Рядом с врагом
ОБ АВТОРЕ
В нынешнем году автору этой книги — писателю Мумтазу Мухамедову исполняется 60 лет. Он родился в Ташкенте в семье рабочего-строителя. С 1930 г. работает в редакциях газет «Шарк хакикаты», «Пахта учун», «Кзыл Узбекистан» и журналов «Мухбирлар юлдаши», «Муштум» и других.
В 1931 году вышел в свет первый сборник стихов «Чуглар» («Огни»), в следующем году на сцене Узбекского Государственного драматического театра им. Хамзы была поставлена пьеса «Биринчи гудок» («Первый гудок», посвященная первым годам пятилетки. Несколько позднее появляются пьеса для детей «Урман ва коплон» («Лес и леопард»), сборник рассказов «Комсомол», роман «Чааман» («Луга») о коллективизации в Узбекистане.
В 1942 г. писателя призывают в ряды Советской Армии. Он политработник, боевой командир, военный журналист.
М. Мухамедов награжден орденами Трудового Красного Знамени, «Знак почета» и медалями.
М. Мухамедов член КПСС, член Союза писателей СССР.
РЯДОМ С ВРАГОМ
Деревья поднимаются в горы с трудом. Для этого нужны годы и обязательно помощь. Деревьям нужно протянуть руку и подбодрить.
— Шаг… Еще шаг… Еще один…
Когда заметишь, что дерево крепко вцепилось корнями в выступ скалы, оставь его. Уже никакие уговоры, никакая помощь не подействуют.
Дерево нашло свое место. Это его высота. Каждой весной дерево будет оживать и тянуть зеленые веточки к небу. Дерево будет завидовать молодежи: тонким, гибким, упорным саженцам. Когда они успели так высоко забраться? Всего один год прошел!
И зависть старых деревьев, и настойчивость молодых хорошо понимает Шерали. Он верит в силы своего зеленого войска.
Словно полководец, склонившись над картой с коричневым узором гор, он показывает участки неторопливых переходов, обдуманных перебежек, дерзких атак.
— Вы мечтатель, товарищ Султанов, — смеется секретарь райкома. — Я согласен, что это красиво. А что получат не горы, а люди?
Он деловой человек, секретарь райкома. Он хорошо знает, что получат люди. Сады в горах!
Это же великолепно: садами покроются молчаливые, бесплодные горы.
Но секретарь райкома ждет другого ответа: сколько гектаров, через сколько лет будет первый урожай. Разумеется, интересно узнать, какой урожай.
— Товарищ Орлянский, наступление нужно начинать немедленно… Нужно провести операцию…
Орлянский с этим предложением согласен. Орлянский разработал и свой вариант плана.
…А почему Орлянский?
Почему у секретаря райкома русское лицо и фамилия Орлянский? Шерали попытался открыть глаза.
— Где Орлянский сейчас? Где Орлянский?
В тумане проясняются фигуры незнакомых людей.
— Когда начинается операция?
Туман рассеивается. Шерали уже видит лица — чужие, злые.
Лица все ближе и ближе.
— Где Орлянский? На какой день назначена операция?
Шерали приходит в себя. Прикусив губу, всматривается в присутствующих. Он один среди врагов.
Из чудесного, когда-то реального мира Шерали снова возвратился сюда, к хозяину Червонного Гая, коменданту гарнизона фон Штаммеру.
«Почему к хозяину? Какой он хозяин? — невольно подумал Шерали. — Это фон Штаммер, это его солдаты, они сами называют себя хозяевами. Не бывать такому!»
Шерали снова закрыл глаза. Так лучше. Так легче думать. Например, о лесных посадках. Может, снова вспомнятся весенние дни? Они в горах совсем иные. В горах в такую пору уживаются по соседству все времена года.
— Опять плохо? Или все-таки заговоришь?
Шерали продолжает молчать. Он пытается заставить себя думать о чем-то другом.
…Хрупкие на вид саженцы идут в наступление по крутым склонам. С молодым задором деревца ползут вверх, занимая все новые и новые рубежи…
— Мы же имеем возможность, господин комиссар, говорить на любом языке. Не так ли?
Этот вкрадчивый голос принадлежит коменданту фон Штаммеру.
Шерали знает, что еще две-три минуты молчания — и гитлеровец сорвется, перейдет на визгливый крик.
— Вам плохо? — продолжает комендант играть роль вежливого человека. — Но в этом вы сами виноваты. Согласитесь, что вы пленник. Враг. Ваша судьба, жизнь в ваших же руках.
Шерали молчит. Он сейчас далеко-далеко отсюда, за тысячи километров.
Интересно, как сейчас живет Узбекистан? По коротким информациям радио он знал одно: люди работают день и ночь. Так работает весь народ, во всех уголках страны. Вот бы взглянуть…
Вероятно, «лесные планы» Шерали Султанова занумерованы, перевязаны и хранятся в архивах. До них ли! Он бы и сам так поступил.
…Снова вкрадчивый голос:
— Сколько в лесу людей?
Это, наверное, последний вопрос. Комендант еле сдерживает себя.
Шерали открыл глаза. Так и есть! Фон Штаммер сжал кулаки, подался вперед.
— Итак, комиссар ничего не знает, комиссар ничего не слышит!
Уже злые нотки проскочили в эту «вежливую» речь коменданта. Сейчас он топнет ногой, закричит и отдаст знакомое приказание: «Заставить!».
И опять Шерали потеряет сознание. И опять воскреснут удивительные, яркие картины.
Кажется, вчера он видел одну из них. Дед стоял над молоденькой яблоней и сокрушенно покачивал головой:
— Не выдержала. Замерзла. На меня понадеялась. А я, старый, не досмотрел. Ведь ты совсем ребенок…
Дед отломил маленькую веточку.
— Ай-я-яй… Выпустил тебя раздетую, неженка. И все… Пропала.
Старик умел разговаривать с деревьями, и Шерали только удивлялся, как они его понимают. Ведь деревья отвечали на вопросы. А если ответы были непонятные, старик переспрашивал.
Ни разу Шерали не услышал равнодушных вопросов. То, о чем спрашивал дед, его действительно волновало.
— Обидел аллах все-таки землю, — порой жаловался садовод. — Зачем человеку пустыни? Он подумал об этом? Пусть простит меня, но не нужны человеку пустыни. Вот и бережет человек каждый метр земли, возится с ним с утра до темноты. А если бы вся земля была в садах? Как ты думаешь, Шерали?
На мгновение старик замирал. Улыбаясь, прищурив глаза, он смотрел куда-то вдаль, уже не замечая сидящего рядом внука.
Таким и запомнил его Шерали, таким и увидел его в одну из последних ночей.
…В комнате наступила тишина. Минута, может быть, меньше, и комендант взорвется!
Так и есть!
— Заставить!
Комендант отойдет к стене, даже не присядет на табурет. Изредка будет слышно его торжествующее рычание.
— Пусть запомнит! Пусть! Этого еще не было, чтоб человек отказался от жизни…
Фон Штаммер подбадривал своих подчиненных. Иногда он вскакивал, подбегал к Шерали и кричал ему в лицо:
— На том свете, но заговоришь… Я из тебя по букве, по слову, что нужно, вытащу. Понимаешь? Щипцами вытащу…
Шерали Султанов снова погружается в тишину. Только далеко-далеко, словно придавленный чем-то тяжелым, огромным, раздавался писк. Он становился все слабее, слабее.
— Заставить! Заставить!
…Наступила ночь.
СТРАННАЯ ВСТРЕЧА
Паровоз дал протяжный гудок, лес ответил ему многоголосым эхом. Поезд тронулся. Загремели буфера вагонов, застучали колеса на стыках рельс, и вскоре огонек хвостового вагона, дрогнув, исчез во тьме.
На пограничном разъезде «Лесной» наступила тишина.
— Пройдемте, гражданин!
Шерали все еще не мог опомниться.
— Я приехал в отпуск. Произошла ошибка… — в который раз объяснял Шерали.
Лейтенант был невозмутим. Тронув козырек фуражки с зеленым околышем, он повторил:
— Пройдемте… Там разберемся.
Оставалось подчиниться. Растерянно глянув на родных, Шерали хотел было еще раз объясниться с пограничником, но затем досадливо махнул рукой и взял свой чемодан.
Деревянный перрон скрипел под ногами. Шерали шел медленно, тяжело. Он чувствовал на себе взгляды людей. Тамара, вероятно, смотрит испуганно, ничего не понимая, ее сестра Галя, с которой он так и не успел поздороваться, — растерянно. А их отец молча разглаживает бороду: «Черт его знает, а может быть… Сколько лет не видел Шерали?»
Не менее удивлен начальник разъезда. Одинокий человек, он только что, до прихода поезда, радовался счастью Опанаса Гавриловича. Шутка ли, вся семья собирается. То-то оживет хата лесника!
И вдруг — такая история.
Добрый, молчаливый человек, Степан Иванович Козлов не мог найти и двух слов, чтобы посочувствовать старику.
— Выяснится, — только и сказал начальник разъезда.
Опанас Гаврилович, кивнув головой, коротко предложил дочерям:
— Поехали.
Проходя под тусклым фонарем, старик не сдержался. Жестом остановив Тамару, он внимательно посмотрел в лицо внука.
— Ишь, какой чернявый! Давай я понесу. Тяжело, наверное.
Внук очутился в крепких руках деда.
— Бахтияр, значит, — еле заметная улыбка скользнула по губам старика. — Боря… по-нашему. Спит себе Бахтияр, ничего не знает.
И снова замолчал.
Возвращались с разъезда не спеша. Опанас Гаврилович не подгонял лошадей. Дорога плохая — разбудишь ребенка.
Тамара сидела, опустив голову. Галя прижалась к ней, обхватив рукой за плечи. Не виделась Галя со старшей сестрой давно. А встреча получилась какой-то странной, необычной.
Над лесом плыла июньская ночь, синяя, звездная, наполненная свежим ароматом зелени и цветов. Тишину нарушали лишь какие-то робкие таинственные шорохи в глубине леса. Чуть слышно шелестела плотная листва дубов, вершины которых, казалось, поддерживали небо — гордо, с достоинством.
Серебрящиеся при лунном свете березки вынырнули из чащобы торопливо, радостно, будто им очень хотелось первыми встретить гостей, своих старых знакомых.
Но этой красоты ночного леса никто сейчас не замечал.
Опанас Гаврилович, бережно придерживая на коленях внука, терялся в догадках.
Что, собственно, знает он о своем зяте?
Шерали служил в Красной Армии здесь, на Украине. Понравился ему необозримый лесной простор.