Шапка live, или Искусство выживания

– Какой песик миленький, – сказала Она. – Он мне нравится, он особенный.

Я вздохнул и улегся, положив голову на лапы. Конечно, я немного кокетничал, так как знаю, что в таком положении кажусь еще симпатичнее.

– А ты чего грустный такой? – спросила Она.

«Эх… я мог бы сказать ей, что, если бы ее заперли хоть на месяц в тесном вольерчике, она бы тоже вряд ли веселилась. Мог бы, но не сказал, потому что разговаривать не умею. Но, кажется, Она поняла. Вот бывают же умные, даже среди громадин!»

– Тебе грустно потому, что тебя здесь заперли, да? – спросила Она.

Я почувствовал, как в моей душе поднимается уже почти полузабытое чувство – надежда. А поэтому брякнулся на бочок, выставив вверх лапки, и, натурально, выкатил из глаза огромную слезу. Это оказалось не так уж и сложно, достаточно было подумать о том, что сейчас она уйдет, и я опять останусь в своей тюрьме без суда и следствия. Тут не то что такое высокоорганизованное существо, как померанский шпиц, тут и фикус вроде того, что на подоконнике в кадке стоит, зарыдал бы в голос.

– Маленький, ну что ты, – сказала Она. – Ну не плачь…

Ее взгляд опустился к цидульке, наклеенной на стекло моего вольера:

– Да ты у нас породистый, ух ты, из питомника! – Она опять глянула на меня и продолжила задумчиво: – И стоишь недорого. Взять тебя, что ли? Хочешь со мной пойти? – спрашивала Красная Шапочка, уже зная, что просто так отойти от клетки с плачущим милым щенком она не сможет.

Боже, если бы сейчас нас с ней не разделяло это дурацкое стекло, я бы бросился на нее и зализал бы! Хочу ли я? А хочет ли птичка летать? Хочет ли рыба плавать?

Я встал во весь свой рост, уперевшись темечком в потолок вольера, и положил правую переднюю лапку на стекло, как тигр на плакате, что висит на двери этого узилища домашних животных. Что вы говорите? Вы читали, что собаки не видят плоских изображений? Возьмите эту книгу и сожгите в печке, поскольку это совершенно не так.

Видимо, этот жест у громадин что-то такое значит, как я, собственно, и подозревал. Во всяком случае, когда Она на меня смотрела, у нее на глазах тоже слезы появились. Уф, кажись, сработало.

– Сейчас, маленький, – сказала Она, – Волк со своими консервами закончит, и я…

Я навострил уши. Волк? Какой еще Волк? О Волках, кажется, мы не договаривались! И тут раздался голос, сначала показавшийся мне просто ужасно грубым:

– Ты где?

– Иди сюда, – ответила ему Она своим ангельским голоском. – Глянь, какая прелесть!

Я сел и постарался придать себе как можно больше той самой мимимишности, а я это умею. Зря, кстати, старался – через мгновение моя шерсть на загривке сама по себе встала дыбом, а клычки, в общем-то, небольшие и не страшные, обнажились. Причем я прекрасно понимал, что сейчас являюсь могильщиком своего счастья, но вот поделать с собой, увы, ничего не мог.

Есть вещи, которые сильнее нас, а уж у нас, животных, и подавно. Мы вообще одними рефлексами, по сути, живем. Именно поэтому я абсолютно ничего не мог с собой поделать. У моего вольерчика стоял Волк, самый настоящий волчара, правда, стоял он на своих двоих, как обычный человек, да и одет был по-человечески – в джинсы и черную толстовку с медведем в ушанке. Но нос, который у нас, собак, первейший и главнейший орган чувств, свидетельствовал вполне определенно: передо мной самый настоящий волк.

С волками у нас, собак, давняя вражда. Чем она вызвана, я лично понятия не имею. Надо будет расспросить кого-то знающего, но пока не получается, я ведь… опять, кажется, забежал вперед. Так вот, мы с волками друг к другу испытываем крайнюю неприязнь. Плохо, очень плохо, просто ужасно, потому что, похоже, это конкретно Ее волк. Надо же, полукошка и полноценный Волк живут вместе и, кажется, любят друг друга. А меня опять не заберут! Почему же я такой несчастный?

– Давай купим его, а? – зато Она, вроде бы, совершенно не заметила произошедшей со мной метаморфозы. – Он породистый, привитый, в конце концов, ему здесь плохо.

– Я заметил, – ответил Волк, глядя прямо на меня пронзительным стальным взглядом. Мне даже показалось, что он меня насквозь видит.

– Он же стоит недорого, – продолжал мой ангел-хранитель. – Видишь, какая скидка. И вообще, вот у Джессики Честейн[4], например, есть песик без лапки, а она мне очень нравится, между прочим!

– Лапка? – уточнил он.

– Ну чего ты такой бука? – Она пихнула его плечом. – Мне его так жалко, он такой кавайный, просто слов нет! А прикинь, как мы вместе гулять будем – я, ты и наш Дейзи.

– Ты ему уже и имя придумать успела? – улыбался он ей, а смотрел все равно на меня.

– Володя! Кличка написана на клетке!

Ох, что за взгляд! Говорю же, он словно залез мне в черепушку и там ковырялся. А во мне страх и надежда боролись друг с другом, как мы с братьями за то, кому первым есть. Я боялся, что меня не возьмут, надеялся, что возьмут и опять боялся – теперь уже его.

– Позови продавца, что ли…

Я не мог поверить. Неужели? С надеждой я посмотрел Волку в глаза, надеясь, что он серьезно, но боясь, что это просто злая шутка. Но в его глазах не было издевки, агрессии или презрения, а через какой-то миг я понял – ему тоже меня жаль! А ведь это волк, институциональный (не спрашивайте, откуда я знаю это слово, я понятия не имею) враг любой собаки!

И тогда, да простят мне мои сородичи, я зажмурился и сделал то, чего делать был не должен, если судить по рефлексам. Я брякнулся на спину, задрал лапки кверху и снизу вверх глянул на Волка, улыбаясь настолько приветливо, насколько это вообще было возможно в моем положении.

Щелкнул замок, и мой вольер наполнился свежим воздухом и запахами этой парочки. Я старался не дышать, точнее, дышать неглубоко – все-таки напарник моего ангела-хранителя сильно пах волком, а она кошкой. Тем временем я почувствовал, что меня схватили в охапку и вытащили из вольера, вытащила, естественно, Она. Очутившись у Нее на руках, я сильно пожалел, что так и не научился мурлыкать у котяток, сидевших через вольер от меня (их расхватали за пару суток, это же котики!), и сделал то, на что был способен – прижался к Ней всем телом так, словно хотел прилипнуть, и заглянул в глаза.

– Ну что, разве он не лапочка? – спросила Она у Волка. Волк (его я мог видеть, скосив глаза) тактично отвернулся, должно быть, понимал, как я на него реагирую.

Эх… и хотел бы я ему сказать, что не подведу, что мне по барабану, что он Волк, будь он хоть Котом в сапогах, я все равно бы…

Но говорить я, увы, не умел. Не приспособлено мое горло для подобного, выть могу, лаять, рычать, пищать и даже хрюкать, а на более осмысленные звуки, увы, не способен.

– Держи его от меня подальше пока, – попросил Волк, и я заметил, что он манипулирует хорошо известным мне предметом – электронной карточкой (за три месяца заточения я прекрасно разобрался, что это такое и зачем оно нужно). – От меня волком пахнет, а собаки этого не любят. Ну что, Дейзик, – обратился он ко мне, – привыкай ко мне, дружок. Теперь с нами жить будешь.

В ответ на это я косил на него глазом и пытался облизать пальцы моего ангела, прижимавшего меня к себе. Ногти у Нее были накрашены, но короткие, не то что у прежних теток, ногти которых больше походили на когти хищного пернатого, только плоские.

А Волк тем временем прикупил, как потом оказалось, для меня, целую кучу всего – противоблошиный ошейник, поводок, попону, пару мисок, резиновую индюшку с безумными глазами и свистком в боку – последнее по настоянию моей новой Хозяйки. Какое-то время я ее боялся – индюшки, в смысле, – а потом привык. Ну то есть как сказать – привык. Когда она без головы, она все-таки не такая страшная. А голова даже прикольная. И намного вкуснее волчьих кроссовок, это я вам как гурман говорю.

Вот тогда-то я понял, что, наконец, дождался того, что должно случиться с каждым псом, для чего мы, собственно, и рождаемся на свет, к чему меня с детства готовила моя любимая матушка. У меня появились Хозяева. И плевать на то, что один из них – Волк, а вторая слегка кошка, привыкну, главное, что люди они хорошие.

* * *

– Я, наверно, скоро умру… – тоскливо заявил Волк.

Волк и Красная Шапочка сидели за столом, готовились к записи. Серов-Залесский с обреченным видом смотрел в свою тарелку, где кислотно-оранжевой кучкой нагло расположился «Гуляш из ягненка» производства ненавистного «Ротемита». Отвращение дополняла стоящая рядом пустая красочная банка, «благоухающая» не хуже «кучки» в тарелке.

Дейзи, всласть налакомившийся куриными шкурками, тем не менее сидел рядом с Волком и выпрашивал у него еду, наивно полагая, что его новый Хозяин наверняка тоже будет есть что-то вкусненькое, например, купленную бабулей курицу-гриль, пахнущую на всю кухню.

С «Ротемитом» у Дейзи отношения не сложились. Возможно, он отнесся бы к нему по-иному, если бы бабуля, обрадовавшаяся появлению в доме новой игрушки, не начала его закармливать печенкой, остатками курицы и говяжьими обрезками.

Первым делом Мария Ивановна разложила карты Таро, проверяя, насколько Дейзи совместим с другими членами семьи. Оказалось, очень даже совместим. После чего она, напевая звонким голосом арию Розины из оперы «Фигаро», сразу же накормила щенка домашними котлетками из кулинарии. После употребления этих небесных яств на изысканный продукт «Ротемита» песик смотрел с нескрываемым презрением. Тунца с лососем он даже попытался закопать под ковриком в коридоре, но Красная Шапочка оказалась против, дала шлепок по лохматой попе и долго оттирала пол.

Первое время отношения Волка с Дейзи были напряженными, к тому же, пообвыкшись, померанский шпиц ощутил себя хозяином положения и принялся устанавливать свои порядки, благо, и бабуля, чего греха таить, и Красная Шапочка ему в этом помогали, а Волк, как минимум, не препятствовал. Так, Дейзи почему-то не понравились обои в гостиной и он старательно ободрал их по периметру всей комнаты.

Обои, воистину, потеряли свою актуальность лет тридцать назад. А уж если совсем честно, они были едва не старше дедушки. Кто ему посоветовал наклеить бумаги с цветами расцветки «вырвиглаз»?.. И еще Волк жаловался на то, что от них неприятно пахло старым клейстером. Ну как тут не оторвать!

И Дейзик принялся отрывать их от стены с упорством, достойным лучшего применения. Гастарбайтеры так не трудятся, как трудился он в моменты, когда его не видели ни Красная Шапочка, ни Мария Ивановна. Волк шпицу не мешал, его самого неимоверно раздражали обои.

А Дейзи страшно удивлялся, когда его наказывали, шлепая по пятой точке или тыкая носом в оголившуюся стену. Никто же не видел его борьбы за улучшение квартиры. Люди телепаты, решил Дейзик. Нет, конечно, это делал он, Дейзик, но ведь оторвать обои мог кто угодно, любое существо, обладающее хотя бы зачатками чувства прекрасного!

Красной Шапочке было жалко наказывать пушистое произведение природы двух килограммов веса. Но Разумей Занудович высказал свое мнение:

– Платон еще до нашей эры сказал: «Воспитание есть усвоение хороших привычек».

– А я все равно сочувствую нашему Дейзику. Он такой милашка, ему можно простить все хотя бы за красоту.

– Собачки не врут и не притворяются. И я его люблю, – по-своему защитила песика Девочка-Девочка.

Волк в процесс воспитания Дейзи не вмешивался, он, как уже было сказано, старался держаться от него подальше. Красную Шапочку это очень расстраивало, она искренне привязалась к песику и равнодушного отношения не понимала. Тем не менее выгуливали Дейзика они всегда вдвоем, и иногда Дейзи сам с удовольствием подбегал к Волку, словно приглашая того присоединиться к его шалостям, а Волк мог соизволить почесать Дейзи за ухом.

* * *

– Как замечательно гламурно мы выглядим! – умилялась Внутренняя Богиня. – Мы самая красивая пара среди собачников, а наш Дейзи-игрушка самый игрушечный пес!

– Собачникам интересны только собаки, – уточнил Разумей Занудович. – А хозяин может хоть в ватнике ходить, лишь бы его питомец блестел от сытости и бренчал медалькой одной-другой-третьей.

Сам же Дейзи носился по дворам счастливый, и весь его вид кричал: «Я – щенок при Хозяевах! Мне все интересно и во всем хочется поучаствовать. В каждом маленьком собачонке, и мальчишке, и девчонке есть по двести грамм взрывчатки или даже полкило! А во мне столько сколько я вешу! Уже больше двух килограммов!»

А появившуюся во дворе Плотву вид Дейзика не умилил. Подружка в перерывах между встречами с продюсером досдавала «хвосты» по сессии, свои самые нелюбимые предметы – философию и психологию. На Эльвире были новые джинсы, новая футболка на плоской груди, новая сумка и, судя по брелоку в руке, новая машина.

– Эля, какими судьбами? Я думала, ты давно загораешь на Мальдивах или в Париже чистишь бутики.

– Ах, все так запутано, Оленька. – Сев на корточки, Плотва хотела погладить Дейзи, но тот, такой приветливый, даже назойливый, отскакивал. Наверное, ему не нравился ее чуть рыбный запах. – Какой очаровательный! Дорогой?

– Ты мне зубы не заговаривай, Эля. Зачем приехала?

– Поговорить, больше не с кем, мама меня не поймет, папа упадет в обморок, а подруг, кроме тебя, у меня нет. – Эльвира прижала к груди пальцы с длинными алыми ногтями. – Ой, Красная Шапочка, я влипла в странную историю. Моей мечтой всегда было иметь спонсором миллионера…

– Помню, – Красная Шапочка отошла в сторону от Волка и приготовилась слушать исповедь Плотвы.

– Я тебе завидовала до слез… – шептала Эля. – А теперь я влюбилась.

– В Ашота Израилевича?

– Нет, – шмыгнула носом Плотва. – В нищего Семена, оператора с таким волосами. – Девушка показала над головой некий странный жест.

– С дредами.

– Да. И я не знаю, что теперь делать.

Пока Волк ежедневно травился «Ротемитом» в Москве, съемочная группа сериала «Красная Шапочка Live» отправилась в Московскую область, в старый пионерский лагерь. Ашот Израилевич поехал вместе со всеми. Он откровенно поселился в одном из корпусов вместе с Плотвой и радовался как мальчик, которому подарили очередную заводную игрушку.

При отсутствии элементарных удобств, а также из-за перебоя с телефоном, Интернетом и даже телевизионными программами Эльвира заскучала и прочла весь сценарий.

Сюжет ей понравился. По нему Красную Шапочку хотят насильно выдать замуж. Напуганная девушка едет в гости к своей бабушке, которую в сериале играет ее настоящая бабуля, Мария Ивановна. А сопровождает, вернее конвоирует, девушку Волк. У бабушки Красная Шапочка понимает причину пристального внимания к своей особе. Ею стала не красота и обаяние девушки, а чистота ее крови.

Бабушка не верит внучке, что ее любимый сын, он же родной дядя Красной Шапочки, хочет жениться на ней, пойдя на кровосмешение. Но по результатам анализов только Красная Шапочка может родить престарелому дяде здоровых и красивых детей.

Поняв всю опасность, девушка сбегает из когда-то любимого дома и в лесу попадается в лапы Волка. Но Волк спасает Красную Шапочку и даже вступает из-за нее в схватку с нанятыми охотниками. То есть сказка «наоборот». Тут начинается любовь-морковь, и режиссер Лев Львович думает над предложением продолжить сериал.

Эльвира Плотвина, в миру Плотва, по сюжету является соперницей Красной Шапочки. Она тоже едет в глубинку с желанием выйти замуж за богатого Престарелого Волка. В лесу гламурная девушка идет искать цветок папоротника и попадает в болото. Ее спасает помощник Престарелого Волка, Бурундук Гриша, и девушка находит в нем свою настоящую любовь.

Поскольку бюджет сериала сильно сократился из-за кризиса, продюсеры Ашот Израилевич и Юпитер Сатурнович средства стали переводить нерегулярно и недостаточно.

Вот поэтому Лев Львович снимал не профессиональных актеров, а тех, кто попросит поменьше денег. Желающих, как ни странно, нашлось много. Вот Плотва не только отказалась от гонорара, но еще привезла за свой счет канистру коньяка и ведерко шашлыка килограммов на десять.

Спасителя Плотвы из экономии играл оператор Семен, зооморф овчарки, и ходил он с длинными дредами, которые собирал в пышный хвост. На нем в отличие от Ашота, всегда одетого в летний костюм, висели драные джинсовые шорты и майка в пятнах либо от пива, либо от беляшей. Но молодость, отличная фигура и профессионализм делали его красавцем. Его только чуть подгримировали под Бурундука.

Любящая любую жидкость Плотва три дня с утра до вечера пила шампанское, сделав выручку деревенскому магазину, и флиртовала с Ашотом Израилевичем. От скуки они также ездили с группой на съемки прекрасных лесных и сельских видов начала осени. Ждали погоду. Лев Львович решил топить Плотву обязательно в проливной дождь. И дождались. Зарядил ливень.

Во время съемки в болоте Плотва самоотверженно залезла в кроссовках, новых джинсах и футболке в самую топь. У нее сразу стала серебриться кожа, отливая, как чешуя, а чуть позже ноги срослись и появился роскошный хвост. Она активно била им по темной воде в болотной ряске и даже соглашалась при следующем дубле не краситься слишком сильно.

И вот во время спасения Семен, искренне любящий свою профессию оператор, впечатлился изменениями в Плотве и тащил ее из воды, а потом обтирал и обнимал совершенно искренне. Даже главный оператор Потапыч, много чего видевший на съемках, и тот зааплодировал после появления хвоста и мелкой чешуи на теле Плотвы. Еще больше отснятый эпизод понравился Ашоту.

На следующий день Плотва в голом виде плескалась в реке под ярким солнышком. Продюсер и режиссер наблюдали за происходящим с восторгом, а вот в глазах Семена появилась ревность.

За неделю усиленного питания и полусладкого шампанского Плотва прибавила три килограмма, и это прекрасно сказалось на ее тощей фигуре.

В последнюю ночь перед отъездом, когда по российской традиции вся группа, кроме непьющего шофера, активно уничтожала ящик водки, Плотва заметила, как Семен и Потапыч переглядываются и подливают продюсеру уже не водку, а местный самогон в шестьдесят градусов.

Проходя мимо Эли, Семен, не наклоняясь, проговорил: «В двенадцать, в моей комнате», и сердце Плотвы забилось не по-рыбьи.

Они провели прекрасную ночь, после которой Сема вытаскивал из дредов чешуйки, а Эля ходила с потерянным взглядом и не отвечала на приставания Ашота.

– Что мне теперь делать? – заглядывала Плотва в глаза Красной Шапочки. – Я не могу спать с Ашотом, тошнит, мне Сему хочется.

– Я не знаю, что делать, – честно отвечала подруге Красная Шапочка. – Я в такой ситуации не была.

– Ладно, – Плотва вытерла покрасневшие глаза. – Поеду, меня Ашот в ресторане ждет. Никогда не думала, что рестораны могут надоесть.

Пока Эльвира шла к новому желтому «Пежо», Красная Шапочка смотрела ей вслед и, кажется, чуть-чуть завидовала. Сама она еле отбилась от ухаживаний Ашота Израилевича, а вот теперь позавидовала и ресторану, и автомобилю.

Ее внимание отвлек Дейзик. Он стал бегать кругами, ища для себя развлечений.

* * *

Волку стало скучно, к тому же дико хотелось пить – денек выдался жаркий, а повышенная волосистость в летнюю жару комфорта не добавляет. И Волк отрулил за квасом, продаваемым, как в советские времена, из бочки.

Пока он стоял в очереди, Дейзи ухитрился погнаться за зазевавшейся кошкой. Кошка шмыгнула под чей-то джип и оттуда рванула в неизвестном направлении. Дейзи, которому длина поводка не позволяла видеть, что творится под чудовищем, рожденным корейским автопромом, натянул поводок как струну, пытаясь заглянуть под машину.

В это время хозяйка джипа, сильно смахивающая на Жирафу, вернулась из супермаркета. В одной руке у нее был пакет и открытая бутылка холодного коктейля, в другой – мобильник, по которому она общалась на повышенных тонах.

В общем, словоохотливость дамы едва не стоила Дейзи жизни – эта любительница общения по мобильнику, не прекращая разговора, уселась за руль, уместила на сиденье рядом пакет и, отхлебывая из бутылки, стала заводить машину. Дейзик на чихание мотора ни малейшего внимания не обращал и продолжал попытки вытащить давным-давно убежавшую кошку из-под стартующего джипа.

Рассуждать было некогда, и Волк серой молнией метнулся к машине, с ходу схватил песика зубами за шкирку и кубарем покатился по газону, прикрывая лапами непослушное животное.