Помоги проекту - поделись книгой:
Манипулятор ради такого же вывода может привлекать
Среди недавних примеров запутывания один из самых ярких и разрушительных мы наблюдаем в ЮАР, где сверхбогатая семья Гупта стала объектом журналистских расследований из-за той власти и влияния, которыми она, очевидно, обладает в государственной политике. Тесные связи семьи с президентом Джейкобом Зумой дают повод говорить о «приватизации государства» — всепроникающей политической коррупции, при которой деятельность правительства по большей части подчинена интересам частных лиц. Страна с негодованием узнала, что семье разрешалось в личных целях пользоваться военным аэродромом. В 2016 г. президенту Зуме пришлось специально выступить в парламенте, чтобы опровергнуть утверждение, что он позволял семье Гупта выбирать людей на министерские посты.
В начале 2016 г. принадлежащая семье Гупта компания Oakbay Investments наняла британское пиар-агентство Bell Pottinger, известное работой с некоторыми весьма сомнительными клиентами. Умение Bell Pottinger замалчивать правду стало широко известно несколькими годами ранее, когда Бюро журналистских расследований выяснило: с компьютера, принадлежащего агентству, кто-то заходил в «Википедию» и удалял негативные сведения о его клиентах9. Oakbay наняла Bell Pottinger распространить среди граждан страны «нарратив о существовании “экономического апартеида” и о необходимости широкой “экономической эмансипации”»10. Циничная цель этого контракта на 100 000 фунтов в месяц, судя по всему, и была в том, чтобы отвлечь общество от коррупционного скандала с семьей Гупта. Агентство должно было заставить всю страну думать о другом и увидеть иного врага — белый монополистический капитал.
Пока неясно, насколько сознательно агентство Bell Pottinger возвращало в оборот этот старый, но и поныне вызывающий ненависть термин. Получившие огласку электронные письма Bell Pottinger и Oakbay показывают, что агентство было намерено «прибегать ко всем подходящим тактикам вовлечения, будь то радио, социальные сети, лозунги и девизы, например #Endeconomicapartheid[4]»11. С самого начала авторы кампании делали ставку на слова, нагруженные историческими отсылками.
Потом в адрес Bell Pottinger прозвучали и обвинения в фабрикации фальшивых новостей, но, в сущности, большинство провокационных материалов, распространявшихся агентством, содержали только факты. Более чем через четверть века после отмены в ЮАР политического апартеида бóльшая часть национального богатства страны по-прежнему в руках белого меньшинства. Экономист Томас Пикетти, изучив распределение доходов южноафриканцев в 2015 г., обнаружил «то же самое расовое неравенство»12, какое наблюдалось в эпоху апартеида. По словам Виктории Гейген из Bell Pottinger, занимавшейся кампанией для Oakbay, агентство «использовало убедительные данные, аналитику и примеры, которые дают картину апартеида, существующего и поныне»13.
Таким образом, выступления, записи в соцсетях и призывы, которые создавались в агентстве Bell Pottinger, были по большей части правдивы. Но причина, по которой агентство получало за распространение этих правд столь щедрую плату, заключалась в том, что внимание общества нужно было отвлечь от семьи Гупта. Эти правды использовались, чтобы замутить воду в весьма острой политической ситуации.
К большому несчастью для страны, и без того обремененной социальными и политическими проблемами, народ идею экономического апартеида встретил на ура. По ЮAР покатилась волна возмущений против белого монополистского капитала, и в 2017 г. агентство Bell Pottinger уже обвиняли в том, что его информационная кампания сеет расовую рознь и свела на нет долгие годы кропотливой работы ради национального примирения. Из агентства стали уходить престижные клиенты, Викторию Гейген уволили, генеральный директор подал в отставку, и Bell Pottinger передали во внешнее управление. Компания, прославленная своим умением формировать реальность, оказалась не в силах спасти собственную репутацию. Урок для других манипуляторов ясен: если приходится запутывать аудиторию, крайне внимательно отбирайте посторонние правды, которые привносите в картину — они могут обернуться против вас.
Если запутывание позволяет манипулятору завалить невыгодные факты грудой других правд, объединение — это способ создать впечатление, что между какими-то выбранными правдами, двумя или более, существует содержательная связь, которой на самом деле нет.
Вот какой текст сопровождал фотографию одного бывшего британского министра, которой в 2017 г.
Экологические дотации на топливные древесные пеллеты отстаивал Крис Хьюн, когда был министром по делам энергетики и изменениям климата. В 2013 г. 62-летний мистер Хьюн осужден к тюремному заключению за воспрепятствование правосудию14.
Крис Хьюн получил срок за то, что нарушил правила дорожного движения и пытался это скрыть. Что абсолютно никак не связано с экологическими дотациями. Соединив эти две не связанные между собой правды,
Джордж Буш в телевизионном обращении год спустя после терактов 11 сентября 2001 г., чтобы обосновать вторжение в Ирак, решил связать Ирак и Аль-Каиду таким способом:
Мы знаем, что Ирак продолжает финансировать терроризм и оказывать помощь силам, которые прибегают к террору, чтобы подорвать мир на Ближнем Востоке. Мы знаем, что Ирак и террористическая сеть Аль-Каида имеют общего врага — Соединенные Штаты Америки. Мы знаем, что контакты на высоком уровне между Ираком и Аль-Каидой происходят уже 10 лет. Некоторые лидеры Аль-Каиды, бежавшие из Афганистана, прибыли в Ирак. В их числе один весьма высокопоставленный начальник, который в этом году лечился в Багдаде и который связан с планированием химических и биологических терактов. Мы узнали, что Ирак обучал боевиков Аль-Каиды изготовлению взрывных устройств, отравляющих веществ и смертельных газов15.
Каждое из этих утверждений, насколько мне известно, правдиво. Собранные вместе, они создали впечатление, будто Ирак финансирует Аль-Каиду, будто Аль-Каида базируется в Ираке и в союзе с Ираком строит общие планы ударов по США. Ни одно из этих суждений правдой не было, и Буш их не произнес. В этом не было необходимости. Соединив тщательно отобранные правды о сложнейшей ситуации, он предоставил слушателям по всей стране самим сделать выводы.
Метод ассоциации на службе манипулятора может пустить под откос большой проект или кампанию. Руди Джулиани, в 2008 г. пытавшемуся выдвинуться в кандидаты на пост президента от Республиканской партии, помешали неблаговидные поступки нескольких его ключевых союзников. Большую часть 2007 г. Джулиани лидировал в борьбе за место кандидата от республиканцев. Но в июне председатель Национального комитета Республиканской партии в Южной Каролине Томас Равенел пошел под суд по обвинению в торговле кокаином. В следующем месяце руководителя предвыборного штаба Джулиани по югу страны Дэвида Виттера уличили в связи с проституткой. А потом другой многолетний союзник Джулиани, Бернард Керик, попался на налоговом мошенничестве. Ни в одном из этих событий Джулиани никоим образом нельзя было обвинить (и даже предположить, что он о них знал), но все же в руках оппонентов они стали мощным оружием против самого политика. «Кокаин, коррупция, проституция»16 — с этих слов начала статью о Джулиани
На следующий год схожим образом едва не закончилась президентская кампания Барака Обамы. Канал ABC News обратил внимание на некоторые выдержки из проповедей пастора Джеремии Райта, которые посещал Обама. Это были острокритические высказывания в адрес правительства США, в том числе была фраза «Нет, нет и нет. Не благослови, Боже, Америку, а прокляни, Боже, Америку»17. Несмотря на то что сам Обама никогда таких взглядов не выражал и не прибегал к столь злым заявлениям, ради спасения своей кампании ему пришлось отречься от пастора и сменить церковь.
Ни Обама, ни Джулиани никак не были замешаны в случившихся скандалах. И все же политические противники сумели нанести им немалый урон, обнародовав полуправды об их окружении. Похожие тактики применяются, чтобы подрывать репутацию брендов, дискредитировать научные открытия и очернять самых разных людей, пользующихся известностью. Во времена, когда все больше информации об окружающих нас людях и организациях предается гласности, мы становимся все более уязвимыми: нас могут безосновательно осудить, связав с полуправдами о других.
Вы можете возразить, что для этой главы я нарочно отобрал самые сложные примеры. Беспилотные автомобили и компания Amazon — слишком многогранные и слишком быстроразвивающиеся продукты современной высокотехнологичной экономики; со скандальным подрядом Bell Pottinger и с вторжением в Ирак все было очень запутанно. Не все в жизни так сложно устроено.
Но вспомните то яйцо. Сложности повсюду. У людей, которых мы знаем, у мест, где мы бываем, у предметов, от которых зависим каждый день, гораздо больше свойств, чем мы даем себе труд помыслить. И конечно, у нас нет времени описывать их все. В следующий раз, когда услышите, как некто начинает фразу словами «Женщины любят…», «Банкиры неохотно…», «Мусульмане хотят…» или «В гей-сообществах считают…», подумайте о том, сколько разных, сложных и противоречивых личностей охвачены этим огульным утверждением. Наверное, оно в чем-то и правдиво, но можно не сомневаться, что о той же самой группе людей можно вывести без счета других конкурентных правд.
Тема этой главы — сложность, но вывод ее прост: большинство предметов и ситуаций, с которыми нам приходится сталкиваться, слишком сложны, чтобы их можно было описать целиком. Нам приходится общаться полуправдами, потому что жизнь слишком запутанна, чтобы мы могли предложить более или менее цельную картину. Это позволяет и активистам, и манипуляторам формировать реальность, отбирая лишь те правды, которые помогают им в достижении своих целей. Не стоит слишком доверять политикам, журналистам и общественным лицам, которые, ничуть не давая нам полной картины, неизбежно предлагают ту часть полотна, которая больше всего их устраивает. Но это также дает нам возможность выбирать из сложной сущности те простые правды, что помогают более успешно донести свою точку зрения. И пока те стороны правды, которые мы отбираем для показа, в общем точно доносят смысл фактов, какими они нам известны, такое упрощение и избирательность могут быть благом и для говорящего, и для аудитории.
Полуправды, объясняемые сложностью, бытуют во множестве разновидностей. В дальнейших главах мы разберем четыре случая: хронику, контекст, цифры и истории.
● Имейте в виду, что любой важный предмет имеет много сторон, и старайтесь получить его объемное ви́дение.
● Отбирайте правды, которые усилят вашу позицию, но не искажайте действительность в той картине, которую создаете.
● Опускайте правды, чтобы четче сформулировать послание, но старайтесь не ввести слушателя в заблуждение.
● Манипуляторов, которые топят важные правды в море неуместностей.
● Манипуляторов, которые осуждают людей или их дела на основе одних ассоциаций.
2
Хроника
Кто управляет прошлым, управляет будущим. Кто управляет настоящим, управляет прошлым.
В 2011 г. Coca-Cola в ознаменование своего эпохального юбилея издала «Краткую историю» на 27 страницах под названием «125 лет делимся счастьем»1. В этом прекрасно иллюстрированном буклете с красочными рекламами былых эпох приводится какой-нибудь факт почти про каждый год, начиная с 1886-го. Крупнейший иностранный бренд компании, Fanta, появляется в 1955 г.: «В Неаполе представлена апельсиновая фанта, первый новый продукт в ассортименте компании. В США серия напитков с фруктовыми вкусами под маркой Fanta появилась в 1960 г.».
Странно, но в этой хронике не отмечен момент изобретения напитка и его выхода на рынок, что произошло 15 годами ранее. Запись о 1940 г. содержит только такой текст: «Покупателям разослали брошюру Лауры Ли Берроуз о составлении цветочных композиций. По экземпляру получили более 5 млн семей». Почему же умолчали о такой важной вехе?
Не потому ли, что фанту изобрели в фашистской Германии?
Перед Второй мировой Германия была самым крупным зарубежным рынком компании Coca-Cola. Но с началом войны и введением торгового эмбарго германское подразделение компании оказалось отрезано от поставок необходимых для производства колы ингредиентов. Тогда там решили придумать другой сладкий напиток из отходов пищевой промышленности, таких как молочная сыворотка и яблочная кожура. Слово «фанта» происходит от немецкого
Новый продукт оказался хитом: в 1943 г. было продано почти 3 млн бутылок. Сахар продавали по карточкам, и многие немцы использовали фанту, чтобы подслащивать супы и тушеное мясо. Это по-настоящему интересная история об изобретательности в трудные времена, но не такая, чтобы попасть в «Краткую историю» компании Coca-Cola[5].
Короли могут такое, чего даже Coca-Cola не посмела бы и пробовать. Нантский эдикт (1598 г.), изданный французским королем Генрихом IV, начинается с таких слов:
Этим вечным и неотменным эдиктом Мы утвердили и провозгласили и утверждаем и провозглашаем:
I. Первое: всякая память о совершенном той или другой стороной с марта 1585 г. и до нашего восшествия на престол, а равно во времена предшествовавших бедствий и по их причине, будет забыта и отменена, словно бы этого никогда не происходило.
Эту политику
Как инструмент примирения политика забвения оказалась лишь частично и временно успешной. Гугенота Генриха IV в 1610 г. убил католический фанатик, и религиозная война разгорелась еще на несколько лет. В 1685 г. Людовик XIV отменил Нантский эдикт, что вызвало массовый отъезд гугенотов из Франции. Память о войнах столетней давности оказалось не так-то легко стереть.
В том случае, если обязывать людей к беспамятству неразумно, коммуникаторы тем не менее могут добиваться своего, обходя стороной исторические правды. Как показывает нам брошюра компании Coca-Cola, простейший способ подогнать прошлое под требования момента — это опустить неудобные фрагменты. Тактика умолчания исторических фактов широко практикуется в школе: политики и государственные служащие, формирующие учебную программу, предпочитают игнорировать самые неприятные и постыдные аспекты национального прошлого.
Многие американцы считают рабство и отношение к чернокожим в южных штатах после его отмены существенной частью истории страны. По словам историка Джеймса Макферсона, лауреата Пулитцеровской премии, «Гражданская война началась из-за непримиримых противоречий между свободными и рабовладельческими штатами в вопросе о правомочности национального правительства запрещать рабство на территориях, еще не ставших штатами»2. После отмены рабства в южных штатах приняли печально известные законы Джима Кроу — о сегрегации белых и черных американцев в общественных местах. Сегрегация — распространявшаяся даже на школы, автобусы и питьевые фонтанчики — сохранялась до 1965 г. В те же годы расистское движение ку-клукс-клан терроризировало афроамериканцев, евреев и правозащитников.
В 2015 г. в Техасе издали новые рекомендации по преподаванию американской истории, вообще не предполагающие упоминаний ни законов Джима Кроу, ни ку-клукс-клана3. Пять миллионов учащихся техасских государственных школ, использующих новый учебник, читают, что Гражданская война, унесшая более 600 000 жизней, велась главным образом за «права штатов». Согласно Патрисии Харди из Департамента образования штата Техас, рабовладение было «несущественной частностью» в этом конфликте. Разумеется, «правами», которые южные штаты хотели за собой сохранить в первую очередь, были права покупать и продавать людей. В одном из учебников трансатлантическая работорговля даже описывается эвфемистически как доставка миллионов рабочих на плантации южных штатов4.
Замалчивание рабства и преуменьшение расового угнетения в некоторых школах США возымеет длительные последствия. Пробелы в нашем историческом знании достаточно обширны и без того, чтобы государственные образовательные институты их старательно расширяли. В опросе, проведенном в 2011 г. Исследовательским центром Пью, лишь 38% респондентов посчитали, что война Севера и Юга произошла «в основном из-за рабства»5. «Многие белые южане воспитаны в убеждении, что борьба конфедератов была благородным делом, а не походом в защиту кошмарного порядка, превращавшего в рабов миллионы человеческих личностей», — говорит Дэн Куинн из правозащитной организации Texas Freedom Network6. Такое искаженное представление об истории США может лишь ободрить белых шовинистов, столь мерзко показавших свои злобу и мракобесие в 2017 г. в Шарлотсвилле, штат Вирджиния[7].
В Израиле похожий раскол вызывает исход палестинцев, арабами именуемый
Долгие годы израильские учебники истории для младшей школы молчали о Накбе. Затем в 2007 г. министерство образования объявило, что новая серия учебников для восьми- и девятилетних школьников впервые будет содержать упоминание об исторической трагедии палестинцев7. В мире это расценили как важный шаг к примирению и пониманию между двумя озлобленными друг на друга сообществами. Но в действительности пересмотренные учебники были напечатаны только на арабском, для арабов, составляющих немалую часть населения страны. Учебники на иврите редакции не подверглись, и еврейские дети по-прежнему изучали другую версию общей истории. Двумя годами позже, с приходом нового правительства упоминания о Накбе исчезли и из арабской версии. Новый министр образования Гидеон Саар обосновал это тем, что никакое государство не станет представлять свое начало как катастрофу. «Включение этого термина в арабскую программу было ошибкой», — заключил он8.
На первый взгляд, это довольно разумно — избавить восьмилетних детей от страшной истории страданий, связанной с рождением их нации. Умолчание — это не ложь. Но все же изъятие из учебников рассказа о Накбе будет иметь самые серьезные последствия для арабского населения Израиля, так же как и трактовка истории, транслированная маленьким израильтянам-евреям. Дети, которым не рассказали, что их прадеды изгнали сотни тысяч людей из домов, где их предки жили испокон веков, вероятно, не вполне готовы сопереживать тяжкой участи 4 млн палестинских беженцев.
Манипуляторы умеют избегать осуждения, умалчивая о своих прошлых грехах. А еще они умеют ослаблять оппонента, замалчивая и преуменьшая его успехи.
Многие обличители Джорджа Буша привычно ставят ему в вину вторжение в Ирак и вялую реакцию на ураган «Катрина». Немногие из них вспоминают чрезвычайный план президента США по борьбе со СПИДом (PEPFAR). Эта инициатива, запущенная в 2003 г., стала крупнейшим в истории всемирным медицинским проектом, сосредоточенным на одной болезни. За пять лет Бушу удалось выделить $15 млрд из бюджета США на программы профилактики и лечения ВИЧ и СПИДа в развивающихся странах. До PEPFAR в Центральной Африке лечиться антиретровирусными препаратами имели возможность 50 000 человек, к моменту завершения программы это число составило более 1,3 млн9. Кроме того, Буш ассигновал $1,2 млрд на программу борьбы с малярией. За годы в Белом доме он направил в Африку больше финансовой помощи, чем любой другой президент. И не затем, чтобы за него голосовали. Один из его предшественников, демократ Джимми Картер, в таких словах одобрил работу своего идеологического оппонента: «Мистер президент, позвольте сказать, что всей душой восхищаюсь вами и глубоко благодарен вам за ту великую помощь, которую вы оказали беднейшим людям планеты»10.
Другой президент-республиканец не получил должного признания за свой вклад в спасение экосистемы. К концу 1960-х в США стала нарастать озабоченность химическими отбросами, разливами нефти, ядовитыми пестицидами, радиоактивным загрязнением и уничтожением дикой природы. Тогдашний президент решил, что нужны радикальные меры. Он внес в конгресс закон о национальной политике в области окружающей среды, который предписывал федеральной власти оценивать экологическое воздействие от строительства дорог и электростанций, регулировать землепользование и еще множество различных мер. Президент расширил закон о чистом воздухе, ужесточив меры против таких загрязняющих атмосферу веществ, как диоксид серы, диоксид азота и взвешенные частицы. Он утвердил законы об исчезающих видах, о защите морских млекопитающих, закон о загрязнении океана отходами и предложил закон о безопасности питьевой воды. И что важнее всего, он создал Управление по охране окружающей среды, одну из самых успешных в мире государственных организаций, занимающихся охраной и защитой природы.
Этим президентом был скандальный и всеми обруганный Ричард Никсон.
Если умолчание есть простейшая форма безобманной подтасовки истории, то, пожалуй, самая популярная — это предвзятый отбор. Ею свободно владеем мы все. Никому не понадобится специальная инструкция, чтобы составить резюме, которое привлекает внимание рекрутера к самым выигрышным этапам нашего трудового пути. Спросите двенадцатилетнего мальчишку, чем он занимался с тех пор, как пришел из школы, и он скорее расскажет, как делал домашнее задание, чем о времени, проведенном за компьютерными играми.
Выборочное перечисление исторических реалий может быть весьма лукавым. Например, я могу, не греша против истины, так описать одно историческое событие:
Были разработаны важные технологии, особенно в области транспорта, столовых приборов и личной гигиены. Процветала демократия, резко выросло число людей, вступавших в профсоюзы и получивших право голоса. Сглаживалось социальное неравенство. Улучшился рацион питания многих бедных людей, что сделало их здоровее и сильнее. Уменьшилась детская смертность, выросла средняя продолжительность жизни. Стало меньше пьянства. Появилось больше рабочих мест, особенно для женщин, что способствовало эмансипации.
О каком событии я говорю?
О Первой мировой войне.
Среди технологий, появившихся в годы этой войны, — самолеты, нержавеющая сталь и гигиенические прокладки. В Великобритании ввели всеобщее избирательное право для мужчин и впервые получили возможность голосовать около 40% женщин. В Германии, Австрии, России и Турции пали империи, дав путь более демократическим формам правления. Мобилизованные получали более питательную еду, чем та, к которой многие привыкли дома; в британской армии, например, каждый день давали мясо. Поскольку миллионы мужчин отправились на фронт, рабочие места на производстве оборонной продукции и в сельском хозяйстве достались женщинам. Полная занятость повысила уровень жизни многих семей до небывалого прежде. Новые законы ограничили потребление алкоголя, от чего стало меньше домашнего насилия. Британский политик, впоследствии премьер-министр, лейборист Рамсей Макдональд, который был против вступления страны в войну, заметил, что она сделала для социальных преобразований в Британии больше, чем все усилия профсоюзов и правозащитников за 50 лет.
Однако остановиться только на этих правдах было бы прескверным способом описать войну, в которой погибло более 15 млн человек.
Великобритания впервые попыталась вступить в Европейское экономическое сообщество, предшествовавшее Европейскому союзу, когда президентом Франции был Шарль де Голль. Он наложил на заявку вето. Через четыре года Соединенное Королевство вновь заявило о желании туда вступить. И опять де Голль не согласился. Из всех членов ЕЭС только Франция была против вступления Великобритании в свои ряды.
Спустя всего 20 лет после того, как британская и американская армии положили столько сил и жизней на освобождение Франции от нацистского владычества, это выглядело как чудовищная неблагодарность. Во время Второй мировой Британия даже предоставила де Голлю и его «Сражающейся Франции» базу в Лондоне, обеспечив их политической, военной и финансовой поддержкой. Без Британии не было бы у де Голля его «Сражающейся Франции», не было бы и никакого ЕЭС.
Людей возмутило отношение французского президента к стране, так много для него сделавшей. Одним из них был Поль Рейно, близкий соратник де Голля и бывший министр иностранных дел Франции, который написал генералу письмо с протестом. В ответ де Голль отправил ему пустой конверт, на задней стороне которого написал: «При отсутствии адресата переслать в Азенкур или Ватерлоо». Таким способом де Голль показал, какими историческими масштабами он мыслит. «Нашим величайшим историческим врагом была не Германия, — однажды заявил он, — им была Англия». Исходя из своего выбора исторических правд, де Голль действовал так, что его политика серьезно повредила (и, возможно, вредит до сих пор) взаимоотношениям Британии и континентальной Европы.
Ericsson — транснациональная телекоммуникационная корпорация с богатой и впечатляющей историей. В 1990-е эта шведская компания была одним из крупнейших производителей мобильных телефонов в мире, но после нескольких лет неудач оставила эту область, чтобы полностью сосредоточиться на строительстве коммуникационных сетей. Сейчас Ericsson приступает к захватывающей задаче — созданию Интернета вещей. Вместе с датским судовладельцем Maersk компания уже построила крупнейшую в мире плавучую сеть, а совместно с Volvo и Scania разрабатывает сеть, объединяющую автомобили. Однако преобразование, которое должна пройти компания, чтобы переместиться на рынок облачных технологий, телевидения, интернет-сетей и Интернета вещей — непростое испытание для более чем 100 000 ее сотрудников.
Я работал с одним из крупнейших подразделений компании Ericsson — помогал подготовить персонал к этому трудному преобразованию. Лучшим подходом, как мы решили, будет представить компанию пионером и новатором. Ericsson можно охарактеризовать через многие другие черты, но, выбирая предприимчивость и прогрессивность, мы надеялись побудить людей принять новые трудные задачи и не сопротивляться необходимым изменениям в образе компании и направлениях ее работы. Чтобы закрепить за технологичной и футуристичной компанией репутацию первопроходца, мы обратились к истории.
Мы вспомнили, что ее основатель, Ларс Магнус Эрикссон, начал конструировать телефоны в 1878 г., задолго до того, как широкая публика узнала о телефонной связи. Эрикссоновский коммутатор на 500 номеров, заработавший в 1923 г., соединял абонентов из разных точек мира. Первую систему современной мобильной телефонной связи Ericsson запустил в 1981 г. Erlang, язык программирования, изобретенный в 1986 г., сегодня используют WhatsApp, Facebook и Amazon, а еще на его базе функционируют миллионы смартфонов. Ericsson либо разработал, либо выпустил на рынок стандарты GSM 2G, 3G и LTE 4G. Инженеры Ericsson в 1998 г. изобрели технологию Bluetooth.
Высвечивая отдельные моменты истории компании, мы сумели показать, что Ericsson — настоящий первопроходец в области технологий и готов к любым новым приключениям на неизученных территориях.
Но в то же время перед компанией стояла и другая, более хитрая задача. Одним из крупнейших рынков сбыта у нее была Россия, а эта страна недавно вступила в конфликт с Европейским союзом, оккупировав Крым, развязав войну на востоке Украины и предоставив оружие, которым был уничтожен пассажирский самолет Malaysia Airlines. Хотя ЕС ввел против России санкции в банковском секторе, энергетике и военной сфере, торговля в области телекоммуникаций под ограничения не подпала. Однако российские мобильные операторы опасались вкладываться в длительное сотрудничество с европейским провайдером (вероятность ухода из страны его китайского конкурента Huawei была гораздо меньше). Компании нужно было показать российским потребителям и наемным работникам, что она решительно заинтересована сохранить этот рынок.
Чтобы это прозвучало убедительно, мы вновь обратились к истории. Компания Ericsson начала торговать с Россией более 130 лет назад: она поставляла оборудование для царского министерства почт и телеграфов и построила завод в Санкт-Петербурге. В начале XX в. российский рынок показывал больший потенциал роста, чем шведский, и Ларс Магнус Эрикссон даже подумывал перенести главную контору компании в Санкт-Петербург. Он продолжал вести дела с Россией несмотря на революцию 1905 г., Русско-японскую войну, Первую мировую и морскую блокаду. У этой шведской компании глубокие корни в России. Временный политический спор не станет помехой для долговременного сотрудничества с великой страной, где живет более 140 млн человек.
Так для одной из крупнейших компаний, сегодня создающих будущее, ценнейшим активом оказалась история. Это неполная история — мы не упомянули, что Ericsson, как и большинство иностранных компаний, после большевистской революции изгнали из России и что завод в Петербурге национализировали без всякой компенсации — тем не менее вековые связи с Россией помогли Ericsson упрочить взаимодействие с этим важнейшим рынком.
Мой школьный учитель однажды сравнил историю с миской спагетти. Множество макаронин, спутавшихся в один ком, сказал он. Историки выбирают нить за нитью и вытягивают их по одной, чтобы получить цельную картину прошлого. По-моему, это отличное сравнение. Каждая макаронина — конкурентная правда: тянешь за одну, и это определяет твое ви́дение прошлого, а оно, в свою очередь, будет диктовать тебе поведение в настоящем.
Важна история не только государств и корпораций. Кто не пытался перетолковать историю личных отношений или спора? Наше понимание событий прошлого серьезно влияет на настоящее и будущее. Прошлое формирует нашу индивидуальность. Задает образ мысли.
Но история может быть перепутанным комком спагетти с тысячами отдельных нитей. Даже если мы не преследуем никаких особых целей, все равно нужно выбирать что-то из широкого спектра представлений о прошлом, потому что ни одна хроника не охватит всех людей, все действия, подробности и внешние факторы, способные повлиять на наше прочтение истории. Манипуляторы зачастую предлагают весьма искаженные образы прошлого, рассказывая лишь об одной нити, которую они вытянули на свет.
Одну вещь о нескольких последних тысячелетиях мы знаем точно: мужчин и женщин на земле всегда было примерно поровну. Но из книг по истории такого не заключишь. Кроме Жанны д’Арк, Анны Болейн, Елизаветы I, Флоренс Найтингейл, Марии Кюри и еще нескольких редко вспоминаемых фигур, вся традиционная историография — о мужчинах. И не то чтобы историки намеренно исключали женщин из хроник (хотя некоторые и могли) — они просто не считали их равноценными мужчинам — правителям, полководцам, зачинщикам смут. То же можно сказать и о большинстве обычных людей: их судьбы и дела редко попадают в историческую хронику, даже если остаются письма, дневники, записи. Возможно, вы заметите, что в этой главе упоминаются сплошь войны и сражения — войны привлекают гораздо больше внимания историков, чем мирные годы.
Припомните историю хорошо вам известного места или компании, и вам тоже придется выбросить бóльшую часть составляющего ее материала. Просто нет времени рассказывать о каждой встрече и каждой сделке или отчете, каждом успехе и неудаче, разладе или замысле — даже если вы все это способны вспомнить. Поэтому вы естественным образом отбираете и этим отбором задаете характер хроники.
А если у вас есть какие-то задачи в настоящем, тогда измененное прошлое может принять практически любые формы.
Давайте посмотрим, насколько по-разному США, Великобритания и Китай воспринимают свои исторические неудачи — падение Сайгона, Дюнкеркскую операцию и «век унижения».
30 апреля 1975 г. американского посла в Южном Вьетнаме эвакуировали вертолетом с крыши посольства, спасая от вступающих в Сайгон солдат Вьетконга. Вьетнам стал для США досадной обузой еще до падения Сайгона. Беспрецедентный масштаб освещения событий, выразительные фотографии, в том числе кадры самосожжения монаха, казней, расправы в Сонгми и ребенка, обожженного напалмом, заставили многих американцев усомниться в этичности этой войны. Одни называли солдат детоубийцами. Другие приходили в отчаяние от неспособности армии одолеть заведомо слабого врага. До Вьетнама Соединенные Штаты не проиграли ни одну войну.
Обнародованные в 1971 г. документы Пентагона, изобличавшие армию в секретных бомбардировках Камбоджи и Лаоса, по словам газеты
Может быть, вполне естественно, что многие американцы предпочли бы вообще не вспоминать последнее отступление из Сайгона. Вместе с тем, сама эвакуация прошла исключительно успешно: экипажи вертолетов работали круглые сутки без передышки и успели вывезти из столицы до ее захвата победоносной армией Северного Вьетнама 1373 американца и 5595 вьетнамцев и граждан третьих стран. Многие участники событий показали себя настоящими героями, подвигами которых деморализованная нация могла бы гордиться. Вместо этого преобладающей реакцией был стыд.
«Я плакал, и, думаю, плакали все. Все по своим очень разным причинам, — сказал о той эвакуации майор Джеймс Кин. — Но большинство — от стыда. Как могла Америка оказаться в таком положении, что ей осталось только поджать хвост и бежать?»13
Только удивляться-то было нечему: президент Ричард Никсон и его советник по национальной безопасности Генри Киссинджер более чем двумя годами ранее, выводя американские войска и оставляя Южный Вьетнам драться в одиночку, знали, что ему не выстоять. Говорят, что на переговорах с Китаем Киссинджер стремился получить «пристойный интервал» между уходом американской армии и падением Южного Вьетнама14. При сильнейших антивоенных настроениях в обществе и в конгрессе, не одобрившем дальнейшую военную помощь Южному Вьетнаму, выбора у президента, пожалуй, не было. Несмотря на это сегодня многие оценивают вывод американских войск и последовавшую за этим эвакуацию военного атташе и всего посольства не только как поражение, но и как гнусное предательство.
От такой оценки ничего не выиграли ни Америка, ни мир. Есть мнение, что отступление из Вьетнама до сих пор сказывается на внешней политике США. Бывший редактор международного отдела
С тех пор все маневры США в международной политике замешаны на страхе последствий, которыми может обернуться попытка подтвердить свою военную мощь, и на упорном желании это сделать. Они боятся нового Вьетнама, новой трясины, нового разгрома. Но стремление к реваншу постоянно ищет новых случаев, где вьетнамскую кампанию можно развернуть вновь, и в этот раз выиграть, вчистую и окончательно. США искали такого реванша много раз, последние примеры — Афганистан и Ирак. Вьетнам, как призрак в «Гамлете», не хочет уходить15.
Сколь иначе в Британии помнят Дюнкерк!
С началом Второй мировой войны Британия направила на континент экспедиционный корпус в помощь Франции и Бельгии, отражавшим наступление немцев. Эта миссия обернулась полным провалом. Более 300 000 британских и французских солдат пришлось эвакуировать между 27 мая и 4 июня 1940 г. с побережья близ Дюнкерка в Северной Франции — после разгромного поражения, понесенного ими от немецкой армии. Еще многие тысячи погибли или попали в плен. Целая гора имущества, оружия, машин и боеприпасов досталась Третьему рейху. На следующие четыре года Гитлер получил почти полный контроль над Францией.
В недели, предшествующие эвакуации, шли необыкновенно напряженные бои. Многие британские подразделения с отчаянной храбростью удерживали безнадежные позиции, даже после капитуляции бельгийской армии, опасно обнажившей восточный фланг англичан. И все же исход был неизбежен: противник переиграл британско-французскую армию и оказался сильнее. Германский журнал
Для нас, немцев, слово «Дюнкерк» всегда будет означать победу в величайшей и кровопролитнейшей битве человеческой истории. Но англичанам и французам, которые были там, он будет до конца их дней напоминать о поражении, равного которому по тяжести никто не знал16.
Но вышло иначе. Спросите англичан, что для них означает Дюнкерк, и большинство вспомнит флотилию рыбачьих лодок, прогулочных катеров и частных яхт, двинувшихся к французским берегам, и тысячи отважных солдат, которых они спасли. Хотя главную работу выполнили корабли Королевского ВМФ, люди помнят прежде всего малые суда. На них были малочисленные команды, а где-то и вовсе управлялся один шкипер. Многие суда не превышали 10–15 метров в длину. Часть этих лодок должна была под обстрелом немецкой артиллерии доставлять солдат с берега на большие суда, ожидавшие в море. Другие принимали на борт сколько могли людей и шли до самой Англии; в море их раз за разом атаковали немецкие самолеты, но, высадив пассажиров, моряки отправлялись за следующей партией. Их стойкость и отвага помогли спасти британскую армию от уничтожения. Уинстон Черчилль сказал, что это было «чудесное спасение»: с потрепанной, но в общем уцелевшей армией у Британии было чем отразить вторжение, и премьер мог уверенно отвергать любые предложения о капитуляции.
Так что эвакуация из Дюнкерка на самом деле была великим успехом. И Британия, и история легко могли бы увидеть в этой операции мажорную коду поистине катастрофической военной кампании. Но нет. «Обществу дюнкеркскую эвакуацию преподнесли столь удачно, что Британию захлестнула волна эйфории», — писал декан факультета военного дела Королевской военной академии в Сандхерсте доктор Дункан Андерсон.
Озабоченный ощущением нереальности, разлившимся, как казалось, по всей Британии, Черчилль 4 июня выступил в палате общин с речью, недвусмысленно описывающей критическое положение Британии. Он напомнил согражданам, что эвакуациями на войне не победить и что «случившееся в Бельгии и Франции было колоссальной катастрофой». Но народ Британии ему не поверил: люди безоговорочно предпочитали миф реальности и не хотели слушать того, кто собрался поколебать их веру, будь это даже сам Черчилль17.
Выражение «дух Дюнкерка» вошло в английский язык как синоним сплоченности, решимости и отваги перед лицом опасности. В Англии Дюнкерк считают в каком-то смысле победой, несмотря на полный разгром британских войск в битве за Францию. Англичане решили прославить деяние, которое другой народ предпочел бы забыть. Это, вероятно, наложило отпечаток на британскую культуру. И уж точно помогло Британии победить в войне.
Если американцы вспоминают падение Сайгона со стыдом, а британцы гордятся Дюнкерком, китайцы оглядываются на свой «век унижения» с осмысленным и целенаправленным гневом.
«Век унижения» начался в 1840 г. с Первой опиумной войны: после того как Китай конфисковал у британских торговцев значительную часть опиума и блокировал их фактории, Британия отправила для защиты своей опиумной торговли экспедиционный корпус. Английская эскадра и пехотные части благодаря лучшему вооружению и морским технологиям легко разбили численно превосходящие императорские войска. В 1842 г. Китаю пришлось подписать Нанкинский договор, известный как первый из неравноправных договоров, потому что все обязательства по нему возлагались только на китайскую сторону. Китай обязали выплатить репарации, открыть для иностранной торговли договорны́е порты и уступить Великобритании остров Гонконг.
Поделиться книгой: