Удивительные истории о словах самых разных

Насчет говорения все правильно, а вот откуда именно пришел к нам «парламент» – вопрос как раз нелегкий. В одном этимологическом словаре утверждается, что это слово «заимствовано в XVIII в. из англ. яз., в котором parliament < ст. – франц. parlement – “собрание, разговор”»19. В другом – что оно «заимствовано в начале XVIII в. из польск. яз., где parlament < итал. parlemento “собрание, переговоры”»20. Авторитетный Макс Фасмер (1886–1962) в «Этимологическом словаре русского языка» (1950–1958) сообщает, что слово «парламент» впервые появилось в русском лексическом обиходе в «Правде воли монаршей» в 1722 году, и тоже выводит его «через польск. parlament от ит. parlamento “обсуждение, переговоры, собрание”». Казалось бы, тут не поспоришь. В важной книге Феофана Прокоповича (1681–1736) «Правда воли монаршей» (полное название – «Правда воли монаршеи. Во опредѣлении наслѣдника державы своеи, Уставом Державнѣишего Государя нашего ПЕТРА ВЕЛИКАГО отца отечества Iмператора и Самодержца Всероссïискаго и прочая, и прочая, и прочая») действительно единожды фигурирует слово «парламент», причем вот в каком любопытном контексте: «…И того ради пре– беззаконное дѣло было силныхъ нѣкïихъ измѣнниковъ отъ Парламента Великобританскаго, над Королемъ своимъ Каролемъ первымъ, 1649 году здѣланное, отъ всѣхъ проклинаемое, и отъ самыхъ Англичанъ уставленнымъ на то повсегодно слезнымъ праздникомъ, весма хулимое, намъ же и воспоминанïя не достоиное». Надеюсь, переводить со старого русского на современный нет необходимости, и так все понятно.

Однако замечательный отечественный языковед Павел Яковлевич Черных (1896–1970) в своем «Историко– этимологическом словаре современного русского языка» пишет иное: «Слово парламент в русском языке известно с 1-й пол. XVII в. Встр. в “Космографии” 1637 г., 74: “парламент, сиречь совет”… Возникло на французской почве (где известно с XI в.) – parlement: parliament, от parler – “говорить”, “беседовать” (ст. – франц. также parlier – “много говорить”) с суф. – ment (первоначально “беседа”, потом “совещание юристов”; знач. “парламент” – с 1-й четверти XIX в. под влиянием англ. parliament, которое само из старофранцузского). Из французского – нем. Parlamént, n. Ср. ит. parlaménto и др. В русском яз., м.б., из немецкого…»21

Конечно, многовато словарной информации, но мне она понадобилась вот зачем. Хочется все же понять: откуда взялся у нас «парламент» – из английского, польского или немецкого языков? И когда именно он «взялся»? Тут важно обратить внимание на «Космографию» 1637 года, которую упоминает П. Я. Черных.

О, это очень интересная книга. И не просто книга – книжища! И не просто «Космография», а «Книга, глаголемая Космография, сиречь всего света описание». Она представляет собой перевод на русский язык потрясающего труда великого фламандского картографа и географа Герарда Меркатора (1512–1594), именуемого «Атлас или космографические рассуждения о сотворении мира и вид сотворенного» (Atlas sive Cosmographicæ Meditationes de Fabrica Mundi et Fabricati Figura), который был выпущен в свет – первым изданием – в 1585 году. Мало того что это собрание замечательных карт – в книге Меркатора приводятся разнообразные сведения о европейских странах, причем не только географические, но и политические, юридические, экономические… В частности, там рассказывается о разных видах государственного устройства. Мне довелось читать эту книгу, и, должен сознаться, я пришел в восторг, получив возможность взглянуть на мир XVI века глазами просвещенного и эрудированного современника.

Кстати, именно Герард Меркатор придумал слово «атлас» для обозначения сборника карт, и с его легкой руки мы до сих пользуемся этим термином. Почему «атлас»? Да потому, что в древнегреческих мифах был такой титан Атлас (он же Атлант), непосильная работа которого заключалась в том, чтобы держать на плечах небесный свод. Меркатор избрал Атласа героем своей книги, посвятил ему особое предисловие и даже придумал для древнегреческого бога-человека особую генеалогию. «Этот Атлант настолько воплотил в себе эрудицию, человечность и к тому же мудрость истинного мужа, что я положил себе подражать ему…» (Hunc Atlantem tam infignem erudition, humanitate ac sapientia virum mihi imitandum proposui…), – написал картограф. Изображение титана Атласа – только не подпирающего небо, а держащего в руках земной шар, – было помещено на фронтисписе первого издания книги Меркатора, в дальнейшем оно стало украшать новые издания подобных сборников карт. И сборники эти именовались уже – атласами.

Читатели, ну же, быстрее! Неужели ни у кого не возникает вопроса, который напрашивается сам собой? Что? Не слышу… Ах, вот, наконец-то! Имя-то Атлас откуда взялось? – спрашивает кто-то безвестный.

Отвечаю. Название (оно же имя) Атлас – очень древнее. Так испокон веку греки называли горы, высящиеся на северо-западе Африки – там, по их, греческому, мнению, заканчивалась суша и начинался безбрежный океан. И там же стоял, подпирая небо, титан Атлас. В сущности, версий всего две: либо горы назвали по имени титана, либо титана – по имени гор. Эта двойственность версий отражается и в дихотомии (не пугайтесь, мы же говорим о древнегреческих временах, а дихотомия – это греческое слово, обозначающее «раздвоенность») этимологии.

Итак, вариант первый. Слово «атлас» означает «носитель (небес)»: «а-» – соединительная приставка, а «-тлас» – производное от греческого глагола «тленаи» (tlenai), «носить, нести, поддерживать». Действительно, для титана, поддерживающего на плечах небо, – самое подходящее имя.

Вариант второй. «Атлас» – это вариант греческого слова «атлос» (âthlos), «борьба», произведенного от глагола «атлейн» (athleîn) – «бороться, состязаться, добиваться приза на соревнованиях». Греческое «атлон» (athlon) – это и есть «приз», слово настолько древнее, что истоки его теряются в тысячелетиях. Совершенно не изменившись, оно вошло в наши спортивные термины «биатлон» (два вида соревнований), «триатлон» (три вида) и «декатлон» (десять видов). Производное слова «атлос» – «атлетес» (соревнующийся, участвующий в состязании) – превратилось у нас в слова «атлет» и «атлетика» (тяжелая или легкая, не принципиально).

Не знаю, как кому, а мне второй вариант нравится больше. Атлас ведь не просто титан, держащий небо, он еще и богоборец, бросивший вызов, вместе с другими титанами, олимпийским богам. Война между богами и титанами – «титаномахия» – закончилась для последних поражением, а тот, кто носил (или получил) имя Атлас, был жестоко наказан Зевсом: поддержание небесного свода – это ведь не благость, а кара, вечная му´ка. И все же этот исполин – борец, он боролся, хотя и проиграл, потому и заслужил свое имя: Атлас, «соревнователь».

Наверное, понятно, что Атлантический океан получил свое название не по имени титана, а по обозначению гор: как раз за горами Атлас он и начинается. Еще у «отца истории» Геродота (ок. 484 – ок. 425 до н.э.), в его «Истории», можно прочитать: «Ведь море, по которому плавают эллины, именно то, что за Геракловыми Столпами, так называемое Атлантическое и Красное море, – все это только одно море». Кто нарек океан Атлантическим, мы, наверное, так и не узнаем.

«Геродот» (по-гречески Ἡρόδοτος – Геродотос, или Херодотос, или даже Эродотос, в зависимости от того, как произносить начальный звук) означает «данное герою». Такие имена часто давали новорожденным мальчикам в Древней Греции. Логика простая: «Вырастешь – будешь героем», – думали родители и называли ребенка Геродотос: «Геро-» – от герос, «герой», а «-дотос» – причастие от глагола дидонаи, «давать, предлагать». В русском глаголе «давать», а также в производных словах «дата», данные», «дарить», «дар» – тот же протоиндоевропейский корень «до-/да-».

А вот Атлантиде дал имя уже конкретный человек – великий философ Платон, в его знаменитых диалогах «Тимон» и «Критий». До Платона никакой Атлантиды не существовало.

На самом деле Платона звали вовсе не Платон, а Аристокл, что означает «высокославный». Об этом сообщает историк Диоген Лаэртский (III в. н.э.) в своем славном труде «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов» (хотя Диогену Лаэртскому можно верить не всегда и не во всем – увлекательный историк действительно увлекался, то есть любил присочинить). Платон же – прозвище, данное этому великому человеку его тренером по гимнастике (да-да, Платон был атлетом и даже выступал в борцовских соревнованиях) прежде всего за широту плеч: «платон» по-гречески и означает «широкоплечий» – от платис (πλατύς), «широкий». В дальнейшем, когда стало ясно, что Аристокл широк не только в плечах, но и в мыслях, взглядах, знаниях, философских суждениях, прозвище перестало быть прозвищем и закрепилось как имя – на века.

Как читатель уже убедился, разговор о словах никогда не бывает прямолинейным или просто линейным. Одно слово влечет за собой другое, второе – третье, третье – четвертое и так далее, и это влечение-увлечение заставляет нырять в глубокую историю, пускаться в географические путешествия, заглядывать в разные области знаний. Надеюсь, читатель простит мне эти блуждания – в конце концов, мы ведь именно блуждаем, а заблуждаться вовсе не собираемся. Однако вернемся от далекой и мифической Атлантиды к близкому и совсем не мифическому «парламенту».

В «Атласе или космографических рассуждениях…» Герарда Меркатора слово «парламент» упоминается десятки раз (29, если быть точным). Конечно же, при переводе, совершенном переводчиками Посольского приказа Богданом Лыковым и Иваном Дорном по указу царя Михаила Федоровича, это слово попало и в «Книгу, глаголемую Космографией…». Вот тогда-то и вошел «парламент» в русский язык – именно в 1637 году, как справедливо указал П. Я. Черных. Спасибо ему. И разумеется, спасибо Меркатору!

Если кому интересно, «Меркатор» – это латинизированная форма фламандской фамилии картографа – «Кремер». И то, и другое слова в переводе на русский означают «купец». Имя древнеримского бога Меркурия – покровителя торговли – того же корня.

Когда мне довелось побывать в Брюсселе, я не смог удержаться от того, чтобы найти и сфотографировать памятник этому великому человеку. Вот он: ☞

Со временем слово «парламент» закрепилось в нашем языке, стало означать «собрание», «собрание юристов», «государственное собрание», «орган власти» и, наконец, – «законодательное собрание». Все? Нет, не все.

«Парла-» – это ведь от французского глагола parler, «говорить», правильно? Вроде правильно. А почему французское «парлé» означает «говорить»? Откуда оно вообще взялось, это «парлé»?

Вот здесь и начинается самое, на мой взгляд, интересное.

Слово «парлé» фиксируется во французском языке с XI века, а пришло оно туда из народной латыни, где имело вид «парауларе» (paraulare), что тоже означает «говорить». Народная (вульгарная) латынь потому и называется народной, что народ (сначала римский, а позднее те народы, которые стали говорить на романских языках, то есть языках, порожденных латинским) по-своему переделывал слова – так, как ему, народу, было удобнее. А удобнее было произносить именно «парауларе», затем «пар– ларе» и, наконец, просто «парлé» вместо изначального «параболаре» (parabolare). Да, все верно: в поздней латыни «говорить» выражалось словом «параболаре», и означало оно не просто «говорить», а «говорить… иносказательно», «изъясняться намеками», «вести загадочные речи», потому что произведен этот глагол от существительного «парабола» – «речь, обсуждение, спор, сравнение, загадка». Последние два значения я выделил курсивом специально.

Латынь не изобрела эту «параболу» – она позаимствовала ее из греческого языка, где издавна существовало слово «параболе» (parabole), сложенное из двух частей: «пара-» – приставки, означающей «рядом, близко», и корня «-боле», связанного с глаголом «баллейн» – «бросать».

«Парабола» в буквальном переводе – «нечто, брошенное рядом». А раз рядом, значит, можно сравнить с тем, возле чего это «нечто» брошено. Если брошена вещь, можно проследить, какой путь проделала вещь, – отсюда геометрическое значение слова «парабола» – «кривая линия». Если брошено слово или фраза, можно сравнить с той фразой, которая послужила мотивом этого «броска», – вот вам и «спор», и «сравнение», и «загадка». В споре бывают каверзные вопросы, такие, что сразу не догадаешься, какой смысл там зарыт, и бывают хитроумные ответы, над которыми надо голову ломать. Загадки. Или по-гречески – «параболы».

В таком значении слово «парабола» тоже вошло в русский язык (и не только в русский), причем довольно давно: это притча, иносказание. Или – «инословие, иноречие», если воспользоваться Толковым словарем В. И. Даля. Так что же, «парламент» – это место, где говорят загадками? Ну да, иногда так и получается…

«Бросок рядом». Красивый смысл слова «парабола». А ведь в цель этот бросок (словесный или вещественный) все равно попадет, потому что брошенное будет двигаться по кривой – по «параболе».

Догадываетесь, к чему я веду? К тому, что слова «баллистика», «баллистический», «баллиста» (метательное устройство) – того же происхождения и того же корня.

И слово «гипербола». Оно означает «бросок вверх», «бросок выше» или даже «сверхбросок»: приставка «гипер-» переводится на русский язык именно как «сверх-» («гиперзвуковой» и «сверхзвуковой» – одно и то же).

Ряд можно продолжить.

Дискобол – «метатель (бросатель) диска».

Метаболизм – процесс «перебрасывания»: от греческого «метаболе», что можно перевести как «перемена, изменение», а можно – как «обмен (веществ)» или «переброску» веществ с одного места на другое.

Анаболик – «брошенное вверх» (приставка «ана-» означает «вверх»). Вроде бы «анаболики» – это совсем другое: химические соединения, способствующие образованию и обновлению структурных частей клеток и тканей организма. Так ведь греческое слово именно об этом и говорит: организм обновляется, накапливает энергию и его словно «подбрасывает».

Эмблема – «то, что вброшено». Это если переводить с греческого буквально: «эм-» (видоизмененная приставка «эн-», она же «ин-», то есть «в-») + «-блема» (от все того же «баллейн» – «бросать»). Но стóит отойти от буквализма, и получается именно «наша» эмблема: некий знак, наделенный смыслом (этот смысл туда – «вброшен»), символ.

Вот-вот, «символ», который тоже рожден глаголом «баллейн». Как мы еще не раз увидим, буква «б» в русских словах, заимствованных из древнегреческого, часто заменялась на букву «в» (самый простой пример: «Базилеус» – «Василий»).

О, «символ» – интереснейшее слово в этом ряду. У греков оно существовало с незапамятных времен и означало «брошенное вместе». В современном значении – «знак, опознавательная примета» – его впервые употребил священномученик Киприан, епископ Карфагенский (ок. 200 – 258), имея в виду Апостольский Символ веры – то, что отличало христиан от язычников. Бросать ведь можно не только вещь или слова, бросать можно жребий. Вот «символ» – это и есть «жребий, совместно брошенный (христианами)»: «сим-» = «вместе, совместно»; «-вол», он же «-бол», = «бросок».

Проблема. Как, и проблема здесь же? Ну конечно! «Про-» – приставка, означающая «вперёд, впереди, перед, пред-», а «-блема» нам уже знакома: «брошенное». У греков слово «проблема» обозначало задачу, поставленную (брошенную) перед кем-то; вопрос, требующий ответа (вот он стоит перед человеком, этот вопрос, ему подброшенный, и с этой проблемой нужно разобраться), а также все, что выдается несколько вперед (в этимологическом смысле нос на лице – это «проблема»), любой выступ, мыс и даже забор (преграда, возникшая перед кем-то, – тоже проблема, требующая решения).

В нынешней роли – «теоретический или практический вопрос, требующий разрешения; задача, подлежащая исследованию» – слово «проблема» стало выступать уже с середины XV века, а в русский язык вошло в Петровские времена.

И наконец – дьявол. Спаси и помилуй! Это здесь при чем? Каким образом «дьявол» связан с «проблемой», «метаболизмом» и тем более «парламентом»? Ну конечно же, чисто этимологически. «Дьявол» – это переоформленное в русском языке древнегреческое слово «диаболос» (διάβολος), пришедшее к нам через французский (diable, «дьябль»), итальянский (diavolo, «дьяволо»), испанский (diablo, «диабло») и латинский (diabolus, «диаболус») языки.

Теперь, когда мы знакомы с глаголом «баллейн», корень «-вол» («-бол») в слове «дьявол» становится понятным. А «диа-» – греческая приставка, означающая «через». Диа-болос – «бросающий через». Что именно «бросающий»? Да слова, все те же слова. Спор – это когда люди бросают слова друг в друга через пространство, их разделяющее. Поэтому нейтральное значение слова «диаболос» – «спорщик». Были у греков и иные, совсем не мягкие значения: «обвинитель» (тот, кто бросает укоры, упреки, нарекания), «нападающий» (тот, кто идет в атаку, бросая в неприятеля словами) и «клеветник» (тот, кто бросает несправедливые, лживые слова).

В библейских текстах слово «диавол» (древнегреческого происхождения) употребляется наряду со словом «сатана» (древнееврейского происхождения): «диавол» встречается в синодальном переводе Библии 25 раз, а «сатана» – 35 раз. Оба слова обозначают одно и то же: «противник Бога». Еврейское слово «сатан» именно так и переводится: «враг, противник; тот, кто замышляет против». Греческое же «диаболос», ставшее «дьяволом», довольно далеко ушло от своего первоначального значения.

Можно ли считать, что со словом «парламент» теперь все ясно? В принципе, да. «Парла-»… «парле»… «парабола»… «говорить»… «говорить иносказательно»… «изъясняться загадками»… «спорить»…

Крохотная деталь. Осталось понять, что это за «-мент» такой в конце слова.

В русском языке – «парламент».

В английском – parliament. У англичан еще есть «Дома парламентов» (палаты общин и палаты лордов), или Вестминстерский дворец – наверное, самое известное парламентское здание в мире.

Во французском – parlement.

В испанском, итальянском и португальском – parlamento.

В немецком – Parlament.

В средневековой латыни – parliamentum и parlementum…

В сущности, одно и то же слово, и везде – этот -ment-.

Ничего странного или удивительного. -mentum – обычный суффикс латинского языка, характерный для отглагольных существительных, то есть для слов, произведенных от глаголов и характеризующих либо действие, либо результат действия, либо средство действия.

Документ (лат. documentum) – в буквальном смысле «инструкция»: «то, что учит» – от глагола docere, «учить».

Алименты (лат. alimentum) – «то, что дает пропитание»: от глагола «алере» (alere), «кормить, питать».

Фрагмент (лат. fragmentum) – «то, что разрушено, сломано»: от глагола «франгере» (frangere), «разрушать, ломать».

Монумент (лат. monumentum) – «то, что напоминает»: от глагола «монере» (monere), «напоминать, предупреждать».

Пигмент (лат. pigmentum) – «то, что окрашивает»: от глагола «пингере» (pingere), «красить».

Темперамент (лат. temperamentum) – «то, что намешано (в человеке)»: от глагола «темпераре» (temperare), «смешивать»22.

Орнамент (лат. ornamentum) – «то, чем оборудовано, украшено»: от глагола «орнаре» (ornare), «оборудовать, украшать».

Для иллюстрации суффикса перечисленного вполне достаточно. На самом деле слов с суффиксом «-мент» довольно много, и здесь не место перебирать их все.

В русском языке большое количество своих суффиксов действия (мы вообще очень богаты на суффиксы и приставки, не зря наш язык называется «флективным» – от лат. flectivus, «гибкий»; варьируя приставки, суффиксы и окончания, мы получаем огромное количество новых слов, отчего язык обретает поразительную гибкость). Один из них – суффикс «-льн-». Увидев его в слове, мы сразу понимаем, что речь идет о месте совершения действия:

• гладильня – место, где гладят;

• лесопильня – место, где пилят лес;

• спальня – место, где спят;

• купальня – место, где купаются;

• молельня – место, где молятся.

Парламент, как мы знаем, – это место, где говорят. Значит, что? Правильно: говорильня.

И не надо на меня обижаться. Я здесь совершенно ни при чём. Слово такое.

Парла-мент – гов-ор-и-льн-я (корень «гов», дальше цепочка суффиксов и окончание).

Чистая морфология.

Где парламент, там и министры. О, никакой ошибки здесь нет. Автор прекрасно понимает разницу между законодательной и исполнительной властью. В парламенте, разумеется, – депутаты, а министры, ясное дело, – в правительстве (в кабинете министров, в совете министров, в государственном совете – у разных стран свои наименования высшего государственного исполнительного органа). Я хотел лишь сказать, что коль скоро с важным словом «парламент» мы разобрались, почему бы не разобраться с не менее важным словом – «министр»? А потом и на «депутата» можно будет взглянуть – все тем же этимологическим оком.

Итак —

министр…

Министр

Хлестаков. …Как взбежишь по лестнице к себе на четвертый этаж – скажешь только кухарке: «На, Маврушка, шинель…» Что ж я вру – я и позабыл, что живу в бельэтаже. У меня одна лестница стóит… А любопытно взглянуть ко мне в переднюю, когда я еще не проснулся: графы и князья толкутся и жужжат там, как шмели, только и слышно: ж… ж… ж… Иной раз и министр…

Н. В. Гоголь. Ревизор (1836)

Слово «министр» пришло к нам в XVIII веке из французского языка, где ministre обозначало именно то, что мы и сейчас вкладываем в это слово: член правительства. Всё? Ну разумеется, нет. А во французском это слово откуда взялось? Ответ напрашивается: из латыни. Так оно и есть, только в латинском языке слово «министер» (minister) обозначало… слугу. Человека, занимавшего низшее, самое маленькое место в домашней иерархии.

«Министер» и переводится как «низший», «самый маленький»: оно произведено от латинского «минор» (minor), «меньший». Слово «минус» (буквальный перевод с латыни – «меньше») того же происхождения. И слово «минор». И «минимум». И «минимальный». И даже «менестрель» (фр. menestrel, от латинского «министра– лис», ministralis) – так в Средние века называли странствующих поэтов, музыкантов, иначе говоря, трубадуров. Пока поэт-музыкант странствовал, он был свободен как ветер, но стоило ему прибиться к какому-нибудь двору, поступить на службу к сеньору, он занимал соответствующую ступеньку – разумеется, не высокую, а нижнюю, «минорную».

Только в XIV веке слово «министр» стало постепенно возвышаться, обозначая сначала «старшего слугу», затем «главу над слугами», а потом, если человек добивался службы при короне, становился помощником короля, то и «высокое официальное лицо». Это значение – «государственный деятель» – слово «министр» обрело в первой четверти XVII столетия, то есть не более четырехсот лет назад.

Тем не менее свой минорный корень слово «министр» не теряло никогда. И свое подспудное значение тоже. А значение это – слуга. Слуга народа, если хотите. Мы, конечно, захотим. Но захотят ли министры вспомнить, что они – «низшие»? Смешной вопрос. А раз вопрос смешной, то и слово «министр» заслуживает того, чтобы попасть в раздел «Смешные слова»

А теперь —

депутат…

Депутат

…люди благополучные, невымученные, редко чувствуют потребность зажигать человеческие сердца и в деле ораторства предпочитают разводить канитель… То же самое явление повторяется и здесь, в палате депутатов. Люди всходят на трибуну и говорят. Но не потому говорят, что слово, как долго сдержанный поток, само собой рвется наружу, а потому, что, принадлежа к известной политической партии, невозможно, хоть от времени до времени, не делать чести знамени.

М. Е. Салтыков-Щедрин. За рубежом (1880)

«Депутат» – не «меньший», не «низший» и, уж конечно, не «слуга». Правильно? Посмотрим, посмотрим…

Для начала процитирую определение этого слова, которое дает очень хороший этимологический словарь:

«Заимствовано в XVII в. через польск. посредство из нем. яз., в котором Deputat восходит к лат. deputatus, суф. производному от deputare “назначать”. Депутат буквально – “назначенный”»23.

Казалось бы, исчерпывающая информация. Однако в том-то и закавыка, что даже очень хорошие словари не дают ответы на все вопросы, а вопросов по каждому слову возникает очень много. Вот и здесь: почему слово «депутатус» означает «назначенный»? Что это за подозрительная приставка «де-»? В латинском языке у этого префикса немало функций: он может указывать на отделение (чего-то от чего-то), на движение вниз, на обратное движение, на нехватку (чего-либо), на интенсивность (какого-либо процесса), а может служить обыкновенным отрицанием «не-». «ДеПУТат» (от лат. deputare) и «комПЬЮТер» (от лат. computare) – это что, слова-родственники? (Про слово «путана» лучше вообще умолчать.)