Прикоснуться губами к рассвету

— Да, — не совсем понимая, что Мет имеет в виду, я просто пожала плечами.

— Это мамины любимые цветы. Подаришь их сама?

— С удовольствием, — радостно ответила я, заметив, что Мет хочет сказать еще что-то, но, помедлив, передумал по непонятным для меня причинам. Галантно выйдя из машины, он помог выйти мне, вынул из машины пакеты и, придерживая меня за локоть, повел в дом родителей знакомиться.

Как бы я ни храбрилась, но я абсолютно не была готова к этой встрече. Я чувствовала себя невзрачной, тупой курицей. На мне была обыкновенная повседневная одежда, волосы не были уложены и даже в сумочке не было помады, чтобы хоть чуточку освежить свой образ. И отступать было поздно. Двустворчатая дубовая дверь открылась, и нам навстречу вышли родители Метина. Такие красивые, такие улыбчивые, как будто они ждали не чужого им человека, а старых добрых друзей. Я же, от страха и смешанных чувств, механически натянула дежурную улыбку. Я абсолютно не знала, как следует себя вести, ведь традиции никто не отменял, а я их совершенно не знала. Поэтому, первое, что я сделала, переступив порог чужого пока для меня дома, это тут же подарила маме Метина цветы и расцеловала ее в обе щечки, а отцу протянула руку для рукопожатия. Родители, видимо, не ожидали такой прыти от меня, поэтому несколько растерялись. Мет потянул меня за куртку назад и, указав на обувь, намекнул, что ее надо снимать исключительно у порога. Сбросив ботильоны, я решила остаться стоять у порога, не зная, что будет разумнее — представиться самой или же дождаться, когда Мет сам меня представит.

— Тони, у нас так не принято, — Мет явно был сконфужен моей дерзостью, но, обняв за талию, подвел к родителям.

— Anne, baba, beni Anthony Foster, New York'tan arkadaşım tanıştırayım, — кашлянув, представил меня Мет.

«Слово «подруга» разве неприличное?» — подумала я, удивленно покосившись на Мета, но он оставался абсолютно спокойным.

— Поцелуй родителям руки с тыльной стороны и приложи их по очереди ко лбу, — прошептал мне на ухо Мет.

— Спасибо, что пригласили! — воскликнула я и незамедлительно бросилась выполнять установленный традициями порядок. При этом я чувствовала, что была красная, как свекла, до самых кончиков волос.

— Антония, позволь представить моих горячо любимых родителей — маму Гизем и папу Дуйгу, — представил мне родителей Мет, вручая им подарки.

— Мне очень приятно познакомиться с вами, — я смогла выдавить из себя вежливые слова, не зная, что говорить дальше и на каком языке вообще следует к ним обращаться.

— Biz bizim evi ziyaret olması çok memnunuz, — довольно сдержанно улыбнувшись, поприветствовали меня родители Метина, приглашая в большую, светлую, в бежевых тонах, богато обставленную гостиную.

— Теперь подойдем к бабушке с дедушкой. Их тоже следует поприветствовать, — шепотом скомандовал Мет.

— Babaanne, dede, bana arkadaşım sizi tanıştırayım. New York'tan var, — мы по очереди поцеловали и приложили старые сморщенные руки к губам и лбу, и Мет тоже протянул им по подарку в синем и красном пакетах. Следующие на очереди были его тетка с мужем. Мет также поцеловал ей руку и похлопал ее мужа по спине, не забывая вручить подарки и им. Я тоже поспешила проделать процедуру целования и похлопывания, но Мет схватил меня за локоть и поспешил просто представить.

— Yedi teyze, amca Engin, bana arkadaşım Anthony tanıştırayım.

— Sizinle tanışmak çok güzel, — так же сдержанно ответила мне его тетя, протягивая руку для поцелуя. А что мне оставалось делать? Конечно же, я проявила должное уважение и поцеловала ее руку, усыпанную золотыми кольцами на всех пяти пальцах. Ее муж просто сдержанно кивнул мне в знак приветствия.

— Мне тоже приятно, — ответила я.

Следующий на очереди был брат Юсуф. Вот этого я совсем не поняла. Зачем меня представлять брату, с которым мы ехали всего двадцать минут назад в машине?

Но самым сложным моментом оказался тот, когда Мет подвел меня к своему дяде и его жене, а если точнее — к своей бывшей жене, которая, к тому же, была на сносях. Рядом с ними стояла очень красивая девочка лет тринадцати. Я сразу обратила внимание, насколько она была похожа на Мета. Конечно же, это была его дочь, которую он мне потом представил. Ее звали Гюль. Завидев его, Гюль заулыбалась всеми искорками девичьей радости и света. Меня поразило то, что она, воспитываясь с раннего детства отчимом, не забывала родного отца, и даже больше — гордилась им и искренне любила. Я была твердо уверена, что в этом была заслуга его бывшей жены Мерием.

— Amzhda Bulut, Meryem. Bana arkadaşım Antonia tanıtayım, — сдержанно представил меня Метин, вручив по пакету с подарками Мерием и Гюль. На этом, к моей большой радости, мое представление его семье закончилось.

Нас пригласили за огромный овальный стол в первой половине гостиной, которая больше напоминала столовую, совмещенную с кухней. Такого изобилия ярких, сочных и богато украшенных вкусных блюд я еще не видела нигде, даже когда с родителями посещала светские мероприятия. Поначалу все вели себя очень сдержанно за столом, в том числе и я. Уткнувшись в свою тарелку, я не знала последовательности поедания блюд и как вообще принято есть у них за столом? Но заметив, что Метин накладывал себе, я решила последовать его выбору. Открыв бутылки с домашним вином, мужчины разлили вино в бокалы и, переведя все свое внимание на Дуйгу, принялись его слушать.

— В одном древнем городе стоит статуя, которая называется «Возможность». Она изображает человека, стоящего на цыпочках, — это символ того, что миг возможности краток. Крылья, расположенные на ногах человека, означают, что человек может взлететь, используя возможность. Длинные волосы на голове статуи — символ блага, но лысина на затылке — символ потерь при утрате возможности. Возможности появляются и исчезают. Так давайте поднимем бокалы за то, чтобы Аллах был милостив к нам, посылая испытания и радости, и чтобы в Новом году мы не упускали своих возможностей, — отец Мета произнес тост сначала на ломаном английском, а затем на родном языке. Подняв бокалы, мы стали чокаться, с удовольствием опустошая их содержимое. Дальше было легче. Мужчины принялись обсуждать насущные проблемы, женщины изредка переговаривались и тоже вставляли слова в общие темы. Родители Мета были очень гостеприимны, Гизем ухаживала за мной, предлагая попробовать по очереди все блюда на столе. Отказать я не имела права, хотя чувствовала, что лишний кусок пирога в меня больше не влезет. Гизем старалась вести себя сдержанно, но в тоже время была настолько добра ко мне, что я принимала ее внимание с большой благодарностью. Дуйгу тоже был добр ко мне, подливая домашнее вино, которое я, не переставая, нахваливала.

Спустя примерно час после начала празднества я вдруг почувствовала, что от выпитого вина захотела пипи. Я понимала, что выходить из-за стола, пока хозяева не дали команду, было неприлично, но сдерживать наполненный мочевой пузырь не было никаких сил.

— Мет, я выйду ненадолго. Где тут у вас уборная?

— Поднимешься на второй этаж, по коридору налево, — шепнул Мет.

Извинившись, я тут же выскочила из-за стола и поспешила наверх. Проходя по длинному коридору, меня вновь приятно удивило, как в этом красивом, большом доме универсально сочетались классический европейский стиль с восточным. Стены коридоров от пола до потолка были отделаны темно-коричневыми деревянными панелями. Столовая, совмещенная с кухней, в первой половине гостиной и огромный холл во второй половине, были выполнены в светлых бежевых тонах, расписанные золотистыми и яркими цветными орнаментами. О! И если бы вы видели резные арки в большом светлом холле — просто чудо из чудес! Дом был современный, но стилизован под старину, смешанную с современными технологиями, используемыми в интерьерах домов. Тут и там висели драпировки, в каждом помещении были декорированные потолки и огромные окна арочного типа. А еще меня поразило большое количество различных ниш в стенах, которые служили полками для книг, украшениями для ваз с цветами, для яркой керамической посуды, даже были ниши, где стояли встроенные диванчики.

Закрывшись в ванной комнате, я думала, что удивляться в этом доме больше нечему, но не тут-то было. Окончательным потрясением моего воображения стала именно она. Как будто я попала в сказку из «Тысячи и одной ночи». Это была не столько комната, сколько зал с выходом на балкон. Темно-синий потолок был усыпан золотыми звездами по всему свисающему куполообразному потолку-небосводу. Умывальник, ванная с подиумом и еще странная широкая скамейка были сделаны из голубого мрамора с белыми прожилками. Резные золоченые смесители дополняли общее ощущение роскоши. Длинное узкое зеркало с золотой резной рамой и умывальник из голубого мрамора занимали всю стену. Стены с встроенными нишами под разные принадлежности были выложены мелкой керамической плиткой в голубой, желтой и синей гамме и дополнительно украшены традиционными орнаментами. В углу, напротив ванны, стояла современная душевая кабина. Я несколько минут любовалась этой красотой, пока не вспомнила, зачем сюда пришла. Унитаз тоже был мраморный, полностью расписанный в восточном стиле, с золотой кнопочкой для смыва.

Справив нужду, я решила поискать, нет ли здесь расчески, помады или туши, чтобы хоть как-то привести себя в порядок. Открыв маленькую дверцу в шкафу под умывальником, я обрадовалась, выудив оттуда тюбик с тушью и помаду. Конечно, цвет помады был неподходящий — темно-бордовый. Тогда я заглянула в соседнее отделение. И — о чудо! — я нашла то, что было нужно! Ярко-красная помада от «Барберри». Подкрасив губки и сделав несколько взмахов тушью этого же бренда, я расчесала волосы, прыснула парфюмом, который тоже раздобыла в недрах шкафчика. Так как он был практически использован, я решила, что хозяйка и не заметит, что я воспользовалась ее косметикой. Несколько освежив мордашку и приведя свои лохмы в порядок, я вышла из ванной комнаты и уже подходила к лестнице, чтобы снова присоединиться к гостям и хозяевам за столом, но тут услышала, как в кабинете, дверь которого была закрыта неплотно, разговаривали между собой Мет и его отец. Конечно, я должна была идти туда, куда шла. Но любопытство было столь велико, что, ступая тихо, на цыпочках, я вернулась назад и, прислонив ухо к двери, решила послушать, о чем они говорят. «Вот где бы мне понадобилось знание языка», — подумала я, пытаясь разобраться в потоке непонятных для меня слов, но все же кое-что мне удалось перевести.

— Bu ilişki hakkında ciddi misin? Dürüst oğlum bana cevap, — если я правильно поняла, отец спрашивал Мета, насколько он серьезен? Или нет? Черт, надо было внимательнее слушать Мета на занятиях.

— Evet, baba. Ciddi orada, — ответил Мет. Я точно знала это слово, это было слово «да».

— O neden? — Почему? Почему, почему? Я тоже не понимаю почему? И вообще, они так быстро говорят, что я не успеваю переводить.

— Ben uyandığım zaman benim ilk düşünce bu konuda, gözlerimi açıp Çünkü ben onu görmek ve ona dokunmak, yaşamak istiyorum, ve ben nefes ve yarın inanmak istiyorum.

«Мет, ну пожалуйста, не так быстро, я еще первые два слова не перевела. Ох уж мне эти ваши словечки», — подумала я про себя, пытаясь воссоздать все сказанное и перевести. Из всех переведенных слов я поняла лишь «…я просыпаюсь,…о ней, открыть глаза…, вижу ее…, жить…, дотрагиваться…, дышать…, верить…, день». Из всего этого каламбура я осмелилась сделать вывод, что они говорили обо мне. И, судя по тону разговора, Мет, похоже, признался отцу, что настроен ко мне серьезно. Я светилась от пьянящей радости и, если бы мне не нужно было тихо отойти от кабинета и так же незаметно спуститься вниз, я бы подпрыгивала и кричала от переполняющего меня счастья на весь дом.

Вернувшись за праздничный стол, я заняла свое место и, подкладывая в тарелку разные вкусности, то и дело бросала мимолетные взгляды на хозяев и их гостей, чтобы понять, заметили они мою светящуюся от счастья физиономию или нет. Заметила мое настроение Гизем, но поскольку она не понимала, почему я так глупо улыбалась, она решила, что я радуюсь общему веселью и вновь стала предлагать мне отведать традиционные блюда, а я, хоть и была сыта, с удовольствием согласилась. Засовывая очередную оливку в рот, я в который раз кожей почувствовала, как пристально, просто просверливая дырку, меня изучала Мерием. Не выдержав, я прямо взглянула на нее и не отводила взгляда до тех пор, пока она первая не опустила глаза. Да! Я с Метом, а не ты. Да! Это теперь мой мужчина, а не твой. И я тебе ничего не должна. На выручку мне пришла Гюль. Она встала из-за стола, подошла к Гизем и что-то спросила. Гизем одобрительно кивнула Гюль, затем перевела на меня взгляд и улыбнулась.

– Üvey anne Anthony, müzik ve dans dinlemek için bana eşlik etmek ister misin? — спросила меня Гюль, но я не совсем поняла, что она хотела, поэтому дернула за рукав вовремя подсевшего ко мне Мета.

— Гюль просит тебя присоединиться к ней, послушать музыку и потанцевать, — наклонившись, шепнул мне мой любимый.

— С удовольствием, — ответила я и тут же встала из-за стола, радуясь, что на какое-то время освобожусь от поедания безумно вкусных деликатесов.

Взявшись за руки, мы с Гюль направились во вторую часть гостиной, где в центре находилась диванная зона, состоявшая из большого углового светло-бежевого кожаного дивана. Справа и слева от него стояли по два кресла из такого же материала и множество пуфов под цвет основной мебели. По дивану и креслам были разбросаны очень яркие подушечки традиционной цветовой гаммы. Центром диванной композиции был низкий кофейный стол. На стене напротив висела большая плазменная панель. Под ней стоял резной камин из светлого мрамора, в котором потрескивали дрова. Камин был украшен свечами разнообразных форм и цветов. Вазы с еловыми ветками и маленькими игрушками, большие блестящие шары, разложенные по всему камину среди семейных фотографий, служили дополнительным украшением. На торцевой части камина висели большие Рождественские сапоги для подарков. Справа от камина висела огромная, в полный рост картина, на которой были изображены родители Мета, он и его брат. Задержав взгляд на семейном портрете, я снова поймала себя на мысли, как же я люблю этого мужчину. Затем я перевела взгляд на семейные фотографии — парные и одиночные, стоявшие на камине в большом количестве. Я бесстыдно разглядывала фотографии Мета, когда ему было не больше, чем мне сейчас. Я не могла им налюбоваться. Такой красивый, такой добрый и такой гордый взгляд. От мечтаний меня оторвала Гюль, которая включила музыкальный центр, расположенный в стенной нише за диваном. Из высоких черных колонок, которые стояли по углам гостиной, полилась приятная мелодичная музыка, и Гюль жестом пригласила меня посидеть с ней на диване. Какое-то время мы молчали и просто улыбались, пока девушка не решилась начать разговор первой. Кое-как подобрав слова на ломаном английском, она задала первый вопрос, который ее, видимо, волновал больше всего.

— Мисс Антонья, — начала Гюль, краснея от смущения.

— Можно просто Тони. И можно на ты, — искренне улыбнувшись, предложила я.

— Спасибо. Можно задать вам, тебе вопрос? — она подняла на меня свои огромные красивые карие глаза, и мне так захотелось ее обнять и сказать, как я рада, что у моего Мета такая хорошая дочь, но удержалась от этого, потому что такое выражение чувств могло быть неправильно истолковано.

— Конечно, Гюль! Ты можешь спрашивать меня о чем угодно, — я решила, что отвечу и расскажу все, о чем бы она меня ни попросила.

— Вы только не говорить бабушка и мама, — она посмотрела в сторону столовой и, снова повернувшись ко мне, спросила:

— А что сейчас носить в вашей страна девушка мой возраст?

— Ты не поверишь, — прошептала я, заговорщически наклонившись к ней. — Да все что угодно. В чем себя девчонки удобно чувствуют, то и носят. Я, например, однажды пошла на свидание в пижаме, — подмигнула я. — Но если ты хочешь быть в тренде, то я рекомендую тебе остановиться на коллекциях Тома Форда, Ральфа Лорена, Марка Джейкобса, Дольче и Габбана, Александра Маккуина. Еще мне нравится Гальяно, Вера Вонг, Анна Суи. И я без ума от Бетси Джонсон! Это — уникальные модельеры, — я могла и дальше говорить о моде, но тут к нам решил присоединиться Мет. Расположившись с моей стороны, он обнял меня, положил голову мне на плечо и спросил:

— О чем шепчутся мои любимые девочки?

— Да так, о своем, о девичьем, — я снова подмигнула Гюль.

— Тони, то есть мисс Антонья мне рассказывать немного о новый модельер, — ответила Гюль.

— О, мисс Тони очень большой специалист по моде, — утвердительно ответил Мет.

— Biz Antonia ile baba dans edebilirim? — Гюль спросила Мета, можно ли нам потанцевать.

— Конечно можно, — ответила я за Мета, разобрав слова «можно» и «танцевать». Вскочив с дивана, я протянула Гюль руку и повела за собой. Мет ничего не ответил, он просто смотрел на нас, и было видно, что это доставляло ему огромное удовольствие. Зазвучала мелодия под названием «Поцелуй, поцелуй» Таркана, и мы с Гюль встали так, чтобы с половины, где сидели хозяева и гости, нас не было видно.

— Гюль, танцуй так, как тебе нравится, — предложила я. — Кстати, у нас любят танцевать с закрытыми глазами, чтобы лучше прочувствовать музыку.

Гюль охотно приняла мою идею и, не обращая внимания, что рядом сидит ее отец, стала танцевать достаточно свободно. Я же, не сводя с Мета глаз, стала танцевать, как тогда в клубе. Я знала, что меня из-за простенка не видно и Гюль танцует с закрытыми глазами. Мет не осуждал меня и даже больше — он показывал жестами, как ему нравится мой танец живота, и призывал двигаться смелее. Мету нравилось смотреть на меня, а большего я и не желала. Когда музыка закончилась, Мет присоединился к нам под следующую композицию под названием «Я — перец» Алейны Далверен. Мы танцевали и смеялись, Гюль расспрашивала меня о том, что это за город такой — Нью-Йорк, и что это за страна такая — Америка. Я с удовольствием рассказывала ей о своем любимом городе, о своей любимой стране, а про себя решила, что позже обязательно выскажу Мету, почему он — отец ни разу не пригласил к себе дочь? За это короткое время я и не заметила, как сдружилась с Гюль.

Праздник набирал обороты, и к полуночи мы были уже достаточно расслаблены и веселы. Постепенно к нам на танцполе присоединились родители Мета и его тетя с мужем. А Мерием со своим мужем, бабушка и дедушка решили сначала расположиться на диване рядом с Метом, который решил немного отдохнуть. Мерием продолжала сверлить меня взглядом, но мне было все равно. Мы прыгали, веселились и танцевали с Гюль, совсем не обращая на нее внимания. Когда Юсуф предложил ее мужу продолжить разговор на диване в углу гостиной, Мерием подсела к Мету. Краем глаза я видела, что они о чем-то говорили. А я продолжала танцевать и веселиться с Гюль, абсолютно его не ревнуя. Я понимала, что какими бы они сейчас ни были чужими друг другу, у них все равно есть что обсудить. Тем более, я видела, что, разговаривая с Мерием, Мет не сводил с меня влюбленных глаз. Этого было достаточно. Я чувствовала себя желанной и любимой. Во мне было столько энергии, что я удивлялась сама себе. Вы, конечно, можете не верить, но мы гуляли до самого рассвета!

Глава 14

От родителей Мета мы вернулись уставшие, но очень веселые и счастливые. Гюль не хотела отпускать меня, и я пообещала, что очень скоро она приедет в гости к отцу. От этой идеи она была в полном восторге. Не знаю, была я права или нет, пообещав ей это? Но я это сделала. Мет воспринял это предложение довольно сдержанно.

— Мет, почему Гюль ничего не знает о том, где живет ее отец? — спросила я, когда мы подходили к его дому.

— Мерием всегда была против. Ее не вдохновляла идея выезда дочери за границу. Особенно ко мне и со мной, — ответил Мет, пропуская меня в дом.

— Понятно. Надеюсь, ее когда-нибудь отпустят к тебе? — я с надеждой посмотрела на него.

— Думаю, после знакомства моих родителей с тобой у Гюль появилось больше шансов приехать к нам, — поцеловав меня в носик, ответил Мет. — Идем, — не желая терять время на разговоры, он потянул меня в спальню. Я уже была возбуждена в предвкушении бурного утра. Закрывшись в ванной комнате, мы молча разделись и, пока набиралась вода, одержимые друг другом освоили «107» позицию на большом мраморном умывальнике, а в ароматной пенистой воде с удовольствием воспользовались позой «100». Сейчас нам не нужны были слова — за нас говорили наши тела, наши руки, наши губы. Уже лежа на кровати, мы просто смотрели друг на друга, пока нами не овладел сон.

Проснуться после бурной новогодней ночи мы смогли лишь вечером, совершенно не собираясь вылезать из мягкой теплой постели.

— Мет, мне, наверное, придется завтра вернуться.

— Но, — Мет замолчал, посмотрев на меня с долей печали, непонимания и тревоги. — Я думал, мы проведем здесь еще пару-тройку дней? Что случилось?

— Все хорошо. Просто мне пора домой. Родители очень волнуются. А тебе обязательно надо остаться. Ты должен больше времени уделять Гюль, — я многозначительно посмотрела на него.

— Знаю, я не самый лучший отец. Как раз думал завтра с вами провести весь день. Ты расстроилась, что родители приняли тебя не так, как ты ожидала?

— Мет, я вообще не мечтала о том, что твои родители так скоро захотят со мной познакомиться. У тебя замечательные предки. Они были так добры и внимательны ко мне. Просто меня ждут дома. Я ведь действительно родителям толком не сказала, куда еду. Я улечу завтра утром, а ты приедешь позже. Хорошо? Я буду тебя ждать, — я поцеловала Мета так, чтобы у него не оставалось сомнений, что все идет отлично, что мне действительно просто надо домой. В подтверждение я попросила напомнить мне одну из наших любимых поз. Улыбнувшись от удовольствия, Мет с большой охотой согласился, и остаток ночи мы предавались воспоминаниям о недавних событиях.

Утром следующего дня я улетела. Мы стояли в аэропорту и не могли расцепить объятий. Я уже тосковала по Мету, но понимала, что у него есть обязанности перед дочерью, которую я за такой короткий срок смогла полюбить.

Глава 15

Возвращение в фамильное гнездо. Можете себе представить, что меня ждало дома? Да. Допрос с пристрастием. Я, конечно, надеялась, что мои родители укатили к бабушке и дедушке — родителям отца. Но я напрасно на это рассчитывала. Мама встретила меня на лестнице, как раз поднимаясь на второй этаж с китайской вазой в руках, которую она переставляла из кабинета отца в свою спальню, когда они ругались. А ругались они в основном из-за меня.

— О! А вот и наша любительница экзотики! Ну и какого… — мама хотела выругаться, но сдержалась. — Скажи на милость, что ты там забыла? За каким таким срочным делом тебя понесло черт знает куда? Только не говори, что ты ездила туда к своему новому другу? Что? О! Это правда! О нет, только не это. Роберт! Ты слышал? — запричитала мама, засеменив к отцу в кабинет.

— Мама. Я ездила к друзьям, — решила соврать я. У меня не было сил оправдываться. Я так и не придумала, как рассказать родителям о Мете, как его вообще можно было представить моей сумасшедшей семейке.

— Ты серьезно?

— Да, — рявкнула я в порыве гнева и усталости.

— Только не нужно говорить в таком тоне! Поклянись, что это правда, — остановившись на пороге в кабинет отца, велела мама. От усталости и сильного желания спать вместо двух скрещенных пальцев я показала один средний. Если честно, мне было все равно, что она подумает. Меня начинало злить, что мои дражайшие родители решали, что для меня хорошо, а что плохо, что мне важно, а без чего я могу обойтись. Поднявшись к себе, я упала от усталости на кровать и решила, что душ приму после того, как посплю, и решу, как действовать дальше.

Вечером, когда я все-таки смогла проснуться, я не спешила выходить из комнаты. Я лежала и вспоминала свой первый Новый год вне дома, да еще плюс с любимым мужчиной.

— Тук-тук-тук, — родители, видимо, не собирались оставлять меня в покое. Постучав предупредительно в дверь, они осторожно заглянули ко мне в комнату и, убедившись, что я не сплю, прошли дальше, присаживаясь с противоположных сторон на мою кровать. Они настороженно смотрели на меня и молчали, а я, выглядывая одним глазом из-под одеяла, хлопала ресницами, переводя поочередно взгляд с отца на маму, и тоже выжидала. Но их терпение лопнуло быстрее, и они начали разговор первыми.

— Тони, — отец сделал паузу. — Мы с мамой очень тебя любим. Ты же знаешь, что мы с радостью всегда шли тебе навстречу. Очень часто мы потакали твоим капризам, закрывали глаза на твои шалости. Ты выросла, но, по-моему, до сих пор не готова отвечать за свои поступки. Когда я звонил тебе, то не поверил — я решил, что ты специально так сказала, чтобы позлить меня… Так вот, сейчас спрашиваю у тебя снова: «Это правда, что сказала мама?»

— А что сказала мама? — я вылезла из-под одеяла и, сцепив на груди руки, приготовилась отражать словесные атаки родителей.

— Что ты действительно ездила к друзьям в Стамбул, — отец так посмотрел на меня, как будто умолял, чтобы я сказала, что это был всего лишь розыгрыш.

— Да, я ездила в Стамбул, — ответила я, глядя прямо перед собой.

— К друзьям? — отец явно начинал терять терпение.

— К другу, — уточнила я.

— Тони, прекрати нас с матерью изводить, — еще больше напрягся отец.

— Вы сами изводите себя! Вы навязали мне в друзья этого долбаного задрота Дастина с его плоскими манерками и даже не захотели узнать, чего хочу я! — закричала я на всю комнату, вскакивая на кровати. Я сорвалась. Меня больше не волновало, что своей выходкой я могла оскорбить чувства отца и матери. Они были уверены, что до сих пор имеют право контролировать меня и мои желания.

— Тогда отвечай четко, черт тебя побери, почему ты, не предупредив нас с матерью, удрала черт знает куда и черт знает к кому?! — спросил таким же тоном отец.

— Роберт, умоляю, не кричи на нее! — бросившись успокаивать отца, воскликнула мама.

— Да, да, извини, Иви, — похлопав маму по руке, ответил отец. — Мы тут с ума сходили, не зная, где ты и что с тобой! А она еще выказывает недовольство, что мы ее расспрашиваем. Мы имеем право знать, где и с кем проводит время наша дочь, — уже спокойнее ответил отец.

— Да! Я была в Стамбуле у моего любимого человека. Довольны? — я встала в позу, посчитав, что скрывать свою любовь нечестно и очень глупо. За нее надо бороться.

— Так! — воскликнул отец. — У кого ты была? У любовника? В Стамбуле?! Умница! А почище никого не могла найти?! На свете что, больше мужиков нет? О Боже! Турок! И чем же занимается этот твой дружок? — отец, по-моему, перестал контролировать себя и вообще перестал соображать.

— Роберт, что ты такое говоришь? — не зная, на чью сторону встать, запричитала мама.

— А что? Я только спросил, чем занимается этот… — он фыркнул так, что я больше не могла сдерживать все свои обиды, накопленные за долгие годы.

— Да какое тебе, нахер, дело, чем занимается мой друг? Вы всегда ограждали меня от хороших парней. Навязывали мне всяких слизняков навроде Дастина. Сколько ты заплатил мистеру Гилберту, чтобы его сраный стручок ко мне присосался?! Я всегда принимала условия вашей игры. Я всегда старалась угождать вам! Училась там, где хотели вы, дружила с теми, с кем хотели вы, делала все так, как хотели вы! Хватит с меня уже вашей заботы! — я снова закричала, стукнув по стене кулаком от отчаяния и обиды.

— Да, а где же ты хотела учиться? В школе искусств картинки малевать? Или на курсах флористики? Или вот еще помню, как ты хотела пойти на курсы маникюра. Для тебя это перспективное устройство в жизни?! На этом ты собиралась строить свою карьеру?! Дочь политика продает цветочки или того лучше — грязь из-под ногтей вычищает!

— Уж лучше грязь из-под ногтей вычищать, чем долбить предметы, которые я ненавижу. По крайней мере, я бы занималась любимым делом.

— Ха-ха-ха, занималась любимым делом? Твои любимые дела — это регулярные поездки на самые дорогие курорты, которые оплачивали мы, скупка барахла за наш счет со всех показов мод, которые ты ни разу не пропускала, шараханье по клубам с друзьями и потягивание косяков!

— Это было всего пару раз! И, кстати, наркоту мне предложил сынок твоего уважаемого друга. Ты, верно, забыл, как пригласил к нам этого мистера Харрисона с его сыночком, похожим на питбуля? «Тони, ты не хотела бы составить компанию Джошуа?» — пропищала я противным голосом, изображая отца. — Я помню, как ты меня вынудил идти с этим Джошуа в ночной клуб. Там он и накачал меня. Что, забыл? Так что не надо на меня вешать свое дерьмо! — высказав отцу все, что во мне накопилось за долгие годы, мне стало легко, как никогда.

— Мы предлагали тебе столько вариантов, любые университеты, колледжи… Мы хотели, чтобы ты была счастлива, — опустившись от бессилия на кровать, задумчиво произнес отец.

— Нет! Вы сначала засунули меня в медицинский колледж копаться в кишках и говне, а затем — в этот сраный университет. А я хотела просто пожить для себя хотя бы пару лет.

— Пару лет?! А кто бы оплачивал все твои шмотки, побрякушки, регулярные поездки в Европу?! — вскочив с кровати, закричал что было сил отец, бросаясь к шкафу. Он с яростью принялся выкидывать всю мою одежду, обувь, украшения, сумочки, сувениры и дорогие мне вещи. Даже доске для серфинга досталось. Разломав ее напополам, он в бешенстве выскочил из комнаты, но тут же вернулся. Мама, зажав уши, сидела на кровати и молчала, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Доска-то причем? — сидя на полу, плакала я, пытаясь ее скрепить.