Помоги проекту - поделись книгой:
Много трудился он над образом пленника. Кроме «старости души» и «равнодушия к жизни», ему хотелось воплотить в этом лирическом образе и страстную любовь к свободе, и ненависть к рабству, свойственные ему самому, и свои же собственные страдания от неразделенной любви… Такое сочетание делало характер героя противоречивым и неясным. Пушкин сам был им недоволен. «Характер пленника неудачен, – писал он в одном письме. – Это доказывает, что я не гожусь в герои романтического стихотворения».
Гораздо более удалось Пушкину описание Кавказа и черкесов. Наблюдательность Пушкина помогла ему создать (правда, в несколько идеализированной форме) верные картины малознакомого тогдашним читателям быта и природы. Признавая, что эти слишком разросшиеся описания недостаточно связаны с сюжетом, он все же был ими доволен. «Черкесы, их обычаи и нравы, – писал он, – занимают большую и лучшую часть моей повести; но все это ни с чем не связано и есть истинный hors-d’oeuvre[141]».
Несмотря на эти (и другие) критические высказывания Пушкина о своей поэме, он все же любил ее. В письме к поэту Гнедичу он писал: «…Вы видите, что отеческая нежность не ослепляет меня насчет «Кавказского пленника», но, признаюсь, люблю его, сам не зная за что; в нем есть стихи моего сердца. Черкешенка моя мне мила, любовь ее трогает душу…»
В эпилоге «Кавказского пленника» Пушкин касается военно-политических вопросов. Нет сомнения, конечно, что поэт-романтик не собирался воспевать завоевательную политику русского правительства. «Пылкий» Цицианов, «бич Кавказа» Котляревский, Ермолов, от приближения которого «Восток подъемлет вой», – в них молодой романтик искал живого воплощения того же образа «романтического героя».
Братья разбойники
Поэма написана в 1821–1822 годах. Она представляет собой отрывок из большой поэмы «Разбойники», написанной Пушкиным до половины и затем уничтоженной самим поэтом. Судя по сохранившимся планам, героем этой поэмы был романтический злодей – атаман волжских разбойников. У него – любовница. Разбойники нападают на купеческий корабль, берут в плен дочь купца. Атаман влюбляется в нее. Прежняя его возлюбленная от ревности сходит с ума. Новая его не любит и вскоре умирает. «Он пускается на все злодейства. Есаул предает его».
История двух братьев разбойников была вступительной главой поэмы «Разбойники». Уничтожив эту поэму, Пушкин сохранил начало ее и превратил его в самостоятельное произведение – поэму «Братья разбойники». В ней вовсе нет «романтического героя», ее разбойники лишены всякого ореола величия – это просто злодеи, грабящие и убивающие и богатых и бедных, и стариков и детей.
В поэме подробно показаны два эпизода: болезнь юного разбойника, его бред и муки совести и второй эпизод – бегство из тюрьмы двух скованных общей цепью братьев разбойников.
В первом – замечательно поэтическое, эмоционально насыщенное воспроизведение болезненного бреда разбойника, страшные образы жертв его преступлений.
В описании бегства братьев из тюрьмы Пушкин, по его словам, изобразил подлинное событие, свидетелем которого он, видимо, был сам. Он писал в одном письме: «Истинное происшествие подало мне повод написать этот отрывок. В 1820 году, в бытность мою в Екатеринославе[142], два разбойника, закованные вместе, переплыли через Днепр и спаслись. Их отдых на островке, потопление одного из стражей мною не выдуманы».
«Братья разбойники» отличаются от других романтических поэм своим стилем и языком. Пушкин переходит от романтически приподнятого лирического стиля к живому просторечию. Он вводит в свою поэму бытовые, прозаические, «низкие» слова, совершенно чуждые высокой поэзии романтизма: «харчевня», «кнут», «острог», «поп»… Все это, конечно, еще далеко от реализма, к которому Пушкин пришел через несколько лет и для этого создал новый язык, где простые, обычные, «прозаические» слова звучали поэтично, входили закономерно в поэтическую ткань произведения. Но все же это новаторство стиля в «Братьях разбойниках» было несомненно шагом вперед в русской поэзии. Пушкин, видимо, чувствовал это сам и в одном письме того времени, говоря о своей новой поэме, соглашался с критикой ее сюжета, «но как слог, – говорил он, – я ничего лучше не написал».
Бахчисарайский фонтан
Пушкин работал над поэмой в 1821, 1822 и 1823 годах. По своему характеру это самая романтическая, «байроническая» из всех южных поэм Пушкина. Герой ее более всего похож на традиционного героя-злодея с глубокими и высокими чувствами. Отрывочность формы, иногда намеренная несвязность рассказа, нарочитая неясность (в сообщении о гибели Марии и Заремы), лиризм, пронизывающий всю поэму, – все это максимально приближает «Бахчисарайский фонтан» к поэмам Байрона. В сюжете его Пушкин воспользовался схемой сюжета уничтоженной им поэмы «Разбойники» (см. комментарий к поэме «Братья разбойники»): мрачный герой и две женщины – его возлюбленная и ее соперница.
Образ романтического хана Гирея не очень удался Пушкину. Зато Зарема, по сравнению с черкешенкой из «Кавказского пленника», есть шаг вперед в создании живого характера с яркими индивидуальными чертами. Ее речь, обращенная к Марии, необыкновенно разнообразна по чувствам, тону и содержанию: здесь и мольбы, и угрозы, и поэтический рассказ о раннем детстве, и выражение ревности, и воспоминания о любви и счастье…
Самое замечательное в поэме – удивительная поэтичность и музыкальность ее стиха и языка: гармоническая звукопись, мелодическое течение речи, необыкновенная художественность, волнующая ритмичность в развертывании описаний, чередовании образов: например, изображение гарема, крымской ночи, заключительные стихи поэмы и т. п.
Отзывы самого Пушкина о его поэме почти все отрицательны: «Бахчисарайский фонтан, между нами, дрянь, но эпиграф его – прелесть»[143] (из письма к Вяземскому); «Бахчисарайский фонтан» в рукописи назван был «Харемом»[144], но меланхолический эпиграф (который, конечно, лучше всей поэмы) соблазнил меня» (статья «Опровержение на критики»,1830). В этой же статье Пушкин следующим образом сформулировал свое отношение к этой самой романтической из своих поэм: «Бахчисарайский фонтан» слабее «Пленника» и, как он[145], отзывается чтением Байрона, от которого я с ума сходил. Сцена Заремы с Марией имеет драматическое достоинство… А. Раевский[146] хохотал над следующими стихами:
Молодые писатели вообще не умеют изображать физические движения страстей. Их герои всегда содрогаются, хохочут дико, скрежещут зубами и проч. Все это смешно, как мелодрама».
После разгрома декабристов, казни пятерых и ссылки многих в Сибирь Пушкин использовал текст эпиграфа к «Бахчисарайскому фонтану» как политический намек. В заключительной строфе «Евгения Онегина» (написанной в 1830 г.) он писал:
Цыганы
Поэма написана в 1824 году. Ее содержание – критическое разоблачение романтического героя и романтического идеала свободы.
Герой поэмы – романтический изгнанник, которому Пушкин дает свое имя (Алеко – это Александр), подобно кавказскому пленнику, в поисках свободы бежит от культурного общества, из «неволи душных городов» к свободным, живущим простой, близкой к природе жизнью цыганам. Изображенные Пушкиным «вольные» и «веселые» цыгане, конечно, не похожи на подлинных бессарабских цыган, живших тогда в «крепостном состоянии». Но Пушкину нужно было создать своему герою такую обстановку, в которой он мог бы полностью удовлетворить свое страстное желание абсолютной, ничем не ограниченной свободы. И тут обнаруживается, что Алеко, требующий свободы
В «Цыганах» развенчивается также и романтический идеал неограниченной свободы. Пушкин убедительно показывает, что полная свобода действий, отсутствие ограничений и обязательств в общественной жизни осуществимо только для общества людей примитивных в своих потребностях, ленивых, праздных, да к тому же робких и мягкотелых[148]. Абсолютная свобода в любовных отношениях, не создающая никаких взаимных обязательств, никакой духовной связи между любящими, показана Пушкиным на примере Земфиры и ее матери Мариулы. Земфире «скучно, сердце воли просит», и она легко, без угрызений совести изменяет горячо любящему ее Алеко. Когда в соседнем таборе оказался красивый цыган, после короткого знакомства, «брося маленькую дочь» и мужа, «ушла за ними Мариула».
К тому же эта полная свобода в поступках вовсе не дает «вольным» цыганам счастья. Старый цыган так же несчастлив, как и Алеко[149], но только он смиряется перед своим несчастьем, считая, что это – естественный порядок, что «чредою всем дается радость, что было, то не будет вновь».
Развенчав в своей поэме и романтический идеал свободы, и романтического героя, Пушкин еще тогда, в 1824 году, не знал, что придет на смену этих идеалов, можно ли на реальной основе построить свое мировоззрение… Поэтому и заключение поэмы звучит трагически безнадежно:
Эти выстраданные Пушкиным глубокие мысли и чувства облечены в «Цыганах» в совершенную поэтическую форму. Свободная и в то же время четкая и ясная композиция поэмы, яркие картины жизни и быта цыган, насыщенные лиризмом описания чувств и переживаний героя, драматические диалоги, в которых раскрываются конфликты и противоречия, составляющие содержание поэмы, включенные в нее посторонние эпизоды – стихи о беззаботной птичке и рассказ об Овидии, – все это делает поэму «Цыганы» одним из самых лучших произведений молодого Пушкина.
Граф Нулин
Первая подлинно реалистическая поэма Пушкина «Граф Нулин» написана в начале декабря 1825 года. Она отличается какой-то особой веселостью настроения, что можно объяснить, вероятно, жизненными обстоятельствами Пушкина в это время. Сосланный в 1824 году Александром I в село Михайловское без права выезда оттуда, живя под постоянным надзором властей – государственных и церковных, Пушкин всеми силами стремился вырваться на свободу. Но ни хлопоты друзей, ни прошения самого Пушкина и его матери не имели успеха. Пушкин задумал, получив разрешение на поездку в Ревель (ныне Таллинн) для «операции аневризма», которым он страдал, бежать оттуда за границу. Но его друзья, проведавшие об этом замысле, помешали этому. Он хотел, переодевшись слугой, перебраться за границу, но и эта попытка не удалась. Положение свое Пушкин считал безнадежным, так как он знал упрямство Александра I и его ненависть к себе… И вдруг в начале декабря он получает известие о неожиданной смерти Александра I в Таганроге. Радость по поводу этого события, которое, как он был уверен, сулило ему освобождение (о готовящемся выступлении декабристов Пушкин не знал) и была, видимо, причиной создания «в два утра», как он говорил, этой веселой, беззаботной поэмы.
К тому же в это время (в 1825 году) Пушкин уже вышел из тяжелого, мучительного мировоззренческого кризиса, в котором он находился в 1823–1824 годах. Он понял, что строить свои взгляды на жизнь и требования к ней нужно не на «беспечной вере» в высокие романтические идеалы, а на правильном, трезвом понимании самой жизни, на изучении ее. Но художественный талант поэта превращает обыденность, «прозу жизни» в эстетически волнующие нас поэтические картины. Недаром Пушкин в «Отрывках из Путешествия Онегина», вспоминая свою романтическую поэзию, возвышенные предметы («пустыни, волн края жемчужны, и моря шум, и груды скал»), тут же продолжает:
Такого рода «прозаическими» картинами и наполнена поэма «Граф Нулин»: героиня поэмы впервые появляется не в поэтической обстановке, ночью, при луне (как в романтических поэмах), а в заспанном виде, «в ночном чепце, в одном платочке»; дается описание заднего двора, драки козла с дворовою собакой, изображение индеек и мокрого петуха, бабы, развешивающей белье, и т. п. Звучат такие, небывалые еще в поэме стихи:
Полтава
В этой поэме, написанной в 1828 году, разрабатывается волновавшая в то время Пушкина государственная тема, вопрос об исторической судьбе русского государства.
По своему сложному строению «Полтава» была не похожа на другие поэмы Пушкина (и современных ему поэтов) и потому осталась непонятой и не оцененной ни современниками, ни позднейшей критикой. Между тем сам Пушкин придавал большое значение этому произведению и был очень огорчен неуспехом его у читателей и критики. «Самая зрелая изо всех моих стихотворных повестей, – писал Пушкин в одной статье, – та, в которой все почти оригинально. <…> «Полтава», которую Жуковский, Гнедич, Дельвиг, Вяземский предпочитают всему, что я до сих пор ни написал, «Полтава» – не имела успеха…»
Сложность поэмы состояла в том, что в ней в пределах одного произведения разрабатывались три разные, но связные между собой темы.
Первая тема – судьба русского государства среди других европейских государств, способность русского народа отстоять свою государственную самостоятельность в борьбе с сильнейшими противниками. Эта тема (борьба непобедимого полководца Карла XII с Петром I) связывалась в сознании Пушкина с недавними близкими ему событиями 1812–1815 годов – нашествием Наполеона и поражением его, «когда падением ославил муж рока свой попятный шаг». Пушкин считал, что, одержав победу в тяжкой борьбе с могучим врагом, Россия доказала свою крепость и силу:
Центральным эпизодом этой темы является Полтавский бой, центральным героем ее – Петр I.
Другую тему, тему многонациональности русского государства, Пушкин развивает на примере Украины, поставив в центр образ Мазепы, пытавшегося при помощи шведских войск оторвать Украину от России. В поэме Пушкин (в строгом соответствии с историей) показывает Мазепу не как патриота, борющегося за освобождение своей родины (именно таким изображен Мазепа в романтической поэме Рылеева «Войнаровский»), а как коварного властолюбца, презирающего и свободу и родину.
Пушкин не был бы великим гуманистом, если бы ограничился в своей поэме только поэтическими размышлениями о государстве, восхвалением его мощи и не подумал бы о судьбе отдельной личности, частного человека. Третья тема «Полтавы» – судьба человека, далекого от участия в политических событиях его времени и все же гибнущего, раздавленного колесом истории. Мария – сильная и страстная женщина. Она преодолевает религиозные препятствия (Мазепа, как крестный отец Марии, по религиозным законам не мог быть ее мужем), проклятие родителей, позор в глазах общества и завоевывает себе личное счастье… Но неожиданные для нее грандиозные и страшные исторические события становятся причиной ее гибели. Поместив драматический эпизод встречи сошедшей с ума Марии с Мазепой в конце поэмы, Пушкин придал трагический характер и всей поэме. «Сильные характеры и глубокая трагическая тень, наброшенная на все эти ужасы, вот что увлекло меня», – писал Пушкин в одной заметке.
Создавая эту поэму, вполне реалистическую по своему содержанию и по основной задаче, Пушкин написал ее несколько приподнятым, поэтически украшенным стилем, напоминающим стиль украинских народных песен – «дум». Таково начало поэмы («Богат и славен Кочубей…» – и далее, поэтические сравнения в описании красавицы Марии, стихи «Но серна под утес уходит…» – и далее), монолог Кочубея о трех кладах, звучащие как вставная песня, стихи «Кто при звездах и при луне Так поздно едет на коне?..» и другие.
«Полтаве» предпослано необыкновенно поэтическое, полное глубокого чувства посвящение. Кому оно адресовано, Пушкин не указывает… Наиболее вероятно, что оно относится к сестре друга Пушкина Николая Раевского – Марии, вышедшей замуж за декабриста С. Н. Волконского и после осуждения его поехавшей за мужем в сибирскую каторгу.
Домик в Коломне
Поэма написана в 1830 году, в Болдинскую осень, между 5 и 9 октября, и связана своим содержанием с той литературной борьбой, которую приходилось вести Пушкину в эти годы.
К этому времени Пушкин в значительной степени потерял свою былую популярность и у читателей (которые не умели понять глубокого содержания его зрелых произведений), и у критиков.
Критики упрекали Пушкина в мелкости содержания его поэзии, в отсутствии в них серьезной идеи… Это говорилось и о «Полтаве», и о «Евгении Онегине», а позже и о «Борисе Годунове». За этими упреками скрывалось требование реакционного общества (и правительства), чтобы поэт прославлял существующий режим, военные успехи правительства, воспитывал своими стихами общество в духе традиционной казенно-обывательской морали. В этих требованиях морализации и оценках пушкинской поэзии, как легковесной и даже безнравственной, объединялись критики всех направлений.
Пушкин решительно не принимал этих упреков и считал, что он должен делать свое большое дело независимо от того, что «толпа его бранит и плюет на алтарь», где горит его поэтический огонь[150].
Шутливая, издевательская поэма «Домик в Коломне» была ответом на обвинения поэта в безыдейности, на требования моральных поучений в стихах.
Автор самых глубоких по идейному содержанию произведений, Пушкин отстаивал в то же время для поэзии право на несерьезные, легкие, шутливые темы. «Есть люди, – писал он, – которые не признают иной поэзии, кроме страстной или выспренной…»[151] Он считал более правыми «тех, которые любят поэзию не только в ее лирических порывах или в унылом вдохновении элегии, не только в обширных созданиях драмы или эпопеи, но и в игривости шутки, и в забавах ума, вдохновенных ясной веселостию»[152]. Об упреках в безнравственности его поэзии он писал: «Шутка, вдохновенная сердечной веселостию и минутной игрою воображения, может показаться безнравственною только тем, которые о нравственности имеют детское или темное понятие, смешивая ее с нравоучением, и видят в литературе одно педагогическое занятие…»[153]
Рассказав в своей поэме совершенно анекдотический сюжет (о молодом человеке, нанявшемся под видом кухарки в дом к своей возлюбленной), Пушкин в конце поэмы вводит критика, возмущенного ее содержанием:
«Нет… – отвечает автор, а затем продолжает: – или есть: минуточку терпенья…» – и, перечислив ряд издевательских «моральных выводов» из своей поэмы, заключает:
Полемический характер носит и непропорционально длинное вступление, где Пушкин рассуждает о технических вопросах стихотворного искусства: о рифмах, о стихотворных размерах, о цезуре, о трудности выбранной им строфической формы – октавы…[154] Сами по себе эти рассуждения очень интересны, несмотря на их шутливую форму, но вне полемической цели, всерьез, Пушкин никогда не стал бы отдавать им столько места в стихотворном произведении. Известно его отрицательное отношение к писателям, которые «полагают слишком большую важность в форме стиха, в цезуре, в рифме, в употреблении старинных слов, некоторых старинных оборотов и т. п. Все это хорошо, но слишком напоминает пеленки и гремушки младенчества…»[155]
Однако в этом легкомысленно-веселом, с первого взгляда, произведении – «Домике в Коломне» – то и дело неожиданно прорываются ноты глубокой грусти и горечи. Прервав с самого начала свой рассказ о «смиренной лачужке», где жила вдова с дочерью (строфа IX), Пушкин переходит к размышлениям – сначала грустным, затем все более горьким и озлобленным: он должен усыплять или давить в сердце «мгновенно прошипевшую змию»… Поэт мрачной шуткой отбрасывает эти мысли:
Второй раз прерывается рассказ грустным отступлением после XX строфы, где рассказывается о прекрасной, молодой и богатой графине и о том, что скрывалось за ее гордостью и величавостью:
Этот эпизод никак не связан с сюжетом «Домика в Коломне», но он, как и предыдущий, приоткрывает подлинный характер с виду «легкомысленной» повести Пушкина, за веселым, шутливым рассказом которой чувствуется грустная, огорченная и озлобленная душа поэта… Описания Коломны (так называлось тогда одно из предместий Петербурга), образы ее жителей и их мещанского быта, несмотря на шутливый сюжет, даны с необыкновенной реалистической верностью, наблюдательностью и поэтичностью. Они пополняют ту обширную картину русской жизни, которую создал в своих реалистических произведениях Пушкин.
Медный всадник
Поэма написана в 1833 году и представляет собою одно из самых глубоких, смелых и совершенных в художественном отношении произведений Пушкина. Поэт в нем с небывалой силой и смелостью показывает противоречия общественной жизни во всей их наготе, не стараясь их искусственно примирять там, где они непримиримы в самой действительности. В «Медном всаднике» в обобщенной образной форме противопоставлены две силы: государство, олицетворенное в образе Петра I (а затем в символическом образе ожившего памятника, «Медного всадника», и простой человек в его личных, частных интересах и переживаниях. В поэме вдохновенными стихами прославляются «великие думы» Петра, его творенье – «град Петров» (Петербург), новая столица русского государства, выстроенная в устье Невы, «под морем», «на мшистых, топких берегах», из соображений военно-стратегических («отсель грозить мы будем шведу»), экономических («сюда по новым им волнам все флаги в гости будут к нам») и для установления культурной связи с Европой («природой здесь нам суждено в Европу прорубить окно»). Поэт без всяких оговорок восхваляет великое государственное дело Петра, созданный им прекрасный город, «полнощных[156] стран красу и диво».
Но эти государственные соображения Петра оказываются причиной гибели ни в чем не повинного Евгения, простого, обыкновенного человека. Он не герой, но он умеет и хочет трудиться («…я молод и здоров, трудиться день и ночь готов»). Он смел во время наводнения. «Он страшился, бедный, не за себя»: он «дерзко» плывет в лодке по «едва смирившейся» Неве, чтобы узнать о судьбе своей невесты. Несмотря на бедность, Евгению дороже всего «независимость и честь». Он мечтает о простом человеческом счастье: жениться на любимой девушке и скромно жить своим трудом.
Наводнение, показанное в поэме, как бунт покоренной, завоеванной стихии против Петра, губит его жизнь: Параша погибает, а он сходит с ума. Петр в своих великих государственных заботах не думал о беззащитных маленьких людях, принужденных жить под угрозой гибели от наводнения.
Трагическая судьба Евгения и глубокое горестное сочувствие ей поэта выражены в «Медном всаднике» с громадной силой и поэтичностью. А в сцене столкновения безумного Евгения с Медным всадником, его пламенного, мрачного протеста, злобной угрозы «чудотворному строителю» от лица жертв этого строительства язык поэта становится таким же высокопатетическим, как в торжественном «Вступлении» к поэме.
Заканчивается «Медный всадник» скупым, сдержанным, нарочито прозаическим сообщением о гибели Евгения:
Никакого эпилога, возвращающего нас к первоначальной теме величественного Петербурга, – эпилога, примиряющего нас с исторически оправданной трагедией Евгения, Пушкин не дает. Противоречие между полным признанием правоты Петра I, не могущего считаться в своих государственных «великих думах» и делах с интересами отдельного человека, и полным же признанием правоты всякого человека, требующего, чтобы с его интересами считались, – это явное противоречие остается неразрешенным в поэме…
Пушкин был вполне прав и проявил большую смелость, не боясь открыто демонстрировать это противоречие. Ведь оно заключалось не в его мыслях, не в его неумении разрешить его, а в самой жизни. Это – противоречие между благом государства и счастьем отдельной личности, противоречие, которое в той или иной форме неизбежно, пока существует государство…
В художественном отношении «Медный всадник» представляет собою чудо искусства. В предельно ограниченном объеме (в поэме всего 481 стих) заключено множество ярких, живых и высокопоэтических картин. Таковы отдельные образы (во «Вступлении»), из которых составляется цельный, величественный образ Петербурга; насыщенное силой и динамикой, из ряда частных картин слагающееся описание наводнения; удивительное по поэтичности и яркости изображение бреда безумного Евгения.
Отличают «Медного всадника» от других пушкинских поэм необычайная гибкость и разнообразие его стиха, то торжественного и слегка архаизированного, то предельно простого, разговорного, но всегда поэтичного.
Особый характер придает поэме применение приемов почти музыкального строения образов: повторение с некоторыми вариациями одних и тех же слов и выражений (сторожевые львы над крыльцом дома, образ памятника Петру, «кумира на бронзовом коне»); проведение через всю поэму в разных изменениях одного и того же тематического мотива – дождя и ветра, Невы (в бесчисленных ее аспектах и т. п.), не говоря уже о прославленной звукописи этой удивительной поэмы.
Поделиться книгой: