Помоги проекту - поделись книгой:
Г. И. Фишер фон Вальдгейм
ОПИСАНИЕ КУРИЦЫ
имеющей в профиле фигуру человека
Никогда курица не обращала на себя такого всеобщаго внимания, никогда животное, даже самое редкое, не возбуждало такого любопытства, как курица, имеющая в профиль фигуру человека, найденная Тульской Губернии в Белевской округе и в Императорский Московский Университет присланная Его Превосходительством, Г-м Тульским Гражданским Губернатором, Тайным Советником, Ордена Святыя Анны 1-го класса и разных других Кавалером, Николаем Ивановичем Богдановым.
Сообщив краткое, но верное описание сей птицы, с присовокуплением некоторых над нею наблюдений, я надеюсь чрез то услужить тем, которые любят размышлять об уклонениях Природы.
Курица, о которой здесь говорится, величиною с курицу средняго роста (она вышиною в 8, а длиною в 14 дюймов). — Перья на ней сераго жемчужнаго цвета с примесью белаго; впрочем цвет сей более или менее должен перемениться, потому что курица теперь линяет.
Вид ея такой же, как и других кур, с которыми она сходствует и в нравах, или в образе жизни; но голова ея в частях, служащих для жевания пищи, представляет такое образование, которое придает ей, в профиль, фигуру человека, особенно старухи. Клюва или носа у нее нет; челюсти так коротки, что простираются только до ноздрей; оне покрыты мясом. — Гребень, выдавшись вперед, образует род носа, который тем более кажется удивительным, что ноздри находятся между концом сего носа и челюстью. В них можно иногда видеть несколько капель жидкости, что ни мало не уничтожает кажущагося сходства. — На нижней челюсти есть мясистый нарост, котораго у других куриц нет, и который образует род подбородка или бороды. — Борода сия простирается до настоящаго уха, как и у других кур. Глаза круглые, черные, окруженные радужною перепонкою краснаго цвета. Часть головы под глазами мяснаго цвета, почти голая или усажена жесткими волосками, так как и подбородок.
Все сии обстоятельства, если только не принимать в разсмотрение перья на голове, производят удивительное сходство с профилью старухи, которое становится тем поразительнее, чем пристальнее и в продолжение нескольких секунд смотришь на сию странную профиль, особливо когда курица жует.
По причине таковаго образования птица сия подвержена некоторым затруднениям в разсуждении своего питания. Так как клюва (носа) у нее нет, или есть только одно его основание; то ей весьма трудно клевать, а пить, по причине близости ноздрей, она вовсе не может; потому-то и кормят эту курицу хлебом, в воде или в молоке размоченным. — Больше всего любит она есть белой хлеб со сливками; до конопляннаго семени очень лакома; но любит и рубленное мясо, так как другия куры; я имел случай видеть также, что она хватала сыр с некоторою жадностию. Она очень ручна, как то обыкновенно бывает со всеми птицами, лишенными клюва или случайно, или от руки человека; охотнее ест с руки, потому что когда бы она клевала с жестких тел, то мягкия части, подле рта находящийся (гребень и подбородок), легко могла бы повредить или натрудить. — С тех пор, как я несколько дней держал ее у себя в комнате и кормил с своей руки, она меня отличала от других, подходила к тому месту, где сидел я за обеденным столом или за чайным столиком, и как будто чего нибудь просила. — Голос у нее слабой, но такой же, какой и у других кур; часто издает она, особливо когда одна, такой же крик, какой издают и другия куры перед снесением яиц. — Хотя и нет у нее клюва, однакож после еды, чтоб об-тереть как одну, так и другую сторону своего клюва о какое нибудь твердое тело, она делает такое же движение с боку своею головою, какое примечается и у других кур, когда оне чистят свой клюв.
С людьми она смирнее, нежели с подобными себе птицами. Ежели принести другую курицу в комнату и подогнать к ней поближе, то она начинает сердиться, опускает крылья наподобие обыкновенных или индейских петухов, надувается, поднимает на себе перья и издает особый крик, подобный крику петуха, готовящагося к драке. Как она смирна ни кажется, но на кухне дерется с другими курами, прогоняет их, а сама убегает от петуха. Таким же образом при виде ворон или коршунов прячется она в траве. Будучи в комнате на окне и видя летящих ворон, при каждом их движении нагибается и от страху разевает рот.
Она теперь линяет; но и кроме того перья ея, кажется, показывают болезненное состояние, потому что бородка их чрезвычайно нежна и редка, и при корне у многих из них нет перушков, особливо на голове и на шее. Сверх того она имеет еще другой недостаток, именно: хотя ноги ея и крепки и чешуйки на них толсты (так что я думаю, что ей уже второй год); однако нет на них некоторых ногтей, которые, как кажется, она отморозила. На правой ноге палец без ногтя, а на левой нет двух ногтей.
Вот описание курицы, как она есть. — Теперь я намерен ответствовать на некоторые вопросы, какие могли бы мне сделать мои читатели.
— Выражение, орлиный нос, означает сходство носа с клювом орла, чем никто не оскорбляется. — Что же касается до истиннаго существа профили этой курицы, то все зависит в ней от того, что нет у нее клюва. От сего произошло, что гребень на голове протянут и образует подобие носа. Ноздри действительно находятся под сим носом; но оне находятся на том же месте, как и у других кур, т. е. оне простираются в клюв, а не в сей так называемый нос, так как бы тому надлежало быть, если бы этот нос вещественно походил на нос человека или какого нибудь другаго сосцекормящаго животнаго. Впрочем сии ноздри не равны и гораздо меньше, нежели у других кур. Правая ноздря кажется даже совсем закрытою. Рот состоит только из основания челюстей. От сего происходит, что отверстие, будучи короче, нежели как обыкновенно бывает, снизу имеет большую ширину, и представляет род мешка или подбородка. Подбородок этой курицы есть не иное что, как протяжение голой перепонки, находящейся под глоткою у других кур, и самой глотки.
— Я думаю, что она так и родилась: ибо природа хотя и простым образом устроила клюв, но столь тесно соединила его с челюстями, коих роговая часть составляет только покрышку, что весьма трудно отнять эту часть, не причинивши смерти птицы. — Сверх того было бы весьма трудно изъяснить, каким образом эти переломленный части остались покрытыми мясом там, где вовсе онаго не бывает: ибо оторвавши нос, необходимо должно было бы оторвать часть челюстей и языка. Стороны челюстей чрез то были бы удалены одна от другой, и конец языка весьма трудно было бы вылечить, по той причине, что язычная кость при каждом движении раскрывала бы рану. Наконец птица должна бы была умереть с голоду прежде, чем все сии части могли быть вылечены. Но ежели и допустить возможность сего столь мало вероятнаго излечения, то и теперь видны бы были следы этого, именно рубцы или ранки. — Но, кажется, что части сии натурально соединены между собою: язык короток, мясист и длиною почти с язычную кость, коея и очертание видеть можно. — На нёбе примечаются некоторыя морщинки, но их никоим образом нельзя сравнивать с зубами. Может быть мне возразят, что цыпленок, образовавшийся в яйце без клюва, не мог бы разбить твердой и известковой скорлупы, чтобы выйти из онаго. Я на сие ответствую, что действительно клюв часто служит птенцам для разбития скорлупы яйца; но чаще случается, что сия скорлупа растрескивается по длине от величины и движения цыпленка; ибо весьма часто находят растреснувшуюся скорлупу и в то время, когда цыпленок еще заключен бывает во внутренней перепонке или оболочке, содержащей его вместе с окружающими жидкостями. О таких цыплятах можно сказать, что они родятся в сорочке.
Уклонения природы или уроды бывают по излишеству и по недостатку, т. е. некоторый органическия тела имеют несколько частей лишних, каковы, напр. четвероногая о двух головах, об осьми лапах и пр.; весьма любопытный урод сего же рода, доставленный его превосходительством, Николаем Сергеевичем Всеволожским, вицепрезидентом Медико-хирургической Академии, находится в университетской коллекции; сей урод есть цыпленок о четырех лапках и с признаками четырех крыльев[1], да и в книгах натуральной истории подобные случаи не редко описываются. Можно привести здесь в особенности уклонения природы (ecarts de la nature), изданныя Реньотом (в Париже 1775 г., в листе). — Другие уроды бывают по недостатку каких либо частей, каковы наир, животные циклопы, с одним только глазом; в университетском музее была чучела собаки с одним только глазом по середине лба. Я видел здесь, в Москве, живаго теленка о трех ногах, который прыгал с чрезвычайною быстротою. К сим-то существам принадлежит и наша курица, которая, при недостатке клюва, питается довольно хорошо, и любит получать от людей хороший для себя корм. — Со временем она составит для нашего музея любопытный предмет, за доставление коего мы обязаны усердию г-на Богданова.
Гг. Фролов и Осипов, университетские артисты, срисовали сию курицу; рисунки их посланы к Его Превосходительству, господину Попечителю Университета, Павлу Ивановичу Голенищеву-Кутузову.
Для публики я изготовил другой рисунок, представляющий голову курицы в натуральной ея величине, снятый г-м Валерием, артистом, заслуживающим всякую похвалу как по гению и дарованиям своим, так и по любезным качествам и прилежанию.
Изображение курицы в профиль весьма верно и представляет старушку, так как она есть.
Вторая фигура представляет голову с лица и показывает в ней настоящаго Сатира, который легко может заставить нас думать, что древние заимствовали басни свои от подобных игр природы.
Третья фигура представляет ее зевающею и вместе показывает ея язык.
«Некоторые библиографы и библиофилы относят эту брошюру к редкостям “геннадиевского” или “бурцевского” толка, иными словами — к изданиям, не заслуживающим серьезного внимания. Это несправедливо. Брошюра была написана действительно по серьезному поводу, но написана видным ученым и в научно-просветительных целях.
Автор брошюры — крупный естествоиспытатель тех лет, профессор Московского университета, председатель Московского общества испытателей природы, почетный член Петербургской Академии наук.
Брошюра была одновременно выпущена на двух языках — русском и немецком.
В 1890 г. она была перепечатана в майской книге журнала “Русская старина”».
Книжка вышла на 15 страницах, в восьмую долю листа, с приложением гравированного изображения головы курицы на отдельном листе.
Это описание курьезной брошюры профессора Григория Ивановича Фишера фон Вальдгейма (1771–1853) содержится в первом томе «Моей библиотеки» Н. Смирнова-Сокольского (М., 1969), в чьем собрании она значится под № 1212.
Воздадим справедливость и видному библиографу, историку литературы и библиофилу Г. Н. Геннади (1826–1880), имя которого напрасно сделалось нарицательным. Он вполне сознавал, что отнюдь не всякая редкость достойна внимания, и в своих «Русских книжных редкостях» (СПб., 1872) писал: «Общеизвестность сочинения, точно так же, как его редкость, не указывают еще на его внутреннее достоинство. Есть, разумеется, много редких и даже очень дорогих книг, но вместе с тем ничтожных, или по крайней мере малозначащих и нелюбопытных, потому что, собственно говоря, нет совершенно ничтожных книг».
«Искатели и собиратели редких книг руководятся часто прекрасною целью и передают другим пользу и удовольствие, которые извлекают сами из своих библиотек. Им также часто мы обязаны сохранением исчезающих из обращения произведений печати, которые, с течением времени и с развитием литературы, получают цену» — продолжает Геннади.
Эти слова всецело применимы к библиофилу, библиографу, собирателю живописи и рукописей А. Е. Бурцеву (1869–1938). В каталогах своей библиотеки Бурцев перепечатал немало редких и интереснейших книг, включая «Описание курицы». В собрании Бурцева, как и у Смирнова-Сокольского, книжка значилась под № 1212 (у Геннади, кстати сказать, ее нет). «Описание курицы профессора Фишера в настоящее время составляет библиографическую редкость, следовательно, большинству любителей недоступно», — пишет Бурцев в томе IV «Обстоятельного библиографического описания редких и замечательных книг» (М., 1901), — «а между тем весьма интересно; почему я считаю не лишним познакомить любителей с этой библиографическою редкостию».
Книгу аттестует как «редкость» и Н. Б.<ерезин> в первом томе своих «Русских книжных редкостей» (М., 1902), где сочинение Фишера описано под № 641. У тогдашних букинистов она ценилась в 8-ю рублей. Весьма редка книжка и сегодня, чем пользуются спекулянты от букинистического дела, всеми силами раздувая ее стоимость. Не так давно экземпляр «Описания курицы» был выставлен на одном из московских книжных аукционов с чрезвычайно завышенной оценкой в 6000–8000 долларов и, как и следовало ожидать, не нашел покупателя.
В заключение упомянем еще об одном курьезе — в русской поэзии «Описание курицы» связалось с именем… А. С. Пушкина. Речь идет о стихотворном протоколе 21-заседания «Арзамаса» (1817), сочиненном В. Жуковским, в котором поэт упоминает «Пушкина мысли, и вести о курах с лицом человечьим».
Ниже приводится небольшое эссе об «Описании курицы» из «Заметок старого книгоеда» (М., 1989) М. Н. Осоргина (1878–1942), а также биография Г. И. Фишера фон Вальдгейма из «Русского биографического словаря» (СПб.-М., 1896–1918).
И вот, наконец, позвольте любителям книжной редкости порекомендовать эту книжечку профессора Фишера, изданную им в 1815 году под названием «Описание курицы, имеющей в профиле фигуру человека, с присовокуплением некоторых наблюдений и ея изображения».
Подлинная курица найдена была в Тульской губернии в Белевском округе и прислана в Императорский Московский университет его превосходительством г-ном тульским гражданским губернатором, тайным советником, ордена святой Анны 1-го класса и разных других кавалером Николаем Ивановичем Богдановым. Книга же о ней посвящена людям, «которые любят размышлять об уклонениях природы», к каковым решаюсь причислить и читателей.
Скажу прямо: судя по рисунку — страшен и непонятен вид сей курицы, имевшей нос, подбородок с бородой, бакены, ушки и даже высунутый язык, — клюва же совсем не имевшей! Больше всего эта курица любила есть белый хлеб со сливками, но не отказывалась и от сыра. «Будучи в комнате на окне, — говорит описатель, — и видя летящих ворон, при каждом их движении курица нагибается и от страха разевает рот».
До изумительности курица походила на человеческую старуху и «сходство сие становилось тем поразительнее, чем пристальнее и в продолжение нескольких секунд смотришь на сию странную профиль, особливо когда курица жует».
Описатель курицы, предчувствуя, что образованный человек может обидеться на такое сходство с ним курицы, предупреждает, что подобные явления часто случаются и обижаться не на что. Так, например, существует выражение «орлиный нос», которое «означает сходство носа с клювом, чем никто не оскорбляется». У данной же курицы нос, в сущности, даже и не настоящий нос, как у нас, сосцекормящих, а только протяжение головного гребня, хотя и с ноздрями; впрочем, ноздри поменьше, а правая как бы и совсем закрыта. Другие же от нас отличия заключаются у курицы в том, что на правой ноге у нее один палец без ногтя, а на левой совсем нет двух ногтей.
«Особенная фигура этой курицы не предзнаменует ли чего-нибудь сверхъестественного?» — спрашивает профессор Фишер. И отвечает справедливо: «Совсем ничего». Ибо такие случаи бывали и раньше, как даже цыпленок о четырех лапах и с признаками четырех крыльев, доставленный его превосходительством Николаем Сергеевичем Всеволожским; другого такого же прислал его превосходительство Павел Иванович Голенищев-Кутузов.
Настоящие примеры, по-моему, достаточно убедительны, так как нельзя предположить участие сверхъестественной силы наряду с действиями тульского гражданского губернатора и других особ четвертого класса и кавалеров разных орденов…
При книжечке имеются приложения изображения курицы в профиль, в фас, а также зевающей, как бы при чтении газетной статьи, чем достигается полное сходство ее с интеллигентным читателем.
Книжка сия редка и любителям недоступна; поэтому и позволил себе с нею ознакомить любителей размышлять об уклонениях природы.
Фишер фон Вальдгейм, Григорий Иванович (Gotthelf Fischer von Waldheim), известный естествоиспытатель, почетный член Императорской Академии наук, С.-Петербургской и Московской медико-хирургических академий, д. с. с. и заслуженный профессор Московского университета, род. в Вальдгейме, близ Лейпцига, 3 (15) окт. 1771 г., умер в Москве 6 окт. 1853 г. Поступив в 1783 г. в одну из фрейбергских гимназий, он, по окончании курса, слушал лекции у знаменитого геолога Вернера. В Фрейберге же он сблизился с Гумбольдтом, Бухом и др. Слушал также лекции в Виттенберге, Йене, Галле и Геттингене. В Йене он сошелся с Гете и Шиллером; с Гумбольдтом отправился в Вену, где слушал лекции по медицине у известного в свое время врача Франка. Ф. решил было посвятить себя этой науке, но, по совету Гумбольдта и других друзей, избрал своею специальностью естественные науки. Отправившись в Париж, он стал в дружеские отношения с Кювье, лекции которого пробудили в нем любовь к естественным наукам. В 1798 г. Ф. был назначен профессором естественной истории в майнцском университете, а год спустя избран библиотекарем тамошней центральной библиотеки. Отказавшись от предложенных ему должностей — профессора в Йенском университете и директора сравнительно-анатомического кабинета, основанного Рейлем в Вюрцбурге, он охотно принял приглашение занять место, обещавшее широкий простор его ученой деятельности, — профессора естественных наук и директора музея в Московском университете, и прибыл в Россию в начале 1804 г. В продолжение своей с лишком полувековой ученой деятельности в Москве Ф. неутомимо работал на пользу русской науки. Он начал с того, что издал учебники зоологии и минералогии, которые долгое время были у нас единственными пособиями при изучении этих наук. Руководства, составленные Ф. по собственным материалам и системе, кроме внутренних достоинств, ясности, порядка и полноты изложения, имели еще и ту важную заслугу, что это были впервые появившиеся в России самостоятельные учебники, приноровленные к требованиям русских учебных заведений. Как геолог, он первый из русских ученых предпринял обширные геологические исследования; но главным образом он занимался описанием ископаемых животных, насекомых и минералов, находимых в России. Результатом его неутомимых исследований явился длинный ряд ученых работ, из коих «Энтомография России» и «Ориктография Московской губернии», изданные со множеством рисунков, доставили Ф. европейскую известность; сама школа Кювье утвердила за ним впоследствии название «русского Кювье». Среди ученых своего времени Ф. выделялся обширным, пытливым умом и необыкновенною разносторонностью. Еще в Вене он занимался анатомией дунайских рыб, а в Майнце, состоя в должности библиотекаря, — изысканиями о начале книгопечатания, причем сделал весьма важное открытие касательно Гуттенберга. Ф. занимался также изучением библиографии и типолитографического искусства и оказал большую услугу пояснением некоторых вопросов о возникновении этого важного искусства. Свои любопытные исследования он изложил в следующих сочинениях: «Essai sur les monuments typographiques de Jean Guttenberg» (Майнц, 1804); «Notice du premier monument typographique en caracteres mobiles avec date» (Майнц, 1804). Кроме того, множество подробностей о том же предмете находится в изданном им на немецком языке, в 6 тетрадях, «Описании типографических редкостей и замечательнейших рукописей, с прибавлением об истории типографического искусства». Сочине-ния о подвижных буквах, о древнейшей библии и других первоначальных памятниках книгопечатания доставили ему почетное место в ряду библиофилов, как это видно из отзывов писателей того времени. В России же, как сказано, он преимущественно занимался естественными науками. В Москве, подобно Кювье, занялся изучением тогда еще мало известных в науке ископаемых животных, в особенности двучерепных слизняков, или теробратул, которые встречаются в окрестностях села Хорошова. Для изучения природы Московской губернии в отношении всех трех царств ее Ф. неоднократно посещал разные уезды в сопровождении членов Московского общества испытателей природы, причем собирал наиболее любопытные образцы естественных произведений; попутно производились химические анализы минеральных источников и собирались этнографические, статистические и географические сведения. Большое внимание обратило на себя его гидрографическое исследование об истоке Москвы-реки, так как оно противоречило научным воззрениям того времени. Не менее он заслужил признательность России как администратор. По его почину было основано Императорское Московское общество испытателей природы (1805); ему же обязано своею плодотворною деятельностью Московское общество сельского хозяйства в продолжение 15 лет (1820–1835), когда Ф. состоял его директором. Благодаря ему сохранилась во время пожара Москвы 1812 г. часть ценных коллекций зоологического музея, которую он спас, пожертвовав собственными научными собраниями; он же впоследствии ревностно пополнял погибшие в пламени коллекции. В Московской Медико-Хирургической академии, которой он был сначала вице-президентом, а потом президентом, Ф. основал музей, библиотеку и опытную клинику. В начале текущего столетия в Москве славились богатейшие коллекции образцов всех царств природы и библиотека, собранные учеником знаменитого Линнея, П. Г. Демидовым; Демидов поручил Ф. описание их, и вскоре появилось в печати полное описание этих коллекций в 4-х томах: «Museum Demidoff», т. I — «Catalogue de la biblioteque», т. II — «Mineraux et petrifications», t. III — «Description des animaux» и т. IV — «Table synoptique de zoognosie». Этот капитальный труд, изданный со многими рисунками, сохранил до настоящего времени свое научное значение. 2-го февр. 1847 г. в Москве праздновалось 50-летие ученой деятельности Ф. В этом торжестве приняли участие все русские ученые общества и большинство западноевропейских. Император Николай прислал юбиляру знаки ордена св. Анны i-й степ., а прусский король наградил его орденом Красного Орла. Постоянная усиленная работа ослабила наконец зрение Ф., и он, лишившись одного глаза, продолжал уже с трудом свои ученые занятия, выразив в звучных стихах свою покорность Небу: «Wem das Aug' den Dienst versagt». Еще накануне дня смерти, 5 окт., неутомимый ученый трудился над изданием 5-го тома «Энтомологии России» и написал предсмертное стихотворение: «Vertrauen auf Gott», характеризующее ученого, как человека. Ф. оставил 212 сочинений, из коих каждое имеет свое научное значение; он состоял членом 70 ученых обществ и учреждений в России и за границею; в честь его Герман назвал один новооткрытый минерал «фишеритом». Ф. умер на 83-м году жизни и похоронен в Москве на лютеранском кладбище, на Введенских горах.
«Биогр. словарь проф. и препод. Моск. Университета», ч. II. — «Материалы для истор. научи, и приклад, деятельн. в России по зоологии и соприк. с нею отраслей знания», собр. А. Богдановым, том 3-й (напеч. в т. LXX «Изв. Ими. Общ. люб. ест., антроп. и этнографии»; здесь перечислены труды Ф., а также и общества и учреждения, членом которых он состоял). — Рихтер: «Ист. мед. в России», т. III. — «Журн. мин. нар. просв.», 1847 г., т. 3, ст. 34–42 (описание празднования 50-летнего юбилея Ф.). — «Изв. Имп. Общ. люб. ест., антроп. и этнографии», т. XXXIII, 1872 г. (Речь Е. Г. Шуровского о заслугах Ф. по минералогии, зоологии и палеонтологии, произнесенная по случаю праздн. столетн. годовщины рождения Ф. (1771–1871) в торж. собрании Имп. Общ. исп. природы, 3 окт.) — «Журн. мин. нар. проcв.», 1853 г., т. LXXX, отд. VII, стр. 91–93 (некролог Ф., чит. в засед. Имп. Общ. сельск. хоз. С. А. Масловым). — «Моcк. Врачебн. журнал» и «Друг здравия», 1854 г. — August Hirsch: «Biogr. Lexicon bedeutender Aerzte», т. II, ст. 371 (говорится, между прочим, что настоящее имя Gotthelf v. Fischer, а фон Вальдгейм добавлено по возведении его в дворянское достоинство Российской империи).
Поделиться книгой: