Невинна и опасна, или Отбор для недотроги

Амалия тоже была убеждена, что невестой Себастина станет одна из столичных красавиц, представительница знатного влиятельного рода, наподобие Сюзон, вне зависимости от того, нравятся такие Арабель или нет. Выбирать будет Себастин.

– Я настолько уверена, что не заинтересую Его Высочество, что даже ни разу всерьёз не задумывалась, хочу ли я этого, – честно призналась Амалия.

– Тогда самое время задуматься. Я знаю вкусы братца, у тебя есть все шансы, – Арабель заговорщицки улыбнулась, – особенно с моей помощью. Насколько мне известно, брат выразил желание, чтобы тебя представили ему сегодня днём. Нам надо подготовить тебя к знакомству.

Глава 17. Совсем непохожи

– Себастин терпеть не может взбалмошных и легкомысленных девиц. Несдержанных, избалованных, излишне эмоциональных, – Арабель делилась с Амалией информацией о пристрастиях брата, одновременно исследуя шкаф с одеждой. – Такие вот весёлые и кокетливые – это по части Маркеля. Если бы вскружить голову нужно было ему, то тут бы у тебя было мало шансов. Но Себастин – совсем другое дело. Я иногда поражаюсь, насколько разные у меня братцы. Себастину нравятся серьёзные и целеустремлённые. А это всё в тебе есть. Единственный твой недостаток, который сразу бросается в глаза – ты слишком юная. Тебе ведь уже есть восемнадцать?

– Мне девятнадцать, – Амалия тоже подошла к шкафу.

– А на вид – максимум шестнадцать. Это надо исправить. Мужчины почему-то уверены, что юность равносильна глупости. И хоть мы-то с тобой знаем, что это не так, но не будем давать им повода, – принцесса поглядела озорно. – Я разбираюсь в том, как сделаться чуточку взрослее.

Она достала из шкафа одну из обнов, недавно приобретённых у госпожи Бонито – строгое элегантное тёмно-зеленое платье, лиф и рукава которого были украшены изысканным кружевом.

– Бархат придаст солидности, – приложив вещицу к Амалии, заверила Арабель. – Но основное – это не платье, а причёска. Никаких ленточек. Волосы нужно будет поднять вверх и уложить, как у взрослых дам. Я сама этим займусь, – принцесса блеснула довольной улыбкой.

 Амалия ощущала неловкость оттого, что Её Высочество уделяет ей столько внимания. Но принцесса была такой непосредственной, прямой и простой, будто подруга по пансиону, что Амалия не могла противиться её затее. И хоть прекрасно понимала – никакое платье и никакая причёска не смогут вызвать интерес наследного принца к девушке из глубинки, но ей передался авантюрный настрой Арабель.

Усилия принцессы оказались ненапрасными. Амалия не узнала себя в зеркале. Она действительно стала выглядеть на несколько лет старше. Взрослая солидная дама. Только бы ещё научиться не краснеть по каждому незначительному поводу. Амалия ведь запоем читала не только научные труды, но и романы о любви, и из них знала, что именно непроизвольно вспыхивающий румянец выдаёт неопытность, позволяет любому желающему догадаться о всех мыслях и чувствах.

– Запомни, – дала последние наставления принцесса. – Себастин любит умных девушек. Расскажи ему что-нибудь из того, что вычитала в своих книгах, – она кивнула на стопку фолиантов, которые Маркель вручил сегодня Амалии для изучения.

Самый толстый том даже в руках покрутила:

– Кораблестроение?! Как ты это читаешь? Я бы заснула на первой странице, – она рассмеялась: – Нет, ты определённо понравишься Себастину.

Церемониймейстер явился проводить Амалию в кабинет принца, но Арабель отправила его восвояси:

– Ступай, Бонифас, я сама познакомлю брата с нашей гостьей.

Тот вежливо поклонился и вышел.

Амалия ощутила благодарность. В обществе принцессы ей будет легче пережить волнительную процедуру. Но долго радоваться не пришлось. Как только они вышли из покоев, столкнулись с идущим навстречу Маркелем.

– Себастин выразил желание познакомиться с нашей гостьей. Я провожу её в его кабинет, – сказал он сестре и перевёл взгляд на Амалию.

И от этого его внимательного изучающего взгляда, в котором, кажется, проскочило недовольство, Амалия моментально вспыхнула. Она тут же немного рассердилась на Маркеля. Зачем он явился? Но гораздо больше на себя. За то, что не в состоянии справляться со своим румянцем, отчего все и воспринимают её, уже взрослую девушку, как ребёнка.

– А мы, по-твоему, куда направляемся? – насмешливо поглядела на брата Арабель. – Как раз к Себастину. И как видишь, у Амалии уже есть провожатый, но можешь присоединиться.

Насмешливый тон принцессы Маркеля не смутил – он присоединился. Но, в отличие от сестры, весёлым не выглядел. Наоборот – раздражённым.

– А вы, я вижу, подготовились. Хотите понравиться Себастину?

И хоть вопрос адресовался Амалии, ответила на него Арабель:

– Конечно, хочет. И у неё все шансы, не находишь?

– Не нахожу, – ответил Маркель резко. – Амалия слишком наивная и робкая для светской столичной жизни.

– Это тебе не нравятся робкие, – хихикнула Арабель. – Бойких подавай. А Себастин другой. Да и, вообще, по-твоему, лучше, если братец увлечётся кем-нибудь наподобие дочурки госпожи Жильберт?

Наверно, Амалия, действительно не создана для светской столичной жизни. Этот разговор о ней при ней окончательно вогнал её в краску. Опытная светская дама на её месте только бы улыбалась и вставляла колкие реплики, Амалии же постоянно хотелось сбежать.

Перед кабинетом Себастина она кое-как выровняла дыхание и вошла следом за провожатыми. Внимание сразу сосредоточилось на хозяине этого просторного строгого кабинета, который поднялся навстречу из-за стола. Арабель уже успела прожужжать все уши насчёт того, какие у братьев разные характеры, и Амалия оказалась готовой к тому, что и внешне они тоже совершенно непохожи. Разве что ростом. Но Себастин выглядел аристократичнее – немного у́же костью. Лицо старшего принца, каждая черта – нос с лёгкой горбинкой, чуть острый подбородок, складки, не по возрасту залегшие на лбу – выражали мудрость.

Взгляд Себастина не жалил, не подавлял, был сдержанным и доброжелательным, в точности как у супруга госпожи Элисон, который преподавал в пансионе естествознание. И совсем не таким пронзительным и вызывающим смятение, как у Маркеля. На удивление, Амалия спокойно выдержала этот взгляд. У неё не возникло желание потупиться.

– Знакомься, Себастин, это и есть наша гостья, воспитанница Шерстонского пансиона, госпожа Амалия, – представила Арабель.

– Доброго дня, Ваше Высочество, – отозвалась Амалия. Голос почти не дрожал.

– Я вижу, вы уже успели завоевать симпатии брата и сестры, – Себастин мягко усмехнулся. – Полагал, что сопровождать вас ко мне будет церемониймейстер. Признаться, удивлён такому эскорту.

– У неё есть ещё много чего, чем тебя удивить, братец, – весело прощебетала Арабель. – Тебе лишь стоит поближе с ней познакомиться.

– Не сомневаюсь, – заверил Себастин сестру. – У меня есть полчаса свободного времени. Не желаете прогуляться со мной в зимнем саду? – обратился к Амалии.

И опять у неё хватило мужества спокойно ответить:

– Это честь для меня.

Себастин, взяв под локоток, вывел из кабинета и повёл коридорами к оранжерее. Амалия не чувствовала волнения от прикосновения его длинных аристократических пальцев, но затокожей затылка ощущала тяжёлый взгляд Маркеля, направленный вслед. Почему он сердится? Почему у Амалии вызывает смущение это его раздражение?

Глава 18. Любимое растение

– Вам нравится? Вы раньше здесь бывали? – Себастин перехватил восхищённый взгляд Амалии.

Она ещё ни разу не видела ничего подобного. Королевский зимний сад оказался удивительным местом, полным редчайшей красоты деревьев, кустарников и цветов.

– Я здесь впервые. Но в пансионе у нас была небольшая оранжерея. Госпожа Элисон считает, что уход за растениями производит на воспитанниц благоприятное воздействие.

Однако скромный уголок пансионной растительности, конечно, не шёл ни в какое сравнение с огромными просторами цветущего и благоухающего королевского зимнего сада.

– У нас тут собраны десятки сортов розовых кустов, – Себастин вывел на одну из самых красивых аллеек. – Вы любите розы? Это одно из совершеннейших созданий природы, не находите?

– Розы прекрасны, – согласилась Амалия, любуясь нежными бутонами необычных оттенков. – Но самым гармоничным растением мне кажется папоротник.

– Вот как? Почему? Природа даже не наделила его цветком. Только листья.

– Да. Но листья папоротника – это образец гармонии. Вы замечали, что каждое перо, из которого состоит лист папоротника, повторяет форму всего листа? И крошечные перья, из которых складывается само перо – тоже в точности такой же формы. Возможно, если бы наши глаза способны были рассмотреть более мелкие детали, мы бы и там увидели всё те же очертания.

– Вы наблюдательная, – усмехнулся Себастин и повёл в дальний конец сада. – Коллекция папоротников у нас не так обширна, но есть несколько экземпляров.

Амалия замерла перед роскошным растением, о красоте резных листьев которого только что рассказывала принцу. Тот оставил её полюбоваться, а сам куда-то исчез. Вернулся через пару минут с садовыми ножницами и срезал один из листов.

– Хотел подарить розы, но вижу, ваше сердце покорено другим растением, – он протянул ей лист с улыбкой: – ещё никогда не приходилось преподносить леди подобный букет. Нравится?

– Да, Ваше Высочество, благодарю! Папоротник не только красив. Он обладает целебными свойствами. Если высушенный лист растереть в порошок и добавить пару капель ядовитой воды из проклятых пустынных колодцев, то получится прекрасное средство, останавливающее кровь и заживляющее раны.

– Вы разбираетесь в аптекарском деле?

– Да. В пансионе меня обучили работе со снадобьями.

– Арабель оказалась права. Вам удалось меня удивить. И не раз.

Это был уже не первый комплимент от Себастина. Амалию, конечно, смущало его внимание, его заинтересованность и участие, но не настолько, чтобы покрываться толстым слоем краски и робеть до потери способности говорить. Старший принц, унаследовавший от отца степенность, рассудительность и серьёзность, не вызывал того смятения, которое охватывало Амалию, когда приходилось общаться с таким циничным мужчиной, как Маркель. Она сама не заметила, как застенчивость сдала позиции. Но это Амалия ещё не знала, что Себастин скажет дальше. Как собьётся её дыхание, как бешено начнёт выстукивать сердце, как суматошно и отчаянно замельтешат мысли в голове.

Полчаса прогулки подходили к концу. Принц вёл на выход из зимнего сада.

– Пришло время и мне удивить вас, Амалия… – произнёс он невозмутимо, но очень тихо.

И в этом снизившемся тоне голоса ей послышалось что-то тревожное. Именно следующая фраза Себастина и стала теми словами, которые выбили почву из-под ног, скрутили всё естество, чуть не лишив чувств…

Глава 19. Никому не скажу

Маркель стоял недалеко от входа в зимний сад, прислонившись спиной к колонне. Раздражение, гнев, смутное беспокойство и ещё с десяток не самых приятных чувств слились в одно – нетерпение. Он ждал, когда уже Себастин наконец-то отпустит Амалию. Ему нужно было поговорить с братом – убедиться, что девчонка тому не понравилась. И как только Маркель услышит эти заветные слова о том, что Себастин принял решение отправить Амалию назад – в Шерстон, у него камень с души упадёт.

Сегодня Маркель в очередной раз убедился, что пока она находится здесь, покоя ему не будет. Казалось бы, он сделал всё возможное, чтобы девчонка не влипла в какие-нибудь неприятности. Приставил к ней свою преданную служанку, которой дал распоряжение приглядывать и опекать. Снабдил целой кипой книг, дав задание изучать талмуды в любую свободную минуту. Кроме того, вокруг Амалии постоянно крутится сестра – похоже, они неплохо поладили. Маркель мог спокойно оставить своего подопечного воробья и ехать к малышке Вивьен, которая уже порядком заскучала, но он не поехал. Дьявол! Почему? Почему был уверен, что не сможет сосредоточиться на Вивьен, когда голову будет сверлить мысль, что в этот момент Амалия знакомится с Себастином?

В итоге, чтобы зря не терзаться, решил лично присутствовать при знакомстве. Лучше бы этого не делал. Какое-то необъяснимое чувство кольнуло неожиданно неприятно, когда увидел, как Амалия подготовилась для встречи с Себастином. Она вышла из своих покоев в строгом платье, с волосами, аккуратно уложенными в высокую причёску – повзрослевшая на пару лет. Уже не девчонка – молодая женщина. Красивая женщина. И только вспыхивающие под его взглядом щёки выдавали в ней всё ту же застенчивую робкую пичужку, какой он её увидел в первый раз.

Она пахла розой. И это тоже оказалось испытанием. Маркель знал, для кого предназначался аромат. Знал и заводился от мысли, что Амалия хочет понравиться брату. То, что пекло Маркелю грудь, было очень похоже на ревность. Хотя какая может быть ревность, когда речь идёт о юной робкой девчонке, какие никогда его не привлекали? Маркелю всегда нравились искушённые малышки, типа Вивьен, которые знают толк в плотских удовольствиях. Скорей бы уж поговорить с братом да отправиться к ней. Пусть выветрит из головы весь этот сумбур.

Через полчаса ожиданий Маркель наконец-то заметил, как Амалия и Себастин приближаются к выходу из зимнего сада. У девчонки в руках почему-то был лист папоротника. И брат, и Амалия выглядели спокойными и вполне довольными прогулкой. Возле самого выхода из оранжереи Себастин чуть ближе наклонился к ней и что-то тихонько произнёс. Какую-то короткую фразу, но девчонка вдруг замерла. Её лицо на глазах побледнело. Она несколько секунд пыталась вернуть самообладание. Пролепетала что-то вроде:

– Благодарю за прогулку, Ваше Высочество.

И на негнущихся ногах пошла прочь, с каждым шагом всё увеличивая скорость. Она проскочила мимо Маркеля, даже не заметив его. Дьявол! Что Себастин ей сказал? Маркель достаточно хорошо знал брата, чтобы быть уверенным – тот не мог обидеть или напугать каким-то неприличным предложением. Тогда чем он её так смутил?!

Маркель оторвался от колонны и подошёл к Себастину.

– Ну, убедился, что девчонка – сама наивность, и не подходит для дворцовой жизни? Надеюсь, нашёл достаточно минусов, чтобы отправить домой?

– Напротив, пока одни плюсы, – улыбнулся Себастин. – Не такая она и робкая, как ты расписывал. С ней приятно вести беседу. Она начитана и умна.

В Маркеле закипало негодование.

– Вот именно – начитана. Весь её жизненный опыт оттуда и почёрпнут – из книг. Разве не понимаешь, что если оставишь её на смотрины, она станет той, об кого конкурентки будут точить зубки? Её заклюют издёвками и насмешками. А ей, не видевший другого общества, кроме благочестивых пансионных наставниц, нечем будет ответить.

– Полагаешь, я не смогу защитить одну из фавориток смотрин?

Уже и фаворитка?! Маркелю взвыть захотелось.

– Как ты будешь защищать её от других, если не можешь защитить даже от себя? Видел я, какой встревоженной и смущённой она убегала от тебя. Что ты ей сказал?!

– Ты, что, следил за нами?

– Нет, случайно мимо проходил, – съязвил Маркель.

– Маркель, – Себастин моментально стал серьёзным, – мне не нравится твой повышенный интерес к Амалии. Я надеюсь, ты понимаешь, что она не та девушка, которую можно сделать игрушкой на пару месяцев. Хочется верить, тебе хватит ума и благородства не использовать её наивность. Тебе мало твоих любвеобильных малышек, готовых развлечь тебя в любую минуту?

Нотация от брата больно резанула по нервам.

– Мне достаточно моих малышек, – огрызнулся Маркель. – Я не трону Амалию.

Он развернулся и пошёл прочь.

Амалия не помнила, как дошла до своих покоев. Влетела в комнату, прижала дверь спиной, как будто за ней кто-то гонится, и долго прерывисто дышала, не в силах совладать с эмоциями. Лист папоротника выскользнул из рук. Она сползла за ним по деревянному полотну вниз. Дрожащие колени не дали подняться. Никто её не преследовал, разумеется, кроме тихих слов Себастина, произнесённых им под конец прогулки. Они набатом звучали в голове:

– Пришло время и мне удивить вас, Амалия… Я знаю вашу тайну… но не волнуйтесь, я никому не скажу, насколько вы опасны…

Глава 20. Цена информации

В этот раз госпожа Жильберт немного опаздывала на встречу с Бонифасом. Когда зашла в закрытую беседку в отдалённой части придворцового парка, церемониймейстер уже поджидал её. Он поднялся на свои короткие ножки и припал к руке:

– Как я рад видеть вас, госпожа Жильберт.

Она опустилась на скамейку рядом, позволяя его взгляду упереться в вырез декольте, а его руке лечь на колено.

– Господин Бонифас, вы узнали то, что я просила? – Жильберт заставила себя растянуть губы в улыбке.

– Разумеется, – ну, сам-то Бонифас улыбался от души. Он придвинулся настолько близко, что от резкого запаха его парфюма свербело в носу. – Вы просили информацию про Амалию де-Патрис. Я выведал много интересного. Её родители – Луиза и Фабьен де-Партис погибли, когда их дочери было пять. Несчастный случай. Они не оставили ей ничего: ни сбережений, ни родового поместья. А знаете почему? У них просто ничего этого не было. Никто не знает толком, откуда они. Ясно одно – де-Патрис никогда не принадлежали к знатному роду. Титул был им присвоен Его Величеством, после того как они оказали ему большую услугу. Я точно не знаю подробностей, но говорят, Луиза спасла короля, когда он чуть было не погиб во время путешествия по королевству. Вот тогда-то никому не известные безродные Луиза и Фабьен волею Его Величества были приравнены по статусу к выходцам из знатного рода и перебрались в столицу.

Всё это госпожа Жильберт знала лучше Бонифаса.

– Дальше, – нетерпеливо подстегнула она его.

– После их гибели, Его Величество взялся опекать их дочь. Пристроил её в Шерстонский пансион, где она воспитывалась вплоть до недавнего времени.

Это тоже новостью для Жильберт не являлось. Она начала сомневаться, будет ли вообще толк от этой её связи с церемониймейстером.

– А чем занимается Амалия сейчас, когда начала жить во дворце?

– Я знал, что вам будет это интересно, – рука Бонифаса оставила колено и начала подниматься выше по бедру. – Я следил за ней.

Хм. Возможно, церемониймейстер и не безнадёжен. Жильберт позволила его пятерне и дальше хозяйничать на своём бедре.

– Вчера Амалия была представлена Его Высочеству Себастину. Насколько я могу судить, принц остался доволен знакомством, – вторая рука Бонифаса проявила ещё большую наглость – легла на грудь.

– С чего вы взяли?

– Сегодня утром он собственноручно собрал в зимнем саду букет из роз и листьев папоротника и велел отнести ей в покои.

Госпожу Жильберт аж передёрнуло.