Монолит

Гарик улыбнулся.

— Здесь бывают чудеса. Новичкам не понять…

Привал закончился, и мы пошли дальше.

Бетон шоссе кое-где потрескался, подточенный временем и погодой. Но идти было сравнительно легко. Неожиданно в грязи справа возникли свежие следы гусениц — какая-то тяжёлая техника прошла здесь совсем недавно. Странные это были следы: начинались из ниоткуда, словно обрезанные ножом, и уходили метрах в ста впереди за поворот. Семён бросил вперёд гайку, но ничего не произошло, следовало идти дальше, но мы остановились. Что-то подсказывало — впереди неспокойно. Поэтому я совсем не удивился, когда Семён резко свернул с дороги. Я бы и сам поступил также. Кусты немного фонили, но не так как рыжий лес.

— Ты чего? — удивился Гарик. — Сам же говорил: лес, радиация.

— Тихо! — одёрнул его Семён.

Позади прозвучал звук работающего двигателя — и на дороге появились машины. Во главе колонны ехал армейский БТР с разметкой вооружённых сил Украины, позади — две походные лаборатории старой модели, построенные на платформе всё той же БТР. Из люка высунулся бородатый мужчина в оранжевом защитном костюме и стал оглядывать дорогу в бинокль.

— Я же его знаю, — сдавленно прошептал Андрей, — это же Володя Заморин, его группа пропала десять лет назад, когда их отправили на «Сферу» сразу после инцидента. Надо же, он совсем не изменился.

Колонна чуть затормозила, потом Заморин что-то сказал в рацию (за шумом двигателей слов было не разобрать). Машины, набрав скорость, проехали ещё метров сто и исчезли.

— Что это было? — спросил Андрей, когда мы снова выбрались на дорогу.

— Во временную петлю попали, — хмуро ответил Семён, — я, когда прошлый раз тут был, тоже самое видел. Как на плёнке: появляются из воздуха, проезжают, этот в люке что-то в рацию говорит, и так по кругу, — Семён сплюнул. — Страшная аномалия «лазоревый рассвет», никак его не почувствуешь, ничем не проверишь. Они ведь даже не понимают, что с ними происходит. Рано или поздно их отпустит, и поедут себе дальше. Только этих, скорее, поздно.

Позади снова послышался шум двигателей, и машины опять появились. Всё повторилось до мелочей: снова Заморин смотрел в бинокль и говорил в рацию. Я прислушался и на этот раз смог разобрать слова.

— Цвет неба меняется. Есть идеи, что это? — невидимый собеседник, видимо, пассажир одной из научных лабораторий, ему что-то ответил.

— Хорошо, продвигаемся вперёд, но очень осторожно…

Машины отправились за поворот, и шум моторов оборвался.

— А с ними можно поговорить, предупредить там, не знаю? — Меломан храбрился, но ему было явно не по себе.

— Предупредить, говоришь, — Семён ухмыльнулся, достал из рюкзака блокнот и торопливо написал на листочке: «Заморин, ты во временной петле, поворачивайте назад». В листок он завернул небольшой камешек и бросил на дорогу. Камень упал очень удачно, так, что хорошо было видно слово «назад». Снова послышался шум двигателей, на этот раз Заморин остановился, внимательно посмотрел на листок. Он вылез из бронемашины и развернул послание. Он несколько раз испуганно оглянулся. Потом крикнул.

— Здесь есть кто-нибудь?

Всё-таки он был хорошим учёным, сразу видно, не первый раз ходил в Зону. Он громко крикнул в рацию.

— Мы возвращаемся… — и побежал к БТР.

У меня вдруг появилась иррациональная надежда, что им удастся выбраться. Но Заморин вдруг остановился и посмотрел куда-то вверх.

— Небо… — совсем негромко сказал он и исчез вместе с машинами.

— Без толку это всё, — хмуро сказал Семён. — Через несколько минут опять повторится то же самое. Идём.

Последняя часть маршрута оказалась самой сложной: вдоль дороги выросли кусты гремучей колючки, растения опасного, если не знать, как с ним обращаться. Колючка реагирует на тепло и выстреливает зарядом игл со спорами. Мы бросали вперёд куртку, и она тут же становилась похожа на дикобраза, истыканного иглами. Если колючка сразу не попадала в тело, то она неопасна, а новые колючки вырастали только через несколько недель. Теоретически иглы не могли пробить ткань костюмов, но рисковать не хотелось: попав в кровь, споры прорастали с чудовищной быстротой.

— Почему «лазоревый рассвет»? — нервно спросил Андрей, когда временная петля с запертыми в ней учёными осталась далеко позади.

— Был один сталкер по кличке Живоглот. Так он тоже лет пять во временной петле просидел, — Семён ловко перепрыгнул через корягу и подал руку замешкавшемуся Меломану. — Только у него петля подольше была, часов восемь. Всё на дальний кордон приходил, отдавал хабар, забирал деньги, иногда садился за стол, даже перекусить успевал, и исчезал. А на следующее утро опять приходил, сдавал хабар. Сначала никто ничего не понял. Это потом уже говорили с ним, гнали прочь, даже убивали его пару раз, а всё без толку. На следующий день снова приходил и не понимал ничего. Потом отпустила его петля. Так он рассказал, что видел, как небо стало лазурным, а больше ничего. Вот так и назвали.

— А что с ним потом стало? — спросил Андрей, осторожно обходя глубокую лужу, в которой шипела многоножка, угрожающе выпуская грудные щупальца.

— Да, как-то не заладилось у него, — хмуро ответил Семён. — Товарищи решили, что он уже всё, навсегда застрял. Хабар его к рукам и прибрали. Жена заново замуж вышла. Ну, знаешь, как это бывает, за лучшего друга, — Семён ухмыльнулся, словно какой-то своей истории.

— Говорят, с собой покончил, — Гарик покосился на многоножку, достал ТТ и аккуратно прострелил ей грудное сочленение. Тварь забилась в конвульсиях, разбрызгивая грязь. — Дескать, вышел Живоглот из петли, да и в новую влез, только из верёвки.

— Враньё, — хмуро ответил Семён и неодобрительно покосился на Меломана: многоножка — создание, конечно, отвратительное, но опасное только для грызунов. — Живоглот с собой не покончил. С дальнего кордона водит к Петле людей.

Я вспомнил, как Заморин смотрел на небо, видимое только ему одному. Я слышал, что, чем короче период петли, тем дольше она держится. Судя по всему, группе Заморина предстояло крутиться ещё долго. Очень долго.

— Кому это надо к петле? Учёным? — удивился Гарик, распутывая шнур от наушников.

— Когда и учёных, но чаще простых людей, — буркнул Семён.

Меломан явно хотел расспросить его ещё про Живоглота, но за поворотом, наконец, открылась цель нашего пути — база «Сфера», и все разговоры стихли.

Над кронами деревьев возвышался огромный небоскреб из металла, тросов и антенн. Антенна уходила вверх метров на сто, и, хотя кое-где тросы обвисли, а некоторые балки ввалились внутрь, зрелище подавляло.

— Говорят, когда-то, ещё до первой катастрофы, — Семён полил водой из фляги лысеющую голову, — эта антенна сканировала микроволнами Америку… А на генштабовских картах она всегда была отмечена, как заброшенный пионерлагерь.

Вопрос о том, где Семён мог видеть пресловутые карты, я благоразумно оставил при себе.

 

Глава 2. Периметр 

Мы лежали в кустах у самого периметра базы. Всё выглядело совсем, как на спутниковых картах. Сначала шло внешнее ограждение из металлической сетки, густо опутанной колючей проволокой. Кое-где она изрядно проржавела и покосилась. Кое-где висели грозные таблички «Ограждение под напряжением».

Странно, но с того самого момента, как антенна оказалась в нашем поле зрения, меня не отпускало ощущение дежавю, словно я уже не раз был здесь.

В одном месте в ограждении не хватало секции, логика подсказывала пройти здесь. Логика — плохой помощник в Зоне. И верно, приглядевшись, я заметил как дрожит над проломом воздух — «комариная плешь» (или, по-научному, «гравиконцентрат»). Обычно, она хорошо заметна. В области аномалии не растёт трава, а на бетоне или асфальте ее почти не видно.

Андрей поправил очки и стал разглядывать «плешь».

— Я про них читал. Там гравитация в сотни раз больше… — он осёкся.

С обратной стороны ограждения, метрах в трёх, лежал человеческий скелет. Белые рёбра пробились сквозь истлевшую одежду, потрескавшаяся от времени резиновая маска облегала череп.

— Что с ним случилось? — глухо спросил Андрей.

— Придавило, — мрачно ответил Гарик. — Видать, один шёл.

— Придавило? — переспросил Андрей, но никто не стал ему пояснять — и так всё было ясно.

«Комариная плешь» убивает по-разному. Обычно, человек делает шаг и превращается в кровавую кашу. Но бывает, гравитация вокруг концентрата нарастает постепенно. И человека сплющивает, но не давит на смерть. Он просто лежит и не может пошевелиться. Если идти с товарищем, то есть небольшой шанс, если нет — то это смерть, очень медленная и мучительная, от жажды, от потери крови, от удушья.

Гарик прищурился, примерил в руке гайку и бросил почти в самый центр аномалии.

Земля вздрогнула. Грохнуло так, словно упала не гайка, а целый железнодорожный состав. В земле на места падения образовалась изрядная вмятина.

— Гарик, не нужно так делать, — одёрнул его Семён.

— Да ладно, не опасно ведь, — возмутился Меломан, но тут же стушевался.

По мёртвому телу бедолаги, застрявшему в аномалии, словно прошла рябь, кости затрещали, сминаясь и вдавливаясь в крошащийся бетон. Через мгновенье на месте истлевшего тела остался лишь силуэт.

— Не надо ничего в концентрат бросать, — буркнул Семён, — он от этого растёт. Не знаешь что ли?

Меломан буркнул что-то невнятное и одел наушники. Мы пошли дальше вдоль периметра и вскоре нашли участок, где в сетке был вырезан проход. Пространство между внутренней и внешней оградой было забетонировано. Очевидно, когда-то здесь ходили патрули, но сейчас было пусто. Только кое-где в щелях между плитами торчали пучки травы.

Внутренний периметр сохранился куда лучше, и сетка заискрила, когда я бросил на неё горсть земли.

— Откуда здесь электричество, десяток лет прошёл? — удивился Меломан.

— Системы безопасности запитаны напрямую от реактора базы. «Сферу» построили на основе радиолокационной базы, реактор обеспечивал работу антенны, — Андрей махнул рукой в сторону конструкции.

Ограждение упиралось во внутренний КПП. Андрей достал из кармана электронный ключ, но он не понадобился. Массивная дверь была практически сорвана с петель. На металлической поверхности остались внушительные вмятины.

Мы прошли через пост охраны. Разбитые экраны в пультах наблюдения грустно «смотрели» на нас. Они напомнили мне глаза мертвого насекомого.

В комнатах всё было перевёрнуто.

— Похоже, здесь уже кто-то побывал, — задумчиво сказал Семён, пихнув ногой валявшиеся в грязи компакт-диски.

— А ты сюда не добирался? — спросил Гарик.

Семён ответил с неохотой.

— Нет, только до внутреннего периметра. Вот, как раз до этой двери. Только она была заперта. Как открыть, никто не знал: ограда под напряжением, а взрывчаткой мы не запаслись.

Я хотел спросить у кого «нас», но промолчал, и, вместо этого, взял со стола тёмно-синюю кружку с надписью «Исследовательский комплекс “Сфера”». Рядом на кресле лежала одежда, словно кто-то разложил вещи в форме человеческой фигуры. Ботинки, форменные брюки, рубашка с погонами. Судя по звездочкам, вещи принадлежали старшему лейтенанту. Когда я взял в руки фуражку, то с лёгким удивлением обнаружил зубные пломбы, лежавшие маленькой кучкой на воротнике.

Гарик подошёл ко мне и перевёл взгляд с кружки на сложенную на стуле униформу.

— Получается, он присел перед пультом выпить кофе… и исчез? — Меломан передёрнул плечами, словно ему вдруг стало холодно. — Интересно, что же здесь произошло?

— Наверняка, ничего хорошего, — буркнул я и ткнул кнопку питания ближайшего компьютера.

Вопреки ожиданиям экран зажёгся, высветил несколько строчек загрузки и затих.

— Может, ты нас просветишь? — окликнул я Андрея, колдовавшего над компьютерами в аппаратной.

Он обернулся с чуть растерянным выражением на лице.

— Честно говоря, я не знаю… Всё работает, есть напряжение в сети, но вся информация стёрта.

Рядом с ноутбуком стояла стопка дисков. Андрей как раз вставил очередной в привод, запустил плеер, но экран остался пуст.

— Я пытался прочитать записи камер видеонаблюдения, но тут, похоже, та же история… Не знаю, как это вообще возможно?

— Может, электромагнитный импульс? — предположил Семён.

Андрей поморщился.

— Да, ЭМИ выводит из строя электронику, но тогда бы компьютеры не работали вообще, а информация на компакт-дисках не пострадала.

Семён пихнул ногой очередную кучу армейской униформы, лежавшую в углу и закурил.

— Ладно, это всё, конечно, интересно, но нам надо идти дальше.

По дороге нам встретилось ещё несколько стопок одежды. После тусклого света фонариков и аварийного освещения проём двери слепил оранжевым закатным светом. Гарик бросил очередную гайку, и она без всяких происшествий упала в дорожную пыль. Но выходить мы не спешили. Впереди, метрах в трёх от входа, лежали три груды тряпья. Из полуистлевшей одежды выглядывали кости.

— Кто-то их положил из крупнокалиберного, — заметил Семён, показывая на изрядную дырку в одном из черепов. — Лежат тут, похоже, уже пару лет. Интересно, кто это их так?

Меломан нерешительно направился вперёд, но Андрей его остановил:

— Подожди.

— Дорога свободная. Видишь? — Гарик бросил ещё одну гайку.

Андрей решительно отстранил его от прохода.

— Дай, пожалуйста, свою куртку.

— Думаешь, опять колючки? — Меломан с явной неохотой расстегнул молнию.

Андрей подцепил куртку на ствол автомата и осторожно высунул эту конструкцию в дверной проём. Ничего не произошло.

— Да кто там может быть? — изумился Гарик. — База давно заброшена.

Андрей втащил куртку обратно, поверх её нахлобучил противогаз и снова высунул конструкцию в дверной проём.

Меломан рассмеялся.

— Ты хоть знаешь, насколько глупо это?

Длинная очередь не дала ему закончить фразу. Огненный росчерк ворвался в дверной проём, высекая искры в бетоне. Пули всё рвали и рвали ни в чём неповинную куртку. Потом наступила тишина.

— Какого чёрта! — Гарик осторожно, старательно избегая оказаться в просвете двери, поднял измочаленный рукав. — Андрей, а кто мне за неё заплатит?

— Остынь, Меломан, — оборвал его Семён. — Он тебе жизнь спас. Торопливость нужна при ловле блох. Вечно ты прёшь на рожон! Почуял что-то не так, не спеши, осмотрись, — Семён с досадой махнул рукой. — Кто в нас стрелял?

— Я покажу, — Андрей протянул ноутбук с планом базы. — Вот здесь, здесь и здесь, — он ткнул пальцем в три точки на экране, — находятся интеллектуальные системы автоматического огня…

— Тупые они, — хмыкнул Гарик, зябко ёжась, — сработали на простой трюк.