Золотая Орда. Монголы на Руси. 1223–1502

В самой Золотой Орде в том же 1287 году вновь сменился хан, но это не повлияло на отношения с союзником на берегу Нила. Туда-Менгу, возможно сильно угнетенный чрезмерным влиянием Ногая, устал от власти и с согласия всех родственников отказался от трона, чтобы посвятить себя в тесном контакте с шейхами религиозным практикам. Преемником хана стал его племянник Телебогэ.

Вскоре после начала своего правления Телебогэ возобновил борьбу с ильханом Аргуном, как и обговаривалось с Египтом ранее его предшественником. Весной 1288 года и в 1290 году он один за другим организовал два военных похода, правда, без успеха. Эти войны принесли мамлюкам желаемое облегчение в их военных операциях в Сирии, однако они существенно отличались от предыдущих одним обстоятельством. В противоборство двух монгольских государств активно вмешались обе торговые итальянские республики Генуя и Венеция. Ранее уже раскрывались причины охлаждения отношений между Генуей и Кыпчаком, которые привели к тому, что эта республика сплотилась с Персией. Территория Колхиды, где руководили генуэзцы, простиралась тогда, несомненно, на Черном море в юго-западной части Грузии (Лазия), и, чтобы обеспечить проход кораблей, они выставляли посты на абхазском и черкесском побережье, чтобы те могли вовремя сообщить о возможном вторжении кыпчакских войск. Венецианцы при благосклонном попустительстве Золотой Орды воспользовались открывшейся перед ними возможностью закрепиться на берегах Черного моря и были за это хану Кыпчака благодарны. В результате монополия Генуи на черноморскую торговлю исчезла.

Данные специфические отношения не затрагивали позиции Египта. В то же время 13 мая 1290 года генуэзцы, несмотря на имевшиеся разногласия с Золотой Ордой, заключили с союзным ей Египтом новое соглашение, которое обеспечивало их свободную торговлю. Незадолго до этого король Сицилии Хайме I, правивший там с 1285 по 1296 год (из арагонского дома, вытеснившего 30 марта 1282 года после Сицилийской вечерни[121] Анжуйскую династию), и его брат король Альфонсо III Арагонский (1285–1291) 25 апреля 1290 года подписали с каирским султаном договор. В 1293 году Хайме продлил его. Обеспечив связи на Западе, новый султан аль-Малик аль-Ашраф I[122], правивший с 1290 по 1293 год, послал в Кыпчак дипломатическую миссию, сохранив тем самым существовавшую уже несколько десятилетий политическую систему, основанную на враждебности по отношению к ильхано-французской группе государств.

После двойного поражения Телебогэ кавказский вопрос пока завис в воздухе, виной чего являлось внутреннее положение в Кыпчаке, требовавшее скорейшего разрешения. Туда-Менгу из-за своего отречения от престола ушел с политической арены, и теперь вопрос о будущем положении Ногая в государстве нельзя было больше откладывать. Сила его власти выходила за рамки кыпчакского государственного устройства. В 1290 году болгарский царь половецкого происхождения Георги Тертер, а также князья Видинский и Браничевовский вместе с королем Сербии Милутином признали себя вассалами Ногая. В результате Ногай стал выше хана. Георги отдал свою дочь замуж за его сына Джеке, а царский сын проживал при дворе Золотой Орды в качестве заложника. Тем самым болгарский царь настолько крепко связал себя с Востоком, что попытки папы римского Гонория IV обратить его в лоно главенствующей среди западных стран католической церкви остались безрезультатными.

Государства, расположенные южнее Кыпчака, рассматривали Ногая в качестве своего сюзерена[123], которому осталось только добиться признания в самой Золотой Орде. Между Ногаем и Телебогэ уже давно ощущалась враждебность, поэтому хан желал устранить его при помощи детей Менгу-Тимура. Ногай прознал про это и обратился с данным вопросом к вдове Менгу-Тимура и матери (а может быть, и мачехе) Телебогэ Джиджек-хатун, которой представил дело так, что Телебогэ еще очень неопытен в управлении государством и нуждается в его, Ногая, помощи. По его просьбе Джиджек-хатун настояла на том, чтобы хан согласился созвать собрание. Все это было не чем иным, как ловушкой: во время переговоров воины Ногая окружили Телебогэ, передали его в руки молодому Тохте, сыну Менгу-Тимура, и тот повелел казнить хана вместе с одним из его сыновей (1291 г., или 690 год хиджры). Ногай еще раньше смог убедить сыновей Менгу-Тимура в том, что Телебогэ виновен в смерти их отца, своевременно отдалить их от него и добиться того, чтобы они встали на его сторону.

Теперь Ногай мог думать, что действительно стал подлинным правителем Орды, хотя, как и прежде, вынужден был отказаться от того, чтобы его называли ханом. Такой подход диктовало ему очевидное осознание династических правил монголов. Чтобы предотвратить в будущем возникновение схожей ситуации, как с Телебогэ, он посадил на трон не только Гияс ед-Дина Тохту, но и еще троих его братьев, которые поддержали темника в его борьбе с Телебогэ, а именно: Бурлюка (Буркука), Сарай-бугэ и Тудана. Тохта арестовал эмиров Телебогэ. Позднее по велению Ногая их казнили (в 1293 г., или 692 году хиджры).

По мнению Ногая, в результате этих действий в Орде вновь воцарился мир, который должен был способствовать новому укреплению мощи Кыпчака, пошатнувшейся во время борьбы за трон. Против Руси монголы организовали новый набег, так как жители Ростова в 1289 году поднялись против татар. К тому же в Сарае с жалобами на великого князя Дмитрия Владимирского[124] объявились несколько русских князей. В 1293 году татарское войско выдвинулось в северном направлении под командованием генерала, которого русские называли Дюдень. Поскольку этого военачальника вскоре стали величать царевичем, а то и царем, то, по всей вероятности, русские в нем хотели видеть отрекшегося от престола хана Туда-Менгу. Между тем последний во время отречения однозначно заявил, что отныне посвящает себя религиозным практикам (более поздние сведения о нем отсутствуют). Учитывая, что в русских летописях Дюдень нигде не упоминается как владыка, то, скорее всего, названия «царь» или «царевич» более подходят к брату Тохты Тудану.

Татарское войско взяло большое количество городов, в том числе Владимир, Переяславль и Москву. Тверь, куда убежали многие русские, оказалась под угрозой со стороны принца Тахтамира, а Великий Новгород, находившийся в зависимости от великого князя Дмитрия, откупился дорогими подарками. В северо-западном направлении воины монголов дошли до Сандомира, откуда вернулись домой с богатыми трофеями.

Затем последовали военные мероприятия в южном направлении, против Болгарии, где тогда сместили царя Георги Тертера и трон занял Смилец. Потом в 1295 году состоялся военный поход против Сербии, а в 1297 году против Византии. Сербский король Стефан Милютин покорился, отправил послов в Кыпчак и поручил своему сыну Стефану озаботиться выплатой дани.

Власть Ногая в Золотой Орде достигла своей вершины. Но именно тогда, когда казалось, что его воля является решающей, в Кыпчаке произошел переворот. Ногай правильно все рассчитал, когда передал титул хана сразу четверым братьям, чтобы упрочить свое положение. Уже в скором времени они перессорились и вынудили Тохту бежать из Сарая, поскольку считали, что он хочет править единолично. Тохта обратился к Ногаю, который заставил враждующих братьев встретиться на берегах Днепра и примириться друг с другом, то есть вернуться к многовластию. Но Тохта не был согласен вернуться к прежнему образу правления и изгнал своих братьев. Ногай не смог помешать этому. Не успел Тохта утвердиться в единоличном правлении, как выдвинул Ногаю требования, которые тот не мог исполнить, поскольку они касались выдачи перебежавших к нему эмиров Тохты. Возле Аксая произошло первое столкновение между Тохтой и Ногаем. Тохта был разбит и бежал вплоть до Дона, но Ногай не стал его преследовать.

Теперь Ногай мог подумать, что опасность для его главенства в империи окончательно ликвидирована. Он послал своего внука Актаджи, сына своей дочери, в Крым, чтобы тот поднял там и в генуэзской колонии Кафа[125] налоги. Однако в запале жители города убили Актаджи. Тогда дед убиенного послал туда сильное войско, которое опустошило весь полуостров, включая территории, принадлежавшие генуэзцам (1298–1299 г., или 698 год хиджры).

В том же году возникли разногласия и в самом войске Ногая, которые удалось урегулировать лишь отчасти. В результате некоторые эмиры великого полководца были убиты его сыновьями, после чего многие люди этих темников перешли к Тохте и тот стал готовиться к новой битве. Из своего летнего лагеря на Дону хан двинулся на юг, поскольку ставка Ногая располагалась на реке Терек. Сражение произошло возле местечка Куканлык (Каганлык). Битву Ногай проиграл и во время бегства был убит русским дружинником, хотя и просил пощадить его в силу преклонного возраста и сана[126]. Таким образом, хан одержал полную победу. Тем не менее он приказал казнить русского дружинника, от руки которого пал Ногай, «страшным способом»: ему отрубили голову, «чтобы другим неповадно было». Это произошло осенью 1299 года.

Вместе с Ногаем ушла одна из самых сильных личностей улуса Джучи. Ушел человек с необычайно широким государственным кругозором и военными навыками, добившийся чрезвычайно важных успехов, особенно на Балканах, которые больше никому повторить не удалось. В его времена ни один противник не смог отрезать ни кусочка от территории татарского государства, не говоря уже о вторжении вглубь. (Отделение великим ханом от Орды Кавказа до Ногая не в счет.) На основе успехов Ногая, когда он был на вершине своей власти, в Кыпчаке значительно возросла продолжительность жизни. Трагедия его судьбы заключалась в том, что он не являлся высшим правителем, проще говоря, ханом. Чрезмерно большая мощь этого эмира не соответствовала династической иерархии власти в Орде. Такое положение грозило взорвать ее государственное устройство. В лице Тохты нашелся энергичный хан, который стремился устранить возникшую опасность распада империи Золотой Орды и которому в ходе борьбы, длившейся многие годы, удалось достичь этой цели.

Только в южных степях, где на протяжении многих десятилетий владычество Ногая являлось безраздельным, проживавшие там татарские племена настолько сблизились друг с другом, что стали ощущать себя как единую общность, взявшую себе его имя. Они начали называть себя ногайцами. Первоначально скрывшись в тени истории, этот народ, говоривший все последующие столетия на тюркском языке и сохранивший мусульманские устои, и сегодня повествует о делах великого эмира Ногая[127].

Тохта

Последствия решающих битв продолжали сотрясать империю и в первые годы после гибели Ногая. Сыновья эмира попытались спасти, насколько это было возможно, наследство своего отца. Тохте пришлось продолжить войну с ними. Из сыновей Ногая никто и близко не подошел к его уровню, а междоусобные распри между ними позволили хану быстро полностью нейтрализовать опасное для него семейство. Джека, который взял на себя управление наследством Ногая, не придумал ничего другого, как быстренько устранить своего брата Теке. Эта жестокость, а также боязнь повторить участь Теке побудили наместника Тунгуза, которому Джека поручил управлять своими землями, бежать в Валахию[128], где он присоединился к нескольким темникам.

Джека последовал за ним, пройдя в области аланов, которые тогда осели в Молдавии возле устья Дуная, и был там разбит. Однако ему удалось бежать. Воспользовавшись этой возможностью, он вновь собрал войско и пошел опять на эмиров. Те вынуждены были обратиться к Тохте за помощью. Между тем в 1298 году умер целиком и полностью зависевший от Ногая болгарский царь Смилец, и Джека занял его трон, на который он имел определенное право как зять Георгия I Тертера, но креститься при этом не стал.

Тохта послал в Болгарию войско во главе со своим братом Бурлюком, с которым он успел помириться. В результате Бурлюк вместе с Тунгузом и его последователями схватили Джеку и заключили в крепость Тырнова. Святослав, родственник Джеки, будучи наполовину болгарином (его отец Георгий I Тертер был половцем), пользовался у народа большой любовью. Он подослал к заключенному одного еврея, который убил его. Тем самым Святослав заслужил похвалу своего татарского хана.

В тогдашние битвы, правда без особого влияния на них, вмешивались и османские тюрки, которыми правил Эртугрул. С помощью татар Святослав смог избавиться от кандидата на трон Михаила, сына прежнего царя Константина и византийской принцессы Марии, которому покровительствовали византийцы. Ему удалось обменять его на своего отца, находившегося в Византии[129], и последние годы своей жизни Георгий I Тертер провел в Болгарии как частное лицо.

В качестве правителя областей, находившихся ранее под управлением Ногая, Тохта назначил своего брата Сарайбу-гэ, с которым также успел примириться. Однако одному из сыновей Ногая Тураю удалось убедить того в том, что у него больше прав на трон, чем у Тохты, и восстать против брата. Но Бурлюк, которому Турай и Сарайбугэ доверили свои планы, предал их. Заговорщиков, уже переправившихся по льду через Волгу, окружили, поймали и казнили. Спорные территории Тохта передал двум своим сыновьям. Один из них тогда находился в Исакче (Сакче) на Нижнем Дунае, а другой проводил свое время на Волге. В то же время одному из сыновей Джеки вместе со своей многочисленной родней и тремя тысячами воинов удалось бежать в Подолию[130], где они на долгое время и осели.

Окончательную победу над силами, грозившими взорвать государство изнутри, Тохта отпраздновал своей свадьбой с родной дочерью византийского императора Андроника II Марией, которая приходилась племянницей своей тезки супруги ильхана Абаги. Тем самым владыка Византии признал установленный его зятем порядок в Болгарии и на Нижнем Дунае.

Теперь для Тохты наконец настало время заняться внешнеполитическими вопросами. Наиболее остро, как всегда, стоял вопрос с Кавказом. Похоже, настало подходящее для него время вновь заявить о прежних притязаниях своего дома. Молодой грузинский царь Давид VI при приближении войск персидского правителя Газана (правил с 1295 по 1304 г.) отошел в Мтиулети[131], прогнал монгольский гарнизон в Дарьяльском ущелье и вступил в переговоры с ханом Кыпчака, но смог с ним договориться. Когда провалились попытки примирения и с персидским ильханом, поскольку Давид по вполне понятным причинам воздержался от поездки к Газану, то грузинский царь вновь вступил в отношения с Тохтой. В ответ на это Газан предпринял военный поход в Грузию и принудил Давида VI дать ему обещание прервать свои контакты с Кыпчаком. Но царь не сдержал своего слова. Тогда весной 1299 года ему в соправители приставили его младшего брата Георгия V (такое продолжалось с 1299 по 1301 г.).

При таком положении дел Тохта явно рассчитывал найти в Грузии сторонников присоединения их родины к Кыпчаку. После неудачного вторжения на Кавказ весной 1301 года он решил отказаться от силового решения вопроса и вступить в дипломатические переговоры с владыкой Ирана. В продолжение этой политики в 1302 году Тохта отправил в Тебриз делегацию, чтобы потребовать от Газана вывода войск из спорных горных областей, которые Чингисхан отписал его предку Джучи и которые до походов Хулагу действительно принадлежали Золотой Орде.

Свои требования Тохта подкрепил угрозами применения военной силы, но в то же время наказал посланцам провести с иранским правителем переговоры, снабдив их щедрыми дарами. 21 января 1303 года (1-го числа месяца джумада-аль-ахира 702 года хиджры) Газан ответил, что со времен Хулагу эти области относятся к Персии, которые заселены монголами и персами (таджиками). Других народов ильхан не назвал. Зато заявил, что уйти его оттуда может сподвигнуть только проигранная война. После трехдневного заключения (с 30 января по 2 февраля 1303 г. или с 10-го по 13-е число месяца джумада-аль-ахира 702 года хиджры) послов отпустили.

Большего успеха Тохта добился на востоке владений Газана (в 1301–1302 гг., или в 701 году хиджры), вмешавшись в борьбу за трон между правящими домами, происходивших также от Джучи. Ему удалось продвинуть своего кандидата. Однако уже в 1309–1310 годах (709 году хиджры) тому пришлось спасаться бегством и просить убежища в Сарае.

Тохта также продолжил развитие отношений с мамлюками на берегах Нила. В результате окружение ильханского государства сохранилось, и в скором времени хан Кыпчака показал, что не намерен мириться с неудачей своих дипломатических усилий в кавказском вопросе и отказом Газана. Об этом свидетельствует послание, переданное кыпчакским посланцем в Каире 2 октября 1304 года (1-го числа месяца раби-аль-авваля 704 года хиджры). В послании говорилось, что Тохта намерен объявить Улджайту, новому владыке Ирана (1304–1316), войну из-за претензий по Кавказу, а новый египетский султан аль-Малик ан-Насир Насир ад-Дин Мухаммед ибн Килавун (правил с 1293 по 1341 гг. с двумя перерывами) должен его в этом поддержать. В феврале 1305 года мамлюкский султан отпустил своих гостей назад с щедрыми подарками.

Однако, судя по всему, Тохта знал, что иранские монголы вновь стали значительно, хотя и безрезультатно, угрожать мамлюкскому султану в Сирии. Поэтому, несмотря на дружественные переговоры с противником своего врага в Сирии, султан вряд ли был в состоянии, да и не особо желал осуществить продвижение своих войск через данную территорию. В отличие от Бейбарса аль-Малик ан-Насир определенно рассматривал связи с Золотой Ордой только как удобное прикрытие своего тыла и как действенное средство сдерживания империи Улджайту, который угрожал ему с севера.

Государство на Ниле поддерживало тогда и связи с арагонским королем Иаковом II Каталонским (1291–1327), с которым происходил интенсивный обмен мнениями не только по вопросам торговли и необходимости сохранения святых мест в Иерусалиме, но и в первую очередь по политическим проблемам. После падения в Палестине последних крепостей крестоносцев в 1289 и 1291 годах в противовес опасным приготовлениям, осуществлявшимся папской курией и Францией, мамлюкский султан намеревался заполучить в лице этого испанского государства союзника, поскольку Иаков II из-за проблем с Сицилией по-прежнему рассматривал их как своих противников.

Только этим можно объяснить то, что Тохта, учитывая предыдущую «помощь» со стороны Египта, одновременно решил, используя благоприятный момент, обратиться к Улджайту с новым предложением заключения мира. Не исключено, что такому решению способствовал голод, свирепствовавший на протяжении последних трех лет на юге Руси. Таким образом, необходимость поддержания отношений с Каиром диктовали не только тактические, но и экономические причины.

Как бы то ни было, пока посланцы хана к аль-Малик ан-Насиру осматривали пирамиды в Гизе[132], 9 декабря 1304 года (10-го числа месяца джумада-аль-уля 704 года хиджры) в Тебризе появилось посольство Тохты, которое на самом деле могло обеспечить установление мира на реке Кура. Поскольку египетские источники об этом ничего не сообщают, то, скорее всего, такое обстоятельство объясняется желанием Тохты оставить дело в тайне.

Готовность кыпчакского хана к установлению мира соответствовала устремлениям Улджайту установить повсеместное перемирие, в том числе в странах Западной Европы, и закрепить существующее положение на кавказской границе своих владений.

В 1306 году аль-Малик ан-Насир сообщил новым посланцам Кыпчака, что он тоже со своей стороны заключил мир с Персией и желает его соблюдать. Тем не менее мамлюкам пришлось вооружаться, когда до них дошли сведения о том, что Улджайту собирается предпринять против Тохты новый военный поход. Мир на границах с Сирией не был нарушен, так как вторжение персов на Кавказе в сентябре – октябре 1308 года закончилось неудачными для них стычками с пограничными постами.

В то же время хан Золотой Орды прогнал генуэзцев из Кафы, поскольку ему надоели их сотрудничество с Тебризом и постоянные похищения детей с целью продажи их в рабство. Генуэзцы покинули находившийся под угрозой город без сопротивления. 21 мая 1308 года он был разграблен и сожжен.

Тохта продолжал переговоры с Египтом[133] и Улджайту вплоть до своей смерти. Но они не принесли никаких практических результатов как с точки зрения установления подлинного мира, так и совместного с египтянами подавления персов.

Тохта являлся настоящим реставратором единства Золотой Орды, несмотря на восстание принцев, покончить с которым он поручил своему племяннику Узбеку. Тохта умер возле Сарая, скорее всего, в среду 9 августа 1312 года (4-го числа месяца раби-ассани 712 года хиджры). В последний раз этому правителю удалось собрать вокруг себя центробежные силы империи. Когда через пятьдесят лет они снова подняли голову, больше уже никому не удалось предотвратить распад кыпчакского государства.

Узбек

Смерть Тохты послужила причиной разнообразных конфликтов в Орде. Наследником усопшего хотел стать его сын Тукель-Буга (а возможно, уже упоминавшийся принц Тахтамир). Сам же Тохта в качестве преемника хотел видеть своего внука, сына рано умершего принца Ильбасара. Отсутствием единства по вопросу наследования трона воспользовалась вдова Тогрула, незадачливого сына Менгу-Тимура, казненного Тохтой за его позицию во время устранения Телебогэ, Баялун. (Имя Баялун вообще являлось распространенным среди жен правителей. Так, в 1323–1324 годах умерла жена хана Узбека, дочь византийского императора, носившая такое же имя.) Баялун удалось склонить на сторону своего сына Узбека часть эмиров. Сначала Тохта отправил его в земли черкесов, но после подавления беспорядков, вызванных сопротивлением других принцев, вернул Узбеку свое доверие и позволил жить при дворе, дав ему даже под управление собственный улус.

Баялун действовала с согласия «эмира Сарая» и министра почившего хана Кутлуг-Тимура. Кутлуг-Тимур предложил рассматривать в качестве преемника внука Тохты, одновременно настояв на том, чтобы для окончательного решения вопроса необходимо дождаться прибытия Узбека, чтобы быть уверенным в его поддержке. На самом деле Кутлуг-Тимур добивался только того, чтобы отложить избрание хана до приезда Узбека.

Получив известие о кончине своего дяди, тот немедленно собрался в путь и по прибытии в Сарай стал единственным реальным претендентом на трон. Эмиры объединились вокруг него, взяв обещание, что он не станет заставлять их принимать ислам и будет чтить законы Чингисхана – ясу. В отличие от своего предшественника, который только склонялся к исламу, Узбек был мусульманином.

Во время собрания по выборам хана Кутлуг-Тимур отозвал Узбека в сторону, изложил ему создавшееся положение и помог собрать войско, с помощью которого эмиры были окружены, арестованы или казнены. В результате Узбек утвердился на троне (январь 1313 года, или месяц рамадан 712 года хиджры).

В лице Узбека, называемого на монетах Гияс эд-Дин Озбек (Узбек) или хан Мухаммед Узбек, пришел правитель, при котором Золотая Орда достигла нового пика своего государственного авторитета. Это проявляется, прежде всего, в том, что восточные литераторы отныне все реже стали называть Кыпчак улусом Джучи или Берке, больше говоря о нем как о стране Узбека, а узбеки стали носить его имя так же, как ногайцы имя Ногая.

Узбек создал в восточноевропейской части своей империи такое государственное устроение, уровень которого в южных областях Руси достичь более не удавалось. Кроме того, путем распространения и насаждения ислама среди своего народа он заложил предпосылки для его сплоченности и дальнейшего существования.

Иногда высказывается предположение, что если бы Узбек вместе со своим народом пошел по пути христианства, то его народ растворился бы в русском, но корона в этом огромном едином восточноевропейском государстве досталась бы его дому, а не потомкам Рюрика. Если бы исследователю истории разрешили следовать подобному ходу мысли, то тогда он вынужден был бы признать, что такое развитие во многом зависело бы от позиции кыпчакского хана.

Заняв трон, Узбек сразу же принялся за решение стоявших перед ним политических вопросов. Персидский иль-хан Улджайту, воспользовавшись неразберихой, возникшей после смерти Тохты, предпринял вторжение в Сирию, чтобы ослабить мамлюков и обеспечить себе свободу действий на севере. Данное мероприятие не принесло настоящего успеха, но оно показало, что аль-Малик ан-Насир все меньше горит желанием начинать наступление непосредственно в Сирии. В таких условиях становится понятным, почему политике Кыпчака по укреплениям связей с Кавказом пришел конец. 13 октября 1312 года (10-го числа месяца джумада-аль-ахира 712 года хиджры), проследовав Грузию и Дербент, в Султанию, новую столицу Ирана, прибыли посланцы из Золотой Орды, которые попытались заключить перемирие, признавая превосходство Ул-джайту. На попытку Кыпчака добиться уступки Кавказа со стороны Ирана путем переговоров Улджайту ответил только освобождением пленных в воскресенье 8 апреля 1313 года (10-го числа месяца зуль-хиджжа 712 года хиджры).

Воспользовавшись наступившим затишьем на кавказском фронте, Узбек решил не спеша и более серьезно разобраться с Русью, главной опорой государственного устройства Золотой Орды, о которой при Тохте практически забыли. Ей фактически не уделяли внимания, если не считать приемов многочисленных князей и назначения князя Тверского Михаила Ярославича великим князем Владимирским в 1304 году.

Возможно, что именно Михаил во время ожидания приема у Узбека нажаловался на князя Московского Юрия Даниловича, но не исключено, что это сделал и русский митрополит Петр, который в то время также пребывал в Сарае. Как бы то ни было, князя Московского вызвали на суд в Орду. Но последствия визита в Сарай Юрия Даниловича оказались совсем другими, нежели ожидал Михаил. За два года проживания при дворе в Сарае Юрий снискал настолько высокую благосклонность хана, что тот отдал ему в жены свою сестру Кончаку (в крещении Агафью) и после этого в 1317 году вручил ярлык[134] великого князя.

А ведь незадолго до этого, еще в 1314–1315 годах, татары оказали Михаилу вооруженную поддержку против новгородцев, которые сотрудничали с Юрием. Михаил и не подумал подчиняться приказу хана и отказаться от великокняжеского сана, что явилось проявлением возросшей самостоятельности русских князей. 22 июня 1317 года под Бертеневом недалеко от Твери он разбил войско Юрия Даниловича и взял в плен его жену – татарскую принцессу Кончаку. Михаил так плохо с ней обходился, что она умерла. На основании этого Юрий добился у Узбека того, чтобы на Русь был совершен набег, а Михаила вызвали на ханский суд.

Очевидно, Юрий Данилович убедил хана в том, что тот непосредственно повинен в смерти Кончаки. В ходе судебного разбирательства под руководством посланника татарского темника Кавгадыя Михаила приговорили к смертной казни и 22 ноября 1318 (или 1319) года его казнили. В то время Узбек совершал военный поход на Кавказе, и его войско находилось на реке Севенце под Дедяковом близ Ворот Железных за рекою Терек.

Юрию вновь дали ярлык на великое княжение, но одновременно татары опустошили своими набегами всю Русь, за исключением Новгорода и Пскова. Чуть раньше разграблению подверглись также Литва, Польша и Венгрия. При этом они не пощадили даже того, за кого заступились. В то время Юрий, сев на великокняжеский трон, находился во Владимире.

Тверской князь Дмитрий Грозные Очи во время своей поездки к Узбеку, очевидно, смог убедить того, что в отношении его отца Михаила была совершена несправедливость, и добиться не только казни посланника Кавгадыя, но и изгнания Юрия. После долгих странствий опальный Юрий в 1324 году оказался в Орде. Через год Дмитрий на глазах хана самовольно убил его. В наказание за это Дмитрия, который в 1322 году сам стал великим князем, обезглавили. 15 сентября 1325 года титул великого князя получил его брат Александр Михайлович.

Правление Александра также продлилось недолго. Когда в 1327 году татарский посол двоюродный брат Узбека Чол-хан (Щелкан) начал творить в Твери беззакония, а также захотел, возможно по ложным слухам, стать хозяином города и насадить вместо христианства ислам, 15 августа, в день Успения, Александр напал на него и сжег Шелкана, скрывшегося на княжеском дворе.

Московский князь Иван Калита вместе с татарами осадил взбунтовавшийся город и после победы над ним получил в Орде в 1328 году титул великого князя. В результате в соперничестве между различными геральдическими ветвями окончательно победила московская ветвь Рюриковичей. Иван Калита добился права, чтобы князья самостоятельно собирали дань монголам. Сам он выплачивал ее за свои земли, Галицию, Белое озеро, Углич и, возможно, Стародуб. Калита проводил умную политику, прислушиваясь к желаниям чужеродных владык, как при Александре Невском. Все это в совокупности позволило ему, а также его наследникам объединить большинство русских земель и создать предпосылки для последующего сбрасывания и окончательного освобождения Руси от татаро-монгольского ига.

Из-за событий, происходивших на Руси, Золотая Орда вынуждена была более чем когда-либо заняться политическими вопросами Восточной Европы. С этого времени татарские вспомогательные войска стали принимать участие в военных кампаниях не подчиненных Орде государств, например, в 1324 и 1336 годах против Литвы. Однако подробности такой помощи неизвестны. Таким образом, хан Кыпчака стал принимать участие в союзах, которые образовывались в Восточной Европе. Тут, несмотря на свою разобщенность на многие княжества, постепенно вновь стала подниматься Русь и начала, наряду с существовавшим татарским государством, устанавливать свою собственную власть.

Польша тоже смогла при правлении Владислава I Элленланга по прозвищу Локоток (1306–1333) преодолеть раздробленность и приступила к организации нападений на татар уже по собственному усмотрению. Так, 21 мая 1323 года перед лицом угрозы татарского вторжения Владислав попросил папу римского Иоанна XXII (1316–1334) объявить крестовый поход, а 1 июля 1325 года папа Иоанн XXII отпустил польскому королю и всем полякам грехи, полученные ими в жестокой борьбе с татарами. Еще одним государством, которое закончило свое становление и заметно укрепилось, являлась Литва (она, как уже говорилось, имела только общее название с республикой послевоенного времени). В противоположность им Венгрия в результате образования новых буферных государств в Подолии и Молдавии все более подпадала под власть монголов. Подобные изменения в расстановке политических сил в Восточной Европе все отчетливее заставляли Орду пересмотреть основные направления своей внешней политики.

Разумеется, такие изменения произошли не за один день. Еще многие десятилетия Орда поддерживала дружественные или враждебные отношения на юге, хотя уже и не с прежней силой. К полной перемене приложения усилий привели события как в самой Золотой Орде, так и в южных странах.

Параллельно с ослаблением мощи Византии и Болгарии шло усиление османов. Этому в значительной степени способствовало противостояние обоих христианских государств и их борьба с Сербией.

В события на Балканах вмешался и Узбек. В 1319 году татарские войска стояли под Адрианополем[135], а в 1324 году, после смерти болгарского царя Святослава[136], во Фракии. Предположительно они поддерживали нового правителя Болгарии Георга II Тертера против Византии, а 28 июня 1330 года помогали ему в сражении с сербами у Вельбужда (Кюстендила), но битву болгары проиграли. Татарские войска время от времени действовали в Болгарии и позже, но их помощь уже не имела такого влияния, как прежде.

В условиях продолжающегося напряжения с Персией еще более усердно развивались отношения с Египтом, которым придавалось большое значение. В 1315 году Узбека особенно возмутило нападение на Хорезм, располагавшийся на юго-восточном краю его империи, принца Баба-огула из улуса Джучи, состоявшего на службе Улджайту. Кыпчакский хан считал, что это Улджайту сподвиг его на данную вылазку. Однако персидский правитель смог доказать послу Золотой Орды Акбуге свою непричастность и необоснованность этих слухов, приказав казнить нескольких родственников Баба-огула, находившихся при дворе ильхана (примерно 16 сентября 1315 года, или середина месяца джумада-аль-ахира 715 года хиджры).

Эти неспокойные отношения на границе империи Золотой Орды с Ираном и являлись для Узбека главным побудительным мотивом для развития сотрудничества с аль-Малик ан-Насиром. Одновременно с уведомлением султана о своем восхождении на трон и переходе в ислам Узбек предложил связать оба правящих дома родственными узами, которые позволили бы вновь оживить охладевшие отношения между двумя государствами.

По-видимому, это было необходимо настоятельно сделать потому, что при каирском дворе находились не только послы из Византии, Грузии и зависимого от Персии Мардина[137] в Южной Анатолии, но и посланцы от Абу Саида, сына и наследника (1316–1335) Улджайту в сопровождении весьма влиятельного в Иране эмира Чобана[138]. После долгих переговоров и при помощи многочисленных подарков, в том числе и приближенным султана египетского государства, а также выплаты очень богатого приданого, 16 мая 1316 года брачный договор между аль-Малик ан-Насиром и принцессой Тулунбий-хатун (по-арабски Дулунбий-хатун) был заключен.

Несмотря на это, разрыв отношений с Египтом становился все более очевидным. Когда Узбек, после отправки посольства к Улджайту в 1314 году, в 1318–1319 годах вновь начал военные действия на Кавказе, он так и не дождался египетской помощи. У аль-Малика ан-Насира не было больше причин сражаться против такого же, как он сам, благочестивого суннита[139] Чобана и Абу Саида. Он радовался, что ему не надо биться за свое господство в долине Нила, находившееся под большой угрозой. В результате Чобан собрал всю армию, немного ослабленную инцидентами в Трансоксании, под Дербентом, и Узбек со своими генералами Кутлуг-Тимуром и Иса-Гурганом, опасаясь окружения, вынужден был без боя отойти назад. Не привели к успеху и предпринятые одновременно с этим попытки продвинуться из Хорезма.

Хан Кыпчака достаточно ясно упрекнул своего мамлюкского союзника за эти неудачи и одновременно сообщил ему, что закрывает вывоз рабов в Александрию. Одновременно Узбек приказал казнить одного генуэзского купца, друга султана, и конфисковал его товары. В ответ на это аль-Малик ан-Насир не стал рвать отношения с Узбеком, но заявил, что он может добывать рабов (мамлюков) и в других областях. Одновременно в 1323 году (723 год хиджры) им был заключен окончательный мир с прибывшим в Алеппо послом Абу Саида и Чобана.

Еще одна попытка Узбека победить Персию по соглашению с Кибеком (Копеком) из Трансоксании окончилась неудачей. Поэтому генерал Кутлуг-Тимур был отстранен от должности советника (наиба) и послан в Хорезм в качестве наместника. Иса-Гурган остался единственным советником.

Мир, заключенный аль-Маликом ан-Насиром в 1323 году с иранскими монголами, давними врагами его государства, без сомнения, является большим успехом султана. Договор естественно содержал гарантии незыбленности существовавших границ и таким образом обеспечивал мамлюкам господство в Палестине и Сирии, их естественном форпосте. Ильханы начиная с 1259–1260 годов не раз пытались завоевать эти территории. И хотя их потуги окончились неудачей, опасность все же продолжала существовать. Поэтому не приходится удивляться, что аль-Малик ан-На-сир хотел придерживаться этого мира.

Все попытки послов из Кыпчака в 1325 и 1328 годах изменить отношение Египта к Ирану ни к чему не привели. Чуть раньше в 1324–1325 годах (725 год хиджры) впервые после длительного перерыва персидские войска под командованием Чобана по собственной инициативе вторглись на Кавказ и продвинулись до Терека, захватив множество пленных.

Контрнаступление Узбек организовал только через десять лет, осенью 1335 года. Когда войска кыпчакского хана стояли в Ширване напротив армии персов, их повелитель Абу Саид внезапно заболел и через несколько дней умер (30 ноября 1335 г.). В результате иранское войско осталось без предводителя, поскольку усопший не оставил после себя сына. Казалось бы, что для успешного похода Узбека открылись весьма заманчивые перспективы. Однако в таком бедственном положении персидские монголы скоро воспрянули духом и быстро избрали себе правителя в лице дальнего родственника Абу Саида Арпы (1335–1336).

Арпа-хан обошел позиции Узбека и принудил того к отходу, несмотря на то что кыпчаковцы предприняли из Хорезма отвлекающую атаку, а одна из вдов Абу Саида Багдад-хатун, возможно, состояла в предательском сговоре с врагами ее государства. Иранская монгольская империя еще была в состоянии противостоять противнику, и ей удалось остановить его наступление на Кавказе.

Из-за поддержания мира на сирийской границе отношения Золотой Орды с Каиром становились все прохладнее. Султан страны на берегах Нила не был готов оказывать более помощь кыпчаковцам. Женитьба на принцессе Тулунбий-хатун принесла совсем не тот результат, которого ожидали. Он был прямо противоположным. Через восемь лет после свадьбы аль-Малик ан-Насир с ней развелся и выдал замуж за одного из своих эмиров. (Затем она в третий раз вышла замуж и умерла, по разным источникам, то ли 9 сентября 1340 года, то ли 18 августа 1342 года. Имеется и другая дата ее смерти – 30 января 1364 года.)

В связи с таким отношением султана к кыпчаковской принцессе, правда, безо всякого успеха, в феврале 1332 года, а также в 1334–1335 годах пытались выразить свое недовольство послы Узбека. Когда же хан Кыпчака в начале 1339 года ради укрепления дружбы попросил руки одной из дочерей аль-Малика ан-Насира, тот заявил, что его дочери еще не достигли брачного возраста. Судя по всему, ему больше не были нужны связи с татарской империей на Волге.

Чем больше расшатывалась система союзнических отношений Кыпчака на юге и чем меньше Узбек добивался здесь успехов, тем более пристальное внимание он вынужден был уделять восточноевропейским делам и прежде всего вопросам внутри самой Руси. Полное оцепенение, которое здесь наступило в первые десятилетия после вторжения Вату, стало проходить.

Со стороны князей все отчетливее начало проявляться сопротивление установленным татарами правилам. А иногда наблюдались и совместные выступления татар и русских против общественного порядка, как, например в 1330–1331 годах, когда киевский князь Феодор вместе с одним баскаком стал совершать грабительские набеги. Еще раньше, в 1329–1330 годах, тверской князь Александр, бывший великий князь (1325–1328), отказался приехать в Орду, чтобы держать ответ за свои дела, и остался в Пскове. Он возвратился в Тверь только в 1337 году. Тогда Иван Калита, который в результате неоднократных поездок в Сарай (в 1332, 1334 и 1336 гг.) добился усиления своего влияния на Узбека, подговорил хана арестовать и казнить своего соперника (9 ноября 1338 г.).

Литва и Польша также все больше приковывали к себе внимание Золотой Орды. И чем значительнее становилось влияние этих государств, тем чаше осуществлялись на них татарские набеги. В связи с этим 7 августа 1331 года папа римский Иоанн XII пожелал королю Венгрии Карлу победы в борьбе с татарами. В том же году польский король Владислав II Локоток испросил и получил у Иоанна бла-гословление на создание войска крестоносцев для противодействия монголам и литовцам, разорявшим его страну, а в июле 1334 года Иоанн XII провозгласил священную войну против раскольников и татар, все чаще нападавших на Венгрию.

После сражений на венгерской границе в 1331 и 1334 годах в 1337 году состоялась двенадцатидневная осада Люблина, в связи с чем 1 августа 1340 года новый папа римский Бенедикт XII (1334–1342) провозгласил отпущение грехов воинам короля Польши Казимира III (1333–1370).

Летом 1340 года прошли боестолкновения в Восточной Галиции, которые вызвали беспорядки в союзных ей Венгрии и Пруссии. Богатые венгры отправили даже свои сбережения на хранение в Загреб, а папа римский Бенедикт XII вновь потребовал от польских епископов провозгласить священную войну с татарами.

Между тем в 1342 году татарские войска вновь вторглись в окрестности Люблина и Сандомира. В связи с продолжающимися набегами татаро-монголов 1 декабря 1343 года очередной папа римский Климент VI (1342–1352) призвал гнезненского архиепископа и подчиненных ему священников в течение трех лет выделять десятую часть от всех церковных доходов на нужды борьбы с татарами.

Чуть раньше, в 1339 году, состоялся совместный русско-татарский поход против Смоленска, который с 1313 года перестал платить дань.

Продолжались бои и с развивающейся Литвой. В их разгар в 1341 году в Новом Сарае (Сарай-Берке[140]) Узбек умер. В качестве наследника он назначил своего сына Тинибека, который в то время командовал войсками в Хорезме. После получения известия о смерти отца он вернулся. Однако его кровный брат Джамбек (на тюркском Джани-бег), носивший исламское имя Джелал ед-Дин Махмуд. вступил в сговор со своей матерью и устранил Тинибека[141]. Вскоре после восхождения на трон Джамбек избавился еще от одного своего кровного брата Хызр-бека.

Джамбек

С приходом к власти Джамбека Золотая Орда преодолела наивысшую точку своего государственного развития, хотя в силу особых обстоятельств в 1357 году этому хану и удалось добиться в Азербайджане таких больших успехов, которые не удавалось достичь ни одному его предшественнику. Влияние Литвы становилось для Орды все более опасным, поскольку она во все возрастающем масштабе становилась убежищем для беженцев от татаро-монголов. Эти беженцы вступали в дружину литовского великого князя и принимали участие в войнах данного государства, часто и в сражениях с Кыпчаком.

Кроме того, Литва угрожала безопасности самой Золотой Орды, так как являлась союзником Польши и Венгрии, которые, несмотря на периодические опустошения, все время возрождались. В скором времени к числу противников Орды добавилась и Молдавия, где коренное румынское население начало строить свою государственность. В лице Немецкого ордена[142] Литва имела тыловое прикрытие и помощника чаще всего, как показывала предыдущая практика, конечно, в противостоянии с Польшей, а на востоке у Литвы были заключены соглашения со многими русскими княжествами.

Однако решающий поворот наступил на юге. Турки-османы завоевали большую часть Анатолии и около 1354 года вторглись в Галлиполи[143], чтобы оттуда двинуться на Балканы. Тем самым путь Орды через проливы был отрезан, и отношения Кыпчака с Византией и Болгарией почти полностью потеряли свое значение. О том, что представляла собой потеря возможности выхода в Средиземное море, говорить не приходится: пути к Египту оказались перекрыты, а с ними и перспективы участия в большой политике в районе Средиземного моря.

Джамбек отправил в Египет всего две делегации. Одну в 1342–1343 годах (743 год хиджры), очевидно, для того, чтобы продемонстрировать свое восхождение на трон, и вторую в 1357 году с сообщением о вторжении в Персию и в Азербайджан. Это были только акты вежливости, не имевшие никакой практической ценности. Соответственно, и ответы из Каира являлись лишь словесными заверениями. Предложение египетского султана в 1357 году обновить союзнические отношения носило чисто формальный характер. Таким образом, отношения с государством мамлюков, начинавшиеся столь многообещающе, но не приведшие ни к одному серьезному совместному мероприятию, постепенно сошли на нет.

Это сказалось и на экономике. Экспорт в Египет, а также в Геную и Венецию постоянно сокращался. Проход в Черное море на протяжении как минимум ста лет отныне стал зависеть от одновременной доброй воли мусульманских правителей и византийского императора. При Джамбеке Золотая Орда по не зависящим от нее причинам перестала играть роль важного фактора в большой политике и скатилась на позиции одной из многочисленных восточноевропейских стран.

Последние полтора столетия своего существования Орда демонстрировала совсем другие связи и интересы, чем до этого времени. Она превратилась во второстепенную державу и скоро стала игрушкой в исполнении чужой воли. Во время гражданских войн, сотрясавших ее с 1362 года, в Кыпчаке все больше решались задачи, выгодные другим странам, и, по сути, речь шла только о спорных вопросах Восточной Европы. Исключением явилось нашествие Тамерлана накануне нового столетия.

От внимательного исследователя не может укрыться кардинальное изменение, произошедшее тогда в направлении ордынских взглядов. Если до этого времени основной точкой приложения усилий в политике Золотой Орды являлось южное направление и главное внимание уделялось развитию отношений с Персией, Египтом, Византией и Болгарией, то теперь оно переключилось на север, на конфликты с Русью и Литвой, а также часто с Польшей и Венгрией.

Нет никаких преданий и источников, свидетельствующих о том, что политическая ситуация в черноморских проливах заставила Джамбека искать другие пути выхода на юг. К тому же после крушения монгольской империи в Персии для этого не было больше особой необходимости. Причиной, подстегнувшей кыпчакского хана завершить прежние неудачные попытки его предшественников в восстановлении полного господства Золотой Орды на Кавказе, во многом являлось возникновение там беспорядочных отношений. Утверждения, что на это Джамбека сподвиг его духовный советник Мухйи ед-Дин, на что указывают более поздние источники, вызывают большое сомнение. Джамбек, как утверждают татарские предания, и без него являлся достаточно деятельной натурой, чтобы самому прийти к такому плану.

Как бы то ни было, в 1357 году хан вместе со своим сыном Верди-бегом через Дербент вторгся в Азербайджан, где в столице властвовал Ашраф ибн Темурташ, жестокий генерал тюркского происхождения, которого его подданные люто ненавидели. Ашраф не оказал сопротивления и при приближении кыпчакского войска бежал. Его схватили, привели к хану, а потом казнили. В знак своей победы и к великой радости народа, который наконец избавился от тирана, Джамбек приказал выставить отрубленную голову Ашрафа на городских воротах Тебриза.

Кыпчакское войско, выдвинувшись из Хорезма, захватило часть персидской территории. Однако Джамбек спешно покинул завоеванные земли и посадил там наместником своего сына Берди-бега.

Подобный поступок хана, насколько можно судить, необъясним с военной точки зрения. Но если предположить, что он был вызван страхом перед новой эпидемией чумы, «черной смерти», как ее еще называют, то тогда все становится на свои места.

Незадолго до этого чуму занесли в Тебриз. Только первая волна этого бедствия в 1345–1348 годах привела в Кыпчаке к многочисленным жертвам, лишь в одном Крыму удалось опознать восемьдесят пять тысяч умерших. Тогда чума быстро распространилась на Сарай и Астрахань, одновременно свирепствуя в Армении и Черкесии. Русские источники говорят, что ее завезли из Египта, а восточные сообщения утверждают, что она пришла на берега Нила из Крыма. В любом случае распространению заразы способствовала торговля. Из Египта она перекинулась в Сирию и Мекку, а уже оттуда, как говорилось ранее, в северную часть Персии, а также в Европу.

Успехи Золотой Орды на кавказском фронте позволили планомерно завершить военные действия на этой территории. Если не считать короткого вторжения в конце столетия, Кавказ более не доставлял хлопот ни одному кыпчакскому хану. К тому же в скором времени Орда на долгое время перестала играть роль серьезного политического фактора.

Прежде чем начать разговор о внутренних делах и судьбе татарской империи на юге Руси, следует сделать короткий обзор событий, происходивших в Восточной Европе. Именно здесь, за исключением описанного выше военного похода и разрушения Кафы в 1344 году, поводом для которого послужило убийство мусульманина генуэзским купцом, были сосредоточены все внешнеполитические усилия Джамбека. Еще его отцу Узбеку приходилось разбираться с происходившими тут инцидентами, но для самого Джамбека защита от литовских, польских и русских выступлений составила главное содержание его жизни.

Наименьшие трудности возникали на Руси. Наследник Ивана Калиты московский князь Симеон Гордый, ставший великим князем в 1341 году, сразу же признал властителя в Джамбеке, занявшем трон хана в том же году, и лично прибыл к нему, чтобы представиться и высказать свои поздравления в связи с началом правления. Его частые визиты в Сарай (в 1344, 1347 и 1350 гг.) и постоянное желание подчиняться Орде заставляло других князей стараться придерживаться такого же поведения.

Русский митрополит Теогност (Феогност) в 1342–1343 годах также выказал хану свое почтение, выплатив остаток долга по дани в размере шестисот рублей. В ответ Джамбек подтвердил прежние вольности русского духовенства. Новый митрополит Алексис в 1357 году даже удостоился чести посетить в больнице супругу Узбека, а позднее, возможно, и Джамбека тоже, Тайдулу (Тайд-оглу), которую исцелил своими молитвами. В результате хан еще раз подтвердил привилегии христианской церкви и ее служителей.

Хан мог обратиться непосредственно к великому князю, как, например, в 1357 году, когда ему надо было высказать пожелания, касающиеся всех русских князей, поскольку знал, что тот не только доведет их до них, но и проследит за исполнением. Военное вмешательство и наказание за неповиновение потребовалось всего один раз в 1348 году, когда ордынское войско под командованием принца Тимура (Темира) выступило против Алексина[144].

Гораздо опаснее была обстановка на северо-западе, на границах с Литвой. Джамбеку, используя постоянные конфликты между Польшей и Литвой, удалось довольно легко утвердить свое господство, поддерживая одну и ослабляя другую сторону. Так, в 1343 году комендант Пшемысля (Перемышля) в союзе с другими городами обратился к хану за помощью, поскольку он опасался, что польский король Казимир III (правивший с 1333 по 1370 г.) хочет воспрепятствовать его землякам отправлять ортодоксальные обряды. Он напомнил Джамбеку, что король занял города, платившие дань татарам, чтобы присвоить себе идущие от них деньги. Однако это не оказало должного влияния на хана.

Никаких последствий для Литвы не получило и бегство в Сарай в 1345 году литовского князя Нариманта (Наримунда) из-за конфликта со своим братом. В то время внимание татар было по большей части направлено на Венгрию, но в 1345 году татаро-монголов разбили в Трансильвании, а их командиры попали в плен. Благодаря этой победе венгерское влияние расширилось вплоть до реки Днестр. Корона святого Стефана[145] больше не опасалась кыпчаковских набегов на свои земли.

В 1349 году литовский князь Ольгерд попытался даже заручиться поддержкой татар в борьбе с московским князем Симеоном Гордым, который являлся подданным хана. С этой целью он отправил в Сарай своего брата Кориата[146] и еще одного боярина. В таком образе действий Литвы отчетливо проявляется серьезное изменение в ее духовном настрое, произошедшее за эти последние годы.

Еще несколько лет назад невозможно было даже помыслить, чтобы чужой князь в своих собственных интересах, да еще к тому же в борьбе с сюзереном, посмел бы обратиться к хану за помощью. Теперь же Ольгерд рассматривал Золотую Орду как обычное восточноевропейское государство, с которым можно по своему усмотрению заключить союз, как с любой другой страной. Какой четкий путеводный знак дальнейшего политического развития Кыпчака!

Как только московский князь Симеон Гордый получил известие о грозящей ему опасности, он тоже отправил к Джамбеку посланца, в задачу которого входило напомнить хану, что Ольгерд до этого времени всегда выступал в качестве противника Золотой Орды, и изложить причины возникновения конфликта с великим князем Литовским. В ответ на это Джамбек повелел арестовать Кориата и выдать его Симеону. Потребовались длительные переговоры и готовность Ольгерд а заключить полный мир с Москвой, чтобы Кориат получил свободу.