Дуэль с царем

Игорь Ефимов

ДУЭЛЬ С ЦАРЕМ

Эссеистика и критика

Проблема, которой посвящен очерк Игоря Ефимова, не впервые возникает в литературе о гибели Пушкина. Содержание пасквильного “диплома” прозрачно намекало на амурный интерес царя к Наталье Николаевне. Письма Пушкина жене свидетельствуют о том, что он сознавал смертельную опасность подобной ситуации.

Игорь Ефимов со свойственной ему тщательностью и талантом систематизации собрал и проанализировал обширный материал, имеющий отношение к проблеме. И в этом главное достоинство очерка, побудившее журнал к публикации. Хотя некоторые важные обстоятельства автор упустил. Так, он не полностью использовал запись в дневнике Пушкина от 1 января 1834 года : “Третьего дня я пожалован в камер - юнкеры (что довольно неприлично моим летам). Но двору хотелось, чтобы Наталья Николаевна танцевала в Аничкове. Так я же сделаюсь русским Dangeau”.

Последняя фраза — ключевая.

Данжо был мелким придворным Людовика IV, за женой которого успешно ухаживал король и который оставил известные мемуары. А вслед за пассажем о “русском Данжо” Пушкин заносит в дневник историю четы Безобразовых — скандал, потрясший петербургский свет. Гвардейский полковник Сергей Безобразов, женившись на фрейлине княжне Хилковой, узнал, что она была любовницей Николая. Реакция молодого мужа была столь яростной, что его срочно по приказу царя арестовали и выслали на Кавказ, где он прославился отчаянной храбростью, возможно, ища смерти, и был возвращен в столицу только через двенадцать лет...

Соседство этих записей — многозначительно.

В очерке есть целый ряд предположений и допущений, которые вызывают сильные сомнения. В частности, предположение автора, что Николай использовал голландского посла в роли тайного сводника, представляется вполне фантастичным. Некоторые из менее принципиальных возражений высказаны в подстрочных примечаниях.

Однако в целом очерк безусловно дает читателю представление об одном из самых болезненных аспектов трагедии Пушкина, ставит существенные вопросы, на которые у пушкинистики нет ответа, и демонстрирует запутанность и противоречивость преддуэльной ситуации.

Редакция

В Петербурге в сороковых годах случилось удивившее всех событие : красавец, князь, командир лейб - эскадрона кирасирского полка, которому все предсказывали и флигель - адъютантство, и блестящую карьеру при императоре Николае Первом, за месяц до свадьбы с красавицей фрейлиной, пользовавшейся особой милостью императрицы, подал в отставку, разорвал свою связь с невестой, отдал небольшое имение свое сестре и уехал в монастырь, с намерением поступить в него монахом. Событие казалось необыкновенным и необъяснимым для людей, не знавших внутренних причин его.

Лев Толстой. “Отец Сергий”

ВОПРОСЫ БЕЗ ОТВЕТОВ

Дуэль, приведшая к гибели Пушкина, тоже казалась необъяснимой для большинства его современников и даже близких друзей. И сегодня, 163 года спустя, после сотен опубликованных исследований, мы стоим перед загадками, не имеющими до сих пор удовлетворительного истолкования. Попробуем перечислить главные из них :

1. Весь великосветский Петербург знал об ухаживаниях Дантеса за Натальей Николаевной. Почему составитель анонимного пасквильного диплома, полученного Пушкиным 4 ноября 1836 г., не делает никаких намеков на эту связь ? Почему в дипломе сообщается, что Пушкин “избирается коадъютором (заместителем) великого магистра ордена рогоносцев” П. Е. Щ╦голев. Дуэль и смерть Пушкина. Исследование и материалы. 1987, с. 368. Далее — Щ╦голев.

Д. Л. Нарышкина, человека, который смотрел сквозь пальцы на многолетнюю связь своей жены с Александром Первым ? То есть, по аналогии, Пушкин выставляется покладистым мужем, уступившим царю жену за деньги и льготы ?

2. На сегодняшний день мы с достаточным основанием можем считать, что по получении диплома Пушкин потребовал объяснений у жены и что она рассказала ему подробно об отношениях с Дантесом. В одном из опубликованных недавно писем Дантеса к Геккерену, датированном предположительно 6- м ноября, есть фраза... “откуда ты знаешь, что она призналась в письмах ?” Звезда, 1995, с. 192.

Но в этом случае почему Пушкин посылает вызов Дантесу без объяснения причин ? Разве не было достаточным основанием заявить, что ухаживания его перешли всякие границы и что они стали оскорбительными для чести Натальи Николаевны ? Ведь в феврале того же года он не задумываясь послал вызов графу В. Соллогубу за вполне невинное замечание, оброненное тем в разговоре с Н. Н., — и указал причину. А. С. Пушкин. Письма последних лет. 1834—1837. Л., 1969, с. 124. Далее — Письма.

3. О флирте жены с Дантесом Пушкин и сам знал давно. Это вызывало в нем досаду, но не настолько, чтобы принимать решительные меры по этому поводу. Как пишет секундант первой (несостоявшейся, ноябрьской) дуэли В. А. Соллогуб, “кто знал Пушкина, тот понимает, что не только в случае кровной обиды, но даже при первом подозрении он не стал бы дожидаться подметных писем”. В. Вересаев. Пушкин в жизни. СПб., 1995, т. 2, с. 319. Далее — Вересаев.

Почему же тогда только получение диплома заставило его послать вызов именно Дантесу ?

4. За дежурившего по полку Дантеса вызов принял его приемный отец, голландский посланник Геккерен. В тот же день, то есть 4 ноября, он забил тревогу, известил друзей Пушкина о случившемся, умолял помочь и лично примчался к Пушкину просить об отсрочке хотя бы на 24 часа. Пушкин принял его, был тронут его тревогой настолько, что согласился даже на двухнедельную отсрочку. В этот момент у него явно нет еще и тени подозрения в том, что Геккерен мог быть инициатором рассылки оскорбительного диплома, и нет никаких недобрых чувств к нему.

Впервые Пушкин произносит гневные слова в адрес Геккерена, судя по свидетельству Соллогуба, где - то около 17 ноября, то есть когда он уже взял свой вызов Дантесу назад, узнав о его намерении жениться на сестре Натальи Николаевны, Екатерине Гончаровой.“С сыном уже покончено... Вы мне теперь старичка подавайте”. Вересаев, с. 327.

Но если ты веришь, что “старичок” был сочинителем анонимного диплома, почему не послать вызов прямо ему ?

5. 6 ноября Пушкин пишет письмо министру финансов Канкрину. Это письмо редко обращает на себя внимание исследователей, а между тем оно представляет собой документ экстраординарный. В нем Пушкин просит казну принять в счет погашения его долга в 45 тысяч рублей нижегородское имение, пожалованное ему отцом. Однако пожаловано оно было при условии, что сын не имеет права продавать его при жизни отца. Пушкин объясняет министру, что это условие можно обойти, потому что казна имеет право взыскивать долг невзирая “ни на какие частные распоряжения”. Еще он просит не сообщать об этом деле императору, а то, мол, тот может по щедрости своей простить ему весь долг, “что, — пишет далее Пушкин, — поставило бы меня в весьма тяжелое и затруднительное положение : ибо я в таком случае был бы принужден отказаться от царской милости, что и может показаться неприличием, напрасной хвастливостью или даже неблагодарностью”. Письма, с. 159.

На первый взгляд кажется естественным, что человек накануне дуэли хочет привести в порядок свои запутанные финансовые дела. Но ведь, по сути, он предлагает императорскому министру помочь ему в афере, цель которой — нарушить волю отца. Да еще сделать это за спиной императора, поставившего министра на сей высокий пост. Да еще предупреждает, что не примет императорский подарок, если тот вздумает оказать “царскую милость”. Пушкин не мог надеяться, что его просьба будет исполнена. (Канкрин ответил холодным отказом. Письма, с. 167.) Пушкин знал, что, даже если письмо не будет прочитано почтовой цензурой, министр обязан будет доложить о нем царю. На что же он рассчитывал ? Какова была цель, каков смысл этого послания ?

6. После долгих и мучительных переговоров, в которые были вовлечены Жуковский, секундант Соллогуб, секундант Дантеса д ' Аршиак, после ошеломительного сообщения о том, что Дантес хочет жениться на сестре Н. Н., Екатерине Гончаровой, жившей в доме Пушкина, и что она была главным предметом его страсти и адресатом многих писем, Пушкин неохотно соглашается взять назад свой вызов и дать письменное заверение в том, что он не имеет “никакого основания приписывать его [Дантеса ] решение [жениться на Екатерине Гончаровой ] соображениям, недостойным благородного человека”. Письма, с. 161.

Эта записка была написана 17 ноября, а 21- го Пушкин пишет письмо Бенкендорфу, которое объяснить еще труднее, чем письмо к министру Канкрину.

В течение предшествовавших переговоров о дуэли Пушкин больше всего опасался, что дело станет известно властям и они вмешаются. Зачем же теперь, когда дело улажено, ставить власти в известность обо всем случившемся ?

Смысл письма к Бенкендорфу — обвинение Геккерена в рассылке анонимных писем. Но если ты считаешь, что письма задевают твою честь, если ты уверен, что знаешь обидчика, почему не послать вызов или оскорбительное письмо прямо ему ? Почему в этот момент Пушкин не сделал то, что он сделал два месяца спустя, то есть не послал Геккерену то письмо, которое уже было написано еще в ноябре 1836- го и сохранилось в клочках и обрывках ? Зачем вмешивать власти в твои личные дела ? Не потому ли, что ты видишь в анонимном письме оскорбление не столько себе, сколько особе императора ? И считаешь, что в данной ситуации меры должно принимать правительство, а не частное лицо ?

Если ты сообщаешь властям о преступном деянии, ты должен ожидать, что у тебя потребуют доказательств. Пушкин пишет в конце письма : “Будучи единственным судьей и хранителем моей чести и чести моей жены и не требуя вследствие этого ни правосудия, ни мщения, я не хочу представлять кому бы то ни было доказательства того, что утверждаю”. Письма, с. 166—167.

То есть получается так : я, Пушкин, перед лицом правительства и общества обвиняю уважаемого человека, представителя другой державы, в позорной гнусности, а доказательств представлять не намерен. Но какой разумный человек мог ожидать, что подобная позиция будет принята адресатом письма, то есть правительством императора Николая ?

7. Письмо Бенкендорфу было отправлено 21 ноября, а 23 ноября император дал Пушкину аудиенцию. Письма, примечания, с. 337.

Мы не знаем, что было сказано во время этой встречи. Только со слов Вяземского стало известно, что Пушкин якобы обещал императору не предпринимать ничего в этом деле, “не предуведомив его заранее”. Стелла Абрамович. Предыстория последней дуэли Пушкина. СПб., 1994, с. 139. Далее — Абрамович.

Не предуведомив о ч e м ? О том, что он собирается послать кому - то вызов ? То есть совершить поступок, по закону караемый повешеньем ? Но вопрос состоит не в этом. Вопрос в том, почему Пушкин не рассказал никому из близких о содержании этого разговора ? Только из камер - фурьерского журнала мы узна╦м, что в понедельник, 23 ноября, в 3 часа дня, “его величество принимал генерал - адъютанта графа Бенкендорфа и камер - юнкера Пушкина”. Вересаев, с. 328.

Пушкин, не скрывавший от друзей своих чувств и переживаний, — о ч e м должен был молчать в этот раз ?

8. Так или иначе, после встречи с императором наступает некое затишье. Есть множество свидетельств, что Пушкин в течение последующих двух месяцев выглядел примирившимся с происшедшим. Дантеса он не переносит, но вынужден встречаться с ним и его молодой женой у общих друзей, в свете, и ведет себя при этом в рамках приличий. В письме отцу, сообщая о помолвке Екатерины Николаевны с Дантесом, пишет : “Это очень красивый и славный малый, весьма в моде, богатый и на четыре года моложе своей нареченной. Шитье приданого сильно занимает и забавляет мою жену, но приводит меня в бешенство. Ибо мой дом имеет вид модной и бельевой лавки”. Письма, с. 175.

Что же взорвало это перемирие ? Какое событие послужило толчком к отправке рокового письма Геккерену 25 января 1837 года ?

9. Вчитаемся в это письмо.

Прежде всего заметим, что обвинение в отправке пасквильного диплома в нем отсутствует. Почему ? Пушкин убедился, что в этом Геккерен не виноват ? Но тогда откуда такое обострение ненависти ?

Далее следуют обвинения в попытках сводничества — “вы подстерегали мою жену по всем углам, чтобы говорить ей о любви вашего незаконорожденного или так называемого сына”. Письма, с. 183.

Но эти обвинения могли относиться только ко времени до 4 ноября. Они существовали и раньше и не помешали примирению. Ни в чем новом в этом плане Геккерен не мог провиниться. Дантес с молодой женой жил в его доме, он осыпал их подарками — нелепо было бы подумать, что он продолжает где - то подстерегать Наталью Николаевну и подбивает ее завести любовную интригу с мужем ее сестры.

Нелепости на этом не кончаются. “Я не могу терпеть, чтобы моя семья имела какие - то сношения с вашей...” — пишет Пушкин. Но ведь и нет никаких сношений. Не запретишь же семейству Геккерена - Дантеса появляться в свете или у общих друзей, где все их любят и радостно принимают.

“Только на этом условии согласился я не давать хода этому грязному делу и не обесчестить вас в глазах дворов нашего и вашего...” Как же “согласился не давать хода”? Дал ход, да еще какой — сообщил правительству сведения, которые могли привести к высылке Геккерена из страны.

“Я не желаю, чтобы моя жена выслушивала впредь ваши отеческие увещания”. Так с чем же приставал Геккерен к Наталье Николаевне ? Уговаривал изменить мужу или читал моральные наставления ?

Далее идут требования, чтобы Геккерен вмешался и запретил своему “сыну” разговаривать с Натальей Николаевной и “отпускать казарменные каламбуры”. Это уже просто ни с чем не сообразно. Как можно требовать от приемного отца, чтобы он что - то запретил взрослому сыну, офицеру, главе семейства ? Вот уж чего можно было бы потребовать лично от Дантеса.

Но самый главный вопрос, вопрос, на который нет до сих пор никакого вразумительного ответа : если Пушкин решился пойти на смертельную схватку с Дантесом, почему он не послал эти оскорбительные слова — “трус и подлец” — прямо ему ? Почему нужно было действовать таким окольным путем — слать оскорбления дипломату, который точно не сможет принять участие в поединке ?

10. По многим свидетельствам, в день отправки рокового письма Пушкин был абсолютно спокоен. Вечером 25 январяИдут споры о том, когда именно было отправлено письмо — 25 или 26 января (см.: Письма, прим., с. 354—355). На сохранившейся копии стоит 26- е, но свидетели показывают, что Пушкин говорил им об отправке письма еще 25- го. Для нашего исследования важно то, что уже 25- го Пушкин принял бесповоротное решение об отправке письма.

обе супружеские пары, Пушкины и Дантесы, были среди гостей в доме Вяземских. Вера Федоровна Вяземская так описала этот вечер в письме : “Пушкин, смотря на Жоржа Геккерена [Дантеса ], сказал мне : └ Что меня забавляет, так это то, что этот господин веселится, не предчувствуя, чту его ожидает по возвращении домой "” Письма, примечания, с. 355.

.

Рассказал Пушкин о письме и другой своей приятельнице, баронессе Е. Н. Вревской (в девичестве Евпраксия Вульф, та самая, с которой Пушкин в Тригорском “мерился тальями”, которой посвящены стихи “Если жизнь тебя обманет...” и “К Зине”). Она умоляла его отказаться от намерения стреляться, подумать о судьбе детей. На это он ответил ей : “Император, которому известно все мое дело, обещал взять их под свое покровительство”. Вересаев, с. 353.

“Все мое дело” — что он имел в виду ?

11. После гибели Пушкина Вревская приехала в Тригорское к матери, Прасковье Александровне Осиповой, и рассказала ей подробно о разговоре, который был у нее с поэтом накануне дуэли. Этот рассказ произвел на Осипову такое сильное впечатление, что она 16 и 17 февраля пишет одно за другим два письма их общему другу, Александру Ивановичу Тургеневу, но в обоих письмах только намекает на страшную правду. “Подробности, которые она [Вревская ] мне рассказывала о последних днях жизни незабвенного Пушкина, раздирали наши сердца, — пишет она. — Я почти рада, что вы не слыхали того, что говорил он перед роковым днем моей Евпраксии... Сердце мое замирает при воспоминании всего слышанного”. Абрамович, с. 182—183.

Второе письмо было отправлено не по почте, а с оказией, и в нем Осипова выражает свои чувства более откровенно : “Я знаю, что вдова Александра Сергеевича не будет сюда, и я этому рада. Не знаю, поймете ли вы теперь это чувство, которое заставляет меня теперь бояться ее видеть... Ужас берет, когда вспомнишь всю цепь сего происшествия”. Там же.

В этом письме Осипова спрашивает своего адресата, не было ли ему каких - либо неприятностей от “незабудок”, то есть от жандармов и их агентов.

Тургенев в ответном письме просит Осипову открыть все, что она знает. “Умоляю вас, однако же, написать ко мне все, что вы умолчали и о чем только намекнули в письме вашем : это важно для истории последних дней Пушкина. Он говорил с вашей милой дочерью почти накануне дуэли : передайте мне верно и обстоятельно слова его... Для чего таить то, на чем уже лежит печать смерти ?” Там же.

Осипова на это письмо не ответила. Спрашивается : что могло быть столь ужасным и невыразимым, что обе женщины, знавшие и любившие Пушкина, не рассказали об этом до конца дней своих ?

12. Оба Геккерена, оправдываясь перед друзьями, предлагали спросить саму Н. Н., есть ли хоть капля правды в обвинениях, обрушенных на них Пушкиным. Вересаев, с. 452.

Участник следственной комиссии, аудитор Маслов, даже потребовал приобщить к делу свое особое мнение, указывавшее на необходимость допроса Н. Н. А. В. Наумов. Посмертно подсудимый. М., 1992, с. 230. Далее — Наумов.

Свое согласие с этим мнением письменно выразили бригадный командующий генерал - майор Мейендорф, начальник дивизии генерал - адъютант граф Апраксин, командующий корпусом, генерал Кнорринг. Там же, с. 252—255.

Им отвечали, что дело ясно и без того и что необходимо щадить чувства вдовы.

Итак, окружить гроб убитого жандармами, увезти тело ночью, тайком, не дать проститься с ним у могилы, — тут о чувствах вдовы не было речи. Откуда вдруг такая чувствительность ? Или опасались, что она может открыть какие - то новые факты ?

Есть еще много вопросов помельче, которые уже почти сливаются в некий туман, повисший над историей последней дуэли Пушкина.

Почему похороны были превращены в подобие крупной полицейской операции ?

Зачем нужно было менять в последний момент место отпевания ?

Зачем 1–2 февраля царь внезапно вводит в Петербург 60 тысяч пехоты и конницы ? В. Вересаев. Пушкин в жизни. Минск, 1986, с. 670.

Что имела в виду императрица, когда писала своей подруге Бобринской 4 февраля : “Я знаю теперь все анонимное письмо, подлое и вместе с тем отчасти верное”? Там же.

Что имел в виду Жуковский, когда 14 лет спустя говорил сыну поэта : “В смерти Пушкина повинен не только шеф жандармов, но и распорядитель судеб России — государь”? Там же, с. 666.

ПОЭТ И ЦАРЬ

Горы документального материала лежат перед нами сегодня. И тем не менее мы остаемся почти в таком же недоумении по поводу дуэли, в каком были современники Пушкина. И друзья, и враги одинаково сходились на том, что настоящей причины для дуэли не было.

30 января С. Н. Карамзина пишет брату в Париж : “Сказать тебе, что в точности вызвало дуэль... невозможно”. Абрамович, с. 179.

Хомяков : “Причины к дуэли порядочной не было...”. Вересаев (издание 1995), с. 444.

Вяземский : “Я ничего не знал о дуэли... Равномерно не слыхал я никогда от Пушкина, ни от Барона Геккерена о причинах, имевших последствием сие несчастное происшествие”. Наумов, с. 213.

Хотя по высочайшему распоряжению Дантес был разжалован в солдаты и выслан из страны, двор всячески выражал ему свое сочувствие. Великий князь говорил, что ему больно было увидеть Дантеса в солдатской шинели. “Дантес вел себя как благородный рыцарь, — записывает в дневнике императрица, — Пушкин — как грубый мужик”. Вересаев (издание 1986), с. 669.

Но и друзья в большинстве признавали, что у Дантеса не было иного выхода. Сестра Натальи Николаевны, Александрина, одна из самых близких Пушкину людей, в середине февраля уже обедала в доме Геккеренов. Вересаев (1995), с. 459.

Летом 1837- го Дантес царит в русской колонии в Бадене, предводительствует мазуркой, смешит всех, и даже Андрей Карамзин пишет матери, что Дантес убедил его в своей невиновности, в том, что после своей свадьбы он не делал никаких шагов для сближения с Натальей Николаевной и что “второй вызов был как черепица, упавшая ему на голову”. Там же, с. 452.

Письма и дневники тех лет, являющиеся документальной основой любого исследования, переполнены именами. Но есть один важный участник драмы, чье имя встречается крайне редко. По вполне понятным причинам современники старались не упоминать впрямую имя императора. Даже Пушкин в письмах к жене чаще говорит про него тот, с тем, кое - кого.

Попробуем вкратце восстановить события, рисующие отношения между поэтом и царем.

Лето 1826 года. Пушкин освобожден из Михайловской ссылки. Но в какой форме это сделано ! Не письмом, извещающим о милости, не указом, а присылкой фельдъегеря. Ночью в Михайловское является из Пскова жандарм, приказывает немедленно собираться и ехать с ним. И сам Пушкин, и его друзья в Тригорском поначалу были уверены, что его увозят в Сибирь, вслед за декабристами. Вересаев (1995), т. 1, с. 294—295.

Вместо Сибири были милостивые и доверительные разговоры, обещания поддержки в литературной деятельности и знак небывалого монаршего благоволения — обещание стать впредь личным высочайшим цензором.

Однако все это обернулось постоянным надзором, усугубленным унизительной зависимостью и всеми тычками, которые только можно испытать в положении просителя.

Уже резолюция, наложенная венценосным цензором на “Бориса Годунова”, говорит о его вкусах и о мере подчинения дисциплине, которого ожидают от поэта. (Царь просил ни много ни мало “переделать в историческую повесть или роман наподобие Вальтера Скотта”. А. Карпов. Примечания ко 2- му тому : А. С. Пушкин. Избранные сочинения. М., 1978, с. 657.

)

1827 год — допросы по поводу стихотворения “Андрей Шенье”, за распространение которого один из читателей был приговорен к смертной казни. Д. Благой. Примечания к 1- му тому Избранных сочинений, с. 697.

1828 год — Пушкин просит разрешения присоединиться к армии на Кавказе — отказ ; просьба разрешить поехать в Париж — отказ. Наумов, с. 122.

Весь год — следствие по поводу “Гавриилиады”, опять страх Сибири, унизительные увертки (приписал авторство умершему князю Д. П. Горчакову), необходимость признаваться лично перед царем и просить прощения. Д. Благой,. 720.

1829 — поездка без разрешения на Кавказ и в действующую армию, последовавшие выговоры.

1830 — вынужден просить у Бенкендорфа “положительную характеристику”, а то родители невесты не соглашаются на брак.

1832 — просьба разрешить издавать газету — отказ.

1833 — возвращена рукопись “Медного всадника”, покрытая высочайше наложенными вопросительными знаками и вымарываниями. Там же, с. 728.

(Особенно не понравился бунт Евгения, который встал “пред горделивым истуканом” и, “зубы стиснув, пальцы сжав”, пригрозил строителю Петербурга возмездием.)

Начало 1834- го — все унижения, связанные с камер - юнкерством.

Позже, в том же году — письмо к жене вскрыто почтовой цензурой, передано царю, за чем следует новый нагоняй. Отчаянный вопль в дневнике : “... могу быть подданным, даже рабом, но холопом и шутом не буду и у Царя Небесного. Однако какая глубокая безнравственность в привычках нашего Правительства ! Полиция распечатывает письма мужа к жене и приносит их читать Царю (человеку благовоспитанному и честному), и Царь не стыдится в том признаться... Что ни говори, мудрено быть Самодержавным”. А. С. Пушкин. Дневники. Записки. СПб., 1995, с. 40. Далее — Дневник.

Лето 1834- го — попытка подать в отставку, что объявляется черной неблагодарностью. Пушкин был вынужден взять свое прошение назад, извиняться, а в письме к жене написал : “На днях я чуть было беды не сделал : с тем чуть было не побранился — и трухнул - то я, да и грустно стало. С этим поссорюсь — другого не наживу” Письма, с. 61.

.

Сохранилось около 700 писем Пушкина к разным адресатам. Больше всего писем к жене, на втором месте стоит Вяземский, а на третьем — Бенкендорф. Наумов, с. 120.

Жуковский, которому поручили разбирать переписку погибшего поэта, не удержался и написал Бенкендорфу : “Сердце мое сжималось при чтении... В ваших письмах нахожу выговоры за то, что Пушкин поехал в Москву, что Пушкин поехал в Арзрум. Но какое же это преступление ?.. Наконец, в одном из писем вашего сиятельства нахожу выговор за то, что Пушкин в некоторых обществах читал свою трагедию прежде, нежели она была одобрена. Да что это за преступление ? Кто из писателей не сообщает своим друзьям своих произведений для того, чтобы слышать их критику”. Там же, с. 236.

Но и Пушкин за десять лет не раз огорчал царя недопустимыми дерзостями. Ему высочайше предлагают переделать “Бориса Годунова” — он предпочитает лучше не печатать, потому что, видите ли, “не может переделывать раз написанное”. Там же, с. 120.

С “Медным всадником” — то же самое. Брат царя поздравляет его с камер - юнкерством, он отвечает : “Благодарю, ваше высочество : до сих пор все надо мною смеялись, вы первый меня поздравили”. Дневник (7 янв. 1834), с. 32.

В другом разговоре с цесаревичем называет всех Романовых “революционерами и уравнителями”. Там же (дек. 1834), с. 45—46.

При встрече не благодарит царя за милость. Мундир ненавидит, но когда все должны приехать на бал во фраках, приезжает в мундире. Там же (26 янв. 1834), с. 32.

Все просьбы об отставке — дерзость, вызывавшая протест даже у Жуковского.