное и волнующее событие. «Маринер» отправили ради ценнейшей научной информации. Он ее не добыл. Ладно, поправка: почти не добыл. Но это тоже было удивительнейшее, потрясающее свершение. А в будущем из него извлекут еще что-то. Изучая Венеру, писали в газете, «Маринер» выяснил, что температура под ее облачным покровом около восьмисот градусов. Да это и так было известно. И подтверждается теперь благодаря телескопу Паломарской обсерватории и измерениями с Земли. Ну здорово: ту же самую информацию можно получить, находясь на Земле. Есть у меня друг, который в этих вещах разбирается; у него на стене висит красивая такая карта Венеры с отметками температур в разных частях планеты. Подробными, не просто два-три региона с повышенными или пониженными температурами. А вычислено – на Земле.

Благодаря «Маринеру» узнали лишь одну вещь: Венера, в отличие от Земли, не имеет магнитного поля – и только эту информацию мы не могли получить здесь.

Были еще любопытные сведения о том, что происходит в космосе – на пути до Венеры. Кстати, если не направлять аппарат именно к планете, то не нужно помещать в него сложное оборудование наведения, оснащать дополнительными двигателями для изменения курса. Просто запускаете – и все. Можно поместить в него больше приборов, качеством получше, и если вы собираетесь изучать космос, не нужно поднимать сыр-бор насчет Венеры. А самое важное – как раз то, что происходит в космосе, и если нам это интересно – так давайте пошлем другой аппарат, который не полетит к какой-то планете, и не нужно будет возиться с его наведением.

Еще – программа «Рейнджер». Меня просто мутит, когда я то и дело читаю в газетах про неисправность очередного из запущенных аппаратов. И каждый раз мы «что-то узнаем» – а программа топчется на месте. Мы узнаем чертовски много: кто-то забыл закрыть клапан, кто-то допустил попадание песка в прибор. Иногда и вправду узнаем новое: что-то не так с нашей промышленностью, инженерами и учеными; узнаем, что неудачи нашей программы – многократные – не имеют простого и разумного объяснения. Но для этого вовсе не нужно терпеть столько неудач. Что-то не так в нашей организации, в управлении, в технике или изготовлении приборов – вот это важно. А вовсе не «узнаем новое».

Иногда меня спрашивают – зачем летать на Луну? Затем, что это огромное научное достижение. Оно еще и способствует развитию технологий. Ученые довольны, а если они довольны, то, глядишь, изобретут еще какое-нибудь оружие.

Другая причина – использование космоса в военных целях. Не знаю, как, и никто не знает, но какое-нибудь применение найдется. Возможно, если мы будем и дальше развивать военную составляющую полетов, то помешаем русским использовать космос в военных целях теми способами, которых мы сами пока не придумали. Потом еще бывает косвенная военная выгода. То есть, если вы строите более крупные ракеты, вы можете использовать их прямо тут, чтобы достигнуть какого-то места на земле, не отправляясь на Луну.

Другая важная причина – идеологическая. Мы немножко подпортили себе репутацию: допустили, чтобы нас опередили в технологиях другие ребята. Неплохо бы нашу репутацию восстановить. Ни одна из этих причин, отдельно взятая, не является достаточной и не объясняет наших полетов на Луну. И все же, думаю, если сложить перечисленные доводы и добавить к ним другие, до которых я не додумался, получим причину достаточно вескую.

Так, я отошел от темы.

Хотелось бы поговорить еще об одном предмете – о том, как у нас появляются новые идеи. Это больше чтоб развлечь присутствующих студентов. Как рождаются новые идеи? В основном по аналогии, а работая с аналогиями, люди часто совершают серьезные ошибки. Очень увлекательная игра – оглянуться в прошлое, в «ненаучные» века, увидеть там какую-то вещь и спросить – а есть ли она у нас, где она теперь? Давайте поиграем в эту игру. Начнем со знахарей. Знахарь говорит, что может лечить. Внутри больного сидят духи, которые хотят вырваться наружу. Их надо выгнать с помощью яйца и так далее. Нужно использовать змеиную кожу, нужно использовать хинин. Хинин помогает. Знахарь не понимает, что у него неверное представление о происходящем. Если бы я жил в племени и заболел, то пошел бы, конечно, к знахарю. Он про болезни знает больше всякого другого. Но все же я не устаю повторять ему, что он сам не понимает, что делает, и когда-нибудь, когда люди исследуют предмет, они научатся делать это гораздо лучше. А у нас кто знахари? Конечно, психоаналитики и психиатры. Послушайте только их мудреные идеи, которые они успели напридумывать за очень короткий срок, и сравните с другими науками – сколько там нужно времени, чтобы разработать одну идею, потом следующую… посмотрите, какие сложные понятия – «оно» и «эго», «напряжение» и «сила», «притяжение» и «отталкивание», – ну не может этого всего быть! Не может одна голова – или даже несколько голов – сделать столько открытий за такой короткий срок. Однако напоминаю: если вы живете в племени, кроме как знахарю вам некуда обратиться.

Теперь еще одно развлечение – специально для студентов этого университета. Среди прочего я размышлял о средневековых арабских ученых. Сами они науку не очень продвинули, зато написали много комментариев о трудах великих мыслителей, живших до них. Они писали комментарии на комментарии. Разбирали, кто и что о ком написал. Они просто писали комментарии. Это своего рода болезнь разума, когда свобода мышления, новые возможности недооцениваются на том основании, что лучше, чем есть теперь, я, мол, ничего не придумаю. И значит, не имею права что-либо менять, или изобретать, или о чем-то таком помыслить. Вот ваши преподаватели английского. Они увязли в традициях, они пишут комментарии. А будь у них более широкий взгляд на мир, возникло бы множество интересных задач. Например: сколько существует частей речи? Не изобрести ли еще одну? Уххх!

А как насчет словаря? Не слишком ли у нас много слов? Нет. Они нам нужны, чтобы выражать мысли. Или слов слишком мало? Нет. Каким-то образом в течение хода нашей истории нам удалось придумать замечательные комбинации слов.

Теперь рассмотрим этот предмет на более низком уровне. Все мы знаем книгу «Почему Джонни не умеет читать?» Ответ: из-за правил письма. Финикийцы две тысячи… нет, больше, три или четыре тысячи лет назад, где-то так, сумели вывести для своего языка схему передачи звуков с помощью символов. Это было очень просто. У каждого звука – соответствующий символ, у каждого символа – соответствующий звук. Поэтому, видя символы, мы представляем, как звучит слово. Чудесное изобретение. Но с течением времени происходит всякое, и в английском языке правописание совсем отбилось от рук. Почему нельзя изменить правописание? Кому этим заняться, если не профессорам английского? Если преподаватели английского жалуются, что студенты, приходя в университет после стольких лет учебы, не умеют грамотно написать простое слово, я говорю: проблема в том, как мы пишем простые слова.

При желании, конечно, можно заявить, что дело идет о стиле и красоте языка, и изобретение новых слов и частей речи может все испортить, однако нельзя же утверждать, что новое написание как-то повлияет на стиль.

Нет никакой формы литературного или другого искусства, за исключением кроссвордов, для которых имел бы значение способ правописания. Да и кроссворды могут строиться в соответствии с другим правописанием. И кому как не профессорам английского этим заниматься. Если мы дадим им два года и ничего не изменится – пожалуйста, не нужно изобретать три способа, хватит одного; если мы подождем два или три года и ничего не изменится, попросим филологов, лингвистов и так далее, потому что они сумеют. Представляете – во всех других языках можно написать буквами слово и знать, как оно звучит. Это вообще нечто! А уж с одним-то английским они как-нибудь управятся.

И еще кое о чем их попрошу. Очень опасно доказывать что-либо на основе аналогий. Нужно на эти опасности указать. Я уже не успею, так что оставляю вашим преподавателям английского объяснить ошибочность рассуждений на основе аналогий.

Теперь о других вещах, более приятных: о сферах, где применяются научные рассуждения и в которых достигнут некоторый прогресс, а до того я говорил о явлениях негативных. Хочу, чтоб вы знали: я способен понимать и положительные стороны. (А еще я способен понять, что и так уже долго говорю, и потому скажу о них вкратце. Правда, получится неравномерно; лучше бы я на них больше времени оставил.) Есть сферы, где разумные люди изо всех сил применяют вполне дельные методы. И никому это не мешает.

Скажем, разработали транспортную систему и придумали, как в городах должно происходить дорожное движение. Обнаружение преступников – тоже на высоком уровне; там знают, как добыть улики, как их истолковать, как отслеживать ваши эмоции по поводу улик и так далее.

Когда мы обсуждаем развитие человечества, нам следует думать не только о технических достижениях. Существует огромное количество важнейших нетехнических изобретений, и их нельзя недооценивать. В экономике, например – банки, чеки и все такое. Международные финансовые соглашения и прочее – замечательные изобретения. Они совершенно необходимы и представляют большой прогресс. Бухгалтерия, например. Деловые денежные расчеты – это процесс научный… ладно, пусть не научный, но логический. Разработана и юридическая система. Система законов, судей и присяжных. И хотя существует, конечно, немало недостатков и недочетов, и над ними нужно продолжать работать, я всем этим восхищаюсь. И еще – развитие правительственных организаций, продолжающееся много лет. Есть множество проблем, которые в некоторых странах решены, причем способами, которые нам иногда понятны, а иногда – нет. Скажу об одной, которая меня беспокоит. Трудности правительства в управлении силовыми структурами. С ними почти всегда возникают проблемы, потому что самые мощные из них пытаются управлять правительством.

Чудо ведь, что некто, не обладающий силой, управляет тем, у кого есть сила. Таковы были проблемы в Римской империи с преторианцами, проблемы, казалось бы, неразрешимые, потому что у преторианцев было больше мощи, чем у сената. В нашей стране у военных есть кое-какая дисциплина, и они не пытаются напрямую диктовать сенату. Люди над военными посмеиваются. Поддразнивают. И не важно, сколько средств мы угрохаем на армию, – все равно мы, гражданские, ее контролируем. Думаю, то, что военные понимают свое место в правительстве Соединенных Штатов – очень ценное наше наследие, одно из самых ценных, и думаю, не нужно слишком сильно на них нажимать, а то они потеряют терпение и взбунтуются против добровольно принятой на себя дисциплины.

Не поймите меня превратно. У военных много недостатков, как у всех прочих. И то, как они поступили с мистером Андерсоном – кажется, так его звали, парня, который, как предполагают, кого-то убил, – пример того, что будет, если они придут к власти.

Теперь, если заглянуть в будущее, можно сказать о грядущем развитии механики, о возможностях, которые мы получим благодаря почти неисчерпаемым запасам энергии, когда научимся управлять ядерным синтезом. А в ближайшем будущем достижения в биологии принесут нам трудности, ранее невиданные. Очень быстрое развитие биологии приведет к всевозможным интереснейшим проблемам. Времени их описывать у меня нет, и я предлагаю вам книгу Олдоса Хаксли «О дивный новый мир», в которой обозначены проблемы, связанные с биологией будущего.

Кое-что в будущем я предвижу с удовольствием. Я думаю, многое развивается в правильном направлении. Во-первых, то, что так много народов, и они слышат друг друга благодаря средствам связи, даже если они и пытаются заткнуть уши. И кругом бурлят разные мнения, и никак не утаить новые идеи. А некоторые трудности – например, трудности русских в подавлении таких людей, как Некрасов, – я только приветствую.

И еще на один предмет я хотел бы потратить минуту-другую: на проблему моральных ценностей и этических оценок – на проблему, которой наука не может заниматься, как я уже сказал, и которую я не знаю, как сформулировать. Одну возможность я все же вижу. Наверное, есть и другие, но я вижу одну. Понимаете, нам нужен своего рода механизм – что-то вроде нашего фокуса с наблюдением – проверить и поверить – вот такой способ отбора моральных ценностей. Во времена Галилея много спорили насчет того, что заставляет тела падать, говорили о среде, о притяжении и отталкивании и так далее. А вот Галилей презрел все эти рассуждения и путем опыта показал, что тело падает, подсчитал, насколько быстро падает, и описал падение. И с результатом опыта уже не поспоришь. Именно так нужно проводить исследования – получая результат, против которого не поспоришь, и по возможности не думать о механизмах, о теории, которая стоит за явлением. Затем постепенно, с накоплением опыта, найдутся и другие теории – возможно, более точные. На заре развития науки были страшные споры, к примеру, о свете. Ньютон провел кое-какие эксперименты, которые показали, что луч света, если его разложить с помощью призмы, далее уже нельзя разложить. Почему ему пришлось спорить с Хуком? Ему пришлось спорить с Хуком из-за тогдашних теорий насчет света. Спор шел не о том, верно ли описано явление. Хук просто взял призму и убедился, что именно так и происходит.

Итак, вопрос таков: можно ли решать моральные проблемы, пользуясь методом аналогий? Уверен, вполне можно достигнуть согласия относительно последствий, согласия с конечным результатом, но, наверное, не с причиной, по которой мы делаем то, что должны делать.

Рассуждения, имевшие место при зарождении христианства, – о том, состоит ли Иисус из субстанции такой же, как Бог-Отец, или из той же самой субстанции, – эти рассуждения привели к разделению богословов на омоусиан и омиусиан. Смешно, но люди страдали из-за таких вещей. Портились репутации, кого-то убивали, – из-за споров о том, чем отличается «то же самое» от «подобного». Мы должны усвоить урок и не спорить о причине нашего согласия, если согласие достигнуто.

Поэтому я считаю энциклику папы Иоанна XXIII одним из самых замечательных событий нашего времени и большим шагом в будущее. Не могу найти лучшего выражения моей веры в нравственность, в долг и ответственность человечества, людей перед другими людьми, чем то, что сказано в этой энциклике. Я не согласен с отдельными принципами, лежащими в основе некоторых идей, – что они исходят от Бога, я, например, лично не верю, как и в то, что какие-то из этих идей – естественное продолжение мыслей первых пап.

Я не согласен, но я не собираюсь высмеивать и не собираюсь оспаривать. Я согласен с тем, какие обязанности и какую ответственность налагает папа на людей.

Я считаю эту энциклику началом нового будущего, будущего, в котором мы, вероятно, не станем придумывать теорий, объясняющих, почему мы верим в то или это, поскольку, в конце концов, когда речь идет о делах, мы верим в одно и то же.

Большое спасибо, мне было приятно.

О Ричарде Фейнмане

Ричард Фейнман родился в Бруклине в 1918 году. Докторскую степень получил в Принстонском университете в 1942 году. Несмотря на молодость, сыграл важную роль в Манхэттенском проекте во время Второй мировой войны. Преподавал в Корнелльском университете, затем в Калифорнийском технологическом институте. В 1965 году получил Нобелевскую премию по физике – вместе с Синъити́ро Томона́гой и Джулианом Швингером – за работы в области квантовой электродинамики.

Доктор Фейнман был награжден за успешное применение теории квантовой электродинамики для решения различных задач. Он также создал математическую теорию, объясняющую сверхтекучесть жидкого гелия. Впоследствии вместе с Марри Гелл-Манном он написал фундаментальный труд о слабых взаимодействиях, таких как бета-распад. В последующие годы Фейнман сыграл ключевую роль в развитии теории кварков, предложив для анализа столкновений протонов партонную модель.

Помимо этих достижений Фейнман придумал принципиально новые способы подсчетов и записи – повсеместно распространенные диаграммы Фейнмана, вероятно, больше, чем любые другие системы в современной науке, изменили способ осмысления, отражения и вычисления основных физических процессов.

Фейнман был замечательным педагогом. Из всех своих многочисленных наград он больше всего гордился медалью Эрстеда за преподавание, которую получил в 1972 году. О фейнмановских лекциях по физике, впервые опубликованных в 1963 году, журнал «Сайнтифик Америкэн» писал: «Замешано круто, но питательно и вкусно; вот уже двадцать пять лет – это руководство для преподавателей и лучшая книга для студентов». Чтобы сделать физику доступнее для широкого круга непрофессионалов, Фейнман написал книги «Характер физических законов» и «КЭД – странная теория света и вещества». Он также автор нескольких других публикаций, ставших классическими справочниками и учебниками для студентов и исследователей.

Ричард Фейнман был активным общественным деятелем. Он работал в комиссии по расследованию крушения шаттла «Челленджер»; хорошо известна проведенная им демонстрация того, как резиновые уплотнительные кольца теряют при низкой температуре эластичность – для эксперимента потребовался лишь стакан со льдом. Менее известно участие доктора Фейнмана в Калифорнийской комиссии по составлению учебных планов и его борьба против безграмотных школьных учебников.

Перечисление множества научных и педагогических достижений Ричарда Фейнмана не может в достаточной степени передать суть этого человека. Даже в самых технических его работах просвечивает кипучая, многогранная натура. Он был физиком, а еще – в разное время – ремонтировал радиоаппаратуру, вскрывал сейфы, писал картины, танцевал и играл на барабанах и даже расшифровывал иероглифы майя. Страстно желая познать окружающий мир, он был типичным эмпириком.

Ричард Фейнман умер 15 февраля 1988 года в Лос-Анджелесе.