Помоги проекту - поделись книгой:
Нина Малькова
«На знакомом острову…»: (Пушкинские места на Васильевском острове)
От автора
Этот отрывок, взятый в качестве эпиграфа из пушкинской «Сказки о царе Салтане», похож на описание Стрелки Васильевского острова, где до середины Х1Х века размещался торговый порт с многочисленными кораблями у причалов, маяками, выстрелами с Петропавловской крепости, извещавшими о входе в Неву иностранного корабля, и с десятком блестящих маковок церквей и соборов по всему острову.
Васильевский остров, по замыслу основателя новой столицы Петра I, должен был стать центром передовой науки и культуры, общественных, государственных и учебных учреждений. Однако этой идее не суждено было осуществиться: жизнь стихийно перенесла центр на левый берег Невы. Но, несмотря на это, парадная застройка набережной главной водной магистрали города продолжалась и после смерти Петра I.
Автор статьи «Пушкин в Петербурге» Л. Шпионский пишет: «На запад от Петропавловской крепости над водным простором зеркально-спокойной Невы, ярко выделялась панорама Васильевского острова с оживленным портом и Биржей на «стрелке». Здесь набережная на протяжении от Биржи до Академии художеств и дальше до Горного института, предстала перед Пушкиным как некий музей архитектуры».
И это соответствует истине. В 1811 году, когда будущего поэта привезли в столицу для поступления в Лицей, он увидел впервые панораму острова уже завершенной. Город поразил юношу своей красотой, размахом строительства, обликом, совершенно отличным от Москвы. На протяжении всей своей короткой жизни, поэт восхищался Петербургом, воспевал его «строгий, стройный вид», а иногда и «бранил» его:
Сам Пушкин на Васильевском острове не жил, но знал этот район хорошо: его родственники, друзья, знакомые, которых поэт навещал в разное время, имели здесь дома, нанимали квартиры. Посещал Пушкин и казенные заведения, размещенные на Острове, селил здесь своих литературных героев, хоронил на Смоленском кладбище любимую няню Арину Родионовну.
Часть домов, освященных именем поэта, до нас не дошла, но некоторые из них еще хранят следы пушкинского времени. Поэтому смею полагать, что жителям и гостям нашего города интересно будет совершить очередную прогулку по памятным местам Васильевского острова вместе с Пушкиным и с этой книжечкой, пятой из серии моих книг «Пушкинский Петербург». Начнем с посещения мест, где жили родственники поэта.
А.П. Ганнибал
Абрам Петрович Ганнибал, прадед А.С. Пушкина по материнской линии, воспитанник и сподвижник Петра I, был увезен восьмилетним мальчиком в Константинополь в качестве заложника, но как сын абиссинского владетельного князя жил в одном из дворцов турецкого султана, которому подчинялась тогда Абиссиния (ныне Эфиопия).
В 1705 году, Савва Рагузинский, греческий купец из Азова, по просьбе Петра I, любившего иметь при дворе арапчат, неизвестным образом раздобыл этого ребенка и подарил русскому царю. За эту услугу Савва получил право торговать по всей России. Мальчика звали Ибрагимом. При крещении в греческую веру его назвали Абрамом с отчеством его августейшего восприемника. Подарок понравился государю, он приблизил смышленого, расторопного арапчонка к себе в услужение, определив ему военное будущее. Когда Абраму исполнилось 17 лет, Петр I отправляет его на 5 лет во Францию учиться фортификации, что помогло юноше стать в дальнейшем крупным специалистом по военно-инженерному делу в России.
Личная жизнь Ганнибала складывалась не очень счастливо. Женившись в 1731 году на красавице-гречанке Евдокии, дочери капитана галерного флота Андрея Диопера, он в первый же год семейной жизни испытал горькое разочарование: его жена через несколько месяцев родила белую девочку, что доказало ее связь с другим мужчиной еще до свадьбы с Ганнибалом. Муж тотчас подал прошение в Синод о расторжении брака, обвиняя Евдокию в прелюбодеянии. Начались разбирательства, которые длились многие годы, в то время как жена была взята под стражу и находилась в заключении более 10 лет. Для решения этого вопроса Абраму Петровичу приходилось часто бывать в Петербурге (он тогда служил в Прибалтике). В эти приезды он останавливался в собственном доме на Васильевском острове, где ему принадлежал участок, занимаемый ныне домами 11 и 13 по Среднему проспекту, вблизи 1-й линии, в приходе Благовещенской церкви. На его участке в 1740-х годах уже были два деревянных строения, в одном из которых и селился обер-комендант города Ревеля А.П. Ганнибал. После перевода из Ревеля в Петербург на должность управляющего Инженерным корпусом Абрам Петрович жил уже здесь постоянно до 1757 года со второй женой и детьми. Белую девочку от первой жены он оставил у себя, дал хорошее воспитание, образование, обеспечил приданым, хотя никогда не допускал ее к себе на глаза.
Бывшая жена Евдокия по распоряжению епископа Никодима была в 1743 году отдана на поруки и жила у знакомых тоже на Васильевском острове в приходе Андреевской церкви.
После раздела участка Ганнибал свою долю и дом продал в 1757 году пастору евангелическо-лютеранской церкви Гиллериусу Геннигу, духовнику своей второй жены, а сам удалился на покой в принадлежавшее ему имение Суйда под Петербургом. Там в 1781 году Абрам Петрович скончался, там же был и похоронен.
Пушкин приходился правнуком Ганнибалу от его второго брака: один из сыновей Ганнибала, Януарий (Осип), был дедом поэта, отцом матери Пушкина, Надежды Осиповны. Своему прадеду и эпохе Петра I поэт посвятил роман «Арап Петра Великого».
Родители А.С. Пушкина
1814 год. Уже три года как старший сын Пушкиных, Александр, учится в Царскосельском лицее. Младший, 9-летний Левушка, тоже готовится стать учеником. Чтобы быть поближе к сыну-лицеисту, родители решают перебраться из Москвы в Петербург, тем более что в январе 1814 года открылся при Лицее Благородный пансион Гауеншильда, преподававшего в самом Лицее немецкий язык. В этот пансион и решили определить Льва.
В конце марта 1814 года мать Пушкина Надежда Осиповна, бабушка Мария Алексеевна, старшая сестра Ольга и младший брат Лев едут в столицу. Отца, Сергея Львовича, служебные поручения задержали в Варшаве, где он занимался делами Комиссариатской комиссии резервной армии в Польше. После приемных экзаменов, 8 апреля Льва зачисляют в пансион, а мать и бабушка начинают наследственные хлопоты.
По прибытии в Петербург семья остановилась на Васильевском острове, о чем узнаем из прошения Надежды Осиповны, в котором она указывает свой адрес: «Жительство имею ныне в Санкт-Петербурге на Васильевском острову в 9 линии на Среднем проспекте в доме Попова». (Современный адрес – участок дома № 38 по Среднему проспекту). В то время это был одноэтажный деревянный дом в 11 окон с мезонином в 5 окон. Пушкины наняли его всего на полгода до приезда Сергея Львовича из Варшавы. После его прибытия в Петербург в октябре 1814 года семья перебралась с Васильевского острова в 3-ю Адмиралтейскую часть на Вознесенский проспект.
Полгода, прожитые в доме Попова, прошли в хлопотах матери по устройству сына Льва в пансион и в оформлении наследственных дел бабушки, для чего требовалось удостоверение относительно отсутствия исков на ее имение в Опочецком уезде. Но, несмотря на занятость и хлопоты, мать и сестра Ольга каждое воскресенье навещали мальчиков в Царском Селе: сначала заходили в пансион за Львом, затем шли к Александру в Лицей. Иногда Александр один навещал младшего брата, где скоро познакомился с его приятелем-однокурсником, Павлом Нащокиным, с которым позднее оба брата дружили всю жизнь. Когда из Варшавы приехал отец, его воскресные посещения сыновей тоже становятся обязательными.
О переселении семьи в район церкви Вознесения, угол Вознесенского проспекта и Екатерининского канала, узнаем из записей в церковно-приходской книге этой церкви.
Рис. 1. Н.О. Пушкина
Рис. 2. С.Л. Пушкин
Дом, который покинули Пушкины на Васильевском острове, простоял в неизменном виде до 1899 года, после чего был снесен. На его месте вырос шестиэтажный дом, где размещались мастерские и склады соседней табачной фабрики, носившей в советское время имя Урицкого.
Е.А. Энгельгардт
Егор Антонович Энгельгардт вошел в культурную историю Петербурга как второй директор Царскосельского лицея. Но мало кому известно, что еще до занятия этого поста он с 1812 по 1816 год возглавлял Педагогический институт, преобразованный в 1816 году в Главный педагогический институт, а в 1819 – в Императорский петербургский университет.
В годы его директорства Педагогический институт размещался на 6-й линии Васильевского острова в доме (современный дом № 15), который позднее неоднократно перестраивался и приспосабливался под различные общественные учреждения. Под № 15 числятся два дома. Правый, небольшой в полтора этажа, был построен в 1720-1730-х годах, левое, более длинное здание в два этажа, – в 1780-х годах. Владельцем и строителем второго здания был архитектор Х.Г. Паульсен. В 1794 году дом был сдан в аренду Учительской семинарии, которая в 1799 году приобрела его в собственность. Сама семинария в 1803 году была преобразована в Учительскую гимназию. Статус этой гимназии часто менялся, о чем уже говорилось выше. В 1807 году Педагогический институт окончили будущие учителя Лицея: историк А.П. Кайданов, философ А.И. Галич и любимый всеми лицеистами А.П. Куницын, преподаватель нравственно-политических наук. О нем Пушкин напишет:
Энгельгардт занял пост директора Лицея в январе 1816 года после двухлетнего «безначалия» в этом учебном заведении. Но сначала, памятуя службу молодого Егора Антоновича ординарцем у князя Потемкина, Александр I предложил ему преподавать в Лицее военное дело, на что Энгельгардт ответил: «Кроме оружия у меня в кармане (он имел ввиду садовый ножик) не хочу иметь оружия в Лицее». Когда же он занял пост директора, пушкинскому курсу оставался до выпуска один год, который поэт назвал «счастливейшим годом». Новый директор продолжил основные традиции лицейского воспитания, заложенные Василием Федоровичем Малиновским, первым директором Лицея со дня его основания. Общение с лицеистами было довольно демократичным, практиковалось обращение к ученикам на «ты», за исключением провинившихся, к которым директор обращался подчеркнуто вежливо на «вы»; не возбранялись приглашения ребят к директору домой для участия в домашних вечерах и забавах. Егор Антонович не позволял себе посещать уроки с целью каких-либо проверок, предоставив преподавателям полное управление в классе. Но к 1820-м годам Энгельгардт утратил расположение императора, был обвинен в насаждении либерализма и вольнодумства во вверенном ему учебном заведении, в результате чего в феврале 1823 его отправили в отставку с годовой пенсией 3000 рублей. Своему бывшему воспитаннику Матюшкину отставной директор напишет: «…друг мой, я оставляю Лицей и все те прекрасные мечты, с которыми переселился я сюда… Лицей был предметом моей жизни…» При этом он добавил: «Теперь я буду жить среди лицеистов. Они знают меня, они ценят меня».
Из Царского Села семья Энгельгардтов переезжает на знакомый им Васильевский остров. Оставаясь долгое время не у дел, Егор Антонович до конца жизни поддерживал переписку со многими выпускниками Лицея. Так Федору Матюшкину первому сообщает отставной директор свой новый адрес: «…на Вас. Остр, за Средним проспектом, во 2-й линии в доме Шоберта…» И далее: «Я поселился на краю Васильевского острова в маленькую квартиру, в заду на дворе, и Божье солнышко светит в мои окна не хуже, как в окна дворца». Часто его можно было видеть греющимся на солнце в своем маленьком дворике. Сейчас на этом месте стоит дом № 43, школа советской постройки.
В 1827 году Энгельгардт меняет адрес: он нанимает квартиру уже на Большом проспекте, между 7-й и 8-й линиями в доме Флетчера. Дом до конца XIX века был деревянным, с палисадником и беседкой. Здесь он прожил до 1836 года, часто принимая у себя своих бывших воспитанников. На месте этого деревянного дома в начале 1900-х годов был возведен каменный пятиэтажный доходный дом № 25.
Но жизнь вновь вынуждает поменять квартиру, и Энгельгардт возвращается в 1836 году на 2-ю линию, но теперь уже в дом купца Пальянова. (дом не сохранился, ныне – участок дома № 31). Здесь он часто вспоминает свое прежнее жилье: «Как ни ветх и ни холоден «Hotel Fletcher», но мне было грустно расставаться со старым знакомцем, в котором каждый уголок напоминает о каком-либо происшествии. Новое мое жилище просторнее, теплее и удобнее, но оно новое, я его не знаю, оно мне ничего не говорит».
Рис. 3. Е.А. Энгельгардт
С основания Лицея (1811 год) день 19 октября праздновался как день рождения этого учебного заведения. На многие годы стало традицией собираться в Царском Селе, присутствовать на торжественном акте в самом Лицее, после чего каждый выпуск отмечал дату где-то отдельно. Первый, пушкинский, выпуск 1817 года встречался у кого-либо из одноклассников: чаще всего у старосты Михаила Яковлева, или у Александра Тыркова, иногда у Алексея Илличевского. Энгельгардт, поддерживая связь со многими бывшими лицеистами, неоднократно предлагал объединяться нескольким выпускам для празднования Дня Лицея, но против этого некоторые возражали, особенно Пушкин. До отставки Егор Антонович приглашал своих бывших воспитанников к себе на обед после торжественного акта в лицейском зале. Пушкину не всегда удавалось по жизненным обстоятельствам бывать на встречах. 25-летняя годовщина Лицея была последней в жизни поэта. После его гибели Энгельгардт понял, что с Пушкиным ушла и теплота и сердечность лицейских встреч, что он был их душою и певцом. С годами сходки однокашников становились все малочисленнее, потеряли интерес и остроту.
В год тридцатилетия Лицея (1841 год) Егор Антонович решает объединить вместе выпускников нескольких курсов. Собрались в ближайшее воскресенье (22 октября) на Васильевском острове, на углу 3-й линии и Большого проспекта в доме купца В. Юнкера (Большой пр., дом № 8/4), неподалеку от дома, где жил в это время сам Энгельгардт. На товарищеский обед к четырем часам пришло около 30 человек. Из пушкинских соучеников было в этот день пятеро: Корф, Маслов, Комовский, Яковлев и Бакунин. Из учителей и наставников, помимо самого организатора встречи, Егора Антоновича, присутствовали Кайданов, Георгиевский, Чириков и доктор Пешель.
В 1842 году – вновь юбилей: праздновали 25-летие первого (пушкинского) выпуска Лицея. В Царское Село приехали всего два выпускника 1817 года. Энгельгардт повторяет праздничный обед в ближайшее к 19 октября воскресенье, в том же помещении дома купца Юнкера, в тот же час, что и в предыдущий год. Корф извещал Яковлева: «Это будет не пикник и не складчина, а просто праздник, который Энгельгардт дает на собственный счет».
Дом купца Юнкера, в котором дважды проходили лицейские сходки, был только что перестроен архитектором Г.Р. Цолликофером: каменному одноэтажному на полуподвалах дому были добавлены второй и третий этажи и раздвинуты его границы, как по Большому проспекту, так и по 3-й линии. Дом с тех пор почти не изменил свой облик: сохранились модные в то время эркеры и балконы на чугунных кронштейнах и чугунные решетки, обрамляющие эти балконы. На решетке под аркой ворот можно видеть цифру «1841» (год завершения строительства) и две буквы – «В.Ю.» – вензель владельца. Дом, видимо, сдавался почти весь в наем, т. к. позднее Юнкер построил рядом дом для своей семьи (№ 10).
Местом упокоения Егора Антоновича Энгельгардта стал тоже Васильевский остров: он умер в возрасте 87 лет в 1862 году и был похоронен на Смоленском, лютеранском кладбище; на месте утерянного первоначального памятника стояла типовая кладбищенская раковина. В 1991 году, в 180-ю годовщину со дня основания Лицея, установили гранитный камень с именем погребенного.
Пушкин был знаком со всеми членами семьи директора Лицея: с женой, Марией Яковлевной, тремя сыновьями (тоже лицеистами) и четырьмя дочерьми. По воспоминаниям самого Егора Антоновича, его отношения с Пушкиным были сдержанными. Но, несмотря на это, по окончании Лицея юный выпускник написал в альбоме Энгельгардта такие слова: «Приятно мне думать, что, увидя в книге ваших воспоминаний и мое имя между именами молодых людей, которые обязаны вам счастливейшим годом жизни их, вы скажете: «в Лицее не было неблагодарных».
Отец и сын Мартыновы
Иван Иванович Мартынов и его сын Аркадий имели самое прямое отношение к Царскосельскому лицею: отец принимал активное участие в организации и открытии этого учебного заведения, а сын учился в нем вместе с Пушкиным. В это время Иван Иванович занимал должность директора Департамента народного просвещения, был членом Российской Академии, действительным статским советником и правой рукой министра народного просвещения Алексея Кирилловича Разумовского. Мартынов помогал министру принимать вступительные экзамены у будущих лицеистов, редактировал проект устава Лицея и на открытии сам зачитал этот устав, составил директору В.Ф. Малиновскому приветственную речь, а когда начались занятия, Иван Иванович участвовал в учебном процессе: преподавал российскую и латинскую словесность, разбирал с учениками их сочинения, написанные во внеурочное время, и часто предлагал писать сочинения на уроке в классе. В 1815 году Мартынов, зная уже о поэтическом даровании Пушкина, заказал ему написать стихотворение на возвращение Александра I и русских войск из Парижа после победы над Наполеоном. Юный поэт исполнил просьбу: получилось довольно длинное высокопарное творение в подражание державинскому слогу, соответствовавшему торжественности момента. Но чтение этого приветственного стихотворения не состоялось, т. к. император проехал мимо Царского Села прямо в Павловск к матушке, вдовствующей императрице Марии Федоровне.
Еще ранее И.И. Мартынов стоял у истоков Педагогического института, который окончили почти все преподаватели Лицея. Сам Иван Иванович был высокообразованным и даровитым человеком: он знал несколько иностранных языков, переводил древних классиков, писал стихи, издавал журнал, интересовался ботаникой и минералогией, был в дружеских отношениях с Державиным, Карамзиным, Крыловым, Жуковским.
В 1816 году Иван Иванович покупает обширный участок с парком и оранжереями между 11-й и 12-й линиями Васильевского острова (участок современного дома № 30/56 по Малому проспекту). Историк острова Г.Ю. Никитенко пишет об этом так: «Сначала семья Мартыновых жила в двух маленьких деревянных флигельках на углу проспекта, выходивших главными фасадами на 11-ю линию. Летом 1824 года просвет между флигелями застроили деревянным домом с мезонином. Но осенью разыгралось знаменитое наводнение, которое затопило весь Васильевский остров… Семья Мартыновых спаслась в новом мезонине, но престижный сад и оранжереи, где хозяин дома изучал редкие растения, работая над системой классификации Линнея, погибли».
Здесь Иван Иванович прожил до конца дней своих; он умер 20 октября 1833 года.
Рис. 4. Портрет И.И. Мартынова
Семья Мартынова продолжала жить в домиках на этом участке еще несколько десятилетий. В 1817 году после окончания Лицея здесь поселился и Аркадий Иванович Мартынов, соученик Пушкина, с которым у поэта были товарищеские отношения. Не обладая талантами отца, Аркадий был все же способным учеником. Наибольшего успеха он достиг в рисовании: он, Пушкин и Илличевский оформляли лицейский рукописный журнал, заполняя его карикатурами. На самого Аркадия дошла до нас карикатура, выполненная Илличевским. Отдавая дань художественному таланту Мартынова, Пушкин напишет:
Отдав пальму первенства в живописи Аркадию, юный поэт дарит ему свой прекрасный рисунок «Собака с птичкой».
Рис. 5. Мартынов-сын
Окончив Лицей, Аркадий Иванович поступил в чине коллежского секретаря в Министерство народного просвещения, где и прослужил всю жизнь, получив в конце чин действительного статского советника за выслугу лет. С однокурсниками встречался редко, но на 25-летии Лицея в 1836 году он присутствовал. Это была его последняя встреча с Пушкиным.
Рис. 6. «Собака с птичкой в зубах». Лицейский рисунок А. Пушкина
В доме на Васильевском острове А.И. Мартынов и умер, 2 мая 1850 года. Похоронили его на Смоленском кладбище рядом с отцом.
И.А. Крылов
Будущий великий баснописец Иван Андреевич Крылов переселился в Петербург из Твери 14-летним юношей и был потрясен контрастом между великолепными дворцами и особняками в центре города и простенькими деревянными домами мелкого люда чуть поодаль. В этом городе контрастов ему предстояло прожить до конца дней своих и стать знаменитым. После трехлетней службы в Казенной палате Крылов переводится в Горную экспедицию, которая размещалась на Васильевском острове, на берегу Большой Невы между 21-й и 22-й линиями (ныне участок дома № 45 по набережной лейтенанта Шмидта). Здесь он прослужил всего год. Служба чиновником тяготила юношу, и он начинает пробовать перо: сначала появляются пьесы для оперного театра, потом сочинитель перешел к комедиям. Одна из его первых комедий так и называлась «Сочинитель в прихожей». Продвижению юного драматурга на сцену содействовал генерал-майор Петр Александрович Соймонов, страстный театрал, который возглавлял в те годы особый комитет, ведавший театрами столицы. 1787 год – Крылов уже служит в Монетном департаменте, затем в Министерстве финансов и, наконец, в Императорской публичной библиотеке, которой он отдал почти 30 лет своей жизни. И все эти годы он любил посещать Стрелку Васильевского острова, где прямо с причаливших судов велась оживленная торговля заморскими товарами, рыбой, устрицами. Устрицы были любимым блюдом баснописца: он вкушал их в биржевых лавках почти ежедневно в больших количествах, одновременно наблюдая интересные жанровые сцены, прислушиваясь к пестрому говору многоголосой толпы. Все это находило потом отражение в его остроумных баснях.
Начиная с 1807 года автора уже нескольких пьес и десятков басен стали приглашать на заседания Российской академии, на которых читались и подвергались разбору литературные произведения русских писателей. Чаще Крылов был просто слушателем, так как еще не был членом Академии, но иногда его просили почитать и свои басни. Это происходило в здании Российской Академии на 1-й линии Васильевского острова, дом № 52.
В 1809 году поступило предложение принять в члены Академии уже ставшего известным баснописца И.А. Крылова, но это предложение было поддержано только одним Державиным. Так что членство Крылова откладывалось до конца 1811 года.
Поначалу, став академиком, Крылов посещал заседания редко, не пропускал только торжественных собраний. Некоторое оживление в работу этого научного учреждения внесли, начиная с 1818 года, Карамзин, Жуковский, Гнедич. Тогда активизировал свои посещения и Иван Андреевич. Все члены Академии стали являться на заседания со своими новыми произведениями.
14 января 1823 года Крылов был награжден Большой золотой медалью «В знак признательности к особенному дарованию и отличным успехам в российской словесности, а особенно в стихотворениях».
В 1841 году великого баснописца утвердили ординарным академиком.
Совсем недалеко, на набережной Большой Невы, находилась и Академия художеств, со многими выпускниками которой Крылов поддерживал дружеские отношения на протяжении многих лет. Поэтому его посещения осенних выставок и академических мастерских художников были для Ивана Андреевича делом привычным. Баснописец встречался со многими художниками в доме и на даче А.Н. Оленина, своего шефа по службе в библиотеке и президента Академии художеств, на собраниях у Дельвига, В.Ф. Одоевского, Жуковского. Присутствие Крылова на одной из суббот у Василия Андреевича Жуковского запечатлели ученики школы Венецианова и Брюллова. Его дружеское участие в судьбах Айвазовского и Федотова помогло в упрочении положения этих даровитых художников. Будучи «почетным вольным общником» Академии художеств, Иван Андреевич участвовал в торжественных актах по разным случаям. Так в июне 1836 года он вместе с Жуковским присутствовал на дружеском обеде в зале Академии по случаю возвращения Карла Брюллова из Италии. После нескольких тостов в честь виновника торжества был поднят отдельный тост за Крылова и Жуковского.
В 1839 году «великий Карл» пишет портрет «великого баснописца».
Пишет не по заказу, а по личному побуждению. Крылов позировал в мастерской художника в здании самой Академии, но Иван Андреевич оказался весьма нетерпеливой моделью: как ни развлекал Брюллов свою модель, каждые 15 минут Крылов вставал с кресла и порывался уйти. Карл сердился, хватал его, силком усаживал снова в кресло, торопясь кончить портрет за один сеанс: художник знал, что в другой раз Ивана Андреевича не затащишь позировать. Оставалось дописать только руку, как вдруг портретируемый встал и удалился. Десять лет неоконченный портрет оставался в мастерской, пока его не купил Василий Перовский. Портрет Крылова кисти Брюллова широко известен, но здесь хочется привести более редкий портрет.
Рис. 7. И.А. Крылов
Будучи почетным членом Петербургского университета, Крылов в нем тоже бывал неоднократно. Особенно сохранились в памяти современников его визиты в здание 12-ти коллегий в последние годы жизни, когда баснописец жил поблизости на 1-й линии. Вот один курьезный случай: 8 февраля 1844 года Университет праздновал 25-летие со дня основания. Иван Андреевич получил пригласительный билет на торжество, но ошибся датой и явился накануне, что весьма расстроило ректора П.А. Плетнева. В другой раз его видели в том же году в университетском зале на концерте, в котором участвовала знаменитая французская певица Полина Виардо. Крылов был в восторге: он очень любил музыку и сам в былые годы частенько музицировал на скрипке. После концерта Плетнев пригласил Ивана Андреевича на чай к себе, в ректорский флигель (ныне Университетская набережная, дом № 9).
Но главным адресом И.А. Крылова на Васильевском острове был дом № 8 по 1-й линии, который отмечен мемориальной доской. В 1840-е годы дом принадлежал купцу Никите Степановичу Блинову, почетному гражданину, и представлял собой каменное двухэтажное строение в семь осей на высоких подвалах, длиной 10 саженей (21 м). После некоторых перестроек дом все-таки сохранил в основном облик той поры, когда с 1841 по 1844 год в нем жил великий баснописец. Оставив в марте 1841 года службу в Императорской публичной библиотеке и покинув казенное жилье, Крылов поселился в скромной, но удобной квартире во втором этаже описываемого дома и совершенно изменил свой образ жизни: стал реже выезжать в свет, хотя имел пару хороших лошадей и модную коляску, лишь иногда посещал Академию наук, слившуюся в 1841 году с Российской академией, членом которой он являлся, изредка бывал в Университете и Академии художеств.
Басен Иван Андреевич уже давно не писал: последними были «Кукушка и Петух» и «Вельможа», написанные в 1835 году. Вторую басню цензура запретила печатать. Но оставалось еще девять лет жизни. В эти годы он готовил к переизданию свои старые басни. Когда ему как-то заметили это, Крылов ответил: «А что мудреного? Басни писаны для детей, а дети все рвут книжки, и приходится опять печатать». Графиня Софья Владимировна Строганова, в дом которой он был вхож и часто читал там свои басни, однажды спросила, почему он больше не пишет басен. «Потому, – ответил сочинитель, – что я более люблю, чтобы меня упрекали, для чего я не пишу, нежели дописаться до того, чтобы спросили, зачем я пишу». В последний прижизненный сборник было включено всего 11 басен, хотя предыдущие восемь выпусков содержали по 20.
Одиночество Крылова скрашивала семья: дочь, Александра Петровна (в замужестве Савельева), рожденная вне брака от экономки и удочеренная Иваном Андреевичем как крестница, ее муж, Савельев Калистрат Савельевич, и их дети, сын Саша и дочь Надя. Внуков Крылов любил, обучал грамоте, прослушивал их уроки музыки, радовался их успехам. Им он и завещал свое имущество и бумаги.
Часть времени Крылов проводил сидя в кресле, просматривая новинки литературы и дымя неизменной сигарой. Модест Андреевич Корф, лицейский приятель Пушкина, в своих воспоминаниях пишет: «В последние годы своей жизни, перестав почти совсем являться в салонах, он делил свое время между Олениным, Ростовцевым и Английским клубом. Но по временам ему случалось оставаться и дома, и тогда, как сам он мне рассказывал, препровождение дня его было самое оригинальное. После обеда он тотчас ложился совсем в постель, как бы на ночь, и, проспав часа три или четыре, читал в постели же часов до 7 или 8 утра, большей частью романы в русских переводах, не заботясь о том, попадется ли ему под руку первая или прямо вторая и т. д. часть. Затем он принимался снова спать, что продолжалось до 2-го часа перед обедом».
За несколько часов до кончины Крылов распорядился разослать по экземпляру своей последней книжки всем, кто помнит его. Книги рассылались в траурном оформлении с надписью: «Приношение. На память об Иване Андреевиче. По желанию. Санкт-Петербург, 1844, 9 ноября, 3/4 8-го утра».
Умер баснописец от пневмонии, а не от переедания и несварения желудка, как гласила молва, им же самим пущенная: в жизни он часто как бы на показ выставлял свое «обжорство», способность поглотить двойной или тройной обед. Вот и перед смертью он якобы винился в том, что слишком много съел гречневой каши. Но в заключении врача, лечившего его, зафиксирована другая причина смерти: «Свидетельство. Дано сие в том, что состоявший на пользовании моем действительный статский советник и кавалер Иван Андреевич Крылов действительно страдал воспалением легких (Pnevmonia nota) и волею божию 9-го сего ноября нынешнего 1844 года помер от паралича в легких. В чем и удостоверяю. С.-Петербург, ноября 11 дня 1844 года. Доктор медицины и коллежский асессор Ф. Геллер».
Похоронили известного баснописца с большими почестями при огромном стечении народа на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры рядом с могилой Н.И. Гнедича.
А на доме № 8 по 1-й линии в 1955 году была установлена мемориальная доска архитектора М.Ф. Егорова со следующим текстом: «В этом доме с 1841 г. жил и в 1844 г. умер великий баснописец Иван Андреевич Крылов». После перестройки дома в 1873 году и капитального ремонта в 1968–1969 годах сохранились балкон с железной решеткой и гранитными кронштейнами, дорические колонны в подъезде, наборный паркет в квартире баснописца.
Поделиться книгой: