Славянин. Синица в руках

– Нет.

– Вот там я меч и прикупил.

– Покажешь торговца?

– А, чего ж! Отпустишь, батя?

– Сходи.

Чуть в отдалении от загородок со скотом и лошадьми, перед кузней, в которой местный умелец торговал подковами и обувал в них копыта купленных лошадей, обнаружился достаточно большой прилавок, с которого вел торг разбитной мужичонка. Оружие было на любой вкус и кошелек. Указав на него, Карп по уговору отвалил в сторону, а Лиходеев праздным покупателем пристроился к любопытствующему народу. Мечи, чувствовалось разных мастеров, соседствовали с топорами и кольчугами. Шоломы насаженные на палки, как одежда в супермаркетах на манекены, выставлены за спиной продавца. Щиты стояли стопкой. Подходи, указывай пальцем и тебе подадут понравившееся. Цены демократичные, все было в употреблении прежде чем попасть на этот прилавок.

Присмотрелся. Вон знакомец, топорик-чекан с продолговатым треугольным и оттянутым книзу лезвием и грибовидной шлюпкой на молоточке. У Куксы был. Точно.

Среди железных и бронзовых булав и кистеней, заметил шаровидный предмет ближнего боя с напаянными на нем крупными и мелкими горошинками. Сам по руке Третьяку подбирал. Крупным хлопцем Третьяк был. Э-хэ-хэ! А вот и панцирный доспех Дрона. Не успели еще продать. Вот господа разбойнички и прокололись. Да они и не предполагали, что кто-то будет искать пропажу.

Праздношатающимся зрителем прошел в назначенное место, там его уже с нетерпением дожидались свои. Хищная улыбка наползла на лицо.

– Ну? – вырвался вопрос из уст Вольрада, хотя по нему видно и так, что сладилось.

– Он!

Оставив лошадей на Ждана, троица распределилась по округе, издали контролируя подступы к прилавку и людей, возможных сообщников торговца.

День проходил для них ни шатко, ни валко. К обеду пришлось подкрепиться местным фастфудом, пирогами с зайчатиной. Покупатели вились у торговой палатки, рассматривая товар, прицениваясь, иногда покупая понравившееся оружие и снаряжение. Мужичок хорошо расторговался седлами, был в приподнятом расположении духа. Шутил. После полуденной поры его сменил другой продавец. Парняга молодой, с курчавившимися волосьями по плечи, в расшитой по вороту и груди рубахе, разбитной. Румянец на небритых щеках, выдавал в нем весельчака и любимца девок. Лис снявшись с места, двинулся за смененным. Шел с видом уставшего от толкотни человека.

Под самый вечер, когда торг постепенно стал замирать, а толпы людей потянулись к городской черте, к тыльной стороне прилавка подъехал на пустой телеге прежний вятич, с утра торговавший специфическим товаром.

– Как справы, Хотен? – громко спросил напарника.

– Малость расторговался.

– Все на сегодня. Давай складываться, до ночи мне на заимку попасть нужно.

– Чего такая спешка, Воронец?

– Ачейко в кружало приходил. Сказывает, к ночи Радим подъедет, можа новый товар привезть хочет. Поторопись.

Махнув рукой своим, Лиходеев двинулся от палатки прочь. Все что нужно он услышал и теперь нужно пронаблюдать издалека, в какую сторону намылился этот Воронец. Торговцы меж тем, споро сложили товар, и понукая старую лошаденку, оба направились в город. Пусть себе идут, въезд-выезд в Кроме один, так что можно и подождать. Не может заимка быть в самом городе, а двор где они снимают постой, Лис уже вычислил.

Самое интересное, что ждать пришлось не долго. Видно и вправду торопился Воронец на встречу с хозяином или кто он там для него был. В этой земле нужно брать серьезную поправку на менталитет аборигенов.

Вятичи, как и все славянские племена, жили родовым строем. Они знали только род, который объединял родственников, а совокупность родов сливалась в племя. Народное собрание племени испокон веков избирало себе вождя, который командовал войском во время походов и войн. Звался он князем. Прошло время, и на начало нашего повествования у племен вятичей власть князя давно стала наследственной. Земля вятичей была обширна и славилась своими богатствами, обилием зверя, птицы и рыбы. Вели они замкнутую полуохотничью, полуземледельческую жизнь. Мелкие деревни в десяток дворов по мере истощения пашен переносились на другие места, где выжигался лес, и земля снова давала хороший урожай, пока не истощалась; тогда надо было снова переходить на новые участки леса и все начинать сначала. Помимо земледелия и охоты вятичи занимались бортничеством и рыболовством. Бобровые гоны существовали тогда на всех реках и речках, а бобровый мех считался важной статьей товарообмена. Помимо этого, местный народец разводил крупный рогатый скот, свиней, лошадей. Племена вели оживленную торговлю. Торговали даже с арабами. Они шли по Оке и Волге, а также по Дону и далее по Волге и Каспийскому морю. В Византию и Западную Европу, везли меха, мед, воск, изделия оружейников и златокузнецов, а взамен получали шелковые ткани, стеклянные бусы и сосуды, браслеты. Местные феодалы, племенные князья, проживали в городищах, ничем не уступающих городам основной территории Руси, а бояре в укрепленных усадьбах походивших скорее на замки, чем на обычные терема с подворьем.

В отличии от других племен на Руси, вятичи смогли сохранить свою самостоятельность и обособленность, и если в других княжествах рядом с родной верой пустила корни и обживалась вера Византийская, то в эти места ей доступ был заказан. Толерантность по отношению к ней отсутствовала напрочь. Уже знали и воочию видели чем пахнет духовная терпимость. В ответ монахи сочиняли такие небылицы про людей живущих на этой земле, что слушая или читая их, у неподготовленного человека уши в трубочку заворачивались. Тот же летописец Нестор описывал нравы и обычаи вятичей: «Радимичи, вятичи, северяне имели одинаковый обычай: жили в лесах, как звери, ели все нечистое, срамословье было у них пред отцами и снохами; браков не было у них, но были игрища между селами. Сходились на все бесовские игрища, на пляски и тут умыкали себе жен, с которою кто сговаривался; имели по две и по три жены. Когда кто умирал, сперва творили над ним тризну, устраивали великую краду и, положив мертвеца на краду, поджигали; затем, собрав кости, клали их в небольшую посудину, которую ставили на столбе при дорогах, что делают вятичи и теперь». Казалось бы, ну какое твое собачье дело? Зачем вмешиваешься в чужую жизнь, норовя все испачкать грязными руками? Следующая фраза объясняет столь неприязненно-критический тон летописца-монаха: «Этих же обычаев держались кривичи и другие язычники, не зная закона Божья, но сами себе творя закон».

В отличие от мордвы и коми, занимавшихся охотой и ушедших в поисках зверя за Волгу, вятичи находились на более высокой ступени развития. Они были земледельцами, ремесленниками, купцами. Большая часть их, селилась не в городище, а на полянах, опушках лесов, там, где имелись земли, пригодные для хлебопашества. Рядом с первой крестьянской усадьбой – починком возникали соседские усадьбы. Их хозяевами были, как правило, повзрослевшие сыновья владельца и другие близкие родственники. Так образовывалось село. А в этом селе, каждый мужчина был прежде всего воином, а уж потом кем-то еще.

Однако Воронец нахлестывая жеребца, уносился все дальше и дальше вдоль реки против течения. Пришлось, понукая лошадей, задать им предложенный темп. Быстро сгущавшиеся сумерки могли сыграть с преследователями злую шутку.

– Стой! – скомандовал Егор. – Так дальше ехать нельзя. Вычислит.

Соскочил с лошади, стал быстро снимать одежду, при этом инструктируя своих:

– Поедете не спеша. Как только он свернет, я на этом повороте обломлю ветку. Не пропустите примету. А там вам видно будет, если тропа, то по ней и двинетесь, но торопиться не стоит.

Оставшись голым, перекинулся волком, едва слышно рыкнув, при этом заставив лошадей попятиться и заволноваться, припустил по следу. Лис, как всегда, когда батька проделывал этот фокус, отвернулся. Не мог наблюдать, как человек превращается в волка.

Догнать скакавшего на лошади Воронца, Лиходеев даже в своей такой ипостаси никак не мог, но его обостренный нюх вел его как по навигатору. Пробежав версты три, Егор почувствовал, что обоняние ловит знакомый запах не прямо по открытой, поросшей ополицей местности у крутой береговой черты, а уводит в сторону лесной стены. Остановившись, принюхался. Точно! Пригнув нос к самой траве, вдыхая ее ароматы, вернулся чуть назад, кося глазом по кромке, вставшей в рост человека поросли кустов. Стрелы Иван-чая с его продолговатыми листьями пришлось обогнуть, не мог всадник, не примяв растения проехать напрямую. Ага, вот и решение загадки! Едва различимая тропа, прикрытая молодым березняком, скрала след. Лиходеев своими мощными лапами истоптал приствольный круг одной из красоток, потом навалившись своей тяжестью, сломал хрупкое дерево. Теперь-то точно разглядят указатель. Хотя он бы на их месте по темноте в лес не совался. Это у него ночное зрение не хуже человеческого днем, а у них…

Пробежал метров двести и уже издали хорошо различил беспокойный храп и ржание жеребца. Видать животное почуяло приближение зверя и постаралось голосом призвать на помощь хозяина. Конь привязанный уздой к железной скобе, вбитой в ствол сосны, сорваться с привязи никак не мог, а его хозяин отсутствовал. И ведь не побоялся оставить живность на растерзание хищникам. Хотя конечно лето, лесное зверье сыто, а запах двуногого, отгонит многих. Теперь держать нос по ветру и идти по следу.

Лесная прель, примешиваясь к запахам, хорошо оттеняла неприятный дух человека. Запах бесил не в шутку. Отчетливо слыша носом пот Воронца, спрямил движение. Чего он как заяц петляет? Не успел подумать, как передняя лапа с подскока наступила на что-то шаткое. Чисто на инстинкте прижав уши пригнулся. Звук шороха рассеял сомнения, как оста-точное явление его глупости, злой ветер мазнул макушку. Ну ни фига ж себе! Длинное древко пики, спущенной с тетивы, промчалось над ним. На человека ставили, чтоб грудную клетку разворотило. Не подумали, что разумный волк может пройти тропой. Какой разумный? Тупица! Ведь не просто так петляет Воронец.

Запах привел к добротным воротам высокого забора, из-за которого в темени виднелась сложная крыша. Вот и пришли к заимке. Н-да! Перекинулся в человека. Голыш. Небось со стороны смотрится как бледная спирохета. Бррр! А может он просто нудист, и вышел на сон грядущий прогуляться.

Подергал деревянную резную ручку. И не лень же было точить здесь такую красоту? Кто увидит? Ворота на запоре. Кто б сомневался! Выбрал место, насколько позволил участок очищенной земли, как раньше на полосе препятствий, разогнавшись, ступней оттолкнулся от пригнанных досок, подскочил и облокотился на срез. Ничего себе! Подворье освещено как в лучших домах. Светильники установлены часто. Видно пропотел прилично, потому что на белое комиссарское тело, тут же налетело полчище комаров, и ну терзать его по чем зря. У-у! Эсэсовцы! Пейте кровь, ненасытные пернатые вампиры! И ведь не отгонишь. Постарался сосредоточиться на главном.

Выходило так, что под сенью непролазного леса, где нет дороги в понимании цивилизованного человека, только узкие тропки бороздили земную твердь, каждый раз натыкаясь на огромные стволы упавших деревьев, возвышался терем. Да-да, именно терем, казавшийся проросшим из-под земли готовым сооружением с балкончиком, терраской и высоким крыльцом. Он стоял посредине крохотного подворья огороженного добротным забором, убранного и лишенного привычных сопутствующих строений на любой усадьбе. Да и зачем им здесь в этой глуши быть? Нет, он не прав. Вон из-за угла виднеется бревенчатый элемент низкой постройки, скорее всего бани, а рядом вход в подвал. Да, теперь все.

На подворье послышался говор. На теремное крыльцо вышел Воронец с престарелым мужчиной в одежде смерда, черт лица при таком освещении не разобрать.

– …а я тебе говорю именно за мной.

– Поблазнилось. Сколько их было?

– Трое или четверо.

– Вот, толком даже не разглядел. Все едино, они не то, что сюда добраться не смогут, даже лошади не найдут. Однако Радиму скажи.

– Скажу.

Рука затекла держаться как курице на насесте. Как-то нужно перебраться внутрь. В ворота по-хозяйски застучали.

– О! Вот и он.

Лиходеев, чтоб не отсвечивать, повис на согнутых в локтях руках, высунув над срезом забора только половину лица, сопровождая глазами насельника заимки.

– Сейчас-сейчас! Боярин, ты?

– Я, Быслав! Открывай!

На подворье появился новый персонаж. Даже в темноте Лихой по повадке понял, что этот человек сродни хищному зверю. Расчетливый мягкий шаг – поступь дикой кошки. Поворот головы. Движения плавные, способные в один миг преобразоваться в боевой режим. Таким повадкам даже в спецназе не выучат, это впиталось в десятке поколений с молоком матери. Этого нужно гасить первым и не манерничать, иначе он может и сам всех положить и не скривиться при этом. Ну, по поводу их торговли заморачиваться не стоило. Что нужно, он и так рассмотрел. Их трое на заимке и какое-то время фора есть. Пора к своим.

Соскочил. Кувырок через голову и волк направился в обратную дорогу. Теперь нужно хорошо запомнить тропу, чтоб не было неприятностей с поставленными ловушками.

Дорога вместе с подчиненным контингентом выглядела пыткой.

– Да тише вы! Смотри, куда наступаешь! Шумите, как кабаны. Разучились за два спокойных года. Вернемся, я вам устрою…

Разучились, и с этим сделать ничего нельзя. Лиходеев вел своих воев по знакомым тропам, обходя ловушки и помогая не напороться на препятствия. Ночной лес, это не полоса препятствий, это смертоубийство для неподготовленного человека. А ведь он надеялся, что они в форме. Наивный чукотский мальчик!

– Ой-ё!

Мельник по жизни, Ждан слетая с тропы сверзся в глубокую яму.

– Что ты там, Ждан?

– С ногой что-то, батька!

– Руки целы?

– Ага!

– Тогда начинай отжиматься. – Недобро пошутил рассерженный Лиходеев.

Вытащили.

– Немного осталось.

Фух! Дошли. Вольрад попытался защититься от комаров, произнеся заклинание, но напоролся на отрицание сего действия командиром.

– Только не колдовать! – приказал тот. – Еще не ясно, кто там в тереме может распознать постороннее вмешательство на тонком уровне.

Пришлось снова раздеваться догола и оставив всех у забора, пробежаться по следам пресловутого Радима. Запах человека выбирал тропку. В узком месте определил засаду, вернулся удовлетворенным. Одеваясь, задал вопрос:

– Сеть взяли?

– Обижаешь! – откликнулся Лис. – Здесь она, у меня.

– Добро!

Только забрезжил рассвет, как птичий народ по всему лесу затянул свой концерт. Июнь месяц, летняя пора, вот и радуются жизни, встречают появление солнышка. Теперь и Лихому можно оглядеться, ведь ночью делали все на авось, ждали, что ночной гость вот-вот пойдет по тропе. Егор и так рисковал, когда расставлял свою команду. Во-первых, неизвестный боярин мог пойти и другой дорогой. Вон их сколько в лесу! Во-вторых, его подчиненные не выдерживали никакого сравнения с прежним состоянием боевой единицы десятка. Разве что Лиса можно причислить к бойцам.

Отошел, оглядел само место засады. Как оно теперь, поутру смотрится с тропы. А ничего так смотрится. Мастерство не пропьешь! Лес сплошь покрытый падалицей старых стволов, выворотнями и суками, как ежами на танкоопасном направлении, а за тропой присмотр. Это только видимость одна, что везде однообразие бурелома. Теперь само место. Тропа змеясь, сбегает в крошечную низинку, по которой стекает вода из ручья, и у во-он того камня…

– Ждан, – подбегая зашипел подчиненному Лихой, – калган спрячь, лысиной среди зелени сверкаешь.

…и вот у этого камня, весом наверное десятки тон, вросшего в землю и поросшего седым мхом, тропинка выскакивает вверх. Как раз именно здесь прохожий попадает в мертвую зону наблюдения за округой. Если разом спрыгнуть, набрасывая сеть, без крика, по возможности не производя производственного шума, то без проблем спеленать Радима получится именно здесь. Места мало, развернуться трудно, а сам Лиходеев станет дожидаться своего выхода, вот в этом месте. Снова зашипел, предупреждая:

– Замерли! Ждем!

Звук легкого, едва различимого шага, оповестил, что скоро появится долгожданный клиент. Договоренный высвист, и Лис с мельником и Вольрадом в унисон спрыгнули на землю, не страшась получить травму. Полотно сети накрыло человека, а первые телодвижения при сопротивлении неизбежному, еще больше опутали его, превратив в паучье полотно. Лиходеев помня о том, с кем его свела судьба, подскочил к поверженному противнику, и без всякой жалости приложился кистенем к черепушке боярина-татя. Выживет, значит повезло. Не выживет, ну так стало быть судьба распорядилась покинуть бренный мир. Он ведь хоть так, хоть иначе, под списание идет. Поэтому… Смотри-ка угадал. Шустрым товарищ оказался, успел ножом почикать звенья материи, еще немного и мало бы им не показалось. Когда только успел сориентироваться? Уже привставший на колено Радим, начал заваливаться на Лихого.

– Пеленай!

– Так ты ж его…

– Связывай, говорю! Потом разберемся. Хорошо связывай! Теперь обыскать и тщательней.

Не доверившись расслабившимся за два года подчиненным, сам принялся потрошить вражину. И было чему удивиться. На тропу лег черный плащ из шатровой ткани. Самое интересное, что подкладка его была камуфляжной, под цвет лиственного леса. На него легли высокие сапоги, представлявшие собой тоже своеобразное оружие, с крюком на заднике и штырем на носке. Ни хрена себе, это что ж нам в сети черт ниндзю принес? Снял с рук глубокие перчатки с интересной застежкой выше локтя и крюком со штырем на локтях. В поясе имелись кармашки с расфасовкой каких-то порошков. Три метательных ножа. Боевой Меч – не для паркетных выкрутасов, для дела, просто песня! Произведение искусств. Чуть высунув его из ножен, Лиходеев чуть не описался от восторга. Думал увидеть блеск клинка под лучом утреннего солнца, а напоролся на матовтемный метал, с разводами булатного рисунка. Тут же заявил:

– Меч не отдам, даже не думайте. Остальное делите, как хотите.

Крепкой оказалась голова у плененного. Застонал приходя в себя. А после того как в рот влили ключевой воды, открыл глаза. Удар кистенем пришелся где-то между переносьем и лбом, поэтому глаза заплыли синевой и отеком. Отвалившись на бок, изверг из себя выпитую воду вместе с остатками еды. Живой значит.

– Взяли. Подняли! Потащили на заимку.

– Может своими ногами…

– Нет. Смотрите, чтоб не облевал.

Лиходеев один подошел к воротам и по-хозяйски постучал в них. Закутанный в черный плащ, постоял ожидая когда насельник отзовется на стук.

– Ты, боярин?

Подражая голосу и слышанной интонации, ответил:

– Открой Быслав. Перемолвимся.

Загремел запор, и дверь стала открываться. Как только увидел расширяющиеся в удивлении глаза привратника лесного заведения, впечатал кулаком в бородатый подбородок. Мужик как кегля отлетел назад, освобождая проход. Лиходеев заскочил внутрь и ногами добавил по ребрам.

– Где Воронец?

Сразу видно, не боец. Но поправку на хитрость, обязательно нужно делать. Кто поручится, что этот хмырь здесь не только по хозяйству упирается, но и узел разведки держит? Вот то-то и оно!

– Ушел… – ловя ртом воздух, простонал насельник.

Лихой свистнул, в душе радуясь тому, что додумались спрятать лошадей в другое место.

В центре дома находился очаг, обложенный самодельными кирпичами из обожженной глины. Обоих захваченных людей, связанных по рукам и ногам, положили на доски пола прямо напротив этого очага. С кляпами во рту, те крутили головами, пытаясь и в таком униженном положении контролировать действия захватчиков, по-хозяйски расположившихся в основной комнате строения. Лиходеев не торопился. Лис обследовал дом, а Ждан все, что находилось на подворье. Вольрад прохаживаясь в светлице, то и дело оглаживал стены из дерева, как бы и не замечая самих пленников. Допрос это не его дело. Вошел озабоченный чем-то Ждан, приникнув к уху Лихого, зашептал.

– Где? – спросил тот.

– В подвале.

– Больше никого?

– Один.

– Интересно. Пусть пока там и будет, успеем пообщаться.

Взгляд мельком кинутый на лица лежавших, дал свой результат. Заметил, как напрягся Быслав, уловив в сказанном какую-то опасность для себя. Ладно, чего дальше тянуть, пора начинать задавать вопросы. Только сначала придется отделить одного от другого.

– Ждан, Вольрад, ну-ка вытащите пока на воздух нашего первого пленника. Пусть воздухом подышит. Сами с ним постойте.

Остались втроем. Он, Лис и Быслав.

– Вытащи изо рта затычку, пусть подышит перед смертью. Что же ты собой представляешь, а, Быслав?