Сколько ты стоишь? (сборник рассказов) [СИ]

— Я приеду сегодня снова.

Он поклонился.

— Я буду ждать, госпожа.

И я понимала, что это фальшиво — и его улыбка, и слова. Но мне было плевать, совершенно и абсолютно. Два с половиной месяца — могу я себе позволить развлечься, не вспоминая, что я принцесса, и мой жених — цербер?

Могу, решила я, слушая, как стучат по пустынной мостовой колёса кареты. Могу.

Я всегда получаю то, что хочу.

* * *

Эрик как-то рассказывал мне про одну южную травку, из которой ушлые торговцы варят зелье, и оно отравляет простофилю, купившего такой настой, превращает в пускающего слюни идиота.

Я не верила — как за какие-то недели можно сотворить такое с человеком обычной травой? Подруги, с которыми я поделилась этой историей, наоборот, верили безоговорочно — и кормили меня сказками про мандрагору и тому подобный бред.

Эрик привёз мне это зелье в наше следующее свидание. И долго орал на меня, когда я потребовала дать его мне попробовать. Я злилась, искренне не понимая, почему он мне не доверяет. Я сильная, а тут трава какая-то. И да, мы снова подрались — и каждый остался при своём.

Я вспомнила эту историю спустя месяц по приезде в вейстерскую столицу. Удовольствие действительно развращает — особенно постоянное удовольствие.

Я слилась с теми расфуфыренными кошечками — с одним лишь исключением: денег у меня было больше, и я могла покупать Дэниела на всю ночь. Каждую ночь. Я пила его улыбки, его взгляды — как пили то злое зелье обманутые глупцы. Я научилась не обращать внимания на кричащую обстановку борделя. Я не щурилась от слепящего света и уже не смущалась. Я отдавала ему подарки Эрика, и мне в голову не приходило поинтересоваться, зачем они ему. Зачем он всё ещё работает в этом борделе, когда я уже подарила ему целое состояние, с которым он вполне мог выкупить свой старый титул. Я просто разбрасывала вокруг него жемчуга, сапфиры или рубины — и видела, что ему нравится. Искренне нравится.

Искренности мне не хватало. Удовольствие приедалось, а я не понимала, чего ещё мне хочется. Искренности и честности, конечно. Но их рубинами не купишь.

Я чутко ловила проблески этой искренности — в его взглядах, когда он обнимал меня. Да, усталость в них была настоящая. Но я гнала от себя неизбежные вопросы, желая просто наслаждаться. За это же я платила. И конечно, мне и в голову не приходило требовать от него любви. Удовольствие — всё, на что я имела право.

Впрочем, я тогда ещё не понимала, что влюбилась. Ровно до того момента, когда приехала, как обычно, в бордель, а Дэниела там не оказалось. Распорядитель не мог ответить на мои вопросы ничего, кроме: «Подождите, госпожа, он будет завтра, а пока вот посмотрите, у нас отличный выбор…»

Я дождалась обещанного «завтра», но Дэниела снова не было. Другие, расхваленные распорядителем, меня не волновали — я вернулась домой и никак не могла успокоиться. Теперь уже не кураж, а волнение съедало меня заживо. Я думала, что Эрик, быть может, устал ждать и наведался в мой замок. Не нашёл меня, сложил два и два, и Дэниел теперь под стражей. И когда Эрик узнает, что мы не в ладушки в спальне играли, боюсь, и мне несдобровать.

Надо было собираться и уезжать домой, где меня может защитить брат — пока ещё есть время. Пока люди Эрика не ломятся в ворота. Но мысль больше никогда не увидеть Дэниела оказалась настолько невыносимой, что я взяла собственную охрану из присягавших мне гвардейцев, вернулась с ними в бордель и потребовала хозяина.

Хозяин оказался каким-то там лордом, графом или бароном, не помню. Жил он в особняке за городом. И знал меня в лицо.

Я лгала ему с улыбкой, объясняя, что Эрик сделал мне подарок в виде одного из бордельных мальчиков. И почему сейчас этот мальчик ещё не в моей постели? Лорд краснел, бледнел, искал дрожащими неловкими пальцами какие-то бумаги — кажется, на владение Дэниелом. Уверял, что его слуги найдут мне хоть Дэни, хоть чёрта. Только пусть Её Высочество не гневается.

Я понимала. Его Сиятельство был уже в почтенном возрасте — и Эрик украшал пики головами таких вот стариков, когда ему надоедало их «бурчание». Конечно, милорд боялся. И из кожи вон лез, чтобы угодить будущей королеве.

Бумаги он мне отдал. Дэниела его люди нашли действительно быстро — и доставили в мой особняк, «чтобы не тревожить госпожу». Госпожа растревожилась только сильнее и, кое-как попрощавшись с любезным лордом, полетела домой, ругаясь на чересчур медлительного возницу.

Дэниел действительно ждал меня в спальне — и если я хотела искренности, то я её получила сполна. Усталое отчаяние — им можно было бы даже освещать комнату вместо камина и свечей.

— Госпожа, прошу прощения, но я не смогу сейчас работать, — сказал он непривычно-хриплым голосом. — Ты подождёшь до завтра?

Я молча подала ему бокал подогретого вина. Молча смотрела на его усталое, и всё ещё почему-то привлекательное лицо. Молча же наблюдала, как тряслись его пальцы, когда он брал бокал.

А потом, оттянув рукав и рассмотрев чёрные синяки на запястьях, мрачно потребовала:

— Рассказывай.

Он коротко глянул на меня, усмехнулся:

— Зачем?

Я поражённо переводила взгляд с запястий на его лицо. Слова не шли.

— Я смогу работать завтра, госпожа, — тихо повторил он, сделав пару глотков вина. — Подожди немного. Пожалуйста.

Я молча смотрела на него. А он поставил бокал на столик у камина и встал.

— До завтра, госпожа.

— Сядь, — он всегда заставлял меня смущаться, а я никак не могла к этому привыкнуть. И прятала смущение за раздражением или глупыми шутками, которых много знала благодаря Эрику.

Он сел. Хмурясь, выжидательно посмотрел на меня.

Я взглядом указала на его запястье.

— Расскажи, как это получилось.

— Ты не хочешь этого знать, госпожа, — отозвался он, слабо улыбаясь.

— Ты не будешь мне указывать, чего я хочу, а чего — нет.

Он пожал плечами и действительно стал рассказывать. Равнодушным тоном — такие вещи, от которых у меня волосы встали дыбом. И да, эти вещи не предназначались для ушей приличной девушки.

Когда в комнате, наконец, повисла тишина, я залпом выпила отставленный им бокал. И, откашлявшись, спросила:

— Зачем?

Он удивлённо поднял брови, насмешливо глядя на меня.

— Что, госпожа?

— Зачем ты это делал?

Повисла тишина — несмотря на потрескивание огня в камине неуютная.

— Деньги, госпожа, — сказал он, наконец. — Зачем же ещё? Что ещё может быть нужно такому, как я?

— Деньги? — повторила я. — На что? Я подарила тебе целое состояние — уверена, другие тебя подарками тоже не обделяли. Что такое дорогостоящее ты собрался приобрести? Небольшое королевство?

Он рассмеялся — тихо и горько.

— Племянницу всего лишь.

Да, у его беременной от короля сестры родилась дочь. Тиша. Слабенькая девочка, выжившая чудом и стараниями юного Дэни. В отличие от своей матери, умершей не то от бесчестья, не то от родовой горячки. И хорошо — она не узнала, что её дочь родилась глухонемой. Вечной обузой. Дэниел сухо рассказывал мне о ней, внимательно глядя в камин, и я понимала, что девчонка ему действительно почему-то важна. Почему? Что хорошего в слабой глухонемой сестре — её же даже замуж нормально не выдашь, за неё ничего не получишь. Совершенно ненужная вещь.

А Дэниелу она была нужна. И тот, кто положил на него глаз, это знал. Деньги! Было совершенно ясно, что деньги в этом шантаже излишни. Я понимала, прекрасно понимала — сама бы повела себя так же, если бы Дэниела не было так легко купить. Очевидно, то, что от него хотел этот таинственный «кто-то», было за гранью расценок борделя. И хорошо — от того, что Дэни рассказал, мурашки бежали по телу.

— Ясно, — сказала я, когда он закончил. — Ну что ж, я богата. Твоя племянница будет здесь завтра же.

Он перевёл взгляд на меня. Прищурился.

— И что я должен для этого сделать?

Я улыбнулась ему.

— Женись на мне.

— Что?

— Женись. На мне, — раздельно повторила я, подаваясь вперёд. Мне очень хотелось его поцеловать — но я понимала, что поцелуем не ограничусь. А сейчас он скажет «да», и нам нужно будет ехать. В церковь и за его сестрой. Я же сказала «завтра», значит, будет завтра. Я так хочу.

— Да, — устало отозвался он, спокойно глядя на меня.

Да! Я всегда получаю всё, что хочу.

— Тогда едем.

— Сейчас? — удивлённо спросил он, вставая.

Я подала ему руку.

— А чего тянуть?

* * *

Отец не был набожным человеком. Мать, вроде бы, была, но на неё никто не обращал внимания. А потом она выпала из окна — говорят, отец толкнул, чтобы новую жену получить, красивенькую дурочку Тильду. Впрочем, мать вечно была не от мира сего, так что, может, просто перепутала окно с дверью, не знаю. Но в итоге все остались довольны: у отца — новая миленькая жена, мама блаженствует в том, лучшем мире, с арфой и нимбом. Только у нас с братом ничего не изменилось. Ну что ж, мы явно не были заинтересованными сторонами в этой «трагедии».

Так что никто меня кланяться иконам не заставлял, и молитв я ни одной не знала. Учителя в школе пытались вдолбить — для общего развития. Но я покопалась в библиотеке и нашла старый дедушкин закон (дед вечно с церковью собачился) о свободе совести. А раз свобода, значит, имею право не тратить время на эту чепуху.

Но свадебный ритуал я более-менее знала. На всякий случай — если будущему мужу захочется что-нибудь интересное в клятву вставить.

С Дэниелом это, конечно, исключалось. Идеальный супруг, рассудила я. Прекрасен в постели и слова поперёк никогда не скажет. У меня же будет его Тиша.

Думаю, мы оба это понимали.

Разбуженный моими гвардейцами священник вёл обряд без запинок. Мальчишки-служки благостно пели. Дэниел устало смотрел на них из-под ресниц. А я наслаждалась, представляя лицо Эрика, когда он узнает, что я замужем — в соответствии с его условием, кстати. А, и лицо брата, конечно. «Елена, ты обесчестила семью!» Ха!

Когда дело дошло до клятв, я прислушалась — но всё было как надо. И Дэниел в соответствии со всеми правилами поклялся любить меня, защищать и в горе, и в радости — и дальше по списку.

Священник повернулся ко мне — я протянула руку, коснулась алтаря, и, не скрывая торжества, произнесла клятву.

Когда я сказала своё имя, глаза Дэниела изумлённо распахнулись. А меня кольнуло осознание: он же никогда не спрашивал, как меня зовут. Одна из многих, да?

Нет, уже нет. Теперь одна-единственная.

— Принцесса?! — выдохнул Дэниел в карете, когда мы ехали с повторным визитом к лорду-хозяину борделя.

Я улыбнулась.

— Да. Так что ты теперь герцог Озёрного края, Северных островов и…э-э-э… вечно забываю…

— Ты с ума сошла! — испуг в его глазах мне не понравился — волновался он, конечно, за себя. И за эту, как её, Тишу. — Что скажет твой отец? Что…

— Ничего он не скажет, он мёртв, — отмахнулась я.

— Значит, брат…

— Надо будет, и его убьём.

Дэниел замолчал — только бросал на меня странные взгляды всю дорогу. Ха, а он думал, я серая мышка, содержанка какая-нибудь у богатого любовника? Ну-ну.

С лордом снова проблем не возникло. Я подняла его из постели, выгнала парочку голых девиц из его спальни и потребовала вернуть моему Дэниелу племянницу. Лорд, правда, посмел поинтересоваться: «Зачем?», но его интерес быстро угас, когда я вспомнила про Эрика — и то, как он меня любит, жить без меня не может.

За Тишей пришлось ехать на другой конец города, вместе с сопровождающими лорда, вмиг ставшего любезным и галантным. «Конечно, Ваше Высочество, всё, что хотите, Ваше Высочество…».

Я проспала всю дорогу. И когда мои гвардейцы вместе с посыльными лорда вломились в красивый купеческий домик-игрушечку — тоже. Проснулась только когда карета качнулась — Дэниел бросился к дверце.

Визг, крик домочадцев купца, стоял — ну точно как на скотобойне. Морщась, я выглянула из окошка — пара гвардейцев как раз тащили какую-то упирающуюся бабищу в чепце и сорочке такого размера, что с тем же успехом из неё получился бы парус. Я хотела было приказать, чтобы бабу заткнули, но разглядела в этой суматохе Дэниела, и мне стало не до того.

Он нёс завёрнутую в чей-то плащ девочку — щупленькую, слишком маленькую для десятилетней. И то, как он держал её, как тихо говорил что-то, наклонив голову, и как доверчиво девочка льнула к нему, — всё это заставило меня отшатнуться от окна и рывком задёрнуть занавеску.

Мне и в голову не могло прийти, что у бордельной шлюхи и его глухонемой воспитанницы найдётся что-то, чему я буду завидовать.

Не выпуская девчонку, Дэниел залез в карету. Как и раньше, устроился напротив, поймал мой взгляд. И торопливо закрыл сонную девчонку собой.

Я отвернулась.

Оставшуюся дорогу девочка спала — я поглядывала украдкой. Дэниел рассеянно гладил её спутанные серебристые, как у Эрика, волосы и лишь однажды посмотрел на меня.

— Спасибо, госпожа.

— Ты можешь звать меня Елена, — тихо отозвалась я. — Раз мы теперь супруги.

Дэниел промолчал.

Дома я отвела Тише лучшие гостевые комнаты — подальше от моих. Дэниел, конечно, остался с ней — он кружил над девчонкой, как наседка, и отчего-то это совсем не выглядело глупым.

Я ушла в свою спальню и честно проворочалась целый час в постели, пытаясь заснуть. Нормальный сон не шёл, а в дрёме мне мерещился Дэниел, воркующий над своей девчонкой, взбешенный Эрик и брат, лишающий меня наследства.

Промаявшись, я встала и взялась писать письма — угроза остаться без гроша в кармане была теперь слишком реальной, чтобы закрыть на неё глаза. Стоило обезопасить себя заранее.

То ли слуги, наконец, смазали дверные петли, и те не скрипнули, то ли я так увлеклась, что не услышала, но поцелуй за ухом заставил вздрогнуть и поставить на очередное письмо жирную кляксу.

За этим поцелуем последовал ещё один — в щёку — и ниже, губы пробежались по моей шее, привычно нежные. Меня бросило в дрожь — я опустила перо от греха подальше. Заляпую написанное, потом даже скопировать не смогу.