…
Из предыдущего, кризисного периода «Машины Времени» Макаревич принес в новый состав немало песен, которые были написаны им еще в 1977–1978 годах, но как-то не получались. Да, собственно, и развалилась-то старая команда как раз потому, что исчезло взаимопонимание и, как следствие, способность к коллективному творчеству. В одну из самых тяжелых минут Андрей Макаревич сочинил песню, без которой теперь трудно представить себе «Машину Времени».
Андрей Макаревич: «Свеча» была написана в 1979 году.
Александр Кутиков: Раньше, Андрюш. Я тебе точно могу сказать, что раньше. Я к тебе приехал на Ленинский проспект, на проспект Вернадского…
Андрей Макаревич: Кутиков, несмотря на то что он старше, у него с памятью лучше: он всегда помнит даты.
Александр Кутиков: Я приехал к нему в очередной вечер, просто вот так, посидеть, выпить, отдохнуть, пообщаться. Очень приятно общаться с умными и хорошими людьми…
Андрей Макаревич: То есть со мной?
Александр Кутиков: Ну да. И у Андрея было не очень хорошее настроение. Он взял гитару, уже ближе к вечеру, когда мы выпили прилично и поели чего-то вкусного. По-моему, он в очередной раз крысу какую-то зажарил — нутрию. У нас было такое увлечение.
Андрей Макаревич: Все помнит! Обосраться можно.
Александр Кутиков: (Смех.) И вот он мне сыграл одну песню. Как раз «Свечу». Я говорю: «Что, так плохо?»
Андрей Макаревич: (Смех.)
Александр Кутиков: Он говорит: «Знаешь, тяжело». Я говорю: «Терпи». И вот как-то так прошел этот разговор. Я такие моменты как бы помню.
Из четырех участников нового состава «Машины Времени» мы уже рассказали о троих. Четвертого звали Петр Подгородецкий. И был он клавишником.
Андрей Макаревич: А он сидел все время в студии в ГИТИСе и просто тусовался. Он как раз пришел из армии, к этому моменту.
Александр Кутиков: Ну да.
Андрей Макаревич: Он сидел все время, играл на пианино, как тапер.
Я говорю:
— А кто это такой?
— А это Петя.
— А что он делает?
— Да ничего не делает.
— Может, возьмем?
Александр Кутиков: Ну, почти так, да. Почти так. Дело в том, что за две недели до того, как мы его пригласили в «Машину Времени», он был взят в состав «Високосного лета», вторым клавишником.
Андрей Макаревич: Бедное «Високосное лето»!
Александр Кутиков: Мы даже успели с ним провести три или четыре репетиции. Сделали аранжировку к песне «Блюз каприз», и тут Андрюшка на свою седую голову убедил его, что перспектив работать в нашем коллективе будет больше. И Петя вслед за нами перешел в «Машину Времени». А остатки «Високосного лета» превратились в группу «Автограф».
Как видите, о своем бывшем клавишнике «машинисты» вспоминают без особенного удовольствия. Подгородецкий впервые покинул «Машину» в 1982-м, после выхода в «Комсомольской правде» недоброй памяти статьи «Рагу из синей птицы». Эта статья, кстати, украшает обложку альбома «Маленький принц».
Вернулся клавишник в 1990-м, а в декабре 1999-го был со скандалом уволен. Причиной увольнения позже назвали склонность Подгородецкого к наркотикам. Сам он, правда, утверждал, что к 1999-му от наркотиков давно отказался. Но все это будет через двадцать лет, а пока, в 1979-м, трудно было представить себе «Машину Времени» без него. Новобранец Подгородецкий пришел в группу со своей очень забавной мелодией, на которую Макаревич удачно наложил текст.
Андрей Макаревич: Та Петькина музыка называлась «Ах, что за луна». И я могу сказать точно, что текст песни «Ах, что за луна» и текст песни «Поворот» были написаны в один день в течение где-то полутора часов. Я пошел куда-то выпивать… тут мы с Кутиковым расходимся…
Александр Кутиков: В «Московское» ты пошел.
Андрей Макаревич: …потому что он говорит в «Московское», а у меня такое ощущение, что я пиво где-то пил.
Александр Кутиков: Не! Не! Я был на студии, а ты пришел на студию и сказал, что принес тексты.
Андрей Макаревич: Значит, я так тебе скажу: я начал в «Пльзене» и написал там кусок «Луны». Мне этот кусок страшно понравился, потому что Петя картавил, и я написал текст так, что не было ни единой буквы «р». Помимо всего прочего, текст вообще получился смешной. Значит, я поехал на студию, а по дороге зашел в «Московское», выпил еще винца и написал «Поворот». И пришел к тебе на студию — просто ну гений пришел! Меня просто распирало от величия, потому что я принес сразу два текста.
Александр Кутиков: Хороших, хороших текста!
Думаю, мы с вами еще доживем до тех времен, когда места похождений наших героев будут отмечать мемориальными досками. Причем старые питейные заведения Москвы будут вымощены этими досками, как печка изразцами. Например, на здании бывшей кафешки «Пльзень» в Парке культуры имени Горького будут висеть как минимум две таблички, связанные с «Машиной Времени». На одной будет написано: «Здесь в 1979 году Андрей Макаревич и Александр Кутиков пригласили в группу барабанщика Валерия Ефремова». На другой — «Здесь в 1979 году Андрей Макаревич начал сочинять тексты песен „Ах, что за луна“ и „Поворот“».
Вообще, об этой пивнушке музыканты вспоминают с особым чувством. Куда теплее, чем, скажем, о концертных площадках того времени.
Андрей Макаревич: Ассортимент был такой, что либо пиво есть, либо пива нет.
Александр Кутиков: И креветки. Либо есть, либо нету.
Андрей Макаревич: Спрашивать о том, какие именно сорта есть, — на тебя посмотрели бы как на марсианина. В принципе, любое пиво там называлось «Жигулевским». Позже уже появился «Ячменный колос», потом было «Останкинское» — это уже для эстетов, темное. Но оно было дорогое, его, в общем, мало кто пил. Обычно «Жигулевское» или «Московское».
Александр Кутиков: Да, но «Пльзень» отличался от других мест тем…
Андрей Макаревич: А! Еще было «Рижское»!
Александр Кутиков: Да, «Рижское» было.
Андрей Макаревич: Были какие-то сорта…
Александр Кутиков: Нет.
Андрей Макаревич: …в розлив. Как правило, пиво — оно и есть пиво. Оно из крана шло.
Александр Кутиков: «Пльзень» отличался от других мест тем, что там иногда бывало чешское пиво.
Андрей Макаревич: Ну, это был высший пилотаж, то есть…
Александр Кутиков: Поскольку «Пльзень» как бы подразумевал, так сказать, связь с Чехословакией, то где-то, скажем, два-три раза в месяц там действительно бывало чешское пиво. И официанты своим, так сказать, очень близким людям сообщали.
Андрей Макаревич: А у нас на розливе работал товарищ по имени Боря. И он мог по нашей просьбе наковырять, значит, из двух тарелок креветок покрупнее. Потому что они все были разной величины, и он могвыбрать специально для нас. Это уже был самый большой блат, который можно было себе представить.
Александр Кутиков: Называлось это конкретно — «слоны». У Бори спрашивали: «Боря, слоны есть?» Боря отвечал: «Сделаем». (Смех.)
…
Жизнь вокруг музыкантов не то чтобы била ключом — не такое было время, — но все же потихоньку шевелилась. В преддверии грядущей Олимпиады в СССР стали потихоньку привозить западных гастролеров. В год их приезжало меньше, чем теперь в неделю, но все же! На открытие первого в стране четырехзвездочного отеля «Космос» французская сторона привезла Джо Дассена — и проспект Мира встал на несколько часов. Но настоящей сенсацией стал визит Элтона Джона. Правда, в акустическом варианте, с перкуссионистом Рэем Купером.
Впервые страну посетила рок-звезда мирового масштаба, находившаяся на пике славы. До этого — да и многие годы после — к нам выбирались лишь сильно потускневшие звезды, да и то нечасто. Впрочем, здесь они еще котировались.
Андрей Макаревич: Значит, первый-то приезд, который «голову повернул», это был Клифф Ричардс. Он приехал гораздо раньше. Какой это был год? Он выступал в «России», помнишь?
Александр Кутиков: В 1976-м, что ли?
Андрей Макаревич: Да. Вот это был первый раз, когда мы услышали настоящую живую западную музыку. Какой-то человек с балкона крикнул: «Клифф, я ждал тебя двадцать лет!» Его тут же повязали. Попасть было невозможно. Стояли люди, которые джинсы меняли на билеты. Джинсы — это было самое святое, что у человека могло быть…
Александр Кутиков: В Советском Союзе.
Андрей Макаревич: А потом приехали «Бони М», а потом уже Элтон Джон.
Александр Кутиков: Элтон Джон приехал с… вдвоем они приехали…
Андрей Макаревич: С Купером.
Александр Кутиков: Точно! С Купером! Да! И у них такая была камерная программа. Это, кстати, было очень неожиданно для многих наших людей, потому что Элтон Джон все-таки воспринимался как рок-н-ролльный музыкант. И вот такое камерное исполнение было очень неожиданно для многих.
В любом случае в то время «машинисты» не столько смотрели чужие концерты, сколько играли свои. Песен хватало.
Андрей Макаревич: Одной из первых песен, которую мы сделали в новом составе, была «Право».
Александр Кутиков: В 1979 году. Андрюшка приехал из Польши и привез сразу несколько песен, которые мы практически…
Андрей Макаревич: А слова я помню, откуда! Я очень ругался с тогдашней женой. Значит, мы чего-то ругались, и она сказала: «Я имею право!» На что я ответил: «На то, что слева, и на то, что справа». И тут же понял, что сейчас из этого получится песня. Ругань прекратилась, я потребовал, чтобы она нашла блокнотик и бумажку. Дело было ночью. Она очень удивилась, но ссора на этом закончилась.
…
При взгляде на трек-лист второй части «Маленького принца» сам собой напрашивается плохой каламбур. Дескать, «алкогольная тема плавно перетекла и в следующую композицию». На самом деле ситуация к смеху не располагала. Это сейчас в центре Москвы или Питера чуть ли не в каждом подвальчике можно выпить кофе или чего покрепче, посидеть с девушкой или даже посмотреть концерт. А тогда в многомиллионной столице приличные забегаловки можно было пересчитать по пальцам. Да и в тех сервис был, как принято говорить, «ненавязчивым».
Андрей Макаревич: Понимаете, в чем дело. Сейчас уже почти невозможно представить, как в то время выглядела Москва. Потому что сейчас заведения есть на каждом углу, а тогда их просто не было. Главным, центральным, было кафе «Московское». Но туда было очень трудно попасть. Не пускали туда…
Александр Кутиков: Там очередь стояла.
Андрей Макаревич: Дикая очередь стояла в кафе «Космос», которое было чуть ниже. И все! Больше мест не было.
Александр Кутиков: Нет. Еще было «Молодежное».
Андрей Макаревич: «Молодежное» и на Калининском проспекте была «Метелица».
Александр Кутиков: Основные такие.
Андрей Макаревич: И вот, когда открыли кафе «Лира», конечно, туда ломанулся народ, потому что еще одно заведение. Это было довольно криминальное местечко, хиппово-уголовное. Хотя никто тебя не трогал. Посидеть можно было.
Александр Кутиков: …Кафе «Лира»? Там все по полной программе.
Андрей Макаревич: Значит, вина, отечественные… Естественно, вина…
Александр Кутиков: Мускат! Мускат!
Андрей Макаревич: Сухие и крепкие, да. Потом уже коктейли. Коктейлей было три вида. «Шампань-коблер» — ну, это для девочек. Стоило рубль двадцать семь копеек. А «Международный» — это уже коктейль с коньяком. Стоил рубль восемьдесят две копейки. Это считался дорогой коктейль, но с него можно было с копыт слететь. Он был градусов сорок! Еще, значит, был ликер с коньяком, какая-то жуткая ахинея. И «Молодежный» был коктейль, да?
Александр Кутиков: Да.
Андрей Макаревич: Все.
Александр Кутиков: И для своих — для своих наливали водку с апельсиновым соком.
Андрей Макаревич: Но это было, когда открылась гостиница «Россия», когда ее только построили. В бар на второй этаж надо было проходить, кося под иностранцев. По одежде-то мы подходили, и надо было только задурить голову швейцару, поэтому выучивалась какая-то фраза, и этого хватало, чтобы проскочить мимо швейцара. Иногда срабатывало.
…
Время шло! Для «машинистов» январь 1980-го начинался удачно — песня «Снег» вышла на виниловой пластинке «С Новым, 1980 годом». Событие неслыханное. Причем это была нормальная студийная версия.
Дальше — больше. В марте «машинисты» триумфально выступили на знаменитом тбилисском рок-фестивале «Весенние ритмы-80». Они разделили первое место с Гуннаром Грапсом и его группой «Магнетик Бэнд» из Эстонии. Концерты проходили в Тбилиси и в Гори. Состав участников был, по нынешним понятиям, довольно пестрым: наряду с «Машиной Времени» и «Автографом» там была, например, кантри-группа «Интеграл» с солистом Бари Алибасовым и поющим гитаристом Юрием Лозой. Впрочем, тогда никакой антагонизм не ощущался. Все были полузапрещенные, все вырвались чудом, все не верили глазам и ушам, и тот же «Интеграл» в лучшем виде выпивал с самой скандальной командой фестиваля — ленинградским «Аквариумом». Тбилиси вспоминается до сих пор…
