О всеми голосами раковин Ты пел ей… — Травкой каждою. Она томилась лаской Вакховой. — Летейских маков жаждала… (Но как бы те моря ни солоны — Тот мчался. — Стены падали…) И кудри вырывала полными Горстями… — В пену падали… 21 апреля 1923 г.
НЕСКОЛЬКО СЛОВ:
1
Ты обо мне не думай никогда! (На—вязчива!) Ты обо мне подумай: провода: Даль — длящие… Ты на меня не жалуйся, что жаль… Всех слаще, мол… Лишь об одном, пожалуйста: педаль: Боль — длящая. 2
(Диалог:)
Ла́—донь в ладонь: — За—чем рожден? Не жаль: изволь: Длить — даль — и боль. 3
Проводами продленная даль… Даль и боль, это та же ладонь Открывающаяся — доколь? Даль и боль, это та же юдоль… 23 апреля 1923 г.
Сестра
Мало ада и мало рая: За тебя уже умирают. Вслед за братом, увы, в костер — Разве принято? — Не сестер Это место, а страсти рдяной! Разве принято под курганом — С братом?.. — «Был мой и есть! Пусть сгнил!» — Это местничество могил!!! 11 мая 1923 г.
Сивилла — младенцу:
К груди моей, Младенец, льни: Рождение — паденье в дни. С заоблачных, отвесных скал Младенец мой, — Как низко пал! Ты духом был, ты прахом стал. Плачь, маленький, о них и нас: Рождение — паденье в час! Плачь, маленький, и впредь, и вновь: Рождение — паденье в кровь, И в прах, И в час… Где зарева его чудес? Плачь, маленький: рожденье в вес. Где залежи его щедрот? Плачь, маленький: рожденье в счет, И в кровь, И в пот… (намеренно обрываю). 17 мая 1923 г.
Диалог Гамлета с совестью
— На дне она, где ил И водоросли… Спать в них Ушла, — но сна и там нет! — Но я ее любил Как сорок тысяч братьев Любить не могут! — Гамлет! На дне она, где ил: Ил! — И последний венчик Всплыл на приречных брёвнах… — Но я ее любил Как сорок тысяч… — Меньше, Всё ж, чем один любовник. На дне она, где ил. — Но я ее — (недоуменно:) любил?? 5 июня 1923 г.
Расщелина
Чем окончился этот случай Не узнать ни любви, ни дружбе. С каждым днем отвечаешь глуше, С каждым днем пропадаешь глубже. Так, ничем уже не волнуем. Ни единой струной не зыблясь — Как в расщелину ледяную В грудь, что та́к о тебя расшиблась. Из сокровищницы подобий Вот тебе — наугад — гаданье: Ты во мне как в хрустальном гробе Спишь, — во мне как в глубокой ране Спишь, — тесна ледяная прорезь! Льды к своим мертвецам ревнивы: Перстень — панцырь — печать — и пояс: Без возврата и без отзы́ва… Зря Елену клянете, вдовы! Не Елениной красной Трои Дым! — Расщелины ледниковой Синь, на дне опочиешь коей… Сочетавшись с тобой, как Этна С Эмпедоклом… Усни, сновидец! А домашним скажи, что тщетно: Грудь своих мертвецов не выдаст. 17 июня 1923 г.
Занавес
Водопадами занавеса как пеной — Хвоей — пламенем прошумя. Нету тайны у занавеса — от сцены: (Сцена — ты, занавес — я). Сновиденными зарослями (в высоком Зале оторопь разлилась) Я скрываю героя в борьбе с Роком, Место действия — и — час. Водопадными радугами, обвалом Шелка (вверился же! знал!) Я тебя загораживаю от зала, (Завораживаю — зал!) Тайна занавеса! Сновиденным лесом Сонных сна́добий, трав, зерн… (За уже содрогающейся завесой Ход трагедии — как шторм.) Из последнего шелка тебя, о недра, Загораживаю. — Взрыв! — Над ужа́—ленною́ Федрой Взвился занавес, как гриф. На́те! Рвите! Глядите! Течет, не так ли? Загота́вливайте́ чан! Я державную рану отдам до капли! (Зритель бел, занавес рдян). И тогда, благодетельным покрывалом Долу, знаменем прошумя. Нету тайны у занавеса — от зала. (Зала — жизнь, занавес — я). 23 июня 1923 г.
Письмо
Строительница струн — приструню И эту. Обожди Отчаиваться! (В сем июне Ты́ плачешь, ты — дожди!) И если гром у нас — на крышах, Дождь — в доме, ливень — сплошь — Так это ты письмо мне пишешь, Которого не шлешь. Ты́ дробью голосов ручьёвых Мозг бороздишь, как стих. (Вместительнейший из почтовых Ящиков — не вместит!) Ты́, лбом обозревая дали, Вдруг по хлебам — как цеп Серебряный… (Прервать нельзя ли? Дитя! Загубишь хлеб!) (Не окончено.)
Сахара
Красавцы, не ездите! Песками глуша Пропавшего без вести Не скажет душа. Напрасные поиски. Красавцы, не лгу! Пропавший покоится В надёжном гробу. Стихами, как странами Чудес и огня, Стихами — как странами Он въехал в меня: Сухую, песчаную, Без дна и без дня. Стихами — как странами Он канул в меня. Внимайте без зависти Сей повести душ. В глазные оазисы — Песчаная сушь… Адамова яблока Взывающий вздрог… — Взяла его на́глухо, Как страсть и как Бог. Без имени — канувший! Не сыщете — взят. Пустыни беспамятны, — В них тысячи спят. Сверканье до кипени Вскипающих волн… Песками засыпанный, Сахара — твой холм! 3 июля 1923 г.
Брат
Раскалена как смоль: Дважды не вынести! Брат, но с какой-то столь Странною примесью Смуты… (Откуда звук Ветки откромсанной?) Брат, заходящий вдруг — Сто́лькими солнцами! Брат без других сестер: Hа́-прочь присвоенный! По гробовой костер — Брат, но с условием: Вместе и в рай и в ад! Раной — как розаном Соупиваться! (Брат, Адом дарованный!) Брат! Оглянись в века: Не было крепче той Спайки! Шумит река… Снова прошепчется Где-то, меж звезд и скал, — Настежь, без третьего! — Что́ по ночам шептал Цезарь — Лукреции. 12bis июля 1923 г.
Клинок
Между нами — клинок двуострый Присягнувши — и в мыслях класть… Но бывают — страстные сестры! Но бывает — братская страсть! Но бывает такая примесь Прерий в ветре и бездны в губ Дуновении… Меч, храни нас От бессмертных душ наших двух! Меч, терзай нас и меч, пронзай нас. Меч, казни нас, но, меч, знай, Что бывает такая крайность Правды, крыши такой край… Двусторонний клинок рознит? Он же — сводит! Прорвав плащ Так своди же нас, страж грозный, Рана в рану и хрящ в хрящ! (Слушай! если звезда, срываясь… Не по воле дитя с ладьи В море падает… Острова есть, Острова для любой любви…) Двусторонний клинок, синим Ливший, красным пойдет… Меч Двусторонний — в себя вдвинем! Это будет — лучшее лечь! Это будет — братская рана! Так, под звездами, и ни в чем Не повинные… Точно два мы Брата, спаянные мечом! 18 августа 1923 г.
Марина Цветаева Дружочек, устала. Остальные дошлю. Итак, адр<ес> мой (стихов, м<ожет> б<ыть>, не потеряете?) Прага Praha Smichov, Švedska ul., č<islo>, 1373 (не пугайтесь №, здесь все такие длинные). Из стихов посылала только те, что непосредственно к Вам, в упор. Иначе пришлось бы переписыв<ать> всю книгу!
Последние три стиха — для очистки совести — чтобы завтра сызнова начать:
Магдалина
Меж нами — десять заповедей: Жар десяти костров. Родная кровь отшатывает: Ты мне — чужая кровь. Во времена евангельские Была б одной из тех… (Чужая кровь — желаннейшая И чужде́йшая из всех!) К тебе б со всеми немощами Влеклась, стлалась — светла Масть! — очесами демонскими Таясь, лила б масла́ — И на ноги бы, и под ноги бы, И вовсе бы так, в пески… Страсть, по купцам распроданная. Расплёванная, — теки! Пе́ною уст, и накипями Очес, и по́том — всех Her… В волоса заматываю Ноги твои, как в мех: Некою тканью под ноги Стелюсь… Не тот ли (— та! —) Твари с кудрями огненными Молвивший: встань, сестра! 26 авг<уста> 1923 г.
Побег
Под занавесом дождя От глаз равнодушных кроясь, О завтра мое! — тебя Выглядываю — как поезд Выглядывает бомбист С еще-сотрясеньем взрыва В ушах… (Не одних убийств Бежим, зарываясь в гриву Дождя!) — Не расправы страх, Не… — Но облака! но звоны! То Завтра на всех парах Проносится вдоль перрона Пропавшего… Бог! Благой! Бог! И в дымовую опушь — Как о́б стену… (Под ногой Подножка — или ни ног уж, Ни рук?) Верстовая снасть Столба… Фонари из бреда… — О, нет, не любовь, не страсть, Ты — поезд, которым еду В Бессмертье… Прага, 14 октября 1923 г.
Брожу — не дом же плотничать, Расположась на росстани! Так, вопреки полотнищам Пространств, треклятым простыням Разлук, с минутным баловнем Крадясь ночными тайнами, Тебя под всеми ржавыми Фонарными кронштейнами — Краем плаща… За стойками — Краем стекла… (Хоть краешком Стекла!) Мертвец настойчивый, В очах — зачем качаешься? По набережным клятв озноб, По за́городам — рифм обвал. Сжимают ли — «я б жарче сгреб», Внимают ли — «я б чище внял». Всё ты один: во всех местах, Во всех мастях, на всех мостах. Так неживые дети мстят: Разбейся, льстят, развейся, льстят. …Такая власть над сбивчивым Числом — у лиры любящей, Что на тебя, небывший мой, Оглядываюсь — в будущее! 16 октября 1923 г.
Впервые — Души начинают видеть. С. 72–92. Печ. по тексту первой публикации.
Все стихотворения, включенные в этот автограф, вошли впоследствии в сборник «После России»; приводимые редакции имеют ряд разночтений с редакциями стихов в сборнике.
16-24. <К.Б. Родзевичу>
Май <1924 г.>
Вы не хотите переделывать меня, а меня надо переделать, посему в жизни Вы бы только утысячерили мою слабость, Вы бы меня не дотворили женщиной. Вы пленились моей душой, и Вам хорошо со мной (с ней) в царстве теней. Вам хорошо со мной такой, а мне плохо с собой такой. Вы влечетесь к чуже—родно́му, к чужеро́дному. Меня, как Elementargeist {19}, нужно расчаровать — освободить — воплотить — через любовь. А Вы, наоборот, сам становитесь Elementargeist.
Когда Вы говорите о своей маленькой девочке — у меня слезы навертываются [55].
_____ Врозь идущие руки распятья _____ Нежиться как ужи… [56] _____ Мне с тобою — так спалось, О тебе — так пелось! _____ Дочку свою, прошу, Не называй Мариной! [57] _____ Пригород: руки твои в рубцах, Первый листочек клейкий… Князь, засыпающий на руках Маленькой белошвейки… Впервые HCT. 292–293. Печ. по тексту первой публикации.
17-24. Б.Л. Пастернаку
<Май 1924 г.>
Когда я думаю во времени, все исчез<ает>, все сразу невозможно, магия срока. А так — где-то (без где), когда-то (без когда) — о, все будет, сбудется!
_____ Терпение. Не томлюсь, не жду.
Впервые — Души начинают видеть. С. 93. Печ. по тексту первой публикации. Вариант — HCT. С. 293 (см. ниже).
17а-24. Б.Л. Пастернаку
Май 1924 г.
Когда я думаю во времени — все невозможно, всё сразу — безнаде́жно. А та́к — где-то (без где), когда-то (без когда) — о, все будет, сбудется!
(Борису)
Впервые HCT. С. 293. Печ. по тексту первой публикации.
18-24. Б.Л. Пастернаку
