Четверка червей

Кларк снова сел и принялся кусать ногти, ворча что-то себе под нос. Дверь отворилась, и он опять вскочил со стула.

Но это был всего лишь бледный мужчина, очевидно, первый секретарь.

— Мистер Бутчер просит вас, мистер Квин.

Мистер Квин усмехнулся. Вторая секретарша выглядела так, словно готовилась упасть в обморок, первый секретарь был неестественно бледен, а Кларк неустанно вытирал платком вспотевший лоб.

— Он очень любезен, — пробормотал мистер Квин, входя во владения первого секретаря. — О, все точно так, как я и предполагал. В худшем их всех возможных стилей. Le mauvais goût[9].

— Совершенно верно, мистер Квин, — сказал первый секретарь. — То есть, я хочу сказать…

— Между прочим, каковы здесь правила этикета? Надо ли преклонять колени и целовать ему руку или достаточно земного поклона?

— Пинок под зад больше подойдет, Kamerad[10], — послышался спокойный голос.

Мистер Квин обернулся. В дверях стоял молодой человек с высоко поднятыми руками. На нем были потертые испачканные холщовые штаны, открытые сандалии на босу ногу иг клетчатая рубаха лесоруба с расстегнутым воротом. Что было еще более удивительно, в зубах у него дымилась видавшая виды глиняная трубка, издававшая резкий отвратительный запах; пальцы его были в чернилах и, судя по его густой щетине, он не брился, по меньшей мере, дня три.

— Я думал… — начал мистер Квин.

— Вне всякого сомнения, я заслужил доброго пинка, — сказал Чудо-мальчик. —. Выдадите мне его сейчас или прежде потолкуем?

— Так вы и есть Бутчер? — Мистер Квин с трудом проглотил подкатившийся к горлу комок.

— Виновен, ваша честь. Послушайте, это был самый дурацкий номер из всех, которые я наблюдал в этом городишке, — а можете мне поверить, мы здесь частенько выкидываем головоломные трюки! — Он энергично потряс руку Эллери. — Привет, Кларк. Вы агент Квина?

— Да, мистер Бутчер, — проговорил Кларк. — Да, сэр!

— Заходите же, вы оба, — пригласил Чудо-мальчик, проходя первым. — Не обращайте внимания на поддельную роскошь и пышность этого дурацкого сооружения, Квин. Проклятая лачуга досталась мне в наследство. Она была построена старым Зигмундом в свободные дни, когда он разбрасывал деньги акционеров, как пьяный скряга в субботу вечером. Тем не менее, я постарался переоборудовать свой кабинет, чтобы в нем можно было работать. Заходите!

Эллери едва удержался от почтительного: «Да, сэр!». Он вошел.

Это было нечестно! Бутчер со своими проницательными зелеными глазами, рыжей шевелюрой и мальчишеской улыбкой в сочетании с великолепно небрежным костюмом выглядел абсолютно нормальным человеком! А «святая святых»? Исходя из внешних и внутренних декораций, каждый был бы вправе ожидать роскошного интерьера в латино-восточном стиле с гобеленами, изразцами и инкрустацией из ценных древесных пород. Но никакие портьеры не заслоняли солнца; стены были отделаны панелями из простой сосны, и старый деревянный письменный стол в старинном испанском католическом стиле, носивший на себе царапины от туфель для гольфа и многочисленные следы ожогов от сигарет, стоял кое-как посредине стайки нормальных честных стульев. На столе в беспорядке громоздились свидетельства интенсивной работы — желтые листы бумаги, исчерканные вдоль и поперек чернильными записями, глиняная модель декорации танцевального зала, старая, изрядно поцарапанная пишущая машинка, фотографии, ксероксы, жестянка с пленкой. Книги, выглядевшие так, словно их действительно читали, сгрудились на простых сосновых стеллажах вдоль стен, и маленький открытый переносной бар у письменного стола, забитый всевозможными бутылками, находился всегда под нетерпеливой рукой, как и полагалось бару.

— Выбросил весь ненужный хлам, — весело сказал Чудо-мальчик. — Видели бы вы эту картинку! Ну, садитесь, ребята. Выпьете что-нибудь?

— Это нечестно, — простонал мистер Квин, опускаясь на стул и поеживаясь.

— Что?

— Он хочет сказать, что ему не хватает воздуха, — поспешно подсказал Алан.

— И ничего удивительного после такого приема, которого он был удостоен, — отозвался молодой человек, бросившись открывать все окна. — Пропустите-ка глоточек шотландского, Квин. Это вам не помешает.

— Бренди, — едва слышно пробормотал мистер Квин.

— Бренди! — Чудо-мальчик явно обрадовался. — Вот человек, понимающий толк в выпивке. Это снадобье подстегивает ваш старый мотор, но зато какое удовольствие потом дожидаться коронарного тромбоза! Вот что я сделаю с вами, Квин! Я открою пару бутылочек стодвадцатипятилетнего

Наполеона, который я берег для своей свадьбы. Как между друзьями, а?

Мистер Квин колебался между демоном предубеждения и открытой улыбкой Чудо -мальчика. Пока он колебался, искуситель наклонил опаленную солнцем бутылку и разлил по бокалам золотистый напиток.

Это было уже слишком. Предполагавшийся гневный обличитель молча взял бокал из тонкого стекла и погрузил нос в соблазнительный аромат старого коньяка.

* * *

— А теперь — за тебя, — сказал мистер Квин, когда они раскупорили очередную бутылку.

— Нет-нет — за тебя! — возразил Бутчер.

Дружелюбное солнце освещало территорию «Магны» снаружи, дружелюбная атмосфера в комнате была приятной и прохладной, дружелюбный коньяк был настоящим блаженством, и они были старыми добрыми друзьями.

— Я ошибался, Бутчи-бой! — пылко заявил Квин.

— Нет-нет, — возразил Бутчи-бой, колотя себя в грудь. — Это я ошибался, Эл, старый дружище!

Кларк ушел, отпущенный Чудо-мальчиком. Он удалился с тревожным чувством, потому что магия административных методов Бутчи-боя была притчей во языцех в Голливуде, и как хороший и добросовестный литературный агент Кларк подозревал недоброе, оставив своего клиента наедине с этим кудесником.

И не без оснований. Его клиент был уже готов трудиться и умереть ради доброй старой «Магны».

— Не понимаю, как я так недо… недооценивал тебя, Бутчи, — говорил мистер Квин чуть нс плача. — Хоть ты и был полным и абс… абсолютным ослом. Поверь моему слову!

— А я и есть осел, — подтвердил Бутчер. — Не удивительно, что у людей складывается превр… превратное мнение о Голливуде. Такой анект… анекдотикский случай. Я стану всеобщим посмешищем!

Мистер Квин схватил бокал и сверкнул глазами:

— Покажи мне первого, кто посме… посмеет смеяться над тобой, и я заставлю его проглотить насмешку вместе с зубами!

— Друг мой!

— Но никто не должен распр… распространяться об этом, Бутч. Все должно оставаться между нами и Аланом Кларком. — Мистер Квин с досадой щелкнул пальцами. — Черт возьми, он проболтается!

— Конечно, проболтается. Разве ты не знал, что все агенты — крысы? Долой агентов!

— Грязная вонючка! — яростно воскликнул мистер Квин, вставая. — Завтра утром все будет опубликовано в «Верайети»!

Мистер Бутчер расплылся в улыбке:

— Садись, старый дружище! Я утер ему нос.

— Не может быть! Каким образом?

— Я сам рассказывал всю ишт… ишторию в «Верайети» перед вашим приходом!

Мистер Квин взвыл от восторга и хлопнул Чудо-мальчика по спине. Чудо-мальчик хлопнул по спине его, и оба упали друг другу в объятия.

Первый секретарь обнаружил их спустя еще полбутылки на полу среди многочисленных листов желтой бумаги, обсуждающих с абсолютно трезвым видом сюжет детективной киноленты, в которой Эллери ван Кристи, всемирно известный сыщик, убивает Жака Бушерра, всемирно известного кинопродюсера, и с дьявольским коварством и хитростью сваливает вину за преступление на некоего Алана Кларкуэлла, подлого типа, совавшего свой нос во все дырки и делавшего невыносимой жизнь честных авторов сценария.

Глава 2

Обсуждение сценария

Первый секретарь, посовещавшись со второй секретаршей, и пока та бегала за сырыми яйцами, аспирином и томатным соком, затащил творческий дуэт в старую зигмундовскую, еще добутчерскую, туалетную комнату, уговорил их раздеться, вежливо втолкнул их под душ, открыл холодную воду и почтительно удалился под вопли и стенания, чтобы позвонить тренеру в студийный гимнастический зал.

Час спустя они появились из душевой, наполненные до краев томатным соком с благочестием новоиспеченных адептов трезвого образа жизни, похожие на пару утопленников, выброшенных приливом на берег. Эллери плюхнулся на ближайший стул и схватился руками за голову, словно боялся, что она улетит прочь.

— Что произошло? — простонал он.

— По-моему, дом рухнул нам на голову, — сказал продюсер. — Хауард, отыщите Лу Бэскома. Скорее всего вы найдете его на двенадцатой площадке; он там играет в кости с персоналом. О, моя голова! — простонал он, когда первый секретарь удалился выполнять поручение.

— Алан Кларк меня убьет, — встревоженно заявил Эллери. — Ты, злодей, заставил меня что-нибудь подписать?

— Откуда я знаю! — проворчал Чудо-мальчик, после чего оба взглянули друг на друга и расхохотались.

На некоторое время в комнате воцарилась тишина и тягостная атмосфера общего страдания. Затем Бутчер принялся ходить по кабинету из угла в угол. Эллери закрыл глаза, болезненно пораженный такой сверхчеловеческой выносливостью. Он раскрыл их в ответ на резкий звук голоса Бутчера и обнаружил, что сей достойный джентльмен изучает его в упор проницательными зелеными глазами.

— Эллери, я хочу, чтобы ты вернулся на студию.

— Пошел вон, — устало ответил Эллери.

— На сей раз я обещаю: ты будешь работать, как ломовая лошадь!

— Над сценарием? — Эллери скорчил гримасу. — Я не могу отличить «наплыв» от «съемки из затемнения». Послушай, Бутч, ты по-настоящему хороший парень и все такое, но это не мое дело. Позволь мне уползти назад в Нью-Йорк…

Чудо-мальчик улыбнулся:

— Мне действительно нужен такой зеленый новичок, как ты. Черт побери, да у меня дюжина писателей, которые забыли о сценариях больше, чем ты узнаешь за миллион лет!

— Так за каким дьяволом я тебе понадобился?

— Я читал твои книжки и следил за твоими расследованиями довольно долго. У тебя замечательный дар. Ты объединяешь точный анализ с творческим воображением. И ты обладаешь свежестью восприятия, которую здешние старики, отягощенные штампами и киношными традициями, давно утратили. Одним словом, моя работа — откапывать таланты, и думаю, что ты врожденный сценарист. Продолжать дальше?

— Когда ты говоришь такие комплименты? — вздохнул Эллери. — Конечно!

— Знаешь Лу Бэскома?

— Слышал. Он писатель, верно?

— Лу думает, что он писатель. А на самом деле он гений фабулы. Киношной фабулы. Выдает их горяченькими, с пылу, с жару. Самая замечательная идея — братья Уорнер[11] купили ее потом за двадцать пять тысяч, а заработали на ней два миллиона, — пришла ему в голову за игрой в покер, когда он так набрался, что не мог отличить туза от валета. Великолепный простофиля продал идею другому сценаристу в уплату за карточный долг в сто долларов… Так вот, ты будешь работать с Лу. Будете вместе обрабатывать оригинал.

— Какой оригинал? — простонал Эллери.

— Оригинальную идею, которую он только что мне продал. Если я позволю Лу работать над ней в одиночку, то из этого получится самая фантастическая белиберда из всех, что кому-либо приходилось слышать, если вообще что-нибудь получится, в чем я сомневаюсь. Поэтому я хочу, чтобы ты разрабатывал сюжет вместе с ним.

— А он знает о твоем желании подсунуть ему соавтора? — сухо спросил Эллери.

— Он скорее всего уже пронюхал об этом; в студии невозможно ничего сохранить в секрете. Но ты не беспокойся насчет Лу: с ним будет все в порядке. Непостоянный, умнейший и благороднейший человек по природе, блестящий талант, абсолютно независимый, игрок, бабник, волокита, неисправимый пьяница — в общем, прекрасный парень!

— Хм-м, — с сомнением протянул Эллери.

— Только не спускай с него глаз и не давай ему поблажки. Ты будешь искать его, чтобы засадить за работу, а он в это время, возможно, в Лас-Вегасе проигрывает в кости свой последний доллар. Когда он появляется в компании, то поджигает свечу сразу с обоих концов. Никто в городе не помнит, когда Лу видели здесь сравнительно трезвым… Извини, минутку… — Бутчер нажал на клавишу коммутатора: — Да, Мэдж?

— Мистер Бэском только что промчался мимо конторки, мистер Бутчер, — жалобно произнес голос второй секретарши. — И по пути он снова схватил мой нож для вскрывания конвертов. Я подумала, вам следует знать об этом…

— Она сказала — нож? — встревоженно воскликнул Эллери.

Толстый человечек влетел в кабинет, точно жирная молния. Бесформенный костюм сидел на нем неряшливо; у него были надутые щеки, нос, похожий на вареную луковицу, завитые усы, всклоченные волосы, бегающие беспокойные глаза и чересчур румяный цвет лица, не являвшийся следствием долгого пребывания на открытом воздухе.

Ворвавшийся притормозил у порога, проделав несколько сложных па причудливого танца, долженствовавшего символизировать крайнюю степень негодования, неистово размахивая длинным ножом для разрезания бумаги. Затем он прыгнул через ковер к столу Чудо-мальчика, за которым сидел оцепеневший мистер Квин, и сунул стальное лезвие прямо под окаменевший нос последнего.

— Видишь это? — заорал он.

Мистер Квин молча кивнул. Он предпочел бы не видеть.

— Знаешь, что это такое?

Мистер Квин проглотил тугой комок, подкативший к горлу:

— Нож…

— Знаешь, где я его взял?

Мистер Квин покачал головой в ответ на столь непонятный допрос. Толстяк с размаху воткнул клинок в крышку письменного стола Жака Бутчера, где нож и остался торчать, зловеще дрожа.

— В моей спине! — рявкнул мистер Бэском. — Знаешь, кто вонзил его туда? Ты, крыса!

Мистер Квин на всякий случай отодвинулся вместе со стулом на один дюйм.

— Ты это сделал, ты — подлый нью-йоркский похититель чужих сюжетов! — вопил Бэском; схватив бутылку виски из бара Чудо-мальчика, он присосался к ее темно-коричневому горлышку.

— Это, — проговорил Квин, — конечно, продолжение скверного сна?

— Да нет, — с отсутствующим видом махнул рукой Бутчер. — Это всего лишь Лу собственной персоной. Постоянно все драматизирует. Такое случается в начале каждой постановки. Послушай, Лу, ты неправильно понял Квина — Эллери Квин, мистер Лу Бэском.

— Как поживаете? — формально спросил мистер Квин.

— Паршиво, — проворчал Лу из-за бутылки.

— Квин всего лишь намерен помочь тебе с обработкой сюжета, Лу. Так или иначе, это, разумеется, твоя работа. И, разумеется, твое имя будет первым в афишах.

— Это верно, — подтвердил Эллери с заискивающей улыбкой. — Я всего лишь ваш маленький помощник, Лу, старина!

Влажные губы Бэскома растянулись в благожелательной улыбке.

— Это меняет дело, — любезно произнес он. — Вот, дружище, дерни-ка глоточек! Или два глоточка. И ты тоже, Бутч. Давайте каждый дернем по два глоточка!

Увещевания благоразумного Алана Кларка, мир и здравый смысл спокойных улиц Нью-Йорка, нормальная житейская суета, казалось, унеслась на многие миллионы световых лет. Мистер Квин, невзирая на похмелье и прочие драматические переживания, с мужеством отчаяния выхватил бутылку из рук мистера Бэскома.

* * *

В офисе Чудо-мальчика нашлась свободная рабочая комната, слегка пахнущая дезинфекцией и обставленная со всей роскошью уединенной кельи монаха, истязающего свою плоть.