Помоги проекту - поделись книгой:
– Время – драгоценный ресурс, – многозначительно вставил Берг.
– Именно так, – подхватил Саймон, – и мы должны очень тщательно его распределять. Недавно мы потратили очень много времени на тщетные поиски частиц Эдема, а вместе с тем в нашей коллекции есть артефакты, о назначении которых нам ничего не известно, и артефакты, каким-то образом поврежденные. Мы могли бы сузить границы использования «Анимуса» и в то же время сделать его работу более универсальной. Нам следует сконцентрировать внимание на известных нам индивидуумах, чья ДНК содержит значительное число генов Предтеч, и…
– Мы уже это делаем, – перебил его Альваро Граматика.
– Да, этим занимается «Абстерго индастриз» и отдел госпожи Накамуры, – согласился Саймон. – Но к делу привлекаются люди, которые не входят в орден тамплиеров и не знают, что конкретно они ищут. Насколько эффективнее был бы час работы «Анимуса», если бы один из нас заменил случайного испытуемого! Наша ДНК – огромный и малоизученный на сегодняшний день источник знаний. Один час времени может дать ответы на вопросы, которые мы еще и сформулировать не успели. Конечно, есть знания ради знаний. К подобным вещам невозможно прицепить ярлык с ценой.
– Говоришь как настоящий историк, – сказал Берг таким тоном, что его слова можно было счесть оскорблением.
Сам того не желая, Саймон разозлился.
– Я докажу тебе, – услышал он собственный голос и тут же пожалел о своих словах. «Семь бед – один ответ», – подумал Хэтэуэй и набрал в легкие побольше воздуха. – У каждого из нас есть своя родословная. Один из моих предков воевал вместе с Жанной д’Арк. Сохранилось предание, что она владела одним из мечей Эдема – частицей под инвентарным номером двадцать пять. Я предполагаю, что это меч самого Жака де Моле.
– Он хранится у меня в офисе, – самодовольно промурлыкал Риккин и повернулся к остальным членам Девятки. – В истории меча очень много белых пятен. Наверняка мы знаем только то, что он принадлежал Жаку де Моле, а потом, во времена Французской революции, перешел в руки Великого магистра Франсуа-Тома Жермена. Затем, убив Великого магистра, им завладел ассасин Арно Дориан.
Саймон кивнул:
– Я намерен провести некоторое время в «Анимусе» и подтвердить, что меч Жанны д’Арк и есть та самая частица Эдема под номером двадцать пять.
Риккин облокотился о стол, подпирая рукой щеку, в другой он продолжал держать чашку с остывающим кофе.
– Меч Жака де Моле, когда им владел Жермен, был поврежден и, похоже, лишился своих уникальных свойств.
– Я повторяю, что, если кто-то, обладающий моими знаниями, сядет в кресло «Анимуса», мне наверняка удастся увидеть меч в действии и понять, как его починить.
Губы Риккина дернулись в едва заметной улыбке.
– Хорошо, – сказал он. – Давайте назовем это пробным экспериментом. Я даю вам на него разрешение, Хэтэуэй, посмотрим, что из этого получится и куда вы нас приведете. Если вы через неделю представите мне конкретные результаты, я дам зеленый свет – и вашему Центру будут спущены директивы и выделены средства.
У Саймона сердце оборвалось: «Через неделю?!» Риккин улыбнулся шире, словно прочитал мысли новоиспеченного члена Внутреннего Святилища.
– Хорошо, – сказал Саймон и расправил плечи.
– Отлично. – Риккин положил салфетку на стол и встал. – Тогда приступайте к работе. – (Заседание Внутреннего Святилища можно было бы завершить не так обыденно, но Саймону было не до рассуждений на этот счет.) – И вот что, Саймон…
– Да, сэр?
Риккин и Килкерман обменялись взглядами, словно им ведома была какая-то тайна.
– Это уже давно не «кресло», – сказал Риккин.
– Простите? – не понял Саймон.
– В скором времени вы сами все увидите.
2
Он не раз бывал в этом кабинете, но сейчас это был
Саймон с большой коробкой, полной книг, переступил порог, остановился и огляделся. Из окна, занимавшего бо́льшую часть левой стены, открывался потрясающий вид на «Лондонский глаз», Биг-Бен и Вестминстерский дворец, резиденцию британского парламента. Напротив располагалось еще одно большое окно, дававшее много света, и под ним стоял стол Изабель – теперь его стол. В больших кожаных креслах легко можно было по-домашнему устроиться с книжкой, сотни которых стояли в массивных шкафах у третьей стены. Кабинет наполнял густой запах старой бумаги и кожаных переплетов – пьянящий аромат прошлого.
По толстому красному ковру Саймон прошел к своему столу и поставил на него коробку с книгами. Почти ничто в кабинете не напоминало о его бывшей владелице, но Хэтэуэй обратил внимание на пустые полки в книжных шкафах, где прежде, вероятно, стояли личные вещи Изабель. У Альваро Граматики была жена и дети, но он никогда о них не рассказывал – вероятно, и виделся с ними редко, учитывая, сколько времени он проводил в лаборатории. У Алана Риккина была взрослая дочь – полноправный тамплиер. Кто бы мог подумать, но и у хладнокровного убийцы Берга – единственного высокопоставленного тамплиера, которого Саймон знал лично, – была маленькая дочь, больная муковисцидозом. Похоже, отец ее очень любил, потому что (насколько было известно Хэтэуэю) именно обещанием вылечить девочку Берга заманили в орден.
У Саймона не было ни детей, ни жены, ни подружки, ни даже кота, и это его вполне устраивало.
Проходя с тяжелой коробкой по коридорам «Абстерго индастриз», Хэтэуэй думал о том коротком сроке, что Риккин отвел ему для реализации проекта. К счастью, до презентации Саймон уже проделал определенную работу. О жизни Жанны д’Арк сохранилось много сведений, в том числе первоисточники – основа любого серьезного исследования. Новый глава отдела исторических исследований надеялся, что этого будет достаточно, чтобы за неделю достигнуть максимально возможных результатов.
Жанна д’Арк.
Было потрясающе в свое время узнать, что один из твоих предков сопровождал ее в военных походах. Саймон лично никогда не работал в «Анимусе», поскольку не являлся оперативным сотрудником и не принимал участия в тренировочной программе «Аними». Он прекрасно понимал, что авторы ценнейших первоисточников едва ли были беспристрастны. Будучи историком, а значит, человеком, лично не заинтересованным, он сможет быть предельно объективным.
Саймон включил компьютер и вошел в систему. На большом настенном экране возник логотип «Абстерго». «Зал „Анимуса“», – громко произнес он, стоя у стола и распаковывая стеклянный бокс, в котором хранилась редкая книга Плутарха «Сравнительные жизнеописания» XI века. На экране появилось лицо главного оператора «Анимуса» – темно-карие глаза и приветливая улыбка, длинные черные волосы собраны в профессиональный пучок.
– Доброе утро, профессор Хэтэуэй. Меня зовут Аманда Секибо. Чем могу быть полезна?
– Здравствуйте, мисс Секибо, мы незнакомы, я новый…
– …глава Центра исторических исследований, – закончила за него Аманда. – Да, сэр, доктор Килкерман рассказал нам о вашем назначении и планах. Мы с нетерпением ждем возможности познакомить вас с новым «Анимусом». Что я могу для вас сделать сегодня?
– Час назад у нас было совещание с господином Риккином, – сказал Саймон. – Мне дали добро использовать «Анимус» для проекта, который нужно реализовать в кратчайшие сроки. Как я и предполагал, вас поставили в известность. Я бы хотел приступить к работе немедленно, если это возможно.
Секибо нахмурилась:
– Подождите минутку, пожалуйста… Да, все в порядке, вам разрешено использовать «Анимус», но прежде вы должны встретиться с доктором Бибо.
– А кто он и чем занимается?
– Это она, сэр. Доктор Бибо – одна из наших лучших психиатров.
Саймон почувствовал, что закипает:
– Меня неоднократно тестировали и проверяли, ни малейшего повода для беспокойства. Я уверен, что мисс Бибо не стоит тратить на меня свое драгоценное время…
– Сожалею, сэр, но на этот счет господин Риккин дал четкие указания. – На лице Секибо появилось извиняющееся выражение, каким люди обычно прикрывают отрицательный ответ, отметающий все дальнейшие возражения.
Саймон, конечно, был в курсе различных опасностей, которые влекла за собой работа в «Анимусе». Машина не имела ничего общего с видеоиграми, заполонившими рынок и принесшими «Абстерго индастриз» много наград. Кстати говоря, эти видеоигры на несколько лет обеспечили тамплиеров огромной прибылью и ценной информацией. Саймон знал, что во время сессии в «Анимусе» за человеком ведется наблюдение и все его действия полностью контролируются. В новую же модель даже войти без посторонней помощи было нельзя. Саймон снял очки и потер переносицу, затем вздохнул и кивнул:
– Да, конечно, я уважаю решение господина Риккина. Я немедленно договорюсь о встрече с доктором Бибо.
На лице главного оператора «Анимуса» отразилось деланое смущение.
– Сэр, сегодня вечером доктор Бибо вылетает из Штатов. Думаю, встречу можно назначить на завтрашнее утро.
– Хорошо, – сказал Саймон. – Еще один момент. Господин Риккин предупредил вас, что проект должен быть завершен в течение недели?
– Да, сэр, как только вы пройдете проверку, можете приступать к работе.
– Всего хорошего, – сказал Саймон и отключил связь.
«Осталось шесть дней», – пробормотал он себе под нос, а затем плюхнулся в кожаное кресло, в котором столько раз видел Изабель Ардан, открыл справочник компании и нашел там имя Бибо. После этого профессор Хэтэуэй набрал сообщение, в котором просил доктора встретиться с ним за завтраком в ресторане «Буря» ровно в 7:30.
«Берегись, дорогуша, если твое опоздание будет стоить мне лишней минуты в „Анимусе“», – кисло подумал Саймон и нажал кнопку «Отправить».
В итоге чуть не опоздал сам Саймон. Бессонная ночь, проведенная на мраморном полу, не прошла без последствий. Виктория Бибо уже ждала его, когда в 7:26 он подъехал к ресторану.
Он никак не ожидал встретить элегантную женщину с короткой стрижкой, лучезарными глазами и такой же лучезарной улыбкой. Он гадал, как ей удалось выглядеть так свежо после длительного перелета. Ее рукопожатие было в меру твердым, но не жестким.
– Рада с вами познакомиться, профессор Хэтэуэй, – сказала она с едва уловимым французским акцентом.
– Надеюсь, полет был не очень утомительным.
– Благодарю, все хорошо, испытываю удовольствие вновь оказаться в Лондоне. В Англии мне даже чай кажется необыкновенно вкусным.
– Не могу с вами не согласиться, – сказал Саймон, придерживая двери ресторана перед своей спутницей.
На территории «Абстерго» имелось три ресторана: «Снэкс», где можно было быстро перекусить, выпить кофе или чая; «Bella Cibo» – с пышными интерьерами, элитными винами и высокой кухней; сюда водили почетных гостей компании; и «Буря в стакане воды», сокращенно «Буря», где подавали легкие завтраки, первые и вторые блюда, а также послеобеденный чай. «Буря» была любимым местом Саймона, не в последнюю очередь потому, что они доставляли еду на рабочее место. А обеду или ужину новый глава отдела исторических исследований всегда предпочитал работу.
– Доброе утро, профессор Хэтэуэй, – сказал подошедший с подносом в руке официант. Выставляя на стол небольшой чайник, две чашки, молочник, блюдце с нарезанным лимоном и вазочку с медом, он спросил: – Вам как обычно?
– Да, как всегда, – ответил Саймон. – Пул, это доктор Виктория Бибо, из «Аэри», это в Штатах. Она пробудет у нас неделю.
Глаза Пула оживились.
– Приятно познакомиться, доктор Бибо. Уверен, работая с профессором Хэтэуэем, вы будете частенько заглядывать к нам в «Бурю».
– Мне тоже так кажется, – ответила Бибо.
– Планируете поездки за город? Начинается золотая осень, – продолжал любезничать Пул.
– Нет, к сожалению. Боюсь, всю неделю я проведу в городе.
– Действительно жаль. Обещайте, что придете на послеобеденный чай, мы в это время года балуем посетителей домашним печеньем из тыквы и яблочным пирогом с корицей.
– Надеюсь, получится к вам заглянуть, – улыбнулась Виктория. – А сейчас я, пожалуй, тоже возьму обычный завтрак.
– Две порции тостов и бекона, – сказал Пул, кивнул и направился к кухне.
Пока женщина наливала молоко себе в чай, Саймон решил не откладывать дела в долгий ящик.
– Итак, доктор Бибо… Почему именно вы?
Прежде чем ответить, она сделала глоток.
– У меня большой опыт адаптации новичков к работе в «Анимусе».
– Да, я читал о вашей работе в «Абстерго» и «Аэри».
«Аэри» был единственным в своем роде центром, где проводились тренировки специализированных групп молодых мужчин и женщин. Уникальность этих людей заключалась в том, что их генетические воспоминания имели больший вес – и значимость, – только взятые вместе, не по отдельности.
– Я уже давно вышел из подросткового возраста, доктор.
– Пожалуйста, зовите меня Викторией, – улыбнулась доктор Бибо. – Ваш возраст мне известен. У меня был случай в «Абстерго индастриз»… – Она помолчала, затем продолжила: – После «Анимуса» жизнь во многих аспектах меняется как к лучшему, так и к худшему. Иными словами, в ордене, кроме меня, мало кто знает, какое воздействие «Анимус» оказывает на мозг человека. Мне неизвестно, говорили ли вы с доктором Килкерманом на эту тему, но модель, с которой вы будете работать, совершенно новая – это скорее прототип, чем настоящая модель.
Саймон почувствовал, как вновь начинает закипать:
– Разумеется, я говорил с доктором Килкерманом. Я в курсе, что это усовершенствованная модель.
– Даже если и так, вы все равно новичок в работе с ней и у вас всего неделя, чтобы доказать ценность вашего метода. Вам придется проводить в «Анимусе» много времени, а потому ответ очевиден: без меня вы не справитесь.
Пул принес тосты и бекон. С минуту Саймон молча пил чай, затем сказал:
– Очевидно, вы читали обо мне и моей работе.
– Конечно, – подтвердила Виктория. – В процессе нашего сотрудничества мне будет интересно поглубже познакомиться с вашими идеями. И, как вы правильно заметили, я также изучила результаты ваших психологических тестов и сделала вывод, что вы обладаете устойчивой психикой. Не думаю, что будет много проблем.
– Не думаю, что они вообще будут.
Доктор Бибо широко улыбнулась:
– Ну что ж,
– Боюсь, я не говорю по-французски.
– Через две недели заговорите и на французском. Или на чем там говорили в пятнадцатом веке, – сказала Виктория.
– На среднефранцузском, вероятно?
– Вы знакомы с эффектом просачивания?
– Ну разумеется, – кивнул Саймон.
Эффектом просачивания называлось побочное действие «Анимуса», возникающее после длительной работы с аппаратом. В отдельных случаях личные качества, мысли, эмоции, иногда физические способности предка «просачивались» в субъект.
– Я уже свободно говорю на русском, испанском и арабском и не представляю, каким образом мне может пригодиться среднефранцузский.
– Чтобы развлечь гостей на какой-нибудь скучной вечеринке? – улыбнувшись, предположила Виктория, а затем продолжила уже более серьезным тоном: – Честно говоря, ваши знания французского проявятся не сразу, и я сомневаюсь, что вы будете свободно на нем говорить. Эффект просачивания может быть позитивным, но не всегда. Приобретаются новые способности: например, человек овладевает боевыми искусствами или иностранными языками. Однако с моей стороны было бы нечестно не предупредить вас, что работа в «Анимусе» крайне опасна. Я уверена, вам известно, каким разрушительным эффект просачивания оказался для субъектов номер четыре и четырнадцать. К несчастью, я наблюдала это собственными глазами. – Печаль тенью легла на лицо доктора Бибо, а голос сделался тихим. – Один из наших аналитиков-исследователей слишком глубоко погрузился в личность субъекта. Некоторое время спустя тот уверовал, что является реинкарнацией ассасина по имени Арно Дориан, активного участника Французской революции.
– Не самое лучшее время в истории Франции, – заметил Саймон. – И что с ним случилось?
– Он попытался сорвать проект, уничтожив бесценные результаты, полученные в ходе исследования: стер файлы, повредил жесткие диски, сжег свои записи. Орден пытался его урезонить, но субъект отчаянно сопротивлялся. – Доктор Бибо поджала губы.
Саймон понял, что это значит.
– Да, это ужасно, когда теряются все материалы исследования. Ничего не удалось восстановить?
На лице доктора Бибо появилось выражение, смысл которого Саймон не смог понять.
Поделиться книгой: