Золотая Орда. Монголы на Руси. 1223–1502

Значение битвы было огромно. Юго-восточная политика развивающегося Литовского государства пока что потерпела неудачу. Покорить магометанского заклятого врага не удалось, а с этим потерпела неудачу и задача выхода к морю на юге. Орда утвердилась как независимое государство и доказала, что, как и прежде, осталась опасным противником.

Татары, преследуя врага, растеклись вглубь страны. Киев и пещерный монастырь[180] вынуждены были откупиться, а полчища грабителей дошли до Луцка. Дальнейшему их продвижению помешала только приближающаяся зима, которая закрывала доступ к пастбищам.

На развитие самой Золотой Орды битва на Ворскле не оказала никакого непосредственного влияния. Благодаря успеху власть Едигея еще больше укрепилась, но номинально она по-прежнему оставалась у хана Тимур-Кутлуга, наследником которого после его смерти от ран, полученных во время битвы, в 1400 или 1401 году, стал Шадибек, брат Тимур-Кутлуга. Ему удалось устранить Тохтамыша и этим окончательно ликвидировать исходящую от него угрозу целостности Орды. Зимой 1406/07 года он нашел Тохтамыша возле Тюмени в Сибири и убил его. Однако этот успех не спас Шадибека, уже в 1407 году он стал жертвой внутренних беспорядков, которые стоили ему власти и вынудили его бежать в предгорья Кавказа, где он продержался еще три года.

На трон империи взошел его брат Булат-хан (Пулат или Пулад). При нем египтяне путем отправки письма в 1409–1410 годах (812 год хиджры) попытались, правда без особого успеха, восстановить столетние отношения с Ордой. После смерти Тимура Хромого[181] в 1405 году угроза от него для Орды исчезла. Теперь не было противника, в борьбе с которым мамлюки (в Сирии) могли бы быть действенными помощниками. Поэтому восстановление контактов со старыми друзьями на Ниле стало явно бесполезным.

Гораздо важнее были задачи, которые Едигей решал на севере. Теперь он обратился против Руси. Наибольшими преимуществами перед свержением Тохтамыша в 1395 году, без всякого сомнения, пользовалась Москва.

В противоположность Литве Русь на двенадцать лет была по большей части избавлена от набегов татар. Происходили только незначительные военные столкновения: великий князь Олег Иванович Рязанский в 1400 году разбил татарский отряд между Хопром и Доном и взял вражеских предводителей в плен. Нападение на Рязань в 1404 году также потерпело неудачу.

Гораздо опаснее было предприятие, затеянное князем Семеном Дмитриевичем Суздальским, который, находясь на службе у татар, захватил с их помощью Нижний Новгород, но затем отошел к мордвинам (в 1399 г.). Только после долгих усилий великому князю Московскому удалось захватить его с семьей и сослать на Вятку, где вскоре, 20 января 1404 года, он умер. Семен находился на службе у татар восемь лет и присягал в верности четырем ханам: Тохтамышу, Тимуру Хромому, Тимур-Кут-лугу и Шадибеку.

Наиболее важным в этих событиях было прежде всего то, что татары все больше начали помогать русским и

вообще чужим князьям, хотя это и не отвечало их собственным интересам. Данное явление проявилось в XV веке во все возрастающем порядке, в результате чего татары неоднократно стали проявить себя только в качестве вспомогательной силы или наемников на иностранной службе. Когда суздальский князь Семен поступил на татарскую службу, он сделал этот шаг в конечном счете только для того, чтобы как можно больше использовать помощь Орды в своих интересах.

Вследствие этого татары оказались всецело втянутыми в интриги различных политических группировок стран Востока, что не могло не повлиять на их собственную политическую позицию. Они перестали быть самостоятельно действующим центром, а сама Орда превратилась в одно из многих обычных государств и потеряла былое значение. Все это открыло возможности для иностранного вмешательства, что в скором времени и произошло.

С другой стороны, великий князь Московский Василий, защищая русские земли от набегов татар, стал казаться истинным защитником русских интересов и начал готовиться к осуществлению собственной политической линии в качестве «собирателя земель русских». Данной позиции соответствовал его окончательный отказ от выплаты дани татарам, а также то, что он не представлялся сам быстро сменяющимся ханам и не отправлял к ним своих послов.

Этим Василий заметно отличался от тверского князя, своего опасного соперника. Когда в Твери в 1399 году Михаил, с которым Василий в конце концов заключил оборонительный союз против татар, умер, его сын Иван послал к хану посла, чтобы тот утвердил его в качестве князя. Это желание Шадибек охотно исполнил. Когда позднее двоюродный брат Ивана холмский князь Юрий Всеволодович стал домогаться Твери, Иван вынужден был вторично поехать в Орду, чтобы защитить свои владения. В 1402 году точно так же поступил рязанский князь Федор Олегович, попросив Шадибека подтвердить его право на наследство.

Поведение великого князя Московского, конечно, не могло остаться в Орде незамеченным. Когда положение Едигея в некоторой степени укрепилось, он решил пойти на Москву. Незадолго до этого Василий вмешался в урегулирование пограничных споров между Рязанью и Пронском[182], находившихся в ведении татар, и, несмотря на кажущуюся поддержку татарского кандидата, очевидно путем тайных угроз, заставил того в 1407 году отказаться от своих притязаний. Тем не менее в столкновении Василия со своим тестем великим князем Литовским Витовтом московского князя поддержал татарский вспомогательный отряд, хотя до боевых действий не дошло. Однако, по всей видимости, именно данное вспомогательное войско подготавливалось Едигеем для набега на Москву, и весьма вероятно, что татары выполняли функции разведчиков.

В начале зимы 1408 года Едигей на самом деле предпринял вторжение на Русь и, взяв множество городов, таких как Переяславль, Дмитров и Нижний Новгород, 5 декабря 1408 года оказался у Москвы. Поводом для нападения послужило якобы проявленное Василием неуважение к татарскому послу и укрывательство им сына Тохтамыша.

Великий князь, передав защиту города своему дяде, спасся бегством, и татары не смогли его догнать. Не успели войска Едигея взять в осаду Кремль, как от Булат-хана пришел зов о помощи, поскольку на него напал другой принц. Едигею ничего не оставалось, как снять осаду и вернуться. Защитники Москвы, не знавшие этого, заплатили 3000 рублей выкупа, после получения которых 20 декабря татары немедленно отошли.

Это нападение на Москву было не единственной операцией татар против Руси. В июле 1410 года ордынские войска принца Талыча, которого подстрекал один из русских князей[183], выступили против Владимира и взяли его.

Уже в сентябре того же года последовало нападение на Рязань. От вновь проснувшейся активности татар пострадали также другие русские области. Предпринятое в 1409 году вятским боярином Анфалом (Айфалом) Никитичем нападение на булгар на Волге также потерпело неудачу, а сам боярин попал в плен. Надежды на успешные действия против угнетателей Руси снова угасли.

При этих обстоятельствах князь Василий Московский 1 августа 1412 года вынужден был решиться на поездку в Орду с богатыми подарками к хану Джелял-эд-Дину[184], чтобы подтвердить свое великое княжение. Джелял-эд-Дин, сын Тохтамыша, в том же году принял Василия Михайловича III Кашинского (1399–1426), а также Ивана Тверского, которых татары хотели использовать против Москвы. Возможно, в качестве союзника против вновь возросшей силы Василия выступил также Нижний Новгород. Такая антимосковская позиция хана определялась отношениями Золотой Орды с Литвой, что вообще является ключом к пониманию событий следующих десятилетий.

Битва на Ворскле не повлекла за собой дальнейших военных столкновений. В то же время папа римский Бонифаций IX (1389–1404) 19 января 1400 года поручил бреславскому[185] епископу выделять в течение года десятую часть из доходов гнезненской епархии польскому королю Ягайло, двоюродному брату Витовта, в качестве вклада в организацию отпора татарам. Великий магистр Германского ордена также обещал помощь, правда, на следующий год и то если это потребуется. Но данные меры предосторожности оказались ненужными, так как новых вооруженных конфликтов не произошло. Новый хан Шадибек не воспользовался результатами победы на Ворскле.

Несколько лет Литву никто не трогал. С другой стороны, Едигей в своих действиях против Москвы в 1408 году мог не опасаться угрозы со стороны Витовта. Между тем литовцы добились у киевского митрополита Киприана низложения епископа Антона Туровского, намеревавшегося отделить Красную Русь[186] от Литвы с ханской помощью, не вызвав при этом неудовольствия хана. Однако точная причина отстранения епископа неизвестна.

Поход против Москвы навел Едигея на мысль, что он должен попытаться найти в Витовте союзника в борьбе с русскими. Однако Витовт отверг соответствующее предложение эмира, но не поддержал, разумеется, и своего московского зятя. В любом случае предложение Едигея о союзе показало Витовту, что он может не опасаться за свои южные границы, так как татары не в состоянии начать наступление на литовские земли. Об этом свидетельствовал и тот факт, что сын Тимур-Кутлуга Тимур выступил против Булат-хана, вследствие чего Едигей был вынужден отойти от Москвы. Все это укрепляло безопасность Литвы.

Теперь Витовт мог без риска объединиться с Ягайло и выступить против Германского рыцарского ордена, который он разбил 15 июля 1410 года при Танненберге[187]. В этой битве на польской стороне вместе с другими народами сражались и татары. Это были сторонники Тохтамыша, которые вместе с ним прибыли в Литву. Объединение поляков и литовцев с «неверными» против христианского войска сразу же вызвало жалобу Германского ордена.

На церковном соборе в Констанце[188] (1414–1418 гг.) по этому вопросу орденом был высказан серьезный упрек, против чего поляки и литовцы могли лишь слабо защищаться. Они доказывали при этом, что Германский орден сам объединился со схизматиками (ортодоксами) в борьбе против Польши и что Ягайло и Витольд уже много раз находились в ссоре с татарами. Между прочим, это соответствовало действительности, когда речь шла о противниках Тохтамыша и его сыновей.

Ягайло в 1411 году в очередной раз просил папу римского Иоанна XXIII (1410–1415, ум. в 1419 г.) разрешить объявить крестовый поход против татар. В Констанце ведь не знали о каких-либо сторонниках Витовта среди татар, которые стали союзниками обвиняемой стороны и выступали вместе с литовцами, а в битве при Танненберге также и поляками.

В Констанце Иоанн XXIII, несмотря на появившиеся там трудности, 14 марта 1415 года разрешил Ягайло использовать половину церковных доходов на организацию военного похода против татар. Однако Ягайло продолжал развивать сотрудничество с татарами и далее. (В частности, при битве с немецкими рыцарями под Псковом в 1426 г.) Другого решения ввиду сложностей в развитии обстановки в Восточной Европе, скорее всего, и не было.

После успехов на севере Витовт возобновил свою политику на юго-востоке, чему способствовали внутренние распри среди татар. Свержение Булат-хана Тимуром дало ему возможность послать в Орду сына Тохтамыша Джелял-эд-Дина в качестве претендента на ханский престол.

Джелял-эд-Дин со своими братьями первоначально укрывался в Москве у Василия II, а затем, очевидно после похода Едигея в 1408 году, они переселились в окрестности Киева, где им разрешил остановиться Витовт. А уже оттуда Джелял-эд-Дин попал в Троки непосредственно к Витовту. Скорее всего, ему была обещана помощь, которую он ждал до окончания битвы с орденом в 1410 году.

В 1411 году великий князь Литовский приступил к реализации своих планов. Между тем папа римский Иоанн XXIII отменил вышеупомянутое предложение об объявлении крестового похода, так как такой поход уже шел против короля Неаполя. Могли быть и другие политические соображения. Прежде всего, то, что, возможно, до папы римского дошли слухи, что поход должен был состояться в интересах «язычника» Джелял-эд-Дина. Зимой 1410/11 года власть Тимура укрепилась так, что, хотя Джелял-эд-Дин первыми ударами осенью 1411 года разбил несколько орд (улусов), окончательно победить своих противников он не смог.

Джелял-эд-Дин стал ханом только весной 1412 года. Подробности неизвестны, но очевидно, что это произошло при существенной поддержке Витовта. Летом того же года Владислава II (Ягайло) во время его пребывания в городе Офен[189] посетили посланцы нового хана, которые проинформировали польского короля о событиях, происходивших в Орде, и пообещали татарскую помощь в его предприятиях.

Какие выгоды открывались для Витовта в результате разрешения его длительных усилий, на которые он потратил столь много своей энергии? У Джелял-эд-Дина после его победы в Орде оставалось много врагов, чему при тогдашней ситуации в этом государстве удивляться вовсе не приходится. Следовательно, ему необходимо было опереться на значительную силу, и этой силой, исходя из расклада тогдашних сил, могла являться только Литва. Таким образом, Витовт приобрел авторитетное влияние на правящих ханов, которые должны были прислушиваться к его воле. Таким образом, власть Витовта опосредованно распростерлась вплоть до Черного моря, где он смог построить даже крепости и рыночные площади.

Кроме того, в борьбе с врагами в его распоряжении оказались значительные вооруженные силы татар, и он широко использовал эту поддержку, в частности против Руси. Русь тогда еще находилась под татарским господством, и поэтому для Витовта, благодаря его влиянию на Орду, открывались весьма широкие возможности и в данном направлении.

Конечно, московские великие князья понимали опасность такого положения и поэтому стремились посадить на трон в Орде дружественного русским или, по крайней мере, независимого кандидата. И это им различными способами удавалось.

Таким образом, Орда, несмотря на ее победу на Ворскле, перестала быть суверенной страной, которая сама определяла бы направление своих действий. Все вроде бы говорило о прекращении существования этого государства, и теперь могло показаться, что в Восточной Европе не осталось больше других интересов, кроме скорейшего исчезновения этого государства, которого когда-то все так боялись и ненавидели.

Да, теперь Орда оставалась лишь инструментом в игре различных политических сил. Многие стремились заполучить ее в своих собственных интересах, чтобы добиться преимущества в борьбе с другими мощными и важными противниками. Вот и получалось, что она по-прежнему была нужна. Только этим можно объяснить, что Золотая Орда то при поддержке Литвы, то при помощи Москвы продержалась еще сто лет и что последнее вышедшее из нее государство – Крымская Орда – прекратило свое существование только в 1783 году при Екатерине II.

Неудивительно, что при шаткой внутренней структуре Орды правление Джелял-эд-Дина оказалось недолгим. Уже в августе 1412 года он пал жертвой интриг Едигея, подстрекаемого из Москвы. Его брат Керим-Берды проводил политику враждебную Литве. И разлад между ним и Едигеем Витовту очень пригодился.

Уже в конце 1413 – начале 1414 года великий князь Литовский смог с помощью Ягайло посадить на трон третьего сына Тохтамыша, которого польские источники (на латинском языке) называют Бетсабул. Им, вероятно, является хан Кепек (или Кебек). Новый хан поддерживал Витовта в его борьбе с Германским орденом в 1414 году, но уже в июле 1415 года должен был просить помощи для сохранения своей власти.

Едигей, который еще в 1415 году опустошил на Руси город Елец, отреагировал на нападение Витовта на степные районы тем, что попытался приобрести в качестве союзника против Литвы московского князя Василия II, а летом 1416 года, когда Витовт воевал с Германским орденом, Едигей вместе с Керим-Берды, с которым он к этому времени помирился, напал на пограничные области Литвы, взял Киев и сжег пещерный монастырь.

Едигей выступал против любого иностранного вмешательства, не важно от кого оно исходило. Поход Едигея нанес огромные убытки Литве, оставив после себя разорение, масштабы которого ошеломляли.

Похоже, что хан Кепек (Бетсабул) в последующее время лишился всякого влияния. По крайней мере, его имя в источниках не упоминается еще долгое время. А вот Абд эль-Джафар утверждает, что Кепек правил три года и погиб во время похода против Едигея.

Довольно странным выглядит то, что значительные военные успехи татар, враждовавших между собой на широких просторах Восточной Европы, тогда всегда были временными. Битвы на Дону в 1380 году и Ворскле в 1399 году не смогли надолго изменить отношение России и Литвы к Орде. Взятие Киева в 1416 году также не означало, что Едигей стал хозяином положения на юго-востоке. Все это еще более отчетливо показало, что Орда больше не была в состоянии взять на себя такую роль.

Ввиду возникшей угрозы для своей страны и возможного заключения соглашения Едигея с Москвой Витовт осенью 1416 года объединился со своим двоюродным братом Ягайло, договорившись с ним выставить в Орде против ставленника Едигея Керим-Берды нового кандидата – четвертого сына Тохтамыша Кадыр-Берди, которого польские источники называют Яримфердеи.

Имя данного кандидата звучит как исковерканное «Керим-Берды». Имели ли два брата одинаковое имя, что само по себе весьма сомнительно, до сих пор не выяснено. Однако арабские источники говорят, что противника Едигея звали Джадир-Берди, а арабский историк Абд эль-Джафар утверждает, что Джелял-эд-Дина сменил его брат Джаббар-Берди, которого убил третий брат Керим-Берды, но власть перешла к Кепеку[190].

Как бы то ни было, этот новый кандидат сначала пришел в Подолию, где разбил небольшое воинское соединение Едигея, а летом 1417 года окончательно победил своего брата Керим-Берды, который погиб в битве. Поздней осенью 1417 года Яримфердеи окончательно захватил власть и устранил остатки оппозиции в южнорусских степях.

В результате весной 1418 года Едигей вынужден был бежать в Крым, где попросил у Витовта, державшего в своих руках обе стороны, мира. Другой хан Чегре[191], очевидно, не имел в истории никакого значения. От него остались только монеты, датированные 816–818 годами хиджры (1414–1416 гг.), найденные в Астрахани и Новом Сарае.

При таких обстоятельствах казалось, что в Орде должен наступить мир, так как Витовт больше не был заинтересован во внутренних в ней столкновениях. Ему даже удалось добиться того, что в феврале 1418 года на Вселенский церковный собор в Констанце прибыла татарская делегация, где она, скорее всего, должна была выступить против обвинений, выдвинутых Германским орденом в отношении Витольда за его протатарскую политику, о чем свидетельствует письмо дюнабургского[192] комтуралифлянд-скому мейстеру[193].

Мир, который Едигей в начале 1419 года заключил с Витовтом, принес эмиру облегчение, поскольку этим он обезопасил себя от мести Витовта за тяжелые удары, нанесенные Литве. Вскоре после этого, в 1419 году, Едигей умер.

Распад Орды

После смерти знаменитого эмира Едигея Орда распалась окончательно. Улу-Мухаммед, утвердившийся на троне, мог бы продержаться на нем долгие годы. Однако длительная борьба с другим претендентом на престол потомком Чингисхана Девлет-Берди в значительной степени ограничивала свободу его действий. Кроме того, новый хан целиком и полностью находился под влиянием Витовта, чей авторитет, пошатнувшийся было после битвы на Ворскле, вновь возрос и достиг среди татар своей наивысшей точки.

Тем не менее это не уберегло Литву от набегов некоторых татарских банд. Подробности, раскрывающие причины и инициаторов этих налетов, состоявшихся в 1420 и 1422 годах, неизвестны. Ясно только одно, что для Витовта они были очень болезненны. В 1424 году он даже обратился к папе римскому Мартину V (1417–1431) с просьбой разрешить ему ввести дополнительные налоги на духовных лиц на нужды борьбы с татарами.

Однако и в этой просьбе Витовта об оказании помощи в борьбе с татарами сколь-либо серьезного намерения вести войну с данным народом опять-таки не усматривается. Для областей Литвы, граничащих с южнорусскими степями, татары все еще были бичом и оставались таковым в течение последующих десятилетий. Поэтому каждый литовский великий князь, а позднее все польские короли не могли не заботиться о защите этих земель.

В то же время отныне татары перестали представлять собой угрозу для существования христианской империи в границах польско-литовских территорий. Поэтому Витовт не ставил перед собой задачу окончательного уничтожения татарского государства. Более того, он был озабочен только тем, чтобы, насколько это возможно, просто держать в узде безответственные элементы, устраивающие набеги. Зато он всегда был рад видеть в них союзников и помощников в борьбе с другими врагами, даже если этими врагами являлись христиане, как, например, Германский орден. Поэтому, наряду с просьбой к папе римскому о финансовой помощи в борьбе с Ордой, литовцы начали переговоры, установив в 1423 году дипломатические отношения с влиятельным эмиром Кепеком, под которым, возможно, следует понимать бывшего хана.

Целью этих переговоров являлось привлечение татар для борьбы с Германским орденом.

Однако к этому времени данный эмир уже не мог ему помочь. Из Сибири на Запад пошел войной хан Барак, который 31 августа 1422 года разбил Кепека. Барак не задержался в пределах Орды и в 1424 году отвернул на север, направившись на Одоев[194], а затем на Рязань.

Такие предприятия не были в интересах Витовта, поэтому он не стал ничего предпринимать, когда Москва, где недавно умер великий князь Василий I Дмитриевич[195](17 февраля 1425 г.) и на трон взошел его малолетний сын Василий II Васильевич, решительно поднялась против нарушителя спокойствия и разбила его. При этом Витовт даже поддержал ее.

Вторжение Барака вынудило покинуть территорию Золотой Орды не только Кепека. Улу-Мухаммед также счел необходимым очистить поле для завоевателя и в конце 1424 года объявился при дворе Витовта в поисках защиты. Сын Улу-Мухаммеда тоже в то время находился там. Мухаммед впоследствии отблагодарил Витовта за гостеприимство, поддержав войсками в 1426 году его нападение на Псков.

Другой, уже упоминавшийся, претендент на ханский трон Девлет-Берди в результате вторжения Барака был оттеснен в Крым, где начал прочно обустраиваться. Его брат

Хаджи Гирей[196], по слухам родившийся в Литве возле города Троки, стал основателем династии, правящей в Крыму на протяжении трех с половиной столетий. (Утверждения о том, что Девлет-Верди и Хаджи Гирей являются одним и тем же лицом, весьма сомнительны.) С Девлет-Берди Витовт также находился в дружественных отношениях.

В этой неразберихе татарские ханы не ограничились только расчетами на помощь, которую они могли найти на севере у славянских княжеств. Еще раз была осуществлена попытка оживить давно затухшие отношения с Египтом, о существовании которых напомнил проезд по этой стране супруги Едигея во время ее паломничества в Мекку в ноябре – декабре 1416 года. В марте 1427 года (месяца джумада-аль-уля 830 года хиджры) в Каире получили письмо от Девлет-Берди, в котором излагалось сложившееся положение в Кыпчаке и содержалась попытка привлечь на свою сторону мамлюков. В послании предлагалось установить связи с Крымом.

Против этого выступил Улу-Мухаммед, которому удалось изгнать из Сарая ненавистного всеми за свою жестокость Барака и в 1427 году вновь утвердиться на ханском троне, установив отношения с османским султаном Мурадом II (1421–1451). Через турецкого посла Ходжи Ибада, находившегося в то время в Сарае, он напомнил османскому султану о «старых связях», которые были установлены между двумя государствами еще при Тохтамыше.

В письме султану, датированном 14 марта 1428 года (27-го числа месяца джумада-аль-уля 831 года хиджры), содержался призыв к расширению взаимовыгодной торговли, которая по сравнению с Египтом могла осуществляться и сухопутным путем. Однако в этом во многом мешала Молдавия. (В 1430 г., как следует из письма Витовту императора Священной Римской империи Сигизмунда, между ханом и Молдавией было заключено соответствующее соглашение.)

Однако уже через год, 21 апреля 1429 года (16-го числа месяца раджаба 832 года хиджры), посланец Улу-Мухаммеда прибыл также в Каир, привезя с собой два письма, которые по старой традиции были написаны на арабском и монгольском языках. Их содержание не разглашалось. Торговые отношения между Кыпчаком и Египтом, возможно благодаря генуэзскому посредничеству, тогда все еще являлись настолько оживленными, что могли служить основой для попыток возобновления дипломатических связей. В то же время, возможно из-за поставок зерновых, чума, возникшая из-за засухи в южных районах Руси, в 1428–1430 годах была завезена в долину Нила.

Притязания Улу-Мухаммеда на господство в Крыму поддерживались влиятельнейшим крымско-татарским знатным родом Ширин. Тем не менее у хана там были и противники, взявшие сторону Девлет-Берди. Однако ни внутренние разногласия, ни обрушившиеся на татар в 1428 году бедствия не помешали им в том же году совершить набег на Галицию, Кострому и приволжские области. Но сопротивление, оказанное Москвой, а также неблагоприятные погодные условия заставили их быстро повернуть назад. На обратном пути татар разгромило войско князя Стародубского, что послужило причиной оживленных переговоров Золотой Орды с Витовтом.

После смерти Витовта в 1430 году в Литве возникли внутренние трудности из-за разногласий между претендентами на княжеский престол. Воспользовавшись этим, Орде удалось освободиться от довлеющего влияния данного государства.

В результате, несмотря на нападение татар на Мценск в 1430 году, хан снова стал третейским судьей для русских князей, среди которых вновь разгорелся спор за великокняжеский титул. После долгих переговоров, пронизанных интригами, поддерживавшихся различными татарскими группировками при ханском дворе, весной 1432 года этот титул получил Василий II. Для исключения, по возможности, повторения подобных ситуаций в будущем новоутвержденный правитель был достаточно умен, чтобы заставить русских князей передать только ему право на общение с ханами. Кроме того, он потребовал от князей признания за московским домом титула великого князя, который в будущем будет передаваться по наследству. Вмешательство Орды во властные отношения на Руси с того момента, несмотря на вспыхнувшие с новой силой распри, запрещались.

Ко всему прочему следует добавить, что перспектива отделения Крыма от власти Улу-Мухаммеда и образования там самостоятельного государства становилась все явственнее. Кроме того, в районе Курска и Быстрой Сосны[197]предположительно в 1438 году возникло небольшое своеобразное государство во главе с принцем Яголдаем[198], сыном Сарая, который принял литовское подданство. Это был первый случай, когда татарин в известном смысле оторвал кусок территории Орды и передал его под управление другого государства.

Еще более тяжелые последствия, чем отщепление сравнительно небольшой части территории, имели развернувшиеся в степи с 1433 года сражения. Параллельно с ними происходили битвы и в Литве, в результате чего это государство потеряло свое значительное влияние на внутреннюю политику Орды. В результате при таком развитии событий в выигрыше оказалась Москва.

В тридцатых и сороковых годах XV столетия с согласия Василия в политических играх Восточной Европы наступило равновесие. Только раз во второй половине XV века Казимир IV (великий князь Литовский и польский король) отважился побороться с Москвой за влияние в степных районах, но в конце столетия выяснилось окончательно, что Москва стала достаточно сильной, чтобы полностью лишить Литву ее возможностей в этом вопросе.

До той поры Улу-Мухаммед находился в полном согласии с новым литовским властителем Свидригайло[199] и поддерживал его в борьбе с польским королем Ягайло в 1431 году, а также с противниками внутри самой Литвы. Но примерно в 1433 году в отношениях обоих правителей наступил поворот.

Улу-Мухаммед присоединился к другой литовской партии во главе с Сигизмундом, сыном Кейстута[200], и напал на Киев, а также Чернигов. Вполне естественно, что тогда при первой возможности Свидригайло установил контакты с другим претендентом на ханский трон в Орде. В то время прямо напротив Литвы в западных районах кыпчаковской степи значительного влияния добился Сайид Ахмад, называемый в русских и польских источниках Сеид Ахмед или Сид Ахмед. С ним-то и завязал Свидригайло очень тесные связи. В 1434 году Сайид Ахмада в качестве верховного правителя признала и Москва.

Но на этом раскол не ограничился. Наряду с Сайид Ахмадом, Яголдаем и Улу-Мухаммедом появился еще Кучук-Мухаммед, который предположительно являлся сыном Тимур-хана, внуком Тимур-Кутлуга и правнуком Урус-хана. Кучук-Мухаммед, поддерживаемый родственниками Едигея, тоже начал оспаривать у своего однофамильца право на трон.

Внутренние распри не помешали Сайид Ахмаду оказывать своему литовскому другу Свидригайло военную поддержку. Он осуществил набеги не только на Подолию и в предгорье Карпат (в 1435–1437 гг.), по случаю дойдя до Молдавии, но и поддержал его в битве на реке Святой возле Вилькомира, произошедшей 1 сентября в 1433 года[201]. Одновременно Сайид Ахмаду удалось расширить свое влияние на юге и взять под контроль Старый Крым[202]. В этом его поддерживал дом Едигея против рода Ширина. Но, несмотря на утверждения Свидригайло, ему так и не удалось подчинить себе всю территорию Орды.

В связи с расширением власти Сайид Ахмада Улу-Мухаммед был вынужден покинуть области, составлявшие сердце Кыпчака. И хотя с 1433 года он сотрудничал с сыном Кейстута Сигизмундом против Свидригайло, похоже, что между ним и Свидригайло установился некий компромисс, поскольку без разрешения последнего Улу-Мухаммед не смог бы осесть вблизи земель Свидригайло, в частности в Белеве[203], в верхнем течении реки Ока (в 1437–1438 гг.). Литву эти передвижения ни в коей мере не затронули.

Иное дело Москва. Следует отметить, что на протяжении длительного времени татары ее не трогали. Видимо, здесь не обошлось без вмешательства митрополита Фотия, который ездил в Орду. В отличие от Литвы Москва узрела в поселении Улу-Мухаммеда повод для военного выступления. После начальных успехов 5 декабря 1438 года возле Белева москвичи потерпели поражение. Своей победе татары во многом были обязаны мценскому воеводе Григорию Протасьеву, состоявшему у хана в качестве советника.

Из-за этой военной неудачи великий князь Московский Василий II не смог помешать Улу-Мухаммеду закрепиться в Казани (в переводе с татарского казан или котел) в 1438 году. Напротив, в июле 1439 года Москва подверглась десятидневному разграблению, которое, правда, по большей части коснулось только ее окрестностей.

Таким образом, расщепление Орды на ранней стадии не принесло Руси облегчения. Наоборот, в 1444 году на Рязань двинулся принц Мустафа, чье войско было атаковано объединенными силами русских, мордвинов и впервые упоминавшихся казаков. Сам Мустафа погиб. В следующем году произошел весьма знаменательный случай, который легко мог привести к катастрофе Московское государство. Улу-Мухаммед из Казани выдвинулся к Нижнему Новгороду, но возле Мурома был разбит московским воеводой. Вскоре после этого сыновья Улу-Мухаммеда Юсуф (в русских источниках Якуб) и Махмутек (в русских летописях – Мамутяк) вновь двинулись с войском на Нижний Новгород.

Великий князь Московский Василий решил при поддержке различных вспомогательных отрядов лично выступить против врага. 17 июля 1445 года на реке Каменка недалеко от Суздаля произошло сражение, которое русские по большей части из-за своей беспечности проиграли. Но это было еще не самое худшее. В плен к татарам попал и сам Василий.

Поскольку москвичи битву проиграли, то Улу-Мухаммед должен был позаботиться о плодах этой победы. Он двинулся на Владимир, Муром и Нижний Новгород и начал там переговоры с Шемякой, соперником великого князя Московского Василия. Тот рассчитывал получить великокняжеский титул и пытался в этом плане воздействовать на казанского хана. Улу-Мухаммед, у которого не было намерения надолго задерживаться на Руси, послал к Шемяке посредника.

От переговорщика длительное время не поступало никаких известий, и хан подумал, что он убит. Тогда Улу-Мухаммед вступил в переговоры с пленным Василием, которого к тому времени ослепили. В результате этих переговоров за выкуп в размере 200 000 рублей хан помог Василию вновь утвердиться на великокняжеском троне. Большой шанс прочно подчинить себе Московское великое княжество был легкомысленно упущен!

В результате этих событий между сторонниками Василия и Шемяки начались кровавые столкновения, в которых участвовали и войска из Казани, вновь разграбившие в 1448 году Владимир и Муром. В следующем году москвичами при существенной помощи татарского принца Кесима[204] (по-русски Касима или Касыйма) из Звенигорода на реке Пахра был остановлен новый татарский набег. Касим полностью поступил на русскую службу, так же как Яголдай на литовскую, и позже стал основателем небольшого татарского особого государства.

В эти годы не одна только Русь вновь терпела бедствия от татар. В 1442 году были опустошены Подолия и Лемберг, в марте 1444 года – земли самой Литвы, на что папа римский Евгений IV (1431–1447) 3 октября 1444 года потребовал от Казимира[205] выступить против татар. В 1447 году набегу вновь подверглась Подолия. Молдавия тоже чувствовала для себя угрозу. Еще в 1445 году молдавский господарь Стефан[206] попытался заключить с Казимиром Литовским двусторонний оборонительный союз.

Причиной активизации татар и увеличения числа их набегов послужило обращение к Сайид Ахмаду сына Сигизмунда и внука Кейстута литовского принца Михаила, обычно звавшегося Михайлушкой, с просьбой помочь ему против Казимира, укравшего у него наследство и постаравшегося, чтобы Михаила изгнали из всех соседних государств.

Хан принял принца благосклонно и в сентябре, а также декабре 1448 года действительно вторгся в Подолию. Но решающий удар был нанесен только в 1449 году. В феврале Михаил при поддержке своих сторонников в Литве вторгся в литовскую территорию и объединился со своими друзьями, стоявшими по обе стороны Днепра. В скором времени в его руках оказался Новгород-Северский, а летом Киев.

Но Михаилу и его помощнику Сайид Ахмаду не суждено было праздновать окончательную победу. Казимир, ставший с 1447 года и польским королем Казимиром IV, смог вернуть Стародуб[207], а также другие города и, таким образом, для начала ликвидировать непосредственную угрозу.

Но вторжение показало, насколько серьезной еще для Литвы была опасность, исходившая из степи. Поэтому король предпринял ряд мер по обеспечению безопасности своего государства. Для борьбы с татарами он даже выпросил у папы римского Николая V (1447–1455) 10 тысяч гульденов из поступлений гнезненской епархии. В целом королю удалось собрать значительную сумму денег, но куда значительнее явился оборонительный союз с Москвой, заключенный в 1449 году и к которому присоединились другие русские князья.

К этому следует добавить обеспечение безопасности границ, вдоль которых король создал сильные в военном отношении поселения, обязанные держать в постоянной боевой готовности воинские отряды. Однако куда более действенным для ослабления власти Сайид Ахмада явился старый испытанный прием: Казимиру удалось вызвать внутренние разногласия в самой Орде. В августе 1449 года двоюродный брат Сайид Ахмада Хаджи Гирей окончательно установил господство над Крымом, ослабив тем самым Сайид Ахмада, поскольку его власть на эту территорию распространяться практически перестала.

Казимир не мог предвидеть последствия развития событий, разворачивавшихся на его глазах и при его непосредственной поддержке. До этого времени подобные отщепления территорий приводили только к временному сокращению влияния Орды, поскольку претенденты на ханский трон видели в качестве своей главной задачи победу над ханом и завоевание верховной власти, а не отделение от империи территорий. Однако Хаджи Гирей сознательно сделал упор на Крым, превратив его в оплот своего господства, и основал там новую династию, которая доставила Казимиру и его наследникам немало серьезных хлопот.

Окончательное утверждение Хаджи Гирея в Крыму не уничтожило Сайид Ахмада. Другие меры, предпринятые королем Казимиром IV для сдерживания опасности, исходившей от татар, также не сразу дали свои плоды. Наоборот, последовавшие непосредственно за этим событием годы характеризовались постоянными набегами степных жителей на пограничные польско-литовские провинции.

Зимой 1449/50 года, а затем в августе 1450 года Сайид Ахмад вторгся в области, относившиеся к Киеву и Чернигову. Одновременно полчища Малы Бердея улана (возможно, Мал Берди-оглана) опустошили земли союзного с Литвой Великого княжества Московского. Не исключено, что под этим именем скрывался вельможа, о котором упоминается в египетских источниках. По их сведениям, в 1450 году (854 г. хиджры) он вторгся в Среднюю Азию в интересах самаркандского правителя Абу-Саида[208] и вновь подчинил ее Самарканду.

Пока польско-рутенское дворянство воевало в Молдавии, мазовский[209] герцог Владислав отбил нападение татар на Подолию, которые подвергли сожжению все области до города Белз[210]. Тогда же литовский принц Михаил покинул ханский двор и отправился в Мазовию.

Но на этом набеги, совершаемые Сайид Ахмадом, не закончились. В 1451 году по его приказу на территорию Руси вторглись два темника, одним из которых являлся Мазовша[211] (имя явно не татарское. Возможно, это был один из приближенных принца Михаила из Мазовии, находившийся при ханском дворе. Однако ввиду отсутствия более полных сведений точно утверждать это нельзя). Другим генералом выступал Едигер (Едигерь). Татары, поскольку московское войско Василия II и ратники звенигородского князя Ивана отступили без боя, дошли до Москвы и 2 июля 1451 года окружили город. Посадские постройки были сожжены, но, ввиду приближающейся зимы и сопротивления населения, штурм города не состоялся. Татары сняли осаду[212] и отошли.

О том, что татары ни в коем случае не чувствовали себя побежденными, говорит их очередной набег, состоявшийся уже в следующем 1452 году. На этот раз войско, возглавляемое лично Сайид Ахмадом, прошло по Подолии, Красной Руси и вышло к району Лемберга. Вот здесь-то и прошла проверку тактика Казимира, разработанная им еще 1449 году и приведшая к поддержке Хаджи Гирея.

Гирей вторгся на территорию Сайид Ахмада с тылу и нанес войскам хана такое серьезное поражение, что тот был вынужден в срочном порядке отойти назад. При таких обстоятельствах большую моральную поддержку Сайид Ахмаду оказало начавшееся в Литве заговорщическое движение литовской знати. Несмотря на разнящиеся друг с другом советы, заговорщики отправили к крымскому хану посла с просьбой помочь им в борьбе с королем.

Казимир не смог стерпеть такого вероломства и обратил все средства на то, чтобы побудить Хаджи Гирея на новое выступление. Крымский хан перехватил по пути посла заговорщиков, который рассматривался ими как претендент на королевский трон, и арестовал его, расстроив тем самым заговор. В то же время татары предприняли небольшие набеги на Русь – на Волынь[213] в 1453 году и Коломну в 1454 году. Правда, до сих пор остается неясным, кому эти отряды подчинялись. Как бы то ни было, эти нападения русским удалось отбить, а тверской и московский князья заключили между собой оборонительный союз против татар.

Наибольшее значение имели в то время неоднократные вторжения Сайид Ахмада в 1455 году на территорию Красной Руси. И хотя хан находился в полном согласии с киевским князем Семеном Олельковичем[214], вблизи Киева его войско потерпело сокрушительное поражение, и он был вынужден бежать в Киев, где против воли Семена его взял под стражу Андрей Одровонж[215].

Дружина Сайид Ахмада разделились. Часть воинов, которых стали называть «семеновскими людьми», осталась в Литве, и в будущем им предстояло сыграть еще определенную роль. Остатки же перешли на сторону Хаджи Гирея. Гирей подчеркнул свою приверженность союзу с Казимиром также тем, что выразил тому сочувствие в связи с его поражением, понесенным от Германского ордена возле города Кониц.

Сын Сайид Ахмада не сдался в Киеве, и, поскольку он представлял определенную опасность, Казимир IV стал его разыскивать, чтобы арестовать. 1 октября 1455 года он заключил с молдавским господарем Петром III Аронским договор, где оговаривалось, что Петр обязуется выдать разыскиваемого беглеца, если тот окажется у него в руках. А уже 26 июня 1456 года, после выплаты 5 июня 1456 года дани османским туркам, господарь принес клятву верности Казимиру в качестве вассала и пообещал не отлынивать от мероприятий, организуемых для победы над татарами.

Между тем активность татар, которые в 1457 году предприняли новый набег на Подолию, возрастала. Особенно это стало заметно после того, как Сайид Ахмаду удалось вновь улизнуть от Литвы. Он не оставался в Вильно до самой своей смерти, как утверждается в ряде источников. Освободившись из плена, Сайид Ахмад первым делом обратился против Москвы, поскольку Русь уже на протяжении многих лет уклонялась от выплаты дани, хотя в самой Москве находился ханский резидент, а в других городах – его представители. Но сила их власти была слишком мала, чтобы добиваться действительного исполнения татарских требований.

Вторжение 1459 года русским удалось довольно легко остановить на Оке, а вот для того, чтобы отбить нападение на Рязань в 1460 году, им потребовалась концентрация достаточно больших усилий. Однако данные сражения между мусульманским населением степи и христианскими странами отнюдь не мешали тому, что татары по-прежнему оставались к услугам правителей христианских государств. На их помощь даже при таких обстоятельствах и дальше могли рассчитывать как великий князь Московский, так и Казимир, король Польши и Литвы.

Между тем стала заметно расширяться власть Хаджи Гирея. Он попытался даже установить контроль над районами севернее Крыма. От этого его отношения с Казимиром не страдали. Оба правителя были слишком тесно завязаны друг на друга. 21 сентября 1461 года Хаджи Гирей вновь обновил документ дарения Казимиру областей, которые когда-то передал Литве Тохтамыш, и прежде всего великого Новгорода, представлявшего собой главный предмет вожделения в литовской политике расширения своей территории.

Крымский хан уже видел себя в качестве наследника и правителя всей империи. При возобновлении дарения земель татары формально сохраняли свою юрисдикцию над данной территорией, а Хаджи Гирей представлялся как властитель этой вотчины, выступавший от имени владыки Золотой Орды и который теоретически, при определенных обстоятельствах, мог забрать у Литвы подаренные области обратно и распорядиться ими иначе. Но пока что об этом никто не думал. Более того, 6 декабря 1461 года на совещании в городе Корчин[216] крымский хан сообщил Казимиру, что из-за действий литовских дворян ему придется вновь вторгнуться в Подолию и забрать обратно Каменец-Подольский.