Помоги проекту - поделись книгой:
Всякое сообщение арабского или персидского автора о народах Восточной Европы содержит в себе информацию о торговле. Так, загадочная область Арсания (Артания) примечательна тем, что из нее вывозили черных соболей и лисиц, какой-то металл (олово или свинец), а также клинки для мечей и сами мечи очень высокого качества. Мехами и мечами торговали и жители Куйабы и Славии. Ал-Истахри упоминает, что из земель русов к хазарам привозили мед и воск. Ибн Русте и Гардизи повествуют, что русы продавали шкурки соболя, белки и прочую пушнину. Автор второй половины X в. ал-Макуддаси более подробно перечисляет товары, которые вывозились из Волжской Булгарии, а многие из них попадали в Булгар из восточнославянских земель (соболь, белка, горностай, лисица, куница, бобр, зайцы, козы, воск, стрелы, большая рыба, шапки, рыбий клей, моржовые клыки, бобровая струя, янтарь, лошадиные кожи, мед, орехи, соколы, мечи, кольчуги, береза, рабы из славян, овцы, рогатый скот). Эти товары по международным торговым путям попадали в самые разные уголки христианского или мусульманского мира и давали купцам прибыль более чем в 1000 %.
Чрезвычайно выгодна была торговля рабами. Известно, что большая часть рабов, поступавших на международные рынки в IX в., была славянского происхождения (с этим связана этимология слова «раб» в западноевропейских языках: нем. Sklave, фр. esclave). О рабах как товаре неоднократно упоминают арабо-персидские авторы. Ибн Хаукаль и ал-Макуддаси называют Андалусию в качестве пункта назначения транзитных славян-рабов (главным образом западные и южные славяне). Ибн Хаукаль рассказывает, что из города русов Арса вывозилось «некоторое число рабов». О захвате мадьярами в плен славян для продажи в рабство пишут Ибн Русте и Гардизи, причем последний уточнял, что кочевники продавали в Рум как славян, так и русов. Те же авторы, а также Ибн Фадлан приводят сведения о продаже русами славян в Булгаре. В X в. работорговля в Европе утратила прежний размах, тем не менее к 60-м гг. X в. относятся сведения Ибрагима Ибн Йа’куба о том, что в Прагу торговцы-русы привозили рабов. Согласно «Раффельштеттенскому уставу» начала X в., воск, рабы и лошади были главными товарами славян «от ругов и богемов».
Представления о восточных славянах в Северной Европе
Для норманнов территория на восток и юго-восток от Скандинавии не являлась чем-то чуждым, а ее население признавалось равным. Для восточнославянского населения в скандинавских источниках даже не было специального этнонима. В более позднее время саги, которые создавались для того, чтобы возвеличивать скандинавских предводителей-конунгов, ставят в один ряд с ними древнерусских правителей. В географических сочинениях Восточная Европа представляется как часть «Великой Швеции». В трактате «Какие земли лежат в мире» сообщается: «...самая восточная ее [Европы часть] — Великая Свитьод... В том государстве есть [часть], которая называется Руссия, мы называем ее Гардарики». «Холодной Свитьод» называется Русь и в сагах. Включение территории Восточной Европы в общее понятие «Швеция» связывается с представлением скандинавов о своем происхождении откуда-то с востока.
Особенность знакомства скандинавов с Восточной Европой — постепенное продвижение все дальше вглубь территории, частичное ее освоение посредством поселения, колонизации, интегрирования в восточнославянское общество. Поэтому данная территория воспринималась если не совсем «своей», то, по крайней мере, комфортной.
Первые норманны, проникавшие на север Руси, были заинтересованы в использовании выгодных торговых путей для своего обогащения, приобретения «славы». Местное население интересовало скандинавов в качестве поставщиков товаров для торговли, а затем и участников их военных походов. Это обусловило восприятие Восточной Европы как некой переходной области, имеющей значение только в качестве средства, способа, посредника, пути. По отношению к областям восточнее Скандинавии в сагах часто использовались термины с корнем austr- (т. е. восточный), например «Восточный путь». Персонажи саг путешествуют по этому пути из Константинополя в Новгород и далее в Норвегию и обратно. Киевские князья называются правителями «Восточного пути». Позже подобные топонимы обозначали территории, заселенные прибалтийскими славянами, эстами, куршами и карело-финнами. Русь в это время названа уже как Гардарики — замкнутая, цельная территория, тогда как ранее она — лишь часть «Восточного пути».
Обозначение территории, населенной восточными славянами, топонимом Гардар синхронно первому этапу проникновения на нее скандинавов (вторая половина IX в.). Гардар — это форма множественного числа существительного, имеющего в древнескандинавском языке несколько значений: 1) ограда, забор, укрепление; 2) двор, владение (княжеский двор) и др. То есть распространенное объяснение позднейшего (ХІІ—ХІІІ вв.), производного от данного, топонима Гардарики как «страна городов» неприемлемо. Предполагают, что появление этого топонима было вызвано наличием целого ряда укрепленных поселений на пути из г. Ладога по р. Волхов, с которыми сталкивались путешествовавшие норманны и которые местные жители могли называть «градами» («огороженное место»). В древнескандинавском языке славянское слово было приспособлено к близкому по звучанию и семантике.
Все древнерусские города, которые упомянуты в скандинавских источниках, напрямую были связаны с речными торговыми путями, имели как бы «водноторговый характер». Выходцы из Швеции или Норвегии знакомились с восточноевропейским пространством только по торговым, наезженным путям (отсюда появление понятия «Восточный путь»).
Из всех известных в Скандинавии восточноевропейских городов особая роль принадлежала Ладоге. Этот город стоял на границе с собственно восточнославянской, русской территорией, в нем скандинавские купцы и послы ожидали разрешения на проезд. В Ладоге, согласно сагам, даже в XI в. был скандинавский правитель. О том, что этот город сознательно отчуждался в восприятии скандинавов от освоенной славянами территории, говорит использование в качестве части его названия термина borg («город, крепость»; полное название — Aldeiginborg), не типичной для обозначения городов древней Руси, но известной в западноевропейской топонимике.
Представление о Восточной Европе как пути к области «чужой», но привлекательной со временем менялось. Эта территория стала рассматриваться как самодостаточная или же связанная с византийским, греческим миром. Скандинавы имели возможность приобрести здесь ценные товары: в «Саге об Олаве Святом» норвежские купцы ездили в Холмгард за «драгоценными тканями», «дорогими мехами», «роскошной столовой утварью». «Восточным путем» называется уже территория между расселением восточных славян и скандинавскими странами.
Таким образом, Восточная Европа в IX в. и в позднейшее время в представлении арабо-персидских авторов и древнескандинавских источников являлась областью малоизвестной, привлекавшей внимание своими ценными ресурсами и расположением на важных торговых путях. Но в конце IX в. ситуация на территории расселения восточных славян изменилась: утверждалась верховная власть, сплачивавшая племенные союзы в государство, которое брало торговлю под свой контроль (международная торговля связана с вызреванием государственности).
Социально-экономические предпосылки возникновения восточнославянского государства
Ко второй половине IX в. восточные славяне прошли несколько этапов в своем развитии — от эгалитарного (первобытного) общества к ранжированному и, наконец, к стратифицированному. Показателем развития обществ выступала не социальная или имущественная, а функциональная дифференциация: наличие разделения по выполняемым членами общества функциям и позволяет называть общество ранжированным. Еще в эгалитарном обществе выделялся вождь, на новом же этапе наблюдалась иерархия вождей, возникшая в силу соподчиненности территориальных образований различного уровня: местных, областных и т. д. Каждый вождь на своем уровне выполнял общие социальные, политические, экономические и религиозные функции, обеспечивавшие жизнь общества. Права и обязанности вождей одного уровня были одинаковы, но расширялись при переходе на следующий уровень.
Формирование потестарно-политических структур напрямую увязывалось с перераспределением избыточного продукта, доступ к которому обеспечивал выделение и укрепление института вождей и формирование племенной аристократии. Важнейшим отличием политического устройства ранжированного общества от эгалитарного явилось выделение центральной власти, обособленной от массы населения.
Непосредственно стоявшие на пороге государственности потестарно-политические структуры в политической антропологии получили наименование «вождество». В современной исторической науке принято считать такой политический строй универсальным в период разложения родоплеменного строя. Он предшествовал как рабовладельческим, так и феодальным государствам. В вождествах получение избыточного продукта достигалось различными путями: увеличением производительности труда, участием в обмене и торговле, военной деятельностью. И именно этот последний из путей приобрел наиболее яркое выражение: в случае удачи он позволял быстро наращивать прибавочный продукт и значительно усилить авторитет вождя. Этим обстоятельством объясняется повсеместное возрастание военной активности при переходе от вождеств к государству. Именно это обусловило широкое распространение в науке обозначения (вслед за Л. Морганом) переходного периода от родоплеменного общества к государству как эпохи военной демократии.
Первоначально формируясь в рамках этнически однородного организма (племени), вождество постепенно включало в свой состав другие племена на основе конфедерации, завоевания, подчинения через обложение данью. Потестарные образования этого уровня характеризуют как стратифицированные общества, стоявшие на пороге государственности. Основным процессом, приводившим к становлению государства, считают социальную дифференциацию (стратификацию) общества, что в советской исторической науке называли классообразованием.
Необходимой предпосылкой социальной дифференциации было появление регулярного прибавочного продукта, отличие которого от избыточного продукта заключалось в большей стабильности и гарантированности, меньшей зависимости от природы. Особенностью политической системы зарождавшегося государства являлось формирование органов управления центральной власти из представителей военной организации — княжеской дружины. Она наряду с чисто военными функциями (подчинение новых территорий и их интеграция в государственную систему, охрана «своей» территории и организация завоевательных и грабительских походов) осуществляла непосредственное управление, сбор прибавочного продукта, его перераспределение. Особая роль военной организации (славянской дружины) позволила исследователям называть такой тип государства «военным» или «дружинным».
Дальнейшее развитие общества предполагало формирование качественно новой политической структуры — государства: системы, обеспечивавшей жизнедеятельность общества, являющегося единым политическим организмом. Основными признаками государства называются: наличие отчужденной от народа власти, функции которой выполняются особой системой органов и учреждений; наличие права, закрепляющего систему норм, которые обеспечивают функционирование общества; наличие территории, на которую распространяется государственная власть; наличие постоянно функционирующей системы налогообложения, необходимой для содержания институтов власти.
Поддержание новой организационной структуры требовало значительного объема прибавочного продукта и значительно более эффективного механизма его сбора. Увеличение производства материальных ресурсов было возможным, если благоприятствовали природные условия. Благодаря совершенствованию орудий труда, введению эффективных форм землепользования можно было добиться повышения урожайности, однако необходимым условием являлось наличие плодородных почв. Существовали и другие возможности получения средств для содержания административного аппарата (или дружины), который становился все более обширным: участие в военных мероприятиях и, что особенно важно для севера Восточной Европы, включение в международную торговлю. Экономический эффект от международной торговли в раннем Средневековье был незначительным, но в то же время она стимулировала социальное развитие, способствуя стратификации общества. Лица, контролировавшие торговлю, концентрировали в своих руках богатство, тем самым укрепляя свое положение. Усиливали их власть военная деятельность, сбор приношений соплеменников (первоначально добровольных, но со временем принудительных и фиксированных).
«Северная конфедерация племен»
В первой трети IX в. территория расселения восточных славян оказалась разделенной на две «сферы влияния»: север контролировали скандинавы-варяги, юг — хазары. Граница между подконтрольными областями проходила в бассейне р. Оки.
В самом начале «Повести временных лет» монах-летописец Нестор обозначил основную цель своего труда: рассказать потомкам «откуду есть пошла Руская земля, кто в Киеве нача первее княжити и откуду Руская земля стала есть». И ответы на эти вопросы он дает с помощью «варяжской легенды». Историю восточных славян Нестор начинает с конфликтной ситуации: славянские племена вынуждены платить дань либо хазарам, либо варягам (запись под 859 г.). Однако затем варяги были изгнаны, а славяне на севере Восточной Европы перессорились. Выход был найден в приглашении правителя из варягов, или руси. Согласно «Повести временных лет», в 862 г. пришли три брата «с роды своими, пояша по собе всю русь». Старший Рюрик сел в Новгороде, второй, Синеус, — на Белоозере, а третий, Трувор, — в Изборске (Изборьсте). Вероятно, все эти события имели историческую основу.
В условиях внутренних конфликтов наиболее приемлемым для нормального функционирования усложнившейся социальной системы оказался правитель из иноэтничного общества. Он мог в равной мере отражать интересы каждого члена сообщества. В Западной Европе известны многочисленные примеры найма норманнских дружин с их предводителями для отражения нападений тех же норманнов. В «варяжской легенде» инициатива принадлежала призывающей стороне, и можно предположить, что между варягами и славяно-финской конфедерацией был заключен «ряд» — договор. Но утверждение власти Рюрика якобы встретило и сопротивление: в поздних источниках упоминается восстание Вадима с некими «советниками».
Спорным остается вопрос о том, в каком месте находился центр «северной конфедерации племен», куда был призван Рюрик: по «Повести временных лет» и Начальному своду — это Новгород. Но археологические данные свидетельствуют о существовании поселения на месте Новгорода не ранее третьей четверти X в., а сам топоним (Новгород) появился только в середине XI в. Летописные известия более раннего времени это поселение связывают с так называемым Рюриковым городищем, основанным не позднее середины IX в. К середине XI в. население ушло из него, видимо, в новый административный центр — Новгород. На роль центра может претендовать и Ладога: Ипатьевская летопись прямо говорит о прибытии Рюрика в Ладогу.
Еще в первой половине XIX в. было высказано предположение о тождестве Рюрика древнерусских источников с Рёриком Ютландским, хорошо известным по западноевропейским анналам. В насыщенной биографии Рёрика есть значительные пропуски. Предполагают, что в это время он мог присутствовать в Восточной Европе, куда был приглашен славяно-финской конфедерацией как опытный полководец, знавший военные приемы своих соотечественников. О братьях же Рюрика, Синеусе и Труворе, летописец не приводит никаких конкретных данных. И вероятно, что они — вымысел. Высказано предположение, что автор «варяжской легенды» пользовался каким-то скандинавским источником, в котором Рюрик назван «победоносным и верным» (Signotr ok Thruwar). Таким образом, почетные определения конунга могли быть переосмыслены в имена его братьев. Предполагают также, что эти имена являются ошибочной передачей древнескандинавских выражений sine hus («свой род») и thru varing («верная дружина»).
Летописные данные о городах или местностях, в которых обосновались мифические Синеус и Трувор — соответственно Белоозеро и Изборск, — дают возможность обозначить территорию, первоначально подвластную Рюрику. После смерти братьев («по двою лету» после приглашения) Рюрик «раздая мужемъ своимъ грады, овому Полотескъ, овому Ростовъ, другому Белоозеро». Данное сообщение можно трактовать как указание на основные направления военно-политической экспансии Рюрика и его преемника Олега. Подчинив территорию ильменских словен (Новгород?), кривичей (Изборск), веси (Белоозеро), Рюрик стремился к получению контроля над центром отдельной группы кривичей — Полоцком, важнейшим поселением на западнодвинской ветви Балтийско-Днепровско-Черноморского пути, и г. Ростовом в землях веси — экономическим и идеологическим центром на северо-восточном направлении восточнославянской колонизации.
В «Повести временных лет» назван год смерти Рюрика — 879-й. Его сын Игорь, будучи «детескъ вельми» в момент смерти отца, стал правителем нового политического образования — Древнерусского государства, но при регенстве (ничем не отличавшемся от реального властвования) князя Олега. Упрочение верховной власти в «северной конфедерации» привело к стабилизации положения: прерванное поступление серебра в Швецию и на о. Готланд с начала 70-х гг. IX в. возобновилось.
После укрепления позиций в различных племенных территориях «северной конфедерации» преемник Рюрика Олег обратил внимание на юг, на земли, через которые проходил новый торговый маршрут — путь «из варяг в греки». В то же время процессы политического развития шли и в Среднем Поднепровье: юг при этом опережал север.
«Русский каганат»
Наиболее ранние известия источников о восточнославянских потестарно-политических образованиях (не учитывая антского союза) в Восточной Европе относятся к первой половине IX в. Но они фрагментарны, в связи с чем существуют самые разные их интерпретации. Современные исследователи утверждают о существовании до образования Древнерусского государства наряду с северным южного восточнославянского политического объединения, названного «Киевским» или «Русским каганатом».
Важное место в ряду свидетельств о существовании «Русского каганата» занимают данные Бертинских анналов. В них описывается прибытие в 839 г. к императору Людовику Благочестивому посольства византийского императора Феофила, с которым были присланы люди из «народа Рос», оказавшиеся «свеонами», и они представляли какое-то политическое образование, правитель которого носил высокий титул хакана (титул верховного правителя, в подчинении которого находились правители более низкого ранга; хаканами называли и китайских императоров). Хакан (каган) норманнов или славян, правивший где-то в Восточной Европе, встречается и в ряде других источников. Хакан русов, владевший властью на «острове», упоминается в сочинениях нескольких арабо-персидских авторов (Ибн Русте, Гардизи и др.). Под 871 г. в переписке византийского императора названы каганы норманнов, авар и хазар.
Греческое «Житие Георгия Амастридского» рассказывает о нападении до 848 г. на византийские владения «в высшей степени дикого и грубого» народа русов. Согласно информации Бертинских анналов, в 838 г. в Константинополь прибыло мирное посольство русов. Предполагают, что после этой неудачной внешнеполитической акции и произошел набег на Амастриду (около 840 г.). Наряду с проявлением агрессии русы были заинтересованы и в торговле в причерноморском регионе. Так, Ибн Хордадбех под 30-40-ми гг. IX в. упоминает купцов-русов, представлявших собой «видом славян», которые торговали мехами с Византией, плавали по Черному морю и Каспию. В 860 г. произошло еще более серьезное нападение русов на Византию. К Константинополю подошел их флот в 200 кораблей, и только чудом столица Византии спаслась. Древнерусские источники датируют нападение 860 г. (или 866 г.) и называют имена вождей русов — Аскольд и Дир. Из «Повести временных лет» известно, что два «мужа» Рюрика, Аскольд и Дир, «поидоста по Днепру» и заняли Киев.
Ряд доводов существует в пользу именно южнорусской локализации каганата. Так называемый «Баварский географ» (вторая половина IX в.) размещает неких «рузов» рядом с хазарами где-то на юге Восточной Европы. Организовать такую сложную военную акцию, как нападение на Константинополь в 860 г., да еще с территории, значительно удаленной от Византии, могло только достаточно организованное сообщество. Стремление русов играть активную роль в данном регионе вызывало противодействие со стороны Хазарии. Одновременно с началом проявления активности русов в 30-40-х гг. IX в. хазары при помощи византийских инженеров возвели на северо-западной границе ряд крепостей, наиболее значительной из которых был Саркел. Предполагают, что за оказанную услугу Хазария уступила Византии Крым.
Целым рядом историков (М. Н. Тихомиров, А. Н. Насонов, Б. А. Рыбаков, В. А. Кучкин), проанализировавших данные ономастики, была выделена наряду с Русью в широком смысле, как общего обозначения всех древнерусских земель, «Русская земля в узком смысле слова», локализуемая в строго ограниченной области Среднего Поднепровья. Отмечается устойчивое стремление летописей XII в. понимать под «Русской землей» только Киевское Правобережье с частью более западной территории, а на Левобережье — окрестности Чернигова и Переяславля. Она сложилась именно в IX в., еще до образования Древнерусского государства, т. е. территории Руси в широком смысле, и факт ее существования подтверждает гипотезу о южнорусской локализации «Русского каганата».
Отсутствие скандинавских находок XI в. на территории Среднего Поднепровья объясняют иным характером присутствия здесь варягов. В отличие от севера Восточной Европы на юге варяги первоначально надолго не задерживались и поэтому не оставляли следов в материальной культуре. Южная Русь была как бы транзитной зоной, через которую проходили наиболее предприимчивые варяжские конунги со своими дружинами. Их привлекала не славянская территория, а богатые страны Востока и Византия. Киев мог играть роль опорного пункта для набегов.
Некоторые данные позволяют реконструировать внутреннюю историю «Русского каганата». Аскольд и Дир, скорее всего, правили в разное время, проникнув на территорию Восточной Европы еще раньше появления в Ладоге Рюрика. Несмотря на то что в «Повести временных лет» сообщается об одновременном их убийстве в Угорском урочище, могилы их находились в разных местах. Арабский автор X в. ал-Мас’уди называет Дира «первым из славянских царей». Однако невозможно точно определить время правления князей: Дир — с 838 по 860 г. (или до конца 80-х гг. IX в.), Аскольд — между 860 и 867 гг. (или до 882 г.). Нельзя принять и сообщение польского хрониста XV в. Яна Длугоша о том, что Аскольд и Дир являлись потомками легендарного Кия.
Территория, подвластная Аскольду и Диру (или «Русский каганат»), охватывала, видимо, главным образом область расселения полян, но можно предположить подчинение им и северян. Сохранились данные о том, что Аскольд или Дир пытались расширить свою территорию: из Новгородской первой летописи известно, что они воевали с древлянами и уличами, хотя не сообщается о результатах этой войны.
Таким образом, даже скупые данные источников позволяют утверждать о существовании в Восточной Европе накануне образования Древнерусского государства двух потестарных образований, в которых складывалась сильная верховная власть с тенденцией к превращению этой власти в наследственную, расширению охваченной ею территории. Но о государстве восточных славян можно говорить только с конца IX в.
Образование государства в правление Олега
Традиционно отсчет истории Древнерусского государства ведется с событий 882 г. Если доверять летописной хронологии, именно в этом году князь Олег (то ли воевода, то ли родственник Рюрика) овладел Смоленском, Любечем, а затем и Киевом. Убийство киевских правителей Аскольда и Дира (или, вероятнее, кого-то из них) позволило варяжскому предводителю легко овладеть властью в «Русском каганате». Согласно летописи, войско Олега составляли варяги, чудь, словене, меря, весь и кривичи. Области расселения этих племенных союзов составляли территорию, подвластную Олегу до похода на юг. Захватив Смоленск (точнее, Гнёздово — поселение немного южнее Смоленска), он подчинил другую группу кривичей и установил контроль над основными волоками и речными путями Восточной Европы. О подчинении центра другой группы кривичей — Полоцка — летопись ничего не говорит. Полочане, имевшие свое княжение, видимо, сохраняли самостоятельность. Взятие Любеча, стратегически «нависавшего» над Киевом, предопределило судьбу Полянского центра.
В захваченных городах Олег оставил своих «мужей», положив начало организации аппарата княжеского управления городами как центрами формирующихся областей — волостей. В результате были объединены северное и южное предгосударственные образования. Значительное увеличение территории оказалось последним шагом на пути к важнейшим качественным преобразованиям — возникновению государства. Восточнославянское государство во главе со скандинавской династией поставило под свой контроль торговый маршрут — путь из «варяг в греки», северо-западную часть Великого Волжского пути.
Столицей своего государства Олег сделал Киев. Этот город, как место постоянной резиденции старейшего князя в роде Рюриковичей, приобрел статус политического, экономического и идеологического центра. Предстояло решать такие новые политические задачи, как формирование государственного аппарата, системы налогообложения, письменно зафиксированного права и др. Изменился и характер внешней политики. Деятельность Олега после овладения Киевом носила последовательный «государственный» характер: он строил укрепления («и нача городы ставити»), организовал регулярное обложение данью уже подчиненных племен («и устави дань словеномъ, кривичемъ, и мери...»). Он методично расширял подвластную территорию, подчиняя восточнославянские «племена»: древлян (883), северян (884) и радимичей (885) — ранее они платили дань хазарам. Однако неудачей завершилась его попытка покорить уличей и тиверцев («а съ уличи и теверцы имяше рать»). Опорными пунктами новой власти на захваченных территориях становились поселения типа Шестовиц около будущего Чернигова в земле северян (вторая половина IX в.) или более раннего поселения Тимерево (третья четверть IX в.), построенного в контактной зоне расселения словен, мери и веси. Для них характерно наличие скандинавского присутствия, они располагались не на основных торговых путях, а во внутренних районах.
Довольно продолжительное время летописец не мог ничего сообщить об Олеге: только под 903 г. вспоминается Игорь, который, несмотря на совершеннолетие, «слушаша его» (в этом году Игорь женился на Ольге, приведенной «от Пьскова»). В 907 г. Олег совершил поход на Царьград (Константинополь). Поход был предопределен общей ситуацией в Восточной Европе. Конфликт с Хазарией закрыл возможность купцам-русам пользоваться Волжским путем, в итоге большее внимание было уделено пути «из варяг в греки». Чтобы выступать равноправным партнером с Византийской империей, Русь должна была веско заявить о себе. Условия предварительного договора 907 г. между Олегом и императорами-соправителями Львом VI Философом и Александром, а затем мирного договора 911 г. были благоприятны для Руси. Поэтому военная акция Олега достигла успеха: уникальным для империи стало предоставление купцам-русам права беспошлинной торговли.
С соглашениями начала X в. с Византией возможно связать активность русов в направлении Южного Каспия. Из сообщений Ибн Исфен-дийара и ал-Мас’уди известно о нападении русов около 912/913 г. на знаменитую торговую гавань на берегу Каспийского моря Абесгун и другие города и провинции Прикаспия. В тексте договора 911 г. Олег называется великим князем русским, «под рукою» которого находились «светлые и великие князья» и его «великие бояре». Таким образом, Русь представляется в виде федерации княжеств. Олег, как великий князь русский, был только старшим по отношению к другим князьям, таким же конунгам, как и он сам. То обстоятельство, что в договорах указаны скандинавские имена послов (Карлы Инегелд, Гуды, Труан, Лидул Фост Стемид и др.), позволяет предположить, что ближайшее окружение князя составили скандинавы. Но уже во второй половине X в. этнические особенности отдельных представителей княжеской дружины утрачиваются. Формируется единое древнерусское дружинное сословие, культура которого синтезировала в себе скандинавские, славянские, финские и степные (хазарско-венгерские) элементы.
Относительно смерти Олега существуют различные версии. Нестор приводит знаменитую легенду о гибели киевского князя от укуса змеи в 912 г. Составитель Новгородской первой летописи младшего извода под 922 г. привел сразу две версии: князь или закончил свою жизнь в Ладоге, или ушел за море, где его «уклюну змиа в ногу». В так называемом Кембриджском документе упоминается некий «царь Руси» Х-л-гу, который во время правления в Византии Романа I Лакапина (920—944) захватил хазарский город Самкерц (будущая Тмутаракань). Автор обвиняет греческого императора в подстрекательстве Х-л-гу в агрессии против Хазарии. Когда же правитель русов потерпел поражение, он дал обязательство воевать против Византии, но вновь был разбит — на этот раз греками. После этого Х-л-гу, как отмечает источник, отправился морем в П-р-с (Персию?), где и погиб вместе с остатками войска.
С правления Олега, называемого летописью Вещим, можно вести отсчет истории Древнерусского государства. Но оно было еще далеко не единым политическим организмом: сохранялись местные князья, чуждые правящей в Киеве династии. Возможно, сохранением таких переходных социально-политических структур, как племенные княжения, можно объяснить существование архаического по происхождению института полюдья: в конце IX — первой половине X в. еще не была создана система налогообложения. Но неуклонно действовали интеграционные факторы: субъективные — в лице обосновавшейся в Киеве династии скандинавских князей, очень скоро превратившихся в древнерусских, и объективные — этнические, экономические, внешнеполитические. Шла дальнейшая эволюция института верховной власти, росла и оформлялась государственная территория, развивались процессы этнической консолидации на основе восточнославянских «племен». Важной составляющей политической и этнической консолидации стало принятие христианства.
Норманизм и антинорманизм: роль скандинавов в утверждении восточнославянской государственности
Уже третье столетие в вопросе о причинах и обстоятельствах возникновения Древнерусского государства в историографии существуют два направления — норманизм и антинорманизм. Приверженцы норманнской теории отстаивают гипотезу о скандинавском происхождении древнерусской государственности, а антинорманисты отдают приоритет процессам, которые происходили внутри восточнославянского общества. Борьба норманизма с антинорманизмом изначально не была исключительно научным спором, а носила политический характер. Норманнская теория часто служила цели показать неполноценность восточных славян, их неспособность самостоятельно создать государство и развитые правовые институты. Споры о степени скандинавского влияния продолжаются до сих пор.
Временем возникновения норманнской теории является XVIII в., хотя «первым норманистом» можно назвать составителя «Повести временных лет» Нестора: его труд дает наиболее веские аргументы в пользу значительной роли скандинавов в образовании восточнославянского государства. Научные основы норманизма заложил член Петербургской академии наук Готлиб Байер. В середине XVIII в. его идеи развил Герард-Фридрих Миллер. Иноземное происхождение правителей Древней Руси рядом патриотически настроенных русских ученых было воспринято как стремление унизить Россию. Ничего общего с наукой дальнейший спор норманистов и антинорманистов, идейным родоначальником которых считается М. В. Ломоносов, не имел.
В начале XIX в. опубликовал свой капитальный труд под названием «Нестор» немецкий историк и филолог Август Шлецер. Его труд, посвященный анализу летописного свода 10-х гг. XII в., имел большое значение для развития источниковедения. Именно Шлецеру принадлежит наиболее завершенная формулировка ключевого постулата норманнской теории: «Скандинавы, или норманны в пространном смысле, основали русскую державу». «Скандинавскую природу» варягов признавали в дальнейшем виднейшие представители российской исторической науки: Н. М. Карамзин, А. А. Куник, М. П. Погодин, С. М. Соловьев, А. А. Шахматов, М. К. Любавский, В. О. Ключевский и др. Но по отношению к степени влияния скандинавов на развитие восточнославянской государственности они занимали различные позиции. Так, В. О. Ключевский вообще назвал норманнскую проблему патологией общественного сознания и считал, что «национальности и государственные порядки завязываются не от этнографического состава крови того или иного князя...».
Решительная борьба с «норманизмом», под которым понималось не только признание решающей роли норманнов в складывании Древнерусского государства, но и мнение о скандинавской этнической принадлежности первых его князей и поиск североевропейских корней названия «русь», развернулась в советской исторической науке. Антинорманизм в науке был возведен в ранг официальной концепции. Доказывалось, что скандинавы эпохи викингов стояли приблизительно на той же ступени общественного и культурного развития, что и восточные славяне, и поэтому нельзя говорить о привнесении ими государственности. Правда, археологические данные, существенно дополнившие исследования в XX в., позволили прийти к выводу, что удельный вес скандинавов был более значительным, чем представлялось или хотели представить ранее.
Каким бы ни был характер славяно-скандинавских контактов, сам факт их наличия нельзя отрицать. Политические перемены конца XX в. сделали возможным смягчение противостояния двух концепций. Историческая наука пришла к пониманию множественности взаимосвязей между славянами и скандинавами, а также финскими и балтскими племенами. Скандинавский фактор мог лишь скорректировать — ускорить либо замедлить, но не радикально повлиять на развитие внутренних политических, экономических и социальных процессов в восточнославянском обществе. Решение норманнской проблемы на современном этапе заключается в возможно более полной и детальной реконструкции полиэтничного по своему характеру процесса консолидации племенных коллективов Восточной Европы, завершившегося созданием к концу 1-го тыс. н. э. мощного государства — Древней (Киевской) Руси. Наиболее объективным представляется мнение о том, что варяги стали своеобразным катализатором уже начавшихся в восточнославянском обществе процессов.
Государство и княжеская власть в X — первой половине XI в.
Государство не сразу приобрело завершенное политическое устройство и устойчивую форму, долгое время определенное значение имели институты предшествующей эпохи. Так, источники свидетельствуют о том, что и после возникновения Древнерусского государства сохранялись племенные княжения (союзы союзов «племен»). Постепенно они интегрировались в состав Древнерусского государства. Летописные сообщения, тексты договоров Руси с греками, «Поучение...» Владимира Мономаха говорят об относительной автономии отдельных «племен». Постепенное же исчезновение их названий со страниц источников свидетельствует о полном их включении в границы единого государства. Однако история гибели князя Игоря показывает, насколько сильны были племенные князья.
Летопись пытается представить Игоря как «храброго и мудрого» князя, хотя итоги его правления в 912—945 гг. заставляют в этом усомниться. Киевский князь не покорил новые «племена», прежде подчиненные сохраняли определенную самостоятельность, его внешнеполитические акции не были столь успешными, как походы Олега. Однако договор Руси с Византией 944 г. свидетельствует о довольно сильной власти киевского князя. Он обладал полными политическими и юридическими правами на подвластной территории, на которой наряду с членами великокняжеской династии сохраняли часть своих полномочий местные князья. Среди представителей киевской династии намечалась иерархия, зависевшая от занимаемой ими служилой должности или города с волостью.
«Повесть временных лет» сохранила некое древнее «сказание» о первых князьях, созданное во второй половине X в. Оно рисует яркую картину наказания корыстолюбивого Игоря, повадившегося, как волк в овчарню, за данью к древлянам, а также мести вдовы князя. Дополнительные подробности гибели Игоря дает «История» византийского автора Льва Диакона (конец X в.) — алчного князя разорвали меж двух берез. Исследователи находят в описываемых событиях параллели казни преступников на «волчьем дереве» у скандинавов. В древлянском же обществе восприняли требование Игоря выплатить дополнительную дать как нарушение права, некоего договора — ряда. В целом деятельность киевских князей способствовала утверждению нового государственного права, которое вступало в противоречие с традиционным правом. Княгиня Ольга выбрала путь мести, которая носила ритуальный характер: Ольга троекратно мстит древлянам, а затем захватывает их столицу — Искоростень. В событиях 945 г. древляне не стремились к полной независимости от Киева, а выступали лишь за сохранение традиции. Чрезвычайно важное значение для развития Древнерусского государства имели последовавшие после убийства мужа мероприятия княгини Ольги. Она с дружиною определила в древлянской земле «уставы и уроки», «становища и ловища», что явилось заменой уже не отвечавшего требованиям времени полюдья.
Регентство, а точнее полновластное правление, Ольги продолжалось до 962 г. В этот период в Древнерусском государстве усилились позиции христианства: предполагается, что княгиня стремилась учредить на Руси автокефальную архиепископию и именно с этим были связаны ее внешнеполитические акции (957 г. — посольство в Константинополь, 961 или начало 962 г. — миссия Адальберта в Киев). Эта политика способствовала развитию внутренних преобразований, включала Русь в систему европейских государств. Однако Святослав Игоревич (962—972) в сфере религиозной политики сделал ставку на язычество, приверженцем которого было подавляющее большинство населения Руси.
Созданный реформами княгини Ольги мощный военно-политический потенциал позволил ее сыну Святославу проводить наступательную внешнюю политику, результатом которой стало крушение Хазарского каганата (965) и присоединение самого отдаленного славянского племени — вятичей (966). Но балканская политика, не отвечавшая геополитическим задачам Древнерусского государства, а вызванная личными амбициями Святослава, провалилась. В русско-византийском договоре 971 г. со стороны Руси уже не называются какие-либо князья, кроме Святослава (к этому времени местные князья либо были уничтожены, либо стали великокняжескими служилыми людьми на уровне посадников). В 968 г. нападение на Киев совершили печенеги, видимо спровоцированные греками. Предполагают, что в это же время территорию полоцких кривичей захватил скандинавский конунг Рогволод. Однако государство оставалось единым. Об этом говорит и наделение Святославом своих сыновей различными областями Русской земли: Святослав посадил старшего сына Ярополка в Киеве, Олега — «в деревех» (т. е. земле древлян), а младшего Владимира пригласили на княжение новгородцы.
Это политическое мероприятие Святослава было не делением страны, а сосредоточением «володения» областями в руках княжеской семьи. Ярополк, являясь старшим из братьев и находясь на киевском престоле, после смерти отца легитимно стал главой Руси как государства. Но в конце X в. еще не было выработано правовых оснований разделения верховной власти и власти отдельных представителей правящей династии. И Олег, и Владимир считали себя полновластными правителями на территории, данной в управление отцом. Владимир еще при жизни отца в качестве своего личного знака стал пользоваться трезубцем, в отличие от традиционного ранее геральдического символа Рюриковичей — двузубца, в чем видят выражение суверенности новгородского князя. Из усобицы 972—980 гг. Владимир, поддержанный новгородцами и заморскими варягами, вышел победителем. Аналогичная ситуация сложилась после смерти Владимира (1015). В усобице между его многочисленными сыновьями, виновником которой летопись называет Святополка, победа вновь досталась новгородскому князю — Ярославу. Вполне возможно, что Владимир собирался передать киевский престол, а вместе с ним и верховную власть сыну от византийской принцессы Анны Борису. Именно Борис находился при Владимире в 1015 г., и ему отец поручил свою дружину. Это намерение нарушало права других его сыновей.
Первым против отца выступил Ярослав, отказавшийся отдавать Киеву положенную дань. Конфликт нашел разрешение уже после смерти Владимира, причем наиболее радикальным способом — путем физического устранения «конкурентов» на власть. Попытка на основании данных весьма специфического источника — «Эймундовой саги» — реабилитировать Святополка и обвинить в убийстве братьев (Бориса, Глеба, Святослава) Ярослава не находит подтверждения в информации основного комплекса источников. Междоусобная война 1015—1018 гг. была закономерным явлением в условиях отсутствия устоявшегося принципа престолонаследия и права каждого представителя династии на участие во власти. Так, некоторое время Ярослав вынужден был делить власть над Русской землей с Мстиславом Тмутараканским (1024—1036), который не принимал участие в усобице.
От «дружинного государства» к раннефеодальной монархии
В советской историографии Древнерусское государство IX—X вв. определялось как раннефеодальное. Современные историки, исходя из того, что в тот период господствующий слой был представлен верхушкой дружины, именно из ее членов формировался (первоначально довольно примитивный) аппарат управления, осуществлявший собирание дани и судебные функции, предложили иной термин — «дружинное государство».
Особое значение имела дружина и как военный контингент, осуществлявший внешнеполитические акции и репрессивную деятельность внутри общества. Поэтому отношения древнерусского князя с дружиной отличались особым характером, который можно условно определить как: «дружине нельзя приказывать, ее нужно убеждать». Последним «дружинным» князем можно назвать временного соправителя Ярослава — Мстислава Тмутараканского, в посмертном панегирике которому сказано: «любяше дружину по велику». В период правления Ярослава Мудрого (1018—1054) дружина утратила свои позиции как фактора политической жизни, аппарата управления и судопроизводства и уже нельзя говорить о «дружинном государстве». Древнерусское государство приобрело форму раннефеодальной монархии.
Эволюция власти древнерусских князей проходила в сторону ее усиления и расширения полномочий. Источники акцентируют внимание на «единовластном» характере власти правителей, которую следует понимать именно в значении ее неразделенности между представителями династии Рюриковичей. Ограниченность власти первых князей определялась присутствием в отдельных городах «великих и светлых» князей — представителей местной знати. Но при князьях Владимире и Ярославе по городам уже сидели их сыновья и мужи, «посаженные» великим князем — посадники. Поэтому Древняя Русь XI в. являлась абсолютной монархией, а киевский князь — самодержцем.
Одной из первостепенных обязанностей князя, унаследованной от предшествующих времен, было личное предводительство вооруженными силами для осуществления завоевательных походов, восстановления целостности территории государства и его обороны от внешних нападений. Укрепляла княжескую власть дипломатическая деятельность, когда в процессе отношений, например, с Византией на древнерусскую почву переносились традиции и практика императорского могущества. Со времени Владимира Святославича (978—1015) в деятельности государственной власти уже очевидны функции, направленные на защиту интересов всего населения (хотя в начале своего правления этот князь лишь восстанавливал в полном объеме власть, принадлежавшую его предшественникам). Преодолев племенной сепаратизм, Владимир приступил к целому ряду мероприятий, которые можно называть реформами. Административная (распределение волостей между сыновьями), правовая (усовершенствование существовавшего кодекса обычного права), идеологические (унификация язычества и введение христианства) его реформы, а также активная внешняя политика способствовали еще большему сплочению общества и дальнейшему возвышению князя. Важное значение для укрепления авторитета Владимира имели внешние проявления его властных возможностей: строительство мощного киевского детинца, сооружение оборонительных валов («змиевы валы»), чеканка золотых (златников) и серебряных (сребреников) монет. Выпуск монет не преследовал финансовых выгод, а должен был продемонстрировать миру значительность власти монарха молодого восточноевропейского государства. Огромное значение для развития института государственной власти имело официальное крещение Руси в 988—990 гг.
При Ярославе Мудром (1018—1054) основные направления деятельности государственной власти еще более оформились. Была осуществлена очередная правовая реформа, нашедшая выражение в составлении письменного свода законов — Русской Правды (текст помещен в Новгородской первой летописи младшего извода). Значительно ослабла опасность со стороны кочевников, принципиально изменился характер внешней политики, видимо, в это же время было систематизировано и упорядочено взимание дани. Киевский князь уделял значительное внимание строительству церквей и монастырей («...многи церкви постави, и маныстыри устрои»), укреплению и расширению киевских фортификационных сооружений. Заслугой Ярослава было его обращение к просветительской и культурной деятельности, которая с этого времени стала еще одной непременной функцией княжеской власти: она вменялась в обязанность общественным мнением, стала составным элементом образа идеального правителя. О значительности власти киевского князя говорит запись-граффито на стене построенного Ярославом в Киеве Софийского собора — об «успении царя нашего». В историографии существует мнение о том, что Ярослав официально принял царский титул, равный званию византийского императора (древнерусские источники еще князя Владимира наделяли титулом кагана).
Таким образом, можно говорить о том, что в первой половине XI в. в Древнерусском государстве формировалась раннефеодальная монархия. Однако последующие события показали, насколько непрочным было это государство. Несмотря на безусловную власть над восточнославянскими землями представителей династии Рюриковичей, не был выработан механизм урегулирования властных притязаний нескольких представителей правящего рода.
Развитие налогово-даннической системы в Древнерусском государстве
Важным признаком государственности является развитая система распределения ресурсов, строгая система изъятия прибавочного продукта у непосредственного производителя. Налогово-данническая система восточнославянского государства восходит к добровольным приношениям или дарам членов племенного сообщества вождю, выполнявшему общественно значимые функции, и дани, которая выплачивалась покоренным племенем более сильному соседу в качестве гарантии от последующих нападений. С конца IX и до XV—XVI вв. термин «дань» стал обобщающим названием натуральных, денежных или денежно-натуральных податей.
Решающее значение для становления налоговой системы Древнерусского государства имели завоевания. Так, завоевания Олега сделали возможным наложение им дани на древлян (883), северян (884), радимичей (885). «Хазарский фактор» оказал определенное влияние на характер отношений Киева с вновь подчиненными племенными союзами. В том, что Олег наложил на покоренные племена ту же дань, что они платили ранее хазарам («дань лёгку»), можно увидеть политическую гибкость князя. Политическое объединение этнически близких «племен» способствовало их стабильному развитию: обеспечение безопасности от внешних врагов брала на себя центральная власть. Заинтересованным в таком объединении, в государстве, было само общество покоренных «племен».
Для раннего периода развития восточнославянского государства характерной была такая форма сбора дани, как полюдье. Полюдье известно со времени, когда разрозненные союзы племен начинали объединяться в значительные догосударственные образования. Оно было связано со становлением института вождей, затем верховной княжеской власти. Вождь, выполнявший в интересах всего общества определенные функции, в полной мере вознаграждался посредством даров, подношений членов этого общества. Эти дары носили сугубо добровольный характер и выступали в виде платы вождю за его «работу». С созданием суперсоюзов племен, т. е. с подчинением власти одного лица нескольких союзов племен, появился институт полюдья. Обширная территория, на которой проживали различные «племена», потребовала переездов правителя для сбора даней: в общественном сознании его личное присутствие при осуществлении дара, видимо, оказывалось чрезвычайно важным.
Одни историки рисуют картину «большого полюдья», в ходе которого киевский князь поочередно посещал для сбора дани и производства судебных разбирательств ряд восточнославянских племенных союзов. Другие же исходят из того, что в тексте трактата византийского императора Константина Багрянородного говорится о полюдьях (во множественном числе) русских «архонтов». Поэтому полюдье представляется не последовательным объездом князем с его дружиной всех или нескольких племенных союзов, а разъездом князя, членов его семьи и назначенных князем знатных служилых мужей по племенным княжениям. Это был объезд обширных областей по определенным маршрутам с остановкой в поселениях-погостах как способ прямого административно-судебного управления племенными княжениями в условиях сохранения архаичных, неразвитых отношений предшествующей эпохи. В ходе полюдья дружина и представители династии кормились за счет местного населения.
Важной вехой в формировании налогово-даннической системы Древнерусского государства явились реформы княгини Ольги, осуществленные в 946—947 гг. Их реализация привела к отмиранию института полюдья как общегосударственного мероприятия. Погосты — прежде места временных остановок князя и княжих мужей с дружинами во время полюдья — были реорганизованы в центры постоянного княжеского административно-судебного управления. В них сосредотачивался сбор дани, при этом присутствие князя становилось необязательным. Функции сбора дани и различных оброков, как и судебные функции, поручались специальным должностным лицам — тиунам. Функционально близки погостам были становища. Связанные между собой становища и ловища являлись начальными формами «окняжения» дальних лесных краев, вслед за которыми возникали погосты. Ловища представляли собой княжеские территории, на которых останавливавшиеся в становищах княжие мужи и дружинники охотились и ловили рыбу.
Под «уставами и уроками» Ольги обычно понимаются какие-то постановления, возможно письменные («урок» в древнерусском языке — нечто «точно оговоренное», «точно установленное»). Этим же термином именовались законодательные акты, связанные с судебными процессами, иногда — штраф в пользу князя. Мероприятия Ольги по «установлению уроков» сводились к определению конкретных сумм, взимавшихся с сельских общин в дополнение к уже существовавшим «урокам» от городов. «Уставы» — княжеские акты, которыми представители власти на местах руководствовались при сборе дани и производстве суда. Преобразования Ольги способствовали росту значения государственных институтов в общественно-политической жизни Древней Руси. Была создана устойчивая система налогообложения, которая обеспечивала стабильность государственной системы. Серьезный удар был нанесен племенным институтам местных князей и вечевому самоуправлению.
В IX—X вв. летопись свидетельствует о взимании дани по белке или кунице с отдельного хозяйства — дыма. Таким образом, на Руси была распространена обычная средневековая система обложения. Предполагают, что в конце X — начале XI в. эта система была заменена системой обложения плуга-рала, единицы вспаханной площади. Важным источником княжеских доходов с конца X в. стало взимание вир и продаж — судебных пошлин и штрафов. Местное население было обязано предоставлять вирнику и его спутникам значительный корм и денежные поступления, изначально не регламентированные. На имя князя собиралась и торговая пошлина — мыто. Кроме налогов-податей, население было обязанным выполнять в пользу государства ряд повинностей. Так, к X в. относится упоминание о «повозе» как государственной повинности по поставке лошадей на нужды князя и его администрации. Другая повинность — корм — восходит к полюдью и заключалась в обеспечении княжеских мужей продовольствием. Строительство городов предполагало еще одну повинность населения — возведение городских укреплений. В повинность превратилась и прежняя почетная обязанность свободных мужчин участвовать в военных мероприятиях.
Таким образом, население Древнерусского государства оказалось охвачено наряду с данью-оброком целым рядом повинностей, что хорошо характеризует зрелую политическую структуру государства. Часть различных видов обложения населения с принятием в качестве государственной религии христианства стала отходить к духовенству, осуществлявшему религиозно-идеологическое обоснование интересов государства. Традиционно церкви выделялась десятая доля княжеских доходов (видимо, это было связано с древней практикой обеспечения языческих святилищ). Уже в XII в. духовные учреждения стремились добиться обмена своей доли в государственных доходах на земельные пожалования.
До полного торжества феодальных отношений (об этом с учетом древнерусской специфики можно говорить только с XII в.) с развитым домениальным княжеским хозяйством и частным боярским землевладением именно государство в лице киевской династии выступало в качестве верховного собственника земли и эксплуататора всего населения, обеспечивая его части привилегированное положение.
Народы и государства Восточной Европы в IX в.
В IX в. огромные пространства Восточной Европы оказались заселены славянами. Немногочисленное местное балтское и финно-угорское население очень скоро было интегрировано в восточнославянское общество, постепенно утрачивая свои антропологические и культурные особенности. Но на периферии аборигенные «племена» (чудь, меря, весь, мурома, черемись, мордва, пермь, ямь (емь), либь (ливы) — финно-угры; литва, зимигола (зимегола), корсь (куршы) — балты или летто-литовские «племена», и какая-то загадочная норома) были в меньшей степени затронуты славянской экспансией и часто принимали активное участие в общественно-политической эволюции восточноевропейского региона.
Восточнее славянского расселения, в волжско-камском междуречье, соперником славян и в то же время их важным торговым партнером выступала Волжская Булгария. Это государство было осколком Великой Булгарии — военно-политического объединения первой половины VII в. в Приазовье, которое не смогло устоять под напором воинственных соседей, прежде всего Хазарского каганата. Часть тюрко-болгар поселилась на Средней Волге, где потеснило славянское население, хотя оно составляло значительную часть населения этого государства (Ибн Фадлан называет ее страной Сакалиба).
В IX в. в районе Северного Кавказа, Поволжья и Северного Причерноморья доминировал Хазарский каганат. Это государство возникло в первой половине VII в., и первой серьезной его удачей был разгром болгар. Но длительные войны с арабами серьезно подорвали силы каганата. В качестве государственной религии приблизительно на рубеже VTII— IX вв. хазары приняли иудаизм (археологи не находят следов иудаизма ни в одном из памятников, оставленном хазарами: видимо, эта религия стала достоянием небольшой части хазарской элиты). Внутренние и внешние затруднения в Хазарии привели к утрате во второй половине IX в. контроля над причерноморской степью. Под давлением печенегов союзники хазар венгры (угры) вынуждены были откочевать на запад.
К концу IX в. печенеги полностью овладели степью вплоть до Дуная. В культурном отношении они были гораздо ниже прежних соседей славян с юга и отличались особой свирепостью (по свидетельству Константина Багрянородного, венгры так характеризовали печенегов: «страна их велика, народ многочислен, дурное это отродье»).
Имеются косвенные свидетельства присутствия хазарских чиновников в Киеве еще в первой половине X в. (так называемое «Киевское письмо» — найденный в Киеве могильник салтовского типа). Еще более явные следы присутствия хазар обнаружены на территории северян (волынцевская культура) — остатки юртообразных жилищ на крупнейшем городище у с. Битица на р. Псел. Археологические памятники позволяют сделать вывод о том, что под контролем хазар находились ключевые пункты, дававшие им власть над лесостепью Восточной Европы. Согласно «Повести временных лет», поляне, северяне и вятичи вынуждены были платить дань хазарам «по белой веверице от дыма» еще до появления на юге варягов (по летописной хронологии — в 859 г.). Затем (события 885 г.) и радимичи платили дань хазарам («по щьлягу»). Ликвидация зависимости восточнославянских племен от хазар связана с деятельностью князя Олега в конце IX в. В это время внимание хазар было отвлечено борьбой с Дербентом, а также произошедшими переменами в Степи.
Южные и западные соседи восточных славян в IX в.
Среди данников хазар не названы самые южные «племена» — уличи и тиверцы. Нет сведений и о подчинении их западными соседями — венграми. Эти славянские «племена» были настолько сильными, что их не смог покорить и киевский князь Олег. Но противостоять «свирепым» печенегам уличи и тиверцы не смогли. Обеспечив свое полное господство в степях Северного Причерноморья, печенеги начали беспокоить Византию. В 896 г. в союзе с болгарами они нанесли поражение византийцам и еще более расширили свои владения.
В Дунайской Болгарии (так называемом Первом Болгарском царстве) только к концу IX в. завершился процесс слияния протоболгарской и славянской аристократии и были ликвидированы остатки самостоятельности «Славиний», вошедших в состав государства. В первой половине IX в. большинство населения исповедовало христианство: в 865 г. этой религии был придан статус государственной. Болгария претендовала на гегемонию на Балканах, что привело к затяжной войне с Византийской империей, и временный успех в ней позволил царю Симеону в 925 г. провозгласить себя «василевсом» — «цесарем и самодержцем всех болгар и ромеев».
«Василевсом ромеев» называл себя правитель Византийской империи. Столица этого государства — Константинополь — была построена императором Константином I в IV в. на месте древнегреческой колонии Византий. В IX в. Византия оставалась верна своей политике замирения и подчинения «варваров» посредством миссионерской деятельности. Но в новокрещеных землях сказывалась негибкость политики греков, которые вместе с христианством насаждали свое политическое господство.
Расцвет и падение Великоморавской державы пришлись на IX в. Моравским князьям удавалось объединять под своей властью значительную территорию и противостоять германскому натиску. Но государственная структура Великой Моравии оставалась непрочной — в отдельных землях (чешских, вислянских, лужицких) сохранялись местные династии. Под ударами венгров к 906 г. Великоморавская держава распалась. В ее истории можно найти аналогии эволюции политической структуры позднейшего Древнерусского государства. Еще большее сходство обнаруживается с развитием Древнепольского государства. О государстве в висло-одерском междуречье можно говорить только со второй половины X в. В VI—IX вв. на территории современной Польши формировался ряд политических объединений, а политическим центром стал с середины IX до середины X в. племенной союз полян.
Русь и кочевники Северного Причерноморья в X-XI вв.
Вплоть до конца IX в. степи Северного Причерноморья занимали союзники Хазарского каганата венгры — летописные «угры». По своему происхождению венгры относились к финно-угорским народам, первоначально они кочевали между Волгой и Южным Уралом. В середине IX в. венгры ощутили давление со стороны кочевников тюркского происхождения — печенегов. Под их ударами одна часть венгров ушла в Персию, другая — на запад. «Повесть временных лет» отметила под 898 г. переход венгров мимо Киева, после чего те «почаша воевати» «волохи и словени». В начале X в. венгры поселились на территории Паннонии у оз. Балатон, где разгромили Великоморавскую державу и, подчинив часть проживавших там славян, основали свое государство.
На долгое время соседями Руси с юга сделались кочевники-печенеги. Первоначально это был пестрый конгломерат тюркоязычных, угорских и сарматских кочевых племен. Разросшаяся кочевая орда печенегов нуждалась в расширении пастбищ и в итоге установила свое полное господство в степях Северного Причерноморья. Влиятельный в этом регионе Хазарский каганат вынужден был уступить свои позиции. Кроме венгров, печенеги оттеснили также славянские племена уличей и тиверцев. С Русью у новых хозяев Степи установились крайне враждебные отношения. Однако предполагают, что печенеги могли участвовать в качестве союзника Святослава Игоревича в разгроме Хазарии, в качестве наемников киевских князей выступали эти кочевники и позднее.
Печенежские набеги сделались постоянным фактором древнерусской истории, без учета которого нельзя создать полной картины внешне- и внутриполитической истории Руси. О том, что печенеги представляли серьезную силу, неоднократно писали византийские авторы. Так, Феофилакт Болгарский сообщал о печенегах: «Их набег — удар молнии». Печенежский натиск заставил правителей Древнерусского государства принять адекватные меры: при Владимире Святославиче на южной и юго-восточной границе была создана оборонительная система, опиравшаяся на хорошо укрепленные города. Обновлялись и усиливались древние валы, насыпанные еще в скифо-сарматское или антское время. Активное участие принимали печенеги в междоусобице после смерти Владимира. Однако Ярослав Мудрый в 1036 г. нанес им решающее поражение в битве около Киева.
Приблизительно в это же время в Причерноморье двигались с востока новые орды кочевников. Сначала это были торки (узы), побежденные сыновьями Ярослава Мудрого, а затем сильный союз кочевых племен — половцы. Печенегам жизненно важно было найти новые территории расселения. Падение Первого Болгарского царства открыло им путь за Дунай, но здесь они столкнулись с мощью Византийской империи. Печенеги были разгромлены, часть их составила пограничную стражу империи. Некоторые печенеги нашли пристанище и на Руси, войдя в состав так называемых черных клобуков, расселившихся в бассейне р. Рось. Киевские князья использовали их в качестве вспомогательной военной силы.
В 20-30-х гг. XI в. донецкие, нижнедонские и приазовские степи уже были захвачены половцами, подчинившими также земледельцев-аланов в верховьях Северского Донца. В середине XI в. половцы вошли в прямое соприкосновение с Русью. Первое столкновение с половцами произошло сразу после смерти Ярослава Мудрого: под 1055 г. летописец записал, что «в семъ же лете приходи Болушь с половьци». Объективно древнерусские князья способствовали усилению половцев, подрывая силы торков. Куманы-половцы становились хозяевами причерноморских степей. В 1065 г. торки перешли за Дунай и опустошили Болгарию, Македонию, часть Фракии, после чего стали союзниками Византии и сошли с исторической арены.
В 1061 г. половцы пришли на Русь с войной, чтобы с этого времени вплоть до 30-х гг. XIII в. не сходить со страниц летописей. «Придоша половци первое на Русьскую землю воевать», — заметил летописец.
Киевская Русь при преемниках Ярослава Мудрого
Перед смертью (1054) Ярослав Мудрый завещал во всем слушаться старшего брата, вести согласованную политику. В то же время страна была разделена на уделы. Стольный Киев и Новгород получил старший сын Изяслав, Святославу достался Чернигов, Всеволоду — Переяславль, а младшие Игорь и Вячеслав получили соответственно Владимир-Волынский и Смоленск (они вскоре умерли и их владения были разделены между старшими братьями). Первое время братья Ярославичи старались действовать согласно завещанию отца. Этот период принято называть триумвиратом Ярославичей. Но постепенно интересы братьев стали расходиться.
В середине XI в. на южных границах Руси появился новый враг — половцы, и с 1061 г. их набеги стали постоянным фактором древнерусской истории. В 1068 г. Ярославичи были разбиты половцами, которые учинили грабеж Руси. Киевляне потребовали от князя Изяслава дать им оружие и принять меры для отпора степняков. Отказ князя вызвал восстание горожан, которые провозгласили князем Всеслава Брячиславича — полоцкого князя, который ранее был взят Ярославичами в плен после битвы на р. Немиге в 1067 г. и находился в заточении. Неизвестно, насколько помог Всеслав отразить половцев, но вернувшийся в следующем году с польской помощью Изяслав вынудил его бежать в свою «отчину». Степняков удалось отогнать Святославу, но вскоре между братьями вспыхнула усобица. В 1073 г. Святослав и Всеволод изгнали Изяслава из Киева. Он смог вернуться на престол в 1077 г., когда умер Святослав, владевший княжением. Всеволод занял второй по важности город Киевской Руси — Чернигов, но встретил сопротивление со стороны племянника Олега Святославича. Тот был сыном черниговского князя и считал Чернигов своей «отчиной», поскольку тот достался его отцу по завещанию деда, Ярослава Мудрого. В битве с Олегом (в летописной традиции — «Гориславичем»), который взял себе в союзники половцев, погиб в битве на Нежатиной ниве (1078) киевский князь Изяслав Киевский. Киев занял оставшийся старшим в княжеском роде Всеволод, а Чернигов — его сын Владимир Мономах (его матерью была дочь византийского императора Константина Мономаха).
В 1093 г. последний Ярославич Всеволод умер. Оставшийся без поддержки отца Владимир Мономах вынужден был в 1094 г. уступить Чернигов вновь пришедшему с половцами Олегу Святославичу. Обосновавшись в Переяславле-Русском, пограничном со степью городе, Владимир Мономах активизировал походы на половцев, привлекая великого князя киевского Святополка Изяславича (1093—1113) и других представителей разросшейся княжеской семьи. Этим он приобрел чрезвычайную популярность в древнерусском обществе и в 1113 г. занял киевский престол в обход принципа старшинства.
После смерти Ярослава Мудрого на Руси установился особый принцип наследования образовавшихся волостей-княжеств. В историографии его принято называть либо лествичным, либо очередным. Согласно этому принципу, право на Киев, который продолжал считаться столицей Руси (со временем все более формально), имел старейший в семье Рюриковичей князь. Престол переходил от старшего брата к младшему, а далее к старшему племяннику (старшему сыну старшего брата). При этом первое время происходила и передвижка князей с одной волости в другую, более престижную. Наметилась иерархия не только князей, но и волостей (Киевское, Черниговское, Переяславское, Смоленское и иные княжества). Но очень скоро передвижка князей по волостям согласно лествичному принципу стала нарушаться в связи с сопротивлением обделенных князей, требовавших наследования по отчинному принципу. Возникшее противоречие требовало разрешения. В 1097 г. собравшиеся на съезд в Любиче князья постановили: «кождо да держит отчину свою». Отныне наследование в отдельных княжествах происходило внутри сформировавшихся династий — Ольговичей, Мономашичей, Давыдовичей и т. д. В то же время по отношению к Киеву продолжал действовать принцип старшинства (он сохранялся до XV в.). В подобной схеме наследования на практике было много нарушений: призвание киевлянами на княжение Мономаха один из многочисленных тому примеров.
Поделиться книгой: