Пробуждение Зеркала

Дэсс вынул припрятанный в складках одежды пузырек, поставил на каменную полочку в изголовье постели. Сам удивился, как вспомнил про флакон.

— Лихорадка боится этого запаха. — Великий Ханимун, не наказывай за невинную ложь! — Сона, пока ты будешь нюхать это… эту… — он забыл, как называется пахучая жидкость, — этот дух, лихорадка не поползет дальше.

— О-о, лекарь, — вздохнула мать Соны. — Беги отсюда, пока…

Дэсс не слышал, что она сказала дальше: он сорвался с места и кинулся бежать, словно от лесного пожара. Он несся всю дорогу к замку, в воротах сшиб стражника и кинулся к матери, прервав ее дневную молитву о благополучии дома.

— Сона умирает!

Больше он ничего не помнил — как будто провалился в промытый дождями колодец в горах. Глухая чернота без малейшего проблеска света. Наверное, так же выглядело изнутри горе Соны.

Потом, когда Дэсс очнулся от своего черного сна — если то был сон, а не смерть, — ему рассказали, что родители Соны ошиблись, у нее оказалась не лунная лихорадка, а снежный лишай. Приятного мало: от снежного лишая шерсть выцветает и осыпается, на коже появляются вонючие язвы, но через несколько лун они исчезают, и вырастает новая шерстка, лучше прежней. Снежно-белая, как у дочерей Вас-Лия. У них-то, конечно, не было никакого лишая, а вот Сона — да, подхватила где-то заразу. Не иначе как в городе отиралась по притонам. Да-да, все правда было, что она рассказывала про любившего ее человека. Многие СерИвки идут в город ловить удачу. Особенно такие бездетные, как Сона. Ну что за труд — поласкать немного человека? Женская магия любви действует и на СерИвов, и на людей одинаково. Люди платят за нее ой как дорого — им ведь в диковинку, их женщины такого не умеют. Вот и Сона подалась в Тэнканиока-ла, благо ходить недалеко. Богатые шелка откуда? Продали ей их, не подарили. Она же заработала на своих ласках — вот и заплатила. А подарками не взяла — слишком гордая. Дэсс, почему ты не веришь старшим? Тебе и мать говорит, и отец подтверждает, и сестра клянется…

Дэсс не верил. Он упрашивал Касса сказать правду, однако старший брат отмалчивался, уходил. Лгать не хотел, но и правда с уст не срывалась.

Княжич снова сбежал из замка. Оказалось: за время беспамятства так ослабел, что к дому Соны пришлось подползать на локтях и коленях. Так и ввалился внутрь — перемазанный в земле, в драной одежде.

Дом был полон княжеских вещей. Дэсс без труда узнавал знакомую с детства посуду, занавеси, ковры, безделушки. Шары ярко светили, поскакушка носилась по комнатам и звонко насвистывала, охорашивалась, приглаживала перья. Мать Соны выглядела довольной и жизнерадостной, отец поздоровался с княжичем, добродушно усмехаясь. Вот только своей любимой Дэсс не нашел.

Он попросил сказать, где Сона, но отец и мать промолчали, чему-то улыбаясь. Княжич не стал просить дважды и приготовился уйти. Ведь можно и по другим домам поспрашивать — наверняка соседи что-нибудь знают.

— Постой, — мать Соны вручила ему кусок шитого золотом шелка. — Дочка просила передать.

Чувствуя, как забухало сердце, Дэсс впился глазами в Сонино рукоделие. Древние знаки СерИвов. Откуда Соне их знать? Быть может, ее научила княгиня?

Знаки говорили о любви и скорой встрече. Выходит, и впрямь была не лунная лихорадка, а снежный лишай? Однако что-то шептало Дэссу: это все ложь, ложь…

Впрочем, ничего не оставалось, кроме как набраться терпения и ждать.

Дэсс терпеливо ждал. Сона не возвращалась.

Потом неожиданно умер Касс.

А спустя семнадцать дней с Дэссом случилось не пойми что. Ни в одной легенде не говорилось о переселении СерИва в человеческое тело. Ханимун знает, что за напасть…

Дэсс очнулся от воспоминаний, поглядел вокруг. Район со зданиями, похожими на ледяные глыбы, остался позади, мобиль Мстислава катил среди буйной зелени: стены, окна, крыши домов — все было зеленым и к тому же украшено висячими садами. Внизу под путепроводом росли деревья, в их кронах прыгали с ветки на ветку рыжие поскакушки и какие-то разноцветные инопланетные существа. Веселые поскакушки не ссорились с пришельцами; точно так же и СерИвы мирно ужились с явившимися на их планету людьми.

Граница города оказалась совсем близко. Дэссу видна была желто-бурая незастроенная равнина, а за ней — горы, до половины срезанные нижним краем уходящих темных туч.

— Скоро приедем, — сообщил Мстислав, не отрывая взгляд от дороги. Лицо телохранителя показалось княжичу еще более суровым, чем прежде. — До, скажи мне…

— Я не Домино. Я Дэсс. — Неизвестно, какой кэт кусал его в задницу, но упрямые слова сорвались помимо воли.

Мстислав прищурился. Дэссу сбоку видно было, как недобро сузился яркий карий глаз.

— Послушай, дорогой мой, — начал телохранитель, и слова «дорогой мой» прозвучали, как будто он обругал княжича. — Для меня ты — Домино, возомнивший себя серивом. И для господина Донахью — тоже. Иначе, — Мстислав сделал паузу, во время которой княжичу стало порядком не по себе, — в полиции тебя назовут убийцей и узурпатором.

— Кем? Каким патором?

— Узорным, — непонятно объяснил человек. — Ты убил сознание Домино и самовольно занял его тело; разве нет?

— Я не убивал, — возразил княжич. — Я не знаю, как это получилось.

— Поклянись. Если ты в самом деле серив, поклянись — и я тебе поверю.

— Не буду. Княжеский сын клянется только раз в жизни, когда…

— У тебя нынче другая жизнь, — яростно перебил Мстислав. — В чужом теле. Ты и ее потеряешь, если будешь ломаться!

— Нет.

Человек неожиданно улыбнулся — едва заметно, углами губ.

— Точно: княжеский сын. Верю.

Дэсс не успел обрадоваться. В душе ворохнулось подозрение, перерастающее в уверенность. Ошеломившая княжича мысль заметалась в голове, вытесняя из нее все остальное. Касс! Ведь не мог он просто так умереть! В одночасье, безо всякой болезни. Быть может?…

— Касс… — начал он — и поперхнулся. Уставился вперед, на приблизившийся край желто-бурой равнины. Там, недалеко от съезда с путепровода, по которому они ехали, лежал кроваво-красный Руби. Под солнцем отблескивали его мелкие ровные грани. Лишь несколько мгновений спустя княжич сообразил, каких чудовищных размеров этот Руби, если издалека показался камнем из Долины Черной Смерти.

— Считай, ты уже дома, — сказал Мстислав.

Глава 6

Дом оказался большим поместьем. Когда прошло первое изумление, Дэсс его хорошо разглядел с высоты путепровода. Ограда из голубого материала была похожа на круговую волну, которая разбежалась от центра и вздыбилась, готовая обрушиться на сушу. Внутри нее был парк с дорожками, мощенными белым камнем. Посередине стоял трехэтажный дом — тоже белый, с колоннадами по трем сторонам. Красный «Руби» находился в стороне от главного дома, ближе к воротам. То есть, никаких ворот Дэсс не видел, но дорога была — до ограды с внешней стороны и после ограды — тоже, и она вела к дому с колоннами.

Мобиль скатился с путепровода на равнину, и княжичу стала видна лишь ограда — высокая, полупрозрачная, с дымчато-белыми барашками наверху, как настоящая волна. Сплошная. Ни намека на въезд или вход.

Мстислав сбавил скорость, и мобиль тихо подкатил к огромной голубой «волне».

— Нас впустят? — спросил Дэсс.

— Если признают тебя за своего.

Признали. Та часть «волны», сквозь которую проходила дорога, истончилась и затем исчезла. Мобиль свободно въехал на территорию.

— Поезжай к «Руби», — попросил княжич.

— Куда?

— К «Ру…» К красному дому.

Мстислав свернул на боковую аллею. Деревья по ее краям стояли редкие, невысокие — в основном местные пальцелистки да лохматки, но Дэсс заметил и несколько чужаков: серебристо-зеленых, с длинными иглами вместо листьев. Интересно было бы их потрогать и понюхать…

Мстислав остановил машину на площадке возле «Руби». Строение было невелико — размером с небольшой зал в замке Мат-Вэев. Его грани были ровные, гладкие, и красные блики отраженного света падали на белые плитки внизу. Ни окон, ни дверей Дэсс не увидел.

— Зачем это?

— Твой отец… — начал Мстислав. — Господин Донахью построил гнездышко для тебя… да, для тебя и… м-м… княжны… Короче, это место свиданий.

Дэсс едва сдержал проклятье. Посидел, наливаясь неодолимым гневом. Не выдержал:

— Пойдем, посмотрим, что внутри.

— Я-то видел, — отозвался Мстислав, открывая дверцы мобиля.

Княжич выпрыгнул наружу и зашагал к «Руби». Гнев туманил голову. «Место свиданий». Стыд какой! Которая из сестер приходила сюда к Домино? Лисса? Дэсса? Удушил бы обеих…

«Руби» признал княжича за хозяина, в стене открылся проем. Внутри было светло, и прямо у входа рос куст красники. Ветви с серебристой листвой клонились под тяжестью спелых ягод, которые так и просились в рот.

— Настоящая? — спросил Дэсс. — В горах красника уже отошла.

— Из оранжереи. По спецзаказу, — объяснил Мстислав, однако Дэсс не слушал: протянув руку, он привычным движением сорвал гроздь тугих, налитых соком ягод.

Руку стиснули железные пальцы телохранителя.

— Ты спятил?

— Я только попробую. Это не воровство. — Дэссу не хотелось никакой красники — он пытался успокоиться, чтобы осмотреть внутренность дома без гнева на сестру.

— Ты попробуешь? — переспросил Мстислав. — И кто сдохнет в корчах, с воплями и пеной изо рта?

— Я тысячу раз ее ел.

— А в тысячу первый — сдохнешь. — Мстислав отнял у княжича пачкающиеся соком ягоды и бросил их под куст, на пятачок земли, окруженный ковром из белых с золотом нитей. — Ты не серив. Ты человек, запомни!

— Не говори «серив». Это нехорошо. — Глаза уже увидели все, что было внутри чудовищного «Руби», но сознание Дэсса отказывалось это воспринимать, и княжич еще мог рассуждать о другом. — Надо говорить «СерИв», — он сделал ударение на заглавных буквах.

— С-сери-ив, — повторил Мстислав. — Так вот: то, что едят с-сери-ивы, для тебя смертельно.

Дэсс подумал, что умрет не от еды, а от стыда. Кроме куста красники, здесь была постель, сооруженная из множества перин и шелковых покрывал с узорами. Ханимун свидетель: Дэсс собственными глазами видел, как Дэсса со служанками вышивала эти самые узоры. Приданое благородной княжны в человеческом доме! Уму непостижимо. Постель была огромная, от одной стены «Руби» до другой. Рядом висело зеркало в серебряной раме. Широченное, способное отразить всю эту проклятую постель и тех, кто закатился в любой ее угол. Взбешенный княжич уставился на чистое, ничем не замутненное стекло, ожидая, что там проснется настоящее Зеркало. И отразит страшное, чего еще не бывало: СерИва, готового убивать себе подобных.

— Есть видеозаписи, — сообщил Мстислав.

Дэсс повернулся к телохранителю. Человек невольно отступил.

— Заботиться о безопасности клиента — моя работа. Мне не нравилось, что к тебе… к моему клиенту пустили сер… с-сери-ивку, — Мстислав старался быть дипломатичным, — и я не мог оставить его… тебя без присмотра.

Княжич зашипел сквозь зубы.

— Я боялся за тебя.

С диким воем, в котором смешались все охотничьи песни СерИвов, Дэсс кинулся к зеркалу, где так и не проступило настоящее Отражение. Саданул по стеклу кулаком — раз, другой, третий. Стекло гудело и отражало разъяренного человека. Дэсс вмазал по этому отражению обоими кулаками, ударил плечом, пнул со всей силы. Стена, к которой крепилось зеркало, хрустела и вздрагивала. Стеклу не делалось ничего! Дэсс молотил по нему, пока оно не замазалось кровью разбитых рук и пока Мстислав не схватил княжича за локти и не оттащил прочь.

— Ну, будет тебе. Отвел душу — и хватит. — Он усадил Дэсса на край постели и придержал, чтобы княжич снова не бросился на ни в чем не повинное зеркало.

Тяжело дыша, Дэсс порывался вскочить.

— Тише, тише. Успокойся, — произнес Мстислав на языке СерИвов.

Дэсс мгновенно утих. Его подозрение было верно? Старший брат не умер, а переселился в чужое тело, как Дэсс? Это он сейчас смотрит грустными глазами и не позволяет младшему наделать новых глупостей?

— Касс?

— Успокойся, — повторил телохранитель.

Дэсс в изнеможении ткнулся лбом ему в грудь. Что бы ни вытворяли потерявшие стыд сестры, но старший брат — вот он, здесь. Дэсс не один в том ужасном положении, в котором оказался. От человеческих рук, лежащих у княжича на плечах, исходило ощущение силы и уверенности. Совсем как в прежние времена — от рук Касса.

— Что с нами случилось? — спросил Дэсс, начиная оживать. Как хорошо найти среди людей утраченного брата!

— Я не понимаю, что ты говоришь, — ответил Мстислав. — Я знаю по-вашему всего несколько слов.

Княжич отстранился. Это не Касс… От разочарования хотелось мяукать.

Телохранитель уселся рядом на постель, хлопнул Дэсса по спине.

— Не переживай: могло быть хуже. Слушай. Я знаю о с-сери-ивах, — выговорил Мстислав с большим тщанием, — все, что смог выцедить из Инфо. То есть ни черта. Этот милейший народец, на чью планету нахально ввалились потомки землян, скрывает любые сведения о себе. И гонит прочь наших миссионеров, добровольцев, врачей, шпионов — всех. Ладно, это я могу понять. Однако наблюдатели и аналитики не спали, и за много лет собрали кой-какую информацию. Так вот: она была в Инфо. До недавнего времени. А теперь ее нет. У-нич-то-же-на. И я думаю, что ты — единственный, кто мог бы мне что-нибудь рассказать. Надо понять, что с тобой случилось и почему.

— Я сам не знаю, — вздохнул Дэсс. — И рассказывать не о чем.

— Кто-то недавно сболтнул мне словцо насчет магии с-сери-ивов. Не ты ли?

— Ты опять неправильно говоришь, — сказал княжич, стараясь выиграть время, чтобы подумать. — СерИвы. Слышишь, как я произношу? СерИвы.

— СерИвы, — безупречно повторил Мстислав. — Ты будешь мне помогать?

— Слав, — сказал Дэсс, разглядывая белый с золотом ковер под ногами, — я это предложил сгоряча… хотел избавить тебя от рабской зависимости.

— С перепугу ты предложил, — поправил Мстислав, усмехнувшись, — потому что хотел заручиться моей поддержкой. Так?

— Да, — признал княжич. — Но одно дело — воспользоваться нашей магией, чтобы помочь тебе. И совсем другое — рассказывать о ней, чтобы ты помог мне.

— Давай совместим два полезных дела.

— Можно мне еще подумать?

— Размышляй. Только быстро — у нас времени в обрез.

Мстислав сходил к мобилю за аптечкой и обработал разбитые руки Дэсса; заодно предложил смазать кремом искусанную воспаленную губу. Подергиваясь от отвращения, княжич намазал на себя целебную пахучую гадость и вернул тюбик со словами:

— Скажи, телохранитель экстра-класса, как получилось, что твоего подопечного сперли бандиты?

Мстислав улыбнулся было, но тут же посерьезнел.

— Скажу, если опять не кинешься что-нибудь крушить.

— Не кинусь.

— Господин Донахью увез тебя, когда меня отвлекла юная княжна.