Рядом с врагом

— Было бы нас больше!.. Степан Иванович осмотрел присутствующих. — Подняли бы голову. А сейчас… Даже выйти, узнать, что творится на белом свете, не можем. В ближних селах побывать?

— Это мысль. — Шерали встал. — Это мысль, Степан Иванович. Побывать и… кое-кого пригласить к нам. Ведь пойдут люди.

— Правильно, Шура, — поддержал Опанас Гаврилович. — Обязательно пойдут.

Пожалуй, впервые за все последние дни Шерали улыбнулся.

— Можно считать, что здесь, в лесной глуши, уже создан… гарнизон. Пусть пока маленький, но гарнизон есть.

Опанас Гаврилович тоже невольно улыбнулся.

— Гарнизон? Из трех человек? Ах ты, Шура! Придумаешь тоже.

— Будет больше, — твердо ответил Шерали.

С ним согласился и Козлов.

— Решим так, — продолжал Шерали, — рано утром я отправлюсь в Червонный Гай.

— Ни в коем случае! — возразил Опанас Гаврилович. — Ты что, сам хочешь представиться фашистам? Берите — вот я… Разве тебе можно появляться там? Нет, это не годится. Поеду туда я. Кто я? Лесничий! Никому до меня дела нет, старик. И мне ни до кого дела нет. У меня много знакомых, друзей. Разузнаю все спокойненько и вернусь.

— Верно говорит Опанас Гаврилович. Сейчас там полно фашистов. Отбирают у населения скотину, запасы зерна, грузят в вагоны. Людей загоняют за проволоку. Особенно молодых…

Раздался тихий стук. Все, недоумевая, переглянулись. Опанас Гаврилович подошел к окну и, приложив ладонь к глазам, всмотрелся в темноту.

— Никого, — промолвил он.

Но снова раздался стук.

— Вы сидите, а я выгляну.

Опанас Гаврилович зажег фонарь и вышел из комнаты.

Вернулся он с Тимофеем Василенко, который вместо приветствия радостно воскликнул:

— Эге, да вас тут целый полк! А я подкрепление привел. — И, отворив дверь, крикнул в ночную тьму: — Заходите, товарищи, здесь свои.

В сенях раздался тяжелый топот.

Шерали обнял Тимофея, и тот понял, как волнуется его друг.

— Успокойся, Шура. Жена твоя жива-здорова.

Взгляд Тимофея упал на Опанаса Гавриловича. Лесничий стоял сгорбившись и, как Шерали, ожидал утешительных вестей.

Тимофей понял, сколько еще тяжелых дней и ночей придется провести его друзьям. Но что он мог сказать сейчас? Чем, какими словами порадовать их? Как вселить надежду? Сказать, что старшая дочь арестована, а младшая по специальному заданию райкома партии приступила к работе в немецком госпитале, — вот и все, но разве этим успокоишь? Верно, Галю устроили в госпиталь. Как? Лучше наедине поговорить…

— Привел к вам гостей, не сердитесь за это?

Гости не были местными жителями. По грязним, потрепанным красноармейским гимнастеркам, запыленным сапогам, утомленным лицам можно было сразу представить, какой тяжелый путь они проделали. Но красноармейцы держались бодро, здороваясь с каждым, крепко пожимали руку.

Когда все расселись, Шерали, Опанас Гаврилович и Степан Иванович вопрошающе посмотрели на Тимофея.

Собственно, он и сам собирался объяснять причину своего прихода.

— Эти товарищи, — начал он, — пробились из окружения. Ребята надежные и крепкие. Хотят воевать. Они останутся здесь с вами. О дальнейших планах, о необходимости ваших действий сообщит райком партии. Несколько слов о сегодняшней обстановке. Тяжелая она, товарищи…

Шерали взволнованно смотрел на друга: «Райком… Сообщит райком! И им не придется сидеть сложа руки… Так, значит, они не одни…»

Тимофей обратился к Опанасу Гавриловичу:

— Есть где разместить наших товарищей?

Опанас Гаврилович кивнул головой и встал. Красноармейцы вышли вслед за ним. Когда дверь плотно закрылась, Тимофей продолжал:

— Нас тут трое коммунистов, Шерали. Да из этих двое. Придется потрудиться. Райком партии, вероятно, будет находиться где-то в лесу. Нет нужды говорить о необходимости держать в строжайшей тайне все, что касается райкома. Многие колхозники покидают села и уходят в лес. Вот этих людей и нужно сплотить, подготовить к борьбе с врагом. Ни на один день, ни на одни час нельзя оставлять фашистов в покое. Пусть им смерть грозит на каждом шагу, пусть земля горит у них под ногами…

Тимофей говорил отрывисто, торопясь высказать самое основное, ввести в курс дела. Коммунистам предстояло стать ядром нового отряда.

— Новый отряд? — переспросил Шерали и широко улыбнулся. — Это хорошо, новый отряд. Мы, собственно, и название придумали…

— Уже успели… — удовлетворенно покачал головой Тимофей. — А мы для вас чуть ли не приказ готовим, инструкцию… Как решили назвать?

— «Маленький гарнизон», — Шерали гордо посмотрел на друга. — Скромно?

— «Маленький гарнизон», — повторил Тимофей. — Это хорошо. Только зачем скромность? Успокоитесь ли вы на «маленьком»?

— Дубы тоже когда-то были саженцами, — пояснил Шерали. — Да и мы с тобой ползали вроде Бахтияра. Что? Яркие примеры?

— Куда лучше. Так и передам в райком о новом отряде, «Маленьком гарнизоне».

— Можешь передать, что мы… — Начал Шерали и снова улыбнулся. — Боюсь дальше говорить. А то еще собьюсь на речь. Лучше будем доказывать делом.

— Правильно, — кивнул Тимофей. — Ну, надо собираться в путь.

— Какие будут первые задания для «Маленького гарнизона»?

— Необходимо выделить человека для постоянной связи с райкомом. Мне нельзя часто отлучаться из Червонного Гая, тем более приезжать к вам, к самому, так сказать, отдаленному нашему гарнизону. — Тимофей улыбнулся. — Гарнизону в лесной глуши. Да и «по долгу службы» в немецком госпитале я вряд ли скоро с вами увижусь. Это во-первых. Во-вторых, нужно готовиться к действиям.

— Мы готовы выполнить любое боевое задание, — сказал Шерали. — Считаем себя в распоряжении райкома партии. Раз не приходится служить в армии, то здесь будем воевать с врагом.

— Правильно! — согласился Тимофей. — Так вот, товарищи, надо назначить связного, вполне надежного, крепкого человека. По-моему, Равчук подойдет для этого дела.

Опанас Гаврилович привел гостей в амбар. В просторном помещении, сложенном из толстых смолистых бревен, было сухо и тепло.

Бабка Марфа и здесь оказалась полезной, нужной. Она повела красноармейцев за собой под навес, где лежали вороха свежего сена, приготовленного заботливым стариком на зиму. Скоро амбар принял уютный жилой вид: бабка Марфа застелила сено войлочными подстилками, одеялами.

При свете сального огарка люди подкрепились молоком и свежим ситным.

Опанас Гаврилович радушно угощал своих гостей.

— Кушайте, товарищи, не стесняйтесь, — говорил он, в то же время внимательно разглядывал людей. Ведь с ними придется прожить не один день, не два. Придется не только жить, но и вместе воевать.

Младший сержант Гизатуллин, красноармейцы Михайлов, Коркия и Янис отвечали на малозначительные вопросы старика, бегло рассказывали о своих злоключениях.

Пограничники долго шли, днем прячась в лесах и оврагах, обходя большие села. Они разыскивали действующие армейские части. Много голодали, выбивались из сил, но помогали друг другу. И вот, наконец, набрели на партизанский отряд. По предложению Орлянского, секретаря подпольного райкома партии, они были теперь направлены сюда, и здесь решено создать боевую группу. А может, их отправили отдохнуть, поправиться, «пройти курс курортного лечения».

— Не горюйте, ребята, еще придется повоевать, — успокоил Опанас Гаврилович. — Были бы харчи подходящие!

— Ну, ежели повоюем, все же это дело. А харчами весь крестьянский народ поможет. — ответил Михайлов.

Скрипнула дверь, и в амбар вошли Тимофей, Шерали и Степан Иванович. Опанас Гаврилович в это время уже делился с пограничниками своими мыслями о партизанской войне. Он уже мечтал как можно быстрее соорудить завалы на дорогах в лесу, построить блиндажи и вообще «крушить супостата». Старика особенно интересовала возможность нападения на фашистский гарнизон в Червонном Гае. Но рассуждения старика были прерваны.

Вытащив из кармана лист бумаги, Тимофей подошел к фонарю и прочитал список бойцов, включенных в состав «Маленького гарнизона». Затем представил:

— Вот, товарищи, вам командир — Степан Иванович Козлов. Знает местность хорошо, начальник разъезда, член райкома партии. Это комиссар Шерали Султанов, служил в армии, с местностью тоже хорошо знаком. Выполняйте их приказы, как выполняли в Красной Армии.

Повернувшись к Опанасу Гавриловичу, Тимофей сказал:

— А вам, батько, быть интендантом гарнизона, кормите бойцов хорошо! А оружие они раздобудут сами.

— Мясо и сало пока у нас есть. Но с хлебом будет туго, — тут же по-деловому выложил свои заботы новоявленный интендант.

— Вот это и меня беспокоит, — сказал Степан Иванович.

— Надо бы добраться до склада «Заготзерно», — предложил Тимофей. — Обдумаем, как это сделать. Во всяком случае, голодными не останетесь… Пока все. Желаю вам, товарищи, удачи.

Тимофея провожал Шерали. Долго не виделись друзья. Пришлось им встретиться в суровое, грозное время. Куда только делся беспечный молодецкий вид Тимофея!

Шерали покосился на товарища, которому снова приходится возвращаться в логово зверя, и снова вспомнилось свое, до боли сжалось сердце.

Тимофей понял душевное состояние друга.

— Не волнуйся, Шура. Ведь Тамару ни в чем не обвиняют. Выручим. Многих арестовали. Что поделаешь…

Стараясь поднять настроение Шерали, Тимофей бодро стал рассказывать о Гале, с восхищением заключив:

— Галка молодец. Смелая. Ну, мне пора… Держись крепче. — И он, шагнув в калитку, исчез в ночной темноте.

Позади послышались легкие шаги.

Степан Иванович подошел к Шерали, стоявшему у плетня, и, положив ему на плечо руку, твердо спросил:

— Задача ясна, товарищ комиссар? Надо держаться.

В ПЕРВЫЕ ДНИ

Казалось, они знакомы давным-давно, эти четверо бойцов. Иногда так и хотелось спросить кого-нибудь из красноармейцев: не встречались ли случайно?

Конечно, нет. Просто, бойцы очень были похожи на тех, с кем пришлось комиссару «Маленького гарнизона» служить в армии.

Бойцы быстро освоились. Как и Шерали Султанов, они еще не могли уяснить одного: что делать, что входит в их обязанности.

— Разумеется, бить. Еще раз бить! — восклицал темпераментный Коркия.

— И еще… — в тон другу завершал Гизатуллин. — Много, много раз бить.

Младший сержант оглядывал присутствующих и торжественно, от имени Коркия, с грузинским акцентом предлагал:

— Будем бить, надо бить. Сегодня начинать надо бить…

Коркия, обиженно махнув рукой, отходил в сторону.

«Хорошие ребята! — восхищался Шерали. — Было бы больше таких! Вот бы развернулись!»

Однажды об этом он поделился с Опанасом Гавриловичем:

— Человек двадцать-тридцать таких завернули бы к нам… А? Великолепный кулак бы получился. Не одна головка от его ударов рассыпалась бы…

— Двадцать-тридцать, говоришь? — усмехнулся лесничий. — Да такое пополнение для нас… того..

— Что? Заговорило интендантское начальство? Не беспокойся, батько, прокормим.

— Не об этом речь, Шура… — уже серьезно заговорил Опанас Гаврилович. — Прокормить — второе дело. Мне кажется, иначе надо поступать. Тебя особенно касается.

Шерали удивленно поднял брови.

— Да, да, Шура… Ты комиссар. Человек от партии. Что бойцы опытные будут у нас — замечательно. Чем больше, тем лучше. А народ?.

— Что народ? — все еще не понимая, переспросил комиссар.

— Народ мы должны поднять. Ясно? Весь народ! Пока что получается?

Опанас Гаврилович осмотрелся, словно хотел найти в комнате наглядные примеры. Задержал свой взгляд на окне. За стеклом молчал лес — темный, настороженный.

— Видишь, сила какая? А если бы тебе вздумалось саженец в степи оставить? Один оставить? Представляешь, как бы он дрожал и гнулся? И кто его знает, выжил бы или нет?

Старик встал, прошелся по комнате. Тишину нарушил скрип половиц.

— Так и люди в одиночку будут себя чувствовать. И силы у каждого есть, и ненависти хоть отбавляй. Но человек один. А над ним не ветерок — буря проносится. Страшная буря. С корнем вырывает.

— Это я понимаю, батько.

— Понимаешь? — спокойно переспросил Опанас Гаврилович. — Хорошо. Теперь надо пересаживать одиночек. В одно место. Пусть растет стена.

Шерали тоже встал. Он подошел к окну и стал молча рассматривать лес. Шерали всегда так думал. Легче, лучше, удобней думать рядом с этим могучим другом.

Он стал вспоминать биографии людей, пришедших в отряд.