Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Парфюм. История ароматов XX века - Лиззи Остром на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:


Мир древних египтян неизменно завораживает нас. Все, что с ним связано – мумии, иероглифы, черная краска для подводки глаз, молоко ослицы, – часто становится основой для послеобеденных воскресных фантазий, но мало кто из нас точно следует древним ритуалам. «Сегодня вечером я искупаюсь в молоке ослицы. Правда, в моем распоряжении есть только нежирное коровье молоко. Подойдет ли оно?» Или: «Сегодня я посмотрю на Элизабет Тейлор в фильме «Клеопатра» и скопирую ее макияж для глаз. Только я забыла, какой этот фильм длинный, а мне еще надо сбегать в супермаркет за репчатым луком, пока магазин не закрылся».

Время от времени энтузиазм по отношению к этому древнему миру превращается из холмика в гору. Это и произошло в начале девятнадцатого века после египетской кампании Наполеона. Интерес вновь возник спустя восемьдесят лет, когда были найдены египетские мумии. Следующее возвращение внимания к Древнему Египту произошло в 1922 году, когда Говард Картер раскопал усыпальницу Тутанхамона в Долине царей и нашел множество красивых декоративных предметов.

Для бурлящей экономики 1920-х годов Египет предложил готовую эстетику, которую архитекторы и дизайнеры могли включить в новый стиль «ар деко». В Америке это было время строительного бума. Горожане, должно быть, приходили в восторг от того, что новейшие кинотеатры были похожи на интерьер Малкаты. Даже билетные кассы были украшены.

Немаловажно, что древние египтяне прославились тем, что перевели парфюм из разряда религиозного культа в предмет ухода за собой и в удовольствие, поэтому неудивительно появление одержимости культом красоты в 1920-х годах. Как Елена Троянская, царицы Нила когда-то держали в узде мужчин и народы благодаря своим ошеломляюще красивым лицам. Такой уровень ухода за собой требовал немало усилий и множество помощников. Один из журналов в 1925 году предложил своим читателям познакомиться с тем, как предположительно ухаживала за собой царица Ахенатон. Для начала ее умащивали душистой пастой из «сандала» (сандалового дерева) или «цитронеллы», затем:

Нубийские рабыни вели царицу к ее ванне, мраморному резервуару, утопленному в полу и наполненному нильской водой янтарного цвета. Ее кожа сияла здоровьем, пока рабыни полировали ее конечности, чья грация и симметрия, сдержанные и плавные движения стали почти забытым искусством в западной цивилизации.

Парфюм был обречен стать частью этой египтомании. Таинственный аромат мог передать суть загадки Сфинкса. А так как флаконы в те времена были намного более сложными, новинки легко выдерживали некоторую «нилизацию». К сожалению, ни один из многочисленных египетских ароматов не сохранился до наших дней. Возможно, парфюмеры слишком увлеклись упаковкой, забыв о содержании? Или они «лукавили», предлагая концепты, не рассчитанные на долгую верность? Парфюм под названием Scarabée («Скарабей») 1922 года от L. T. Piver (повторный ускоренный выпуск оригинала 1909 года), вероятно, радовал несколько месяцев, но кому нужны длительные отношения с жуком? Точно так же голова фараона на туалетном столике через некоторое время могла вызывать не слишком приятные чувства.

Но все эти парфюмы были всего лишь игрой парфюмерных домов на заданную тему. Те, кто хотел получить подлинник, должны были отправиться в Каир, в идеале на одном из новых круизных лайнеров в египетском стиле. Им следовало взять с собой экземпляр путеводителя Клары Е. Лафлин: «Итак, вы отправляетесь в Средиземноморье! И если бы я отправилась с вами, то вот чем предложила бы вам заняться».

Лафлин, в частности, настоятельно советовала посетить знаменитый каирский Дворец ароматов, которым руководил маэстро Ахмед Солиман. Читателей уверяли в том, что все водители такси знают это место и обязательно привезут туристов на базар Хан-эль-Халили. Дальше следовало идти пешком.

Наиболее упорные туристы, сумевшие избежать ловушки самозванца и не поддавшиеся ритуалу покупки ковров, оказывались в самом модном магазине сувениров в Каире. Здесь продавали секреты красоты египтянок по фиксированным ценам. Торговаться не разрешалось. Помимо краски для век и благовоний (а также ароматизированных амброй сигарет) продавали парфюмы. Они были разлиты в украшенные эмалью флаконы в форме обелисков со сложным узором, изображавшим фараонов, словно эти флаконы побывали в гробнице Тутанхамона. Ахмед, если верить путеводителю, происходил из семьи потомственных парфюмеров:

От отца к старшему сыну в каждом поколении передается драгоценный пергамент, на котором записаны секреты изготовления Attar of Roses («Розовое масло»), Incense of Araby («Арабский фимиам») и Lotus Flower («Цветок лотоса»). Я уверена, что не только Клеопатра, но и такие милые леди, как Хатшепсут и Нефертити из великой восемнадцатой династии, были бы очарованы посещением храма Ахмеда.

Что ж, они и в самом деле были бы очарованы, поскольку в магазине было такое количество духов, о котором они даже мечтать не могли. После того как была обнаружена гробница царя Тута, Солиман наверняка решил, что его жизнь превратилась в сплошной праздник. Он предлагал большую линейку ароматов, и в названиях многих из них использовались имена древних царей: Tutankhamon Pharaoh Scent («Аромат фараона Тутанхамона»), Ramses IV («Рамсес IV») и Queen Hatasu («Царица Хатасу»). Мы не будем обращать внимания на его парфюм под названием Banana («Банан»). То, что большинство ароматов было спешно создано в 1925 году, ставит под сомнение подлинность легенды о папирусе с рецептами. Как бы то ни было, все эти драгоценные и весьма дорогие склянки и палочки краски помогали эмансипе выглядеть как египтянка, и благоухать как египтянка. Более того, она могла дома рассказать всем своим друзьям об Ахмеде Солимане, каирском короле парфюма.

Huile de Chaldée

Jean Patou, 1927

Парфюм для летнего отдыха


Довиль – это истинное воплощение курортного места, где стоит побывать и показать себя. Сен-Тропе, Канны, Портофино? В них нет ничего от Довиля 1920-х годов. Этот красивый деревянный прибрежный город в Нормандии годами был популярен у влиятельных и богатых, но он просто сошел с ума, когда светское общество снова начало развлекаться после окончания Первой мировой войны. На солнечную погоду рассчитывать не приходилось, однако это не мешало тысячам отдыхающих собираться в Довиле каждое лето и прогуливаться по недавно отстроенному променаду, чтобы познакомиться с последними модными новинками или стать законодателями мод.

Американцам, задержавшимся в Париже, здесь нравилось. До города было не больше пары часов езды. Танцовщица Джозефина Бейкер отдыхала в Довиле вместе со своим ручным гепардом по кличке Чикита. Англичане тоже обожали Довиль, поскольку это было идеальное место для экзотического отдыха. Многие видели неудачный снимок Уинстона Черчилля, на котором он позирует фотографу на пляже в своем маленьком купальном костюме и выглядит при этом очень сердитым. В Довиль съезжались отдыхающие со всего мира, так как именно здесь можно было одновременно увидеть игроков в поло из Аргентины, стальных магнатов и греческих королевских особ:

Вот женщина, которая надела на одно хрупкое запястье больше браслетов, чем любая другая женщина в Европе. Вот актриса, чей выбор одежды оказывает влияние на два континента. А вот группа высокопоставленных индусов, мужчины в европейском платье, женщины в традиционном белом муслине с оборками.

Приезд действительно важной особы, такой как король Испании Альфонс XIII, заставлял сердца трепетать, особенно когда его увидели за столиком в ресторане: он поглощал креветки, запивая их портвейном.

Список «гламурных» занятий был настолько регламентирован, что все «настаивали на том, чтобы делать одно и то же в одно и то же время, из-за чего возникало немалое столпотворение» – так писала Миранда, самый известный корреспондент The Sketch. Каждую неделю за ее подписью появлялась летняя колонка «Развлечения Довиля», приправленная слухами. Ланч следовало съедать в зимнем саду гостиницы «Нормандия», а после полагалось заняться спортом – гольфом, поло или теннисом. Вечер принадлежал «оргии трат»: казино, парадные ужины – на них танцевали сестры Долли, мешавшие официантам, которым никак не удавалось различить сестер-близнецов. И развлечения продолжались допоздна:

Этой небольшой группе людей свойственно не расставаться до шести или семи часов утра и встречать ранних купальщиков. Они расходились по домам, когда солнце стояло уже высоко в небе, пребывая во власти ужасного ощущения «утро-следующего-дня», поскольку их застали в вечерних нарядах.

Нам всем это знакомо, Миранда.

«Сердцем» Довиля был пляж, где горячие молодые штучки могли сражаться за место под солнцем в своих новых открытых купальных костюмах, которые с каждым годом становились все короче снизу и все смелее открывали грудь. Плавание, разумеется, было главным удовольствием. Дамам оно казалось особенно привлекательным благодаря героической Гертруде Эдерле. Многим из тех, кто входил в воду в Довиле, купание было не по душе, но все же они выглядели более привлекательно, чем Уинстон Черчилль, потому что хотели показать свои костюмы. Леди Диана Купер появилась в очень привлекательном купальнике с рисунком, и однотонные купальные костюмы сразу стали казаться устаревшими.

Еще одним развлечением на пляже Потиньер были солнечные ванны, а за ними последовали разнообразные занятия, неожиданно ставшие вдруг приемлемыми, хотя еще совсем недавно на них смотрели косо. У загара появились орды приверженцев, среди которых была и Коко Шанель. Она не только поставляла курортницам в Довиле их наряды для отдыха, но и ввела в моду загар, настолько она сама любила загорать. К сожалению, на северном побережье Франции погода не гарантировала, что кожа изрядно поджарится. Миранда выяснила, что белокожие женщины принимали ванны из хны, чтобы приобрести нужный оттенок кожи. «Щеки и губы они красили в насыщенный красный цвет, что создавало совершенно варварский эффект в духе «Русского балета». Кроме того, некоторые дамы полагали, что настоящий загар осенью будет излишним. Их поощряли не только имитировать загар, но и восстанавливать и отбеливать кожу с помощью специального средства «Après l’été» («После лета») от Elizabeth Arden.

Если хна была «домашним» и самым доступным средством имитации загара, то Жан Пату, чьи парфюмы в цвет волос радовали покупательниц в начале этого десятилетия, мог предложить кое-что получше: Huile de Chaldée. Пату, в прошлом нормандский мальчик, вошедший в мир моды после возвращения с Западного фронта; он владел бутиком в Довиле, где продавал невероятно модную спортивную одежду легионам дам, игравших в гольф, теннис и светским дамам. Пату начал предлагать своим клиенткам масло для загара (похожее на Ambre Solaire) с добавленным к нему солнечным фильтром. Средство было рыжевато-коричневого цвета, оно окрашивало ноги и могло служить основой макияжа. Легко представить, с какой скоростью оно расходилось. На переполненном пляже, где женщины поджаривались на солнце, стоило только одной из дам пожаловаться на шелушащийся нос, как какая-нибудь другая тут же вступала в разговор: «Дорогая, не волнуйся. Смотри, я купила это новое средство, которым ты можешь воспользоваться. Оно совершенно удивительное и пахнет божественно». И мгновенно вокруг собиралась кучка любопытных особ.

Huile de Chaldée и в самом деле пахнет так, словно средство создано для шалостей на песке. В его сильном аромате присутствовали ноты мускуса и опопанакса, теплый, сладкий, уютный запах для кожи, который отлично работает в сочетании с капелькой соли в воздухе. Ведь мороженое и сахарная вата кажутся вкуснее на берегу моря. Притягательный аромат Huile de Chaldée даже подтолкнул Жана Пату к выпуску парфюмерной версии на все времена года. Но производители других средств для загара тоже поспешили скопировать этот аромат, который быстро стал тем самым запахом солнечных каникул. После выпуска Huile de Chaldée прошел почти целый век, а мы до сих пор вдыхаем нечто подобное каждый год, но не в виде роскошного парфюма, а в виде лосьонов для защиты от солнца из сегмента масс-маркет. Когда мы сжимаем бутылочку и думаем о лете, то на самом деле думаем о средстве от Жана Пату, который заставил всех ассоциировать хорошее время с ароматом ванили, опопанакса и цветков апельсина.

Zibeline

Weil, 1928

Меховой парфюм


Норка, лиса и горностай, как вы пострадали из-за своего тщеславия. Трудно даже представить, что в 1920-х годах две трети женщин имели манто из того или иного меха. Многие были сделаны из «престижного» меха, но были и такие, которые шили из более экзотических животных, к примеру, вомбата или енота. Именно из меха енота шили дохи, в которые кутались водители авто, выезжавшие в неотапливаемых машинах. Меховые палантины и боа снова вошли в моду. Головы лис раскачивались на ветру, когда их богатые владелицы шли по Бонд-стрит.

Привлекательность меха заключается и в его запахе, и в том, какой он на ощупь. В классическом романе Доди Смита «Я захватил замок» (1948), действие которого происходит в 1930-х годах, сестры Роза и Кассандра должны отправиться в дорогой лондонский универмаг, чтобы подогнать по фигуре полученные в наследство попорченные молью шубы, чье качество было куда ниже, чем у шубок, выставленных на витринах. Поднимаясь по лестнице, Кассандра сморщила нос: «В отделе мехов был совершенно иной запах, более тяжелый, да и от самих мехов исходил возбуждающий аромат». В романе Льюиса «Лев, ведьма и гардероб» Люси, впервые попавшая в гардероб, застряла «среди шуб и потерлась о них лицом».

Если бы только Люси знала о парфюме Bouquet de Faunes («Букет фавнов») от Guerlain, выпущенном в 1920-х годах. Название заинтриговало бы ее, поклонницу мифологических гибридов, и это был один из первых «меховых» парфюмов. Либо этот парфюм, либо какой-то другой, которым, должно быть, пользовался мистер Тамнус, чтобы его волосы фавна сильнее завивались. Меховые парфюмы изначально были первым средство для нейтрализации не слишком приятных запахов плесени и гнили. С течением времени эти ароматы превратились в особый вид парфюмов для меховых изделий, а животный запах, присутствующий в мехах, послужил основой для линейки ароматов. Парфюм, нанесенный непосредственно на мех, держался несколько недель, позволяя владелице шубы получать дополнительную выгоду от денег, вложенных в покупку меха.

Парижский дом Weil, основанный, как в сказке, тремя братьями, принадлежал к небольшой группе знаменитых меховых парфюмеров, которые воспользовались трюком многих кутюрье, предлагал помимо одежды еще и другой, более прибыльный товар. За ними в 1930-х годах последовала фирма Revillon Frères, предложившая покупательницам парфюм Latitude 50 («50-я широта»), вдохновленный северным сиянием. Самым знаменитым парфюмом от Weil стал аромат Zibeline 1928 года, созданный Клодом Фрейссом, обещавшим не испортить мех. Другие ароматы получили названия Chinchilla («Шиншилла»), Hermine («Горностай») и Une Fleur pour la Fourrure («Цветок для меха»). Zibeline в переводе с французского означает «соболь». Это чувственный восточный аромат, «такой же насыщенный и хриплый, как и сентиментальная песенка о несчастной любви». Он предназначался для торжественных выходов в свет.

В наши дни самый эффективный способ воссоздать ароматы Zibeline – это ненадолго вернуться к моде на экзотических домашних питомцев. После приключенческого фильма «Женщина-леопард» (1920) многие актрисы, от Джоан Блонделл до Мэриан Никсон, либо одевались в стиле диких кошек, либо имели такую кошку дома. Мы уже знаем, что Джозефина Бейкер брала своего ручного гепарда Чикиту на отдых в Довиль. Актрису Мэриан Никсон сфотографировали в 1925 году: одетая в шубку из меха леопарда, она выгуливала своего леопарда по улицам Голливуда. Снимок выглядел удивительно зловещим, поскольку одного из леопардов уже превратили в шубку.

Этот шик в духе сафари, когда с дикими животными ходили в салон красоты, единственный способ сохранить для нас запах Zibeline, парфюма дикого гламура с анималистическими нотами натурального цибетина, получаемого из секрета циветты, ночного млекопитающего. В других меховых парфюмах присутствовали сильные ноты бобровой струи (аромат кожи). Меховые парфюмы с тех пор служили для того, чтобы не только скрыть, но и в конечном итоге подчеркнуть запах животных, превращенных в самые модные в текущем сезоне шубки и шляпки.

Грозные тридцатые

1930–1939

Парфюмерная промышленность никогда не упустит случая воспользоваться бедами мира, можете быть уверены в этом. Как бы скверно ни обстояли дела, мало что могло скрыть блеск и сияние нового аромата. В начале 1930-х годов глобальная экономика плавилась и миллионы семей оказались на грани бедности. Покупка изысканного парфюма стояла в самом конце списка самых насущных дел. И даже в это время словно из небытия, именно в тот момент, когда, казалось, что бизнес рухнет, покупателям представили самый дорогой аромат среди существующих на рынке. Это был парфюм Joy от Jean Patou.

В наши дни у Joy в верхнем регистре спектра появился конкурент, который обошел этот аромат благодаря скромной цене – всего-то четверть миллиона долларов. Но в 1930-е годы это был невероятно дорогой парфюм, в состав которого входили наиболее дорогостоящие эфирные масла майской розы и жасмина в предельной концентрации. Если посмотреть на новинки парфюмерии этого десятилетия, появление которых ускорил успех Joy, то вы бы никогда не подумали, что это был худший период Великой депрессии (справедливости ради нужно сказать, что работа над Joy началась до экономического краха). Богатые никуда не исчезли, они по-прежнему покупали ароматы и становились все более требовательными к своему парфюму. Они нуждались в ароматах, которые подчеркнули бы их стиль жизни и стали эхом тех эмоций, которые они испытывали во время возбуждающих эскапад и опасных развлечений под столами в эксклюзивных ночных клубах и казино в крупнейших городах мира. Парфюмы с такими названиями, как Anticipation («Предвкушение»), Abandon («Несдержанность»), Audace («Смелость») и Challenge («Вызов»), представляли собой небольшие ароматические ураганы, создававшие атмосферу дерзости вокруг того, кто ими пользовался.

Был даже парфюм от Revillon под названием Tornade («Торнадо»), которому в 1937 году была отведена целая страница в американском журнале Time. Его позиционировали как парфюм для разведенных, для «только что вернувшихся из Рино». Эта «извращенная эссенция изысканности», убеждали читателей, содержит «драгоценные древесные масла… и экстракт из желез соболя». Женщинам следовало нанести этот аромат перед тем, как они отправятся «на коктейль, да хранит вас Господь!». Парфюм стал настолько модным средством восстановления и возвращения к жизни, что факультет неврологии Колумбийского университета экспериментировал с ароматами жасмина и туберозы, которые прописывали вместе с классической музыкой для лечения состояний тревожности, истерии и ночных кошмаров.

Некоторые парфюмы 1930-х годов, к счастью, до сих пор с нами, но многие исчезли, включая и интригующий аромат для разведенных женщин. С современной точки зрения эти парфюмы даже сложно представить. Писатели того времени, особенно редакторы отделов красоты в женских журналах, часто почти ничего не говорили об истинном аромате новинки. В других областях личного стиля они были в своей стихии, в мельчайших деталях разбирали процедуры красоты в салоне Elizabeth Arden или в Тайском салоне Mrs. Ingram, включая нанесение гормональных кремов и специальные повязки для лица. Ничто не ускользало от их взгляда, если речь шла о новейшем оттенке красной губной помады. Но когда дело доходило до новых ароматов, то Harper’s Bazaar, к примеру, отделывался вот такими заявлениями: «Замечательно интересная новинка от Marcel Rochas в матовом белом флаконе с темно-голубой полосой. Губная помада и пудра в комплекте». И все. Никого не заботило, как раскрывался парфюм, какие ноты звучали, вербена или роза, карамельные это были ноты или зеленые, сладкие или горьковатые. Эти редакторы понимали ограниченность языка для передачи аромата и знали, что представление редактора о хорошем парфюме не обязательно совпадает с представлением читательницы.

Более того, они понимали, почему женщины покупали парфюм. Энтузиастов запаха в меньшей степени интересовали нюансы композиции и в большей степени то, как аромат «зазвучит» в обществе. Хорошо ли флакон будет смотреться на туалетном столике? Сможет ли носительница аромата стать звездой стиля? И что еще более важно, подойдет ли парфюм для лабиринта встреч и событий, ожидающих тех, кто может свободно сорить деньгами?

В наши дни «фирменным» называют такой аромат, который лучше всего соответствует индивидуальности женщины и ее предпочтениям. В 1930-х годах этим статусом обладали запахи, которые адаптировались легче всего и правильно звучали в любой ситуации. А в жизни богатой дебютантки серьезных ситуаций было немало. Обычный день такой девушки был долгим. Она просыпалась часов в десять, потом отправлялась за покупками, обедала с матерью, затем послеобеденный маникюр и, наконец, вечерний бал. Парфюм, который подошел бы и для игры в гольф, и для вечерних развлечений, был идеальным вариантом. Вот так родился парфюмерный эквивалент идеальной пары джинсов, уместных в любых обстоятельствах.

Парфюмерный дом Yardley освоил эту стратегию продаж – «все для одного и один для всех» – при продвижении своего классического лавандового аромата. Дом называл аромат уникальным предложением: «Это тот самый парфюм, который с отменным вкусом можно использовать как в дневные часы: партия бриджа, утренник в театре, многие неформальные ситуации, так и вечером, когда капелька изысканности так много значит для очарования момента». Yardley стал не единственным брендом, который заявлял, что у них есть тот самый аромат. Все производители парфюма прилагали усилия, чтобы привлечь внимание занимающихся спортом, посещающих театры, принимающих гостей женщин. Как декоративный обязательный аксессуар, парфюмы выпускали без конца, чтобы у покупательниц было больше возможностей обладать и желать.

Девушка пришла домой целая и невредимая, она гордо восседает в своей спальне, словно статуэтка «Оскара», и что же ей делать с ее ароматом? Снова распылить его на себя, позабыв обо всем. Правда в 1930-х годах этикет нанесения парфюма все еще оставался импровизацией. В 1936 году британский еженедельник The Queen умолял читательниц не отставать от времени и, подражая парижанкам, распылять аромат на все тело не после того, как они оденутся, а пока находятся в нижнем белье, а также втирать парфюм в брови. Журнал также знакомил читательниц с новыми трендами в парфюмерии:

Chypre, который в былые дни ассоциировался с модным полусветом Франции и России, с уединенными, отделанными шелком будуарами и искусственным оранжерейным существованием, теперь используют в дневное время женщины, занимающиеся спортом. Какое превращение!

При таком количестве вариантов известные комментаторы тех лет, такие как Эдит Ситвел, тосковали о былых и более простых временах, когда выбирать нужно было всего лишь между несколькими различными ароматами. Эдит полагала, что восемнадцатый век был золотым веком обоняния, когда ограниченный набор ароматов с легкостью мог передать сложную сущность личности. В Harper’s Bazaar она дала себе волю, нарисовав целую сцену:

Мы почти не видим дам в масках, выглядывающих из освещенных луной окон и поджидающих своих тайных любовников-пиратов, позволив нескольким темным каплям парфюма упасть им на волосы и мягкий шелк платья. Нет и старых ворчливых джентльменов, орошающих парфюмом свои парики в свете солнечных лучей, падающих вниз золотыми дукатами.

Эдит уносилась в прошлое, представляя пиратские эскапады, но ароматы 1930-х годов отмечены для нас эскапистской ностальгией. Нанося их, мы получаем разрешение без труда оказаться ненадолго в этом возбуждающем и все же тревожном десятилетии. С точки зрения одежды то десятилетие было, честно говоря, требовательным. Скроенные по косой шелковые платья великолепны, но они безжалостно обтягивают даже самый маленький животик, результат недавно съеденной пиццы. Прически – сущий кошмар, они никогда не держатся. Пышные интерьеры в стиле эпохи Регентства с черными лакированными поверхностями с готовностью демонстрируют любые отпечатки жирных пальцев или капли воды. Но парфюмы? Что ж, их можно нанести и наслаждаться ими. И не важно, в вечернем вы платье или в домашнем халате.

Skin Bracer

Mennen, 1930

Парфюм старшего сержанта


Прежде чем нас умчит гламур 1930-х годов, мы начнем обзор с неудачного «парфюма», если он вообще таковым являлся. Skin Bracer от Mennen – это один из ветеранов среди лосьонов после бритья, бросивший вызов законам инфляции, поднявшийся весьма скромно с одного доллара в 1940-х годах до четырех долларов в наши дни. Жидкость зеленого «чернобыльского» цвета была создана для того, чтобы щипать щеки и добавить нечто кусачее в мужское бритье по утрам. Предполагалось, что простоватые 14-летние подростки будут заливаться слезами перед зеркалом холодными ноябрьскими утрами, похлопывая себя по щекам ладонями, смоченными одеколоном, в соответствии с загадочным мужским ритуалом. Этот момент взросления отлично спародирован в фильме «Один дома», когда малыш Кельвин в первое же утро сначала провел по своим щекам бритвой Gillette, а потом воспользовался одеколоном после бритья и огласил дом пронзительным криком.

Если пользоваться Skin Bracer от Mennen, то боль – это часть процедуры. Все исключительно ради вашего блага, как и сержанта, приказывающего вам отжаться еще пятьдесят раз. Это вам только на пользу. Считалось, что средство придает вам мужественности и отлично служит всем изысканным джентльменам: «Почувствуйте его ледяное стимулирующее пощипывание. Ваше лицо засияет, и вы долгие часы будете ощущать безупречную чистоту. Свежий аромат Skin Bracer подарит вам дополнительную уверенность в себе!»

Реклама такого рода появлялась в журналах не для слабаков, таких как «Популярная механика» и «Поля и реки». Авторы рекламы не забывали о девушках в бикини и продвигали Skin Bracer как любимый армейский одеколон во время Второй мировой войны. В воспоминаниях о войне в Корее встречается упоминание о том, как солдаты полировали этим одеколоном сапоги, что заставляет задуматься о его составе.

Хотя есть (много) других ароматов, которые я могла бы рекомендовать помимо Mennen, его необходимо включить в наши анналы. «Мужской» запах, как и мятная зубная паста, годами оставался бестселлером в Америке, соперничая за корону с Old Spice. Это средство давало понять: мужской аромат покоряет не красотой, а эффективностью. Мятное покалывание на коже следом за будильником окончательно заставляло проснуться по утрам.

Scandal

Lanvin, 1931

Анималистический парфюм


У Skin Bracer от Mennen нет большего антипода, чем Scandal. Парфюм Obsession от Calvin Klein и другие ароматы конца двадцатого века с ноткой эротики могли объявлять себя сексуальными, но это все обман. Стоит ветерку приподнять их юбки, вы увидите на них бабушкины панталоны. А вот Scandal, как и его предшественник от Lanvin 1924 года Mon Péché («Мой грех»), или меховые парфюмы того периода – настоящие, интересный пример попытки поставить знак равенства между грехом и насыщенным варварским профилем аромата.

У этого парфюма яркий фруктовый кожаный аромат – влияние различных версий Cuirs de Russie («Русская кожа») предыдущих лет, включая и версию Chanel 1924 года – и он намного более грудной, чем большинство «кожаных» парфюмов, которые окажутся на первом плане в 1950-х годах, таких как Jolie Madame. Запах березового дегтя с нотами мускатного шалфея и молекулой под названием «изобутил хинолин», добавляющей меховой ореховый дымок поверх розы и нероли… Для меня Scandal пахнет как приехавший в город цирк с его расшитыми блестками трико и волосками из львиной шкуры. Разумеется, это был не единственный темный анималистический парфюм – в эти годы их было много, но он стал самым мощным выразителем своего класса.

Творение Дома высокой моды, Scandal стоил дорого, тем не менее парфюмерная промышленность не была настолько антидемократичной, чтобы парфюмы оставались уделом избранных. В 1920-х годах предприимчивые агенты в Америке начали импортировать изысканные французские парфюмы и разливать их в крошечные «пробники», часто в форме рюмочки. Эти маленькие скорлупки из люцита выглядели как склянки с лекарством, но содержали некоторое количество парфюма, достаточное для одного нанесения. Пробники продавали в таких магазинах, как Woolworth, и в автоматах, предлагая покупательницам либо несколько ароматов одного бренда, либо ароматы разных брендов. Это позволило все большему числу любительниц парфюма купить его и не потратить на это месячную зарплату. Подобная продажа, которой в частности занималась компания Nips Inc., заявлявшая о своей абсолютной независимости от роскошных брендов, не была официальной и могла подорвать с таким трудом заработанный престиж того или иного парфюма. Некоторые не обращали на это внимания. Но в 1938 году Guerlain подал иск против Nips Inc. за то, что фирма разливала Shalimar по другим флаконам и продавала его ниже цены ретейла. Только в 1947 году суд постановил, что подобный рэкет должен быть прекращен.

Тем временем тренд на пробники означал, что каждому дню недели можно придать новые краски с помощью парфюма: в понедельник Indiscret, во вторник Tabu, в среду My Sin, а в четверг Scandal. В разгар депрессии это была замечательная новинка. Она помогала девушкам, самостоятельно зарабатывавшим себе на жизнь, приобщиться к жизни высшего общества с помощью тех же парфюмов, которыми наслаждались их кумиры. Scandal, приобретенный во флаконе или в пробнике, придавал коже эффектный аромат и привносил в жизнь яркость спектакля, фильма или романа, но без неприятных последствий. Само слово «скандал» было знакомым, завораживающим. Люди часто слышали его в предыдущем десятилетии, пронизанном коррупцией. Но теперь это слово переместилось из политики в Голливуд, который сумел придать ему новые оттенки. Спустя год после выпуска парфюма Scandal актриса Пег Энтвистл, пытавшаяся сделать карьеру в кинематографе, бросилась с буквы «H» в надписи Hollywood на горе и разбилась насмерть. Ее тело нашли только два дня спустя. Эта трагедия получила широкую огласку, и ее долго обсуждали.

Vol de Nuit

Guerlain, 1933

Высотный парфюм


Отделы парфюмерии в Duty Free – это спасение для пассажиров, чей рейс отложен. Когда ожидаемый самолет задерживается где-нибудь в небе над Малагой, а ваучеры на пять фунтов на еду и напитки уже раздали, некоторые усаживаются на неустойчивые табуреты в баре с устрицами и шампанским в терминале аэропорта, делая вид, что им весело, и отгоняя мысли о возможном отравлении. Это ошибка. Лучше пропустить стаканчик, а затем направиться в легком опьянении в путешествие по прошлому. В этом вам помогут флаконы с парфюмом. Ну где еще найдешь все ароматы Chanel в хронологическом порядке и попробуешь их все на предплечье одной руки (другую руку сохраните для того, чтобы попробовать помаду)?

Трудно предсказать, найдется ли этот парфюм на полках Guerlain в Duty Free, но в крупных французских аэропортах вы его скорее всего отыщете. Если Vol de Nuit («Ночной полет») стоит где-нибудь на полке, понюхайте его. Это парфюм с авиационной тематикой, хотя и относится к путешествиям в 1930-х годах, когда перелеты выглядели совершенно иначе. Вместе с парфюмом En Avion («В самолете») от Caron 1929 года Vol de Nuit – это одна из вех эпохи «ар деко». Аромат увековечил сверкающую новую технологию и восторг от того, что люди смогли подняться в небо.

Если считается, что создателей парфюма En Avion вдохновили женщины-летчицы, такие как Амелия Эрхарт, то источником вдохновения для Vol de Nuit стал мировой бестселлер Антуана де Сент-Экзюпери – роман «Ночной полет». В нем рассказывается о летчике, идущем на верную смерть, так как он поднялся в небо в разгар страшной грозы. Выпуск парфюма от Guerlain, намекавшего на прилив адреналина, должен был стать настоящим событием, тем более появление парфюма совпало с выходом на экраны экранизации романа с участием Кларка Гейбла и Хелен Хэйес.

Для обоняния En Avion более откровенно напоминает об опыте пассажирских перелетов в 1930-х годах, во время которых страх и ощущение риска успокаивали замшевой роскошью. Пряный насыщенный аромат парфюма воскрешает в памяти обивку из тонкой кожи, лакированное дерево и горючее для самолетов. Эти ноты пробираются через чуть-чуть лекарственный запах цветков апельсина. Vol de Nuit часто сравнивают с другим парфюмом от Guerlain, словно ему не хватает индивидуальности. Однако аромат настолько сложный, что вы можете провести все время дальнего перелета, разгадывая ребус парфюма. Он начинается с нот цитруса, морских водорослей и колючего зеленого галбана, а потом раскрывается сладкими сияющими нотами амбры. Кажется, что аромат мерцает, словно магические огоньки свечей в день рождения, которые загораются снова и снова, хотя вы пытаетесь их задуть.

Парфюмы, подобные Vol de Nuit, крепко связанные с занятиями своей эпохи, помогают нам проникнуться тем, что иначе осталось бы недостижимым. Сам по себе аромат – это вовсе не обязательно пропуск в мир прошлого, в салон старого аэроплана. Но если задержаться и понюхать его, узнать его историю, то Vol de Nuit приглашает нас заново прочувствовать возможность летать как в высшей степени странную и гламурную. Это ощущение блестяще передала Элизабет Боуэн в своем романе «На север» (1932), описывая приземление в Лондоне рейса из Парижа. Снижение самолета происходит будто «в нерешительности». Ландшафт внизу «покачивается и разматывается». А пассажиров охватывает «шум прилета». «Высыпавшись, словно зерно из сита, они все вышли из дрожащего самолета, еще не веря себе».

Tweed

Lenthéric, 1933

Парфюм для свежего воздуха


Tweed сделан совершенно из другого теста, чем многие другие парфюмы 1930-х годов. По контрасту со всеми этими гламурными запахами – Passionnement, Indiscret, Shocking – Tweed («Твид») практичен и вынослив. Это аромат для поездки в открытом автомобиле с Тодом из Тод-холла и для пикника на природе (паштет из форели и овсяное печенье). Признаю, название для наших дней слегка «заржавевшее», пожалуй, даже безвкусное из-за ассоциаций с кепками и мужчинами в поношенных куртках, сидящих за пинтой крепкого. Придется признать, что женщинам непросто сделать твид привлекательным. Мы можем лелеять надежду, что будем выглядеть, как Кэтрин Хепберн, но чаще всего из нас получается приходская кумушка, пытающаяся собрать деньги для местного отряда «Присмотри за соседом».

Тем не менее в самом знаменитом аромате парфюмерного дома Lenthéric есть неожиданное удовольствие. Он уводит нас в противоположную сторону от утопающих в сигаретном дыму коктейльных вечеринок и платьев из шелка или крепдешина, вообще прочь из города – туда, где кругом мох, скалы, грязь и прохладный воздух. Парфюм Tweed соответствовал вкусам иностранной корреспондентки Марты Геллхорн в ее слаксах и рубашках. В аромате присутствует некоторый налет практичности и эффективности, но при этом он предлагает ощущение мирного отдыха на природе. «Надевайте» Tweed, и вы, возможно, убедите себя, что только что вернулись с долгой прогулки по холмам Шотландии.

Если мы попытаемся понять, что заставило парфюмеров выпустить такой странный аромат, нам стоит обратить внимание на интерес к «шотландской традиции», возникший в 1930-х годах, и романтике ткачей и винокуров, живущих во враждебных и примитивных условиях на Внешних Гебридах. Журнал Life в 1939 году поместил фоторепортаж о твидовой компании Харриса (Harris Tweed Company), хвастаясь тем, что твид перестает быть тканью для повседневной одежды и превращается в ткань для вечерних туалетов. Репортер напомнил об обонятельных свойствах ткани: «Поскольку при его производстве используются лишайники с едким запахом и корни трав, дым от торфа, огонь и вода, легенда гласит, что корову обязательно привлечет запах подлинного твида Харриса, и она подойдет, чтобы лизнуть ткань». Возможно, эти характеристики вдохновили парфюмеров Lenthéric при создании композиции аромата (они даже раздавали бесплатные твидовые сумки с каждой покупкой, чтобы усилить связь). Звучит восхитительно, но возникает вопрос: не рискует ли та, которая «носит» парфюм Tweed, оказаться в окружении стада коров с высунутыми языками?

Tweed, который продается до сих пор, нуждается в возрождении. Во время последней крупной рекламной кампании в 1980-х годах его продвигала модель, игравшая роль незамужней тетушки на свадьбе: «химия» на волосах, блузка из полиэстера с воротником-бантом и безвкусный наряд. Эта история не для парфюма Tweed. Это аромат для открытых пространств, если только коровы будут держаться на приличном расстоянии.

Blue Grass

Elizabeth Arden, 1934

Лошадиный парфюм


После попоек и кутежей эры джаза наступает время очищения на ферме здоровья, новинке 1930-х годов, с устрашающим количеством клизм. Курорт назывался Maine Chance и был сельским домом предпринимательницы Элизабет Арден (Elizabeth Arden), находящимся в Маунт-Вернон, штат Мэн. В 1933 году она превратила этот дом, обшитый желтой вагонкой, в первый в истории СПА-курорт, и он стал образцом для сотен подобных заведений.

Салоны Арден с красными дверями, которые располагались по престижным адресам (Пятая авеню и Бонд-стрит), регулярно посещали обеспеченные дамы, но в Maine Chance следовало приезжать летом, чтобы «подзарядиться». Необходимость такой поездки проиллюстрировал журнал Vogue в 1933 году, который описывал утомительный характер «активной жизни». Она «достигла такого нервного напряжения за последние несколько лет, что лишь немногие могут выносить ее долго». Журнал поощрял читательниц делиться с редакцией заветными адресами сельских уголков. Миссис Руперт Кохрейн Кинг рассказала об удовольствиях жизни на ранчо в Джексон-Хоул, штат Вайоминг:

«Вы весь день ходите в одежде для верховой езды или любимых джинсах, вечером при необходимости надеваете чистую сорочку. Можно ездить верхом или на автомобиле, ловить рыбу, плавать, устраивать пикники, барбекю, ездить на родео». Другие отдавали предпочтение Аризоне или Хэмптону, но Maine Chance считался убежищем от всего этого. Четыре года спустя уже признанный курорт удостоился статьи в том же самом журнале: «В сибаритской обстановке вас тренируют так же сурово, как любого спортсмена».

Пребывание в Maine Chance кажется одновременно райским и адским, это своего рода место для релаксации, похожее на современные оздоровительные центры наподобие австрийской Mayr Clinic. Гости жили в хижинах, набитых средствами от Elizabeth Arden. Расписание клиенты узнавали утром, чтобы у них не было времени мучиться принятием решения. Оно включало в себя массаж, ходьбу, плавание, бадминтон, верховую езду и, разумеется, очищение кишечника. Был даже кабинет солнца с раковинами каппа с Филиппин. Еда, приготовленная терапевтом Бенджамином Гейлордом Хаузером, включала в себя питательные мясные бульоны в термосах. Ее возили за клиентами на тележках. Неприятной частью отдыха была необходимость носить не позволяющие хмуриться пластыри днем и специальные повязки для лица ночью.

Восстановительный эффект одной-двух недель в Maine Chance описывали с восторгом: «Вы видите озеро, мерцающее у подножия холма. Вы чувствуете, что жизнь начинается вот с этой самой минуты, сколько бы вам ни было лет». Именно этот эффект гало, оздоровление от пребывания на свежем воздухе и на открытом пространстве, перешел в парфюм Blue Grass, аромат-бестселлер для богатых на протяжении более тридцати лет. Возможно, Арден предполагала своими ранними парфюмами проложить путь в культуру красоты богатого общества Нью-Йорка (к примеру, намного позже были выпущены ароматы Red Door и 5th Avenue). Но Элизабет, может быть, вопреки своей интуиции выбрала Blue Grass как прославление своего любимого Кентукки и его культуры верховой езды. Она была без ума от лошадей, впоследствии стала владелицей собственных конюшен и выиграла Кентуккийское дерби в 1947 году.

Ее выбор был с опаской встречен ее командой, беспокоившейся о том, что типичным клиенткам Арден концепт покажется слишком сельским и народным. Но Blue Grass точно так же, как Tweed от Lenthéric и Je Reviens от Worth, стал очаровательным фоном для более роскошных ароматов того времени. Он отдал дань моде на альдегидные цветочные ингредиенты и добавил множество нот лаванды и травы, чтобы создать прохладный пенный ансамбль. Blue Grass – это дикие лошади на равнинах Кентукки в лунную ночь, когда ветер шумит в траве. И все же это был гламурный парфюм в духе миссис Руперт Кохрейн Кинг, которая носила джинсы, но не забывала пользоваться губной помадой, и все это в непринужденной расслабленной обстановке. Парфюм Blue Grass был и остается чистым и розовым после сауны. Но с годами он превратился в архетип свежих мыльных ароматов, поскольку его обонятельный профиль просочился в более функциональные товары. Сегодня этот аромат может напомнить о гигиене и стерильности, хотя раньше он был ароматом оздоровления.

Связь с мытьем, разумеется, присутствовала с самого начала. Маленькие таблетки с ароматом Blue Grass вкладывали в душевые насадки в чикагском салоне Elizabeth Arden, чтобы вода стала еще более освежающей. Чтобы поддержать идею о том, что с животными следует обращаться, как с людьми, кентуккийские конюшни, в которых содержались чистокровные лошади Элизабет Арден, по ее приказанию мыли с Blue Grass. За лошадьми, наслаждавшимися музыкой по радио и массажем копыт с кремом Eight Hours Cream, присматривали с такой же заботой, как и за модными постояльцами в Maine Chance.

Fleurs de Rocaille

Caron, 1934

Утренний парфюм


Когда-то Fleurs de Rocaille был самым знаменитым и пользующимся доброй славой парфюмом от Caron, но в наши дни его место где-то по соседству с распутным Narcisse Noir, а его ледяной альдегидно-цветочный, определенно насыщенный углекислотой, аромат уже давно не такой модный, как прежде.



Поделиться книгой:

На главную
Назад