Расколовшаяся Луна

— Я спросила тебя, что ты тут делаешь! — прошипела я, хотя было совершенно ясно, если посмотреть поверхностно, что он делал. Он сидел перед домом Колина и возвеличивал индийскую сауну. Тоже хороший способ скоротать зиму. И такой духовный.

— Я больше не потею, Эли. — Его голос стал ниже. При том, что для его возраста он и так был низким. Я невольно вздрогнула и не знала, что мне ответить. Почему он не смотрит на меня? И что это значило — он больше не потел?

— Я рыжий, — продолжил Тильман, казалось бы, равнодушно говорить дальше, но я увидела, что мышцы его челюсти свело судорогой. Он беззвучно рассмеялся. — Исправлю. Я был рыжим. Но у меня всё ещё светлая кожа. Раньше я не мог хорошо переносить ни жару, ни солнце. Я должен был бы погибнуть там внутри. В палатке почти сто градусов. Но ничего не случилось. Ничего.

— Так. И вместо того, чтобы рассказать мне об этом, ты сидишь здесь в этом чёртовом лесу и поджариваешь себя? Может быть, ты ждёшь, что она вернётся?

Тильман не позволил мне вывести его из равновесия, но его губы сжались. Встреча с Тессой не сделала его уродливее. Совсем наоборот.

— Я жду того, что пойму, что случилось. — Нет. Пусть он так ценит свою зимнюю сауну, но так не пойдёт. Ему нельзя оставаться сидеть здесь. Обосновать это убеждение я не могла, а приказы он ненавидел, но одно я точно чувствовала: то, что он делал, было не решением. Здесь станет всё ещё намного хуже. Он погрузился прямо в её яд и верил, что найдёт в нём своё исцеление. Так мне казалось. Это было нелепо.

Кроме того, мне был нужен друг. Мне очень хотелось кого-то иметь, кто бы мне помог. Кто-то, кто мог понять, почему я должна уехать и сверял бы направление по карте?

— Поедем со мной, Тильман. Я еду в Гамбург, к моему брату… Тебе нельзя оставаться здесь. Пожалуйста!

Но он продолжал смотреть на огонь, не дав мне ответа или даже не бросив на меня один взгляд. Я не могла достучаться до него.

— Мой отец пропал, — сказала я в направление потрескивающего костра. Потом я развернулась и пошла, нет, побежала назад к машине, села за руль и выполнила поворот через рвущуюся паутину, поднимающийся в воздух гравий и хрустящие ветки, который привёл бы в ужас господина Боммель.

Только когда я оставила лес далеко позади себя и доехала до автомагистрали, я смогла снова свободно дышать.

Глава 5

На Север

Во время третьего объезда трущоб большого города моя поездка начала напоминать блуждающий корабль в море без рулевого. Я начала сдержанно реветь, пока из носа не потекли сопли, а я не начала захлебываться своими собственными слезами. Но плач был ошибкой.

Также как было ошибкой чрезвычайно расточительно использовать стеклоочистительную жидкость на автомагистрали. Это проклятая моющая жидкость уже десять минут как закончилась, а мое лобовое стекло из-за брызг от рассыпанной на дорогах соли было покрыто слоем грязи. Я почти ничего не видела, не могла разобрать больше ни одного знака, а задние фонари автомобилей передо мной превратились в огромные расплывчатые пятна света. Утонув в соленых слезах, ко всему этому капитулировали и мои контактные линзы: и без того полностью высохнув от печки в машине, они тоже сильно запотели. Можно было сказать, что я ехала вслепую.

В панике я протянула руку и нажала на несколько рычагов, чтобы направить горячий воздух на лобовое стекло, а из системы стеклоочистителя извлечь последние капли воды. Но она лишь со свистом выпустила воздух в тоннель, по которому я проезжала в четвертый раз. Вместо этого, из-за моего неразборчивого нажимания на кнопки включилось радио, и Цара Леандер продекларировала:

— Это не катастрофа…

Я не отрывала взгляд своих затуманенных глаз от задних фар автомобиля передо мной и следовала за ним, насколько это было возможным. Моргая, я пыталась расшифровать знаки, хотя бы большие.

Нет, угадывать. После двух светофоров, которые я использовала для того, чтобы заткнуть рот Цары Леандер, справа от меня появилось зияющее жерло подземного гаража-отеля. Я свернула на полосу рядом, не обращая внимания на возмущенные гудки машины, и прогромыхала вниз. Бампер уперся о шлагбаум, потому что я поздно затормозила, но после нескольких выкрутасов мне удалось извлечь билет. В дальнем углу я нашла место для парковки и припарковала машину там.

Что теперь? Я была вся мокрая от пота, голодная, как волк, чуть не умерла от жажды, к тому же слепая. А в багажнике у меня находилось четыре населенных тварями пластиковых контейнера, которым нельзя было оставаться здесь. Не в этом холодном, бедным кислородом, пропитанным выхлопными газами воздухе.

Шатаясь, я обошла вокруг машины, чтобы открыть багажник. Мои дорогие животные все находились в состоянии шока. Я могла понять их, я бы с удовольствием присоединилась к ним. Кроме того, я не могла перестать реветь, и этого я не хотела больше, потому что точно знала, что потом случится. Покрытые корочкой соли линзы прилипнут к моей сухой роговице. Так что мне лучше позаботиться о постоянном увлажнении. Поэтому я продолжала старательно реветь, когда с четырьмя ящиками на ноющих от боли руках, мне пришлось сложить один на другой, и я шла, широко расставив ноги, как моряк в шторм, чтобы не лишить травмированного Ханица его сдвигающегося камня. Затем я врезалась в колесо такси.

Открыть дверь я не могла, а махнуть рукой тем более. Водитель открыл окно и уже хотел начать ругаться, когда заметил мое заплаканное лицо и сразу после этого длинные, блестяще черные ноги Берты, которые были в гневе прижаты к стенке ее жилища. Сострадание в его глазах тут же сменилось страхом.

— Пожалуйста, — пробормотала я. — Пожалуйста, пожалуйста, возьмите меня с собой. Пожалуйста. Я отдам вам все свои деньги. Но довезите меня до моего брата.

Я знала, что это прозвучало ужасно драматично, но я говорила на полном серьезе. И это подействовало. Мужчина помог мне закрепить ящики для перевозки в багажнике (о Ханице я серьезно беспокоилась, он выглядел еще более подавленным, чем обычно), и включил счетчик лишь тогда, когда мы снова находились в этом чертовом туннеле.

Я прочитала ему адрес квартиры Пауля.

— В Шпайхерштат? Вы уверены? На острове Вандрам?

— Да, вообще-то уверена, — или это был фальшивый адрес?

Пауль что, даже не дал нам своего правильного адреса? Мама ведь каждый год на Рождество посылала ему посылку, и они никогда не возвращались.

— В этой части Шпайхерштата есть только офисы и склады, и коммерческие помещения. В это время там вообще-то никого больше нет. Может быть, мне сначала лучше отвести вас в ваш отель?

— Нет, спасибо, — я тяжело вздохнула. — Я не зарезервировала отель. И мне нужно попасть туда. Старый Вандрам, 10.

Если Пауль действительно живет там, подумала я в новом порыве паники. Но другого адреса у меня не было.

— Вот оно, — сказал водитель, когда мы остановились по прошествии десяти минут. Он выключил двигатель. Я посмотрела через боковое окно, проследив глазами по высокому, темному, кирпичному зданию наверх. На самом верху горел свет. Все другие окна были черными дырами. Как крепость, дома стояли близко друг к другу, между ними протягивались прямые водные пути, чья черная, блестящая поверхность освещалась только желтоватыми кругами света, которые бросали старомодные фонари. Крыса быстро пробежала по тротуару и исчезла в темноте. Вскоре после этого я услышала всплеск. Она поплыла.

— Давайте я отвезу вас в отель. Что-то мне всё это не нравится. Может быть, вы ошиблись во времени… — Таксист обеспокоенно втянул шею, как будто бы боялся и как можно быстрее хотел уехать.

— Нет, — ответила я твёрдо. — Как я уже сказала, я не зарезервировала отель. А с моими тварями меня всё равно никакой не примет.

Без того, чтобы я сознательно заботилась об этом, мой плач утих. У меня кружилась голова от жажды и голода, но по сравнению с моим переполненным мочевым пузырём, это было лишь шуткой. С сегодняшнего утра я не посещала туалета, и когда я открыла дверь машины и встала, то испугалась, что в первый раз в своей жизни описаю штаны.

Быстро я сунула водителю деньги в руки и взяла животных из багажника. Теперь всё случится в считанные секунды.

— Спасибо! — крикнула я и навалилась на тяжёлую входную дверь дома. Тихо скрипнув, она открылась, чтобы впустить меня в тёмный, затхлый коридор. Я слышала, как о внешнюю стену ударяется вода; маленькие, твёрдые волны, которые непрестанно размывают кирпичи.

Свет не включился, но в углу я смутно различила древний, чудовищный лифт, монстра из чёрной стали, но видимо работающий, в котором достаточно места для моего отряда животных. Я выбрала самый верхний этаж. Здесь, внизу, казалось, что не было квартир и только наверху горел свет. И с пугающим рёвом металлическая клетка пришла в движение.

— Быстрее, быстрее, — упрашивала я, прыгая на месте и твёрдо сосредоточившись на том, чтобы не думать ни о плещущейся воде, ни о туалете. Самое большее я смогу сдержаться ещё одну минуту. Не больше. Разве я недавно не читала, что мочевой пузырь может лопнуть? И что это неизбежно вело к неминуемой смерти?

Внезапно Ханиц и Ко стали мне безразличны. Я оставила стоять их в лифте, когда он, покачиваясь, остановился, и бросилась к ближайшей двери. После трёх неглубоких вдохов, глубоко дышать я больше не могла, и постоянно звоня, она наконец-то открылась.

— Мне нужно в туалет, — объявила я торопливо и бросилась вслепую вперёд. Ванные находились обычно в конце коридора… И да, там была дверь… Я возбуждённо затрясла дверной ручкой.

— Это кладовая. Справа, — донёсся голос из коридора.

Я свернула, снимая в то же время джинсы. Успела. Я плюхнулась. Керамический унитаз подо мной жалобно задребезжал. С блаженной улыбкой я откинулась головой на плитку сзади меня. Такое, пожалуй, называли «в последнюю секунду».

Я оставалась ещё некоторое время сидеть на ледяной крышке, просто радуясь, что больше не нахожусь в Volvo и в вечернем потоке машин Гамбурга, а в настоящей квартире у моего брата. Но был ли вообще мужчина, который открыл мне, моим братом? Я не прочитала имени на дверном звонке, для этого не осталось времени. Я думала, что узнала его голос, но на мужчину я не посмотрела.

О, Боже мой. Неужели я сидела у незнакомца в туалете? Встревожено я огляделась. Могла ли это быть ванная комната Пауля? Всё выглядело очень дорого. Она напоминала мне ванную комнату отеля.

На стеклянной полочке, рядом с раковиной, стояло почти столько же много духов, как и у Колина, только они, казалось, были более новыми. Рядом дневной крем для лица, ночной крем для лица. Ночной крем? Пауль и ночной крем? Раньше Пауль предпочитал мазать лицо слизью улитки. Или у него есть подруга, и эти вещи принадлежали ей? Нет, это были продукты для мужчин.

— Это, по меньшей мере, журчало целую минуту. Моё почтение, — раздалось из коридора. Я невольно захихикала, но всё ещё была не уверенна в том, был ли это голос Пауля. Если это был его, то можно посмеяться. Если же нет, то мне немедленно нужно смываться. Пауль и я раньше иногда устраивали соревнования, в которых мы измеряли время, кто мог дольше писать. Но с незнакомцем я не хотела устраивать таких соревнований.

— Ты не хочешь потихоньку уже оттуда выйти? Люпочка? — Мои глаза снова наполнились слезами. Только Пауль называл меня Люпочкой, когда я была маленькой. И в основном тогда, когда я не могла заснуть. Он был Люпо, волк, я была Люпочкой. А волк защищал своего волчонка всегда, когда тот видел плохие сны.

— Ведь это ты, не так ли?

— Да, — сказала я обессилено, подтянула брюки, смыла и проковыляла на шатких ногах в коридор. Пауль стоял возле входной двери. Вопросительно он указал на ящики для транспортировки.

— Твои новые друзья?

— Что-то вроде этого, — ответила я и улыбнулась. Но Пауль не ответил на мою улыбку.

— Эли, ты ненавидишь пауков и насекомых. Ты раньше ревела, если в твоей комнате был паук, и не спала всю ночь, а теперь ты носишь их с собой?

Я не ответила. Вместо этого я медленно подошла к нему, разглядывая его. Он делал то же самое со мной.

— Ты растолстел, — установила я и ущипнула его за бок, зная, что крайне преувеличила. Но раньше Пауль был такой же скелет, как я, а теперь у него явно появился маленький животик. Так же и его плечи стали более массивными.

Мускулы его верхних частей рук сильно выделялись из-под его чёрной футболки с длинным рукавом. На нём были надеты необыкновенно сконструированные часы, которые очень дорого выглядели, и свободные джинсы. Сразу же мне в глаза бросились широкие серебреные кольца у него на руках, его больших, красивых руках, три справа и два слева. Раньше их тоже не было. Длинных волос тоже.

Его серо-голубого цвета орлиные глаза искали мой взгляд, и как всегда, когда я смотрела на Пауля, я не могла не улыбнуться. По-другому было просто невозможно. Наследство от отца. Только взгляд Пауля был более острым, его улыбка, однако, обезоруживающей и озорной. Тем не менее, он стал тревожным образом чужим для меня. Его широкий, изогнутый рот изменился. И его улыбка не могла уменьшить меланхолическое, да почти болезненное выражение, которое запечатлелось в уголках его губ.

На всё это ещё ложилась пелена, находящаяся на моих контактных линзах, что придавало ситуации нереальную атмосферу. Казалось, будто Пауль смотрит на меня из глубокого, холодного тумана.

— А ты стала довольно красивой.

— Значит, раньше я не была такой? — спросила я воинственно, хотя я была уверенна, что Пауль по привычке очаровательно лгал. Я не могла выглядеть красиво, не сейчас, после такого адского путешествия и получасового рёва.

— Почему ты здесь, Эли? — Мой желудок громко заурчал, прежде чем я могла ответить. В квартире Пауля пахло запечённым в сыре хлебом, и у меня потекли слюнки.

— Я хочу пить. И я голодна. Мне нужно что-нибудь поесть. А потом нужно поспать. Может быть, перед этим принять душ.

— Ладно, я понял. Ты хочешь остаться. — Пауль посмотрел на меня с сомнением. Он ведь не собирался снова отослать меня? Я молча кивнула.

Он какое-то время подумал.

— Ну, ладно, тогда заноси своё барахло.

— У меня нет барахла. Только твари. Машина, — я инстинктивно сказала машина, а не папина машина, — стоит в подземном гараже… — Чёрт… Только где? Я просто больше не знала, где находилась… — В каком-то отеле. А там внутри мой чемодан.

Пауль закатил глаза. Качая головой, он смотрел на меня, немного насмешливо и в то же время раздражённо. И, к сожалению, так же он держался прохладно-отстранёно.

— Это ведь не сложно, найти Шпвйхерштадт. Как ты могла только так заблудиться?

— Я же не знала, что эта улица находится в Шпайхерштадте. Это всё в новинку для меня и мои водительские права, кстати, тоже! — защищалась я торопливо. — Я подумала, я посмотрю на карту, как только окажусь здесь, но мои контактные линзы…

Пауль снова покачал головой.

— Ты поехала в Гамбург, не узнав сначала точно в какой части города я живу? Ладно, не смотри так на меня, всё нормально. Ты можешь пройтись немного?

— Я не знаю, — пробормотала я жалобно. Честно говоря, у меня не было настроения куда-то идти.

— Значит, ты сможешь. Давай сначала что-нибудь поедим. А потом посмотрим дальше.

И Люпо взял Люпочку за руку, чтобы проводить её в новый мир.

Глава 6

Разногласия

— Итак, почему ты здесь?

Я неохотно оторвалась от миски с картофелем фри, которая покоилась передо мной на жирной стойке закусочной и ждала того, чтобы её съели. Я выбрала еду быстрого приготовления, но не Пауль. Вообще-то он хотел потащить меня в шикарный, благородный ресторан. Но я не хотела придерживаться предписаний, не сегодня вечером. Так что он впереди меня промаршировал к пристани, где одна закусочная для туристов примыкала к другой и где можно было купить что-то иное, кроме бутерброда с рыбой. Но сейчас мы были здесь почти одни. Ледяной ветер обдувал мои щиколотки, и у меня не было никакого настроения для морской открытой атмосферы, которой Пауль только что восторгался. Я хотела как можно быстрее оказаться в тепле и растянуться где-нибудь, существовала ли там «великая свобода» или нет. Ещё раз я понюхала картофель фри, потом подняла взгляд. Пауль смотрел на меня спокойно, но с той железной настойчивостью, которая всегда была ему присуще.

— Где твоя колбаса? — спросила я в замешательстве. Пауль провёл салфеткой по рту и выбросил её в мусорное ведро. Улыбаясь, он указал на свой живот.

— Ты уже съел её? Так быстро? Она ведь была такой горячей! Ты бы мог обжечься. Блин, Пауль, можно заработать рак горла, если так быстро впихивать в себя горячие вещи!

— Эли, — прервал он меня, и его улыбка отступила к уголкам глаз, где постепенно исчезла. — Всё в порядке. Я не обжёгся, и я был голоден. Почему ты здесь?

Я съела несколько палочек картофеля, пока не поняла, что чем дольше меня мучил вопрос Пауля, остававшийся без ответа, тем меньше они мне нравились. Так что я лучше буду говорить, чем есть. Я отодвинула картошку фри от себя.

— Папа пропал.

— О, снова, — холодный сарказм в голосе Пауля испортил мне и тот аппетит, который ещё оставался. — Расскажи мне что-нибудь новенькое.

— Это новое, — выпалила я. Неопрятный мужчина, который до этого молча пил своё пиво на другом конце стойки, посмотрел в нашу сторону. Но Пауль равнодушно пожал плечами.

— Я только надеюсь, что в этот раз он действительно останется в стороне и у мамы появится шанс найти кого-нибудь, у кого ясная голова и кто будет относиться к ней серьёзно.

— Папа относился к ней серьёзно! — Теперь я повысила голос. Любопытство типа, пьющего пиво, было полностью разбужено. Подчёркнуто незаметно, он придвинулся к нам немного ближе. — Как ты можешь такое говорить? Может быть, его уже нет в живых! Мама сидит дома, и она выплакала себе уже все глаза, а ты находишь в этом что-то хорошее?

— Эли, я думал, ты знаешь, что папа… Мы ведь говорили об этом… Он…, - Пауль подбирал слова. — У него не все дома. И он ей постоянно изменяет. — Теперь и женщина за стойкой прекратила мыть фритюрницу и навострила уши. Я попыталась собраться. Точно, летом я сделала вид, будто придерживаюсь взглядов Пауля и мимоходом попросила его о том, чтобы он никому не рассказывал о папиных «диких теориях» (ха-ха). Я сделала это, чтобы защитить своего брата, потому что Мары не любили, когда люди узнавали об их существование, и лучше было перестраховаться. Но я была так же уверенна, что ни продавщица картофеля фри, ни толстоватый алкоголик, который составлял нам компанию, не принадлежали к народу Демонов Мара. Тем не менее, я должна взять себя в руки.

— Он оставил мне задание.

— Да неужели? — горькие складки в уголках губ Пауля углубились, а его взгляд стал настолько стальным, что я отвернулась. На его лице не осталось даже следа от улыбки. Так он никогда раньше не смотрел на меня. На одну секунду всё перепуталось и мне показалось, что я сижу напротив совершенно незнакомого человека.

— Да, он сделал это, — ответила я язвительно. — Я должна вернуть тебя домой. Вот почему я здесь. — Эту вещь насчёт Демонов Мара мы могли решить и позже, без падких на сенсации слушателей.

— Гениальный план, — усмехнулся Пауль. — В очередной раз он классно всё устроил. Его любимая доченька возвращает потерянного сына, чтобы он мог облегчить свою совесть и успокоиться. Ты будешь выполнять его грязную работу, а он сможет вообразить себе, что его исчезновение, в конце концов, даже принесло что-то хорошее. Забудь об этом, Эли. Я в этом участвовать не собираюсь.

— Я не выполняю здесь никаких грязных работ! — прогремела я разгневанно. Я схватила палочки картошки фри и прижала их ко рту Пауля. Ошеломлённо он открыл его, несколько штук упали на его дорогое пальто, остальные оказались на мокром асфальте. Свою руку, однако, он стремительно протянул вперёд и схватил меня за запястье. Я забыла, какая быстрая реакция была у него. Но мне удалось вырваться. Разъярённая я смела его пиво со стойки. Шипя, кружка разлетелась на куски.

— Не таращьте так глупо глаза! — закричала я на официантку и снова повернулась в сторону Пауля. — Папа не сумасшедший. Он полукровка, а ты давай лучше возвращайся домой!

— Эли, пожалуйста… говори немного тише… и я не вернусь домой.

— О, тогда нажирай себе ещё немного жира и убеждай себя в том, что твой отец потерял разум, чтобы не нужно было смотреть правде в глаза. Вот, пожалуйста. — Я придвинула ему оставшуюся картошку фри и выдавила на неё кетчуп, так что под ним её больше не было видно. Бутылка, пропердев, закончилась. — Приятного аппетита, толстяк.

Я повернулась на каблуках и побежала в Шпайхерштадт. Это было не сложно: просто вперёд. Но как только порт остался позади и устойчивые, кирпичные здания окружили меня, я снова потеряла всё чувство ориентации.

Когда мы шли в сторону закусочной, я не обращала внимания, какие улицы мы выбирали. Я просто шагала рядом с Паулем, слишком усталая и задумчивая, чтобы смотреть на дорожные знаки.

Но это был город, а не лес. В лесу, этому я научилась летом, когда-нибудь всегда находишь место, благодаря которому можешь сориентироваться; как правило, возвышенность или вышка. Но здесь не было вышек, и тем более возвышенностей. Я была в районе Шпайхерштадта Гамбурга; бесконечные ряды домов, бесчисленное количество мостов и на много миль вокруг никакой возможности найти смотровую площадку. Но даже это мне не помогло бы. Я больше не могла вспомнить, как выглядел дом, в котором находилась квартира Пауля. Все здания с одной стороны граничили с водой, а с другой стороны — с улицей. Для меня все выглядели одинаково, громоздкие и неприступные. И где же были дорожные знаки? Я их не видела. Ремонтные работы — да, на улице Пауля они были, но деревья? Чтобы там были деревья, я не помнила. Но здесь были деревья.

Может, это был ряд домов вон там? С закруглёнными балконами? Я пересекла, тяжело дыша, ещё один мост. По дороге с пристани в Шпайхерштадт мне приходилось отпихивать людей на тротуаре в сторону, чтобы можно было пройти мимо. Теперь же я была одна. Вдалеке я слышала шум машин, и в первый раз моего носа коснулось дуновение удушливого, затхлого запаха.

Когда я облокотилась на стальные перила моста, чтобы немного отдохнуть, до меня снова донёсся усердный животный всплеск. Крысы. Я зачарованно смотрела на воду, которая, казалось, не двигалась. Тёмная, круглая тень, извиваясь, двигалась в сторону берега и поднялась там жутко быстро на стену склада, чтобы потом найти убежище в бреши, похожей на амбразуру, в области подвала. Ещё две тени, которые так внезапно появились, будто выросли из мокрого, блестящего кирпича, последовали за ней.

— Сюда!