Месть Розы. Романы

Впрочем, сейчас Эльрику было не до этого. Заученными шажками он приблизился к тому месту на теле дракона, где крыло соединялось с плечом. Там, на загривке рептилии, обычно помещалось седло, но Владыки Драконов порой летали и без него, и альбинос немало гордился этим своим умением. Правда, прошло столько лет, и так многое изменилось с тех пор… так что он едва ли мог доверять воспоминаниям.

Но дракон звал его довольным урчанием, точно мать - сына.

- Шрамоликая, сестра моя, Шрамоликая, твоя кровь течет в наших жилах и наша в твоей, мы едины, мы одно, дракон и всадник, у нас одно стремление, одна мечта. Сестра-дракон, мать-дракон, честь моя, гордость моя… - Слова Древней Речи катились, звенели и щелкали у него на устах, слетая с языка без усилий, без малейших колебаний, почти бессознательно, ибо кровь призывала кровь, и все было так, как должно было быть. Так естественно было вскарабкаться на загривок дракону и запеть древнюю радостную песньповеление, созданную дальними предками мелнибонэйца… В этом было главное искусство его народа, в этом воплотился их благородный, высокий дух - и Эльрик воспевал их величие, не переставая скорбеть о том, как низко пали они с тех пор. Ибо именно самонадеянность его предков и стремление использовать силу лишь для обретения еще большей силы стали истинной причиной их падения.

Гибкая шея дракона вздымается, покачиваясь, точно зачарованная музыкой кобра, он поднимает морду к небесам, раздвоенный язык пробует воздух, слюна с шипением падает, оплавляя землю, довольный вздох вырывается из пасти, он переставляет лапы одну за другой, медленно, покачиваясь и переваливаясь, словно потрепанный штормом корабль, так что Эльрика болтает из стороны в сторону и он лишь с трудом удерживается на могучем загривке, - но вот наконец Шрамоликая замирает и поджимает когти. Еще мгновение он как будто бы колеблется… и вдруг, оттолкнувшись от земли, взмывает в воздух.

Оглушительно хлопают широкие крылья. Хвост хлещет по воздуху, удерживая рептилию в равновесии. Она поднимается все выше, сквозь тучи, к чистому вечернему небу, - и вот уже облака остались далеко внизу, подобные заснеженным холмам и долинам, где находят успокоение после смерти мирные души; и Эльрика не заботит, куда несет его дракон. Он счастлив, он наслаждается полетом, как мальчишка, - и делится с ящером своей радостью, своими эмоциями и ощущениями, ибо такова истинная природа единения между драконами и всадниками. Единение это существовало издревле, уходя корнями в вечность, и было беззаботным и естественным, и лишь много позже его народ научился использовать гигантских рептилий сперва для защиты от врагов, а затем и для нападения. Но им было мало и этого. Мало природных союзников и они стали искать союзников среди высших сил и заключили союз с Хаосом. С его помощью мелнибонэйцы правили миром десять тысяч лет. Жестокость их становилась все утонченнее, и все меньше оставалось в них человеческого.

Когда-то его предки, думает Эльрик, не помышляли о войнах и власти. Они с трепетом относились ко всему живому и лишь благодаря этому смогли приручить драконов. И сейчас, стрелой мчась по небу, он рыдает от нахлынувшего чувства давно утраченной невинности, и на миг в душе его вспыхивает надежда, что, возможно, точно так же однажды к нему вернется все, чего он думал, что лишился навсегда…

Ведь он свободен! Свободен! Легкий, точно пушинка, дракон несет его сквозь вечереющее небо. От него пахнет лавандой. Независимый, гордый и счастливый, он взмывает, ныряет и кружится в небесах, а Эльрик, легко удерживаясь у него на загривке, распевает древние песни своих предков. Легенды гласят, они были кочевниками. И однажды пришли на острова, где их встретила еще более древняя раса. И вожди их народов смешались, дав жизнь владыкам нового Мелнибонэ.

Все выше и выше несется Шрамоликая, все дальше и дальше, туда, где воздух столь разрежен, что едва держит его. Эльрик дрожит от холода и задыхается - и ящер устремляется вниз с огромной скоростью, словно собираясь приземлиться на облаках, а затем ныряет в прореху в тучах, посеребренную луной. За спиной у них грохочет гром и вспыхивает молния, и облака смыкаются, закрывая дорогу назад. Волна ледяного холода накатывает на альбиноса, ему кажется, что кожа его съеживается, а кости становятся такими хрупкими, что вот-вот сломаются, но Эльрик не испытывает страха, потому что не испытывает страха его дракон.

Тучи над головой исчезают. На бархатисто-синем небе желтеет огромная луна, и длинные тени всадника и дракона падают на проносящиеся под ними луга. Вдалеке игольчатые звезды отражаются в полночном море, и лишь сейчас, узнавая места, где они летят, альбинос познает страх.

Дракон принес всадника в страну крушения его грез, его прошлого, любви, его устремлений и надежд.

Принес его в Мелнибонэ.

Принес его домой.

ГЛАВА ВТОРАЯ

О незваных призраках, о нежеланных узах и странной судьбе

На смену недавней радости пришла боль. Случайно ли дракон принес его сюда, или его намеренно послали за Эльриком? Может быть, это преданные им сородичи решили отомстить альбиносу и сейчас готовят ему мучительные пытки? Или он зачем-то понадобился самим драконам?

Вскоре показалась Имррирская равнина, и Эльрик увидел город уродливые остовы обгоревших зданий. Неужели это Грезящий Город, уничтоженный его предательством?

Однако, когда, они подлетели ближе, Эльрик не узнал эти места. Сперва он решил, что это огонь изуродовал здесь все до неузнаваемости, но потом понял, что ошибался. Перед ним был совсем другой город. И он засмеялся сам над собой. Иллюзия! Должно быть, в глубине души он так стремился в Мелнибонэ, что был рад обмануться…

Но ведь он узнал и холмы, и леса, и побережье за городом. Точнее, там, где должен был бы находиться Имррир. Шрамоликая начала медленно снижаться, и лишь когда она опустилась на густую траву, Эльрик понял. Перед ним был не Имррир Прекрасный, но город, который его предки называли Х'хаи'шан Столица Острова на Тайном Языке Мелнибонэ, - погибший за одну ночь в единственной за всю историю его народа междоусобице, когда владыки страны сражались за то, вступить ли им союз с Хаосом или остаться верными Равновесию. Война длилась всего три дня, и еще месяц над Мелнибонэ висел густой покров маслянистого черного дыма. Когда же дым рассеялся, то обнажились чудовищные руины. Однако врагов, что пытались напасть на ослабленную внутренними распрями страну, ждало жестокое разочарование, ибо пакт, заключенный с демоном Ариохом, сделал мелнибонэйцев стократ сильнее, чем прежде. Правда, природа силы, дарованной им, была такова, что, узрев ее, некоторые лишили себя жизни, а иные бежали в другие измерения или на континенты. И остались лишь самые черствые сердцем, сумевшие стиснуть мир в стальном кулаке. Те, кто сполна насладился своим господством.

Так, по крайней мере, гласила одна из легенд его народа, записанная в Книге Мертвого Бога.

Эльрик понял, что Шрамоликая доставила его в далекое прошлое. Но как мог ящер с такой легкостью находить путь во времени? И зачем все-таки он принес его сюда?

В надежде, что дракон продолжит путь, альбинос еще немного подождал, но напрасно. Рептилия не шелохнулась. И он неохотно соскочил на землю, пропев положенные слова: «Я-буду-рад-если-ты-и-впредь-не-покинешь-меня», и, поскольку ничего иного не оставалось, зашагал к заброшенным руинам.

- О, Х'хаи'шан, прекраснейший из городов, если бы я мог оказаться здесь хотя бы тремя днями ранее и предупредить о грозящей опасности… И о том, что принесет твоему народу союз с Хаосом… Впрочем, едва ли это понравилось бы Ариоху, моему господину. - Альбинос горестно усмехнулся. Что за нелепое желание изменить прошлое - так, чтобы в настоящем ему не пришлось нести бремя вины!

- Быть может, вся наша история написана Ариохом! - Он сам заключил союз с Владыкой Преисподней, который обещал ему помощь в обмен на кровь и души. Кровь и души - такова была пища Буреносца, рунного меча Эльрика… и легенды гласили, что меч этот является воплощением самого Повелителя Хаоса. Альбинос не скрывал своего отвращения, но ему недоставало сил отказаться от магического клинка. А Ариоху его чувства были безразличны, покуда мелнибонэец соблюдал их уговор. И Эльрик это хорошо понимал.

Тропинки, по которым он ступал, были знакомы ему с детства. Когда-то давным-давно, бывало, они отправлялись на прогулку с отцом, и тот уносился прочь на коне, оставляя сына со слугами, дабы тот вернулся домой пешком. Мальчик должен был знать наизусть все дороги Мелнибонэ, ибо в этих тропинках и путях, трактах и дорогах записана вся их история, геометрия мудрости великого народа, ключ к самым древним его тайнам.

И эти пути, и пути иных миров Эльрик уложил в памяти, вместе с сопроводительными заклинаниями и движениями. Он был чародеем из рода чародеев и гордился своим призванием, хотя и не одобрял того, как использовали свою силу его предки… да и он сам, если уж на то пошло. Он мог прочесть тысячи смыслов в изгибах ветвей единственного дерева - но не понимал метаний собственной души, своих страданий, что гнали его все дальше и дальше по свету.

Темные чары и заклятия порой являлись к нему во сне, грозя овладеть его разумом и погрузить в пучину безумия. Мрачные воспоминания. Отчаянная жестокость. Эльрик не мог сдержать дрожи, приближаясь к развалинам, и в то же время находил особую красу в залитых лунным светом руинах.

Перебравшись через остов обуглившейся стены, он двинулся по улице, вдыхая запах гари и чувствуя, как пружинит под ногами теплая земля. Ближе к центру города там и тут тлели костры, точно ветер трепал желтое тряпье, и копоть покрывала все вокруг. Альбиносу казалось, она липнет к коже, забивает нос, проникает сквозь одежду - то был, пепел его далеких предков, чьи обгоревшие тела лежали повсюду, застигнутые огнем в самых невероятных позах. Он не мог оторваться от созерцания этого мига, ставшего поворотным в истории его народа. Через разломы в стенах он пробирался в комнаты, смотрел на останки людей, их домашних любимцев, на игрушки и инструменты; заходил на площади, где прежде плескали фонтаны, в храмы и общественные здания, где горожане собирались для философских бесед и решения насущных дел, покуда императоры Мелнибонэ не забрали себе всю власть… Эльрик задержался в мастерской, в обувной лавке, оплакивая мертвецов, ушедших из жизни десять тысяч лет назад.

Развалины древнего города пробудили в нем тоску по тем далеким временам, когда мелнибонэйцы еще не согласились из страха обрести ту силу, что позволила им покорить мир.

Башенки и фронтоны, почерневшие крыши и разбитые перекрытия, груды камня и кирпича, вещи и домашняя утварь - все это наполняло его сердце сладостной печалью, и он то и дело останавливался взглянуть на колыбель или прялку… ибо предметы эти показывали Эльрику его народ совсем с иной стороны, и то, что он видел, было дорого ему.

Со слезами на глазах он бродил по улицам в надежде отыскать хоть одну живую душу, хотя знал, что все поиски тщетны. Городу суждено было простоять пустым еще не менее ста лет.

- О, если бы я мог, уничтожив Имррир, возродить Х'хаи'шан! - На площади, среди разбитых статуй и обвалившихся стен, он взглянул на огромную луну, нависшую над головой, снял шлем и встряхнул длинными белыми волосами, простирая руки к разрушенному городу, словно моля о прощении. Затем опустился на каменную плиту. Орнамент на ней, высеченный рукой гениального мастера, был покрыт коркой запекшейся крови. Эльрик уронил голову на руки, вдыхая запах золы, которым пропиталась рубаха; плечи его затряслись, и он застонал, взывая к жестокой Судьбе, что привела его в это страшное место.

И вдруг за спиной его послышался голос, такой далекий, точно донесся сквозь тысячелетия, но звучный и грозный, словно гул Драконьих Порогов, где погиб один из предков альбиноса (сражаясь, как гласили легенды, с самим собой). Властный голос, который Эльрик надеялся никогда больше не услышать в этой жизни.

На миг он решил, что сошел с ума. К нему обращался Садрик Восемьдесят Шестой, его покойный отец.

- Эльрик, я вижу, ты плачешь. О, истинный сын своей матери, за это я люблю тебя, ибо мне любо все, что напоминает о ней, хотя именно ты стал причиной смерти единственной женщины, которую я любил. И за это я ненавижу тебя неправедной ненавистью.

- Отец? - Альбинос поднял бледное, как мел, лицо и обернулся на голос. Позади, опираясь на обломок колонны, стоял Садрик. На устах его играла улыбка, жуткая в своей безмятежности.

Эльрик изумленно воззрился на отца, ничуть не изменившегося со дня смерти.

- От неправедной ненависти нет укрытия, кроме как в смерти. Но здесь, как ты видишь, я лишен и этого прибежища.

- Я часто вспоминал тебя, отец, и как ты был разочарован во мне. О, если бы я мог стать таким сыном, о каком ты мечтал…

- Ты никогда не сумел бы им стать, Эльрик. Ибо самим своим рождением скрепил злой Рок для той единственной, кого я истинно любил. Все знамения предупреждали нас, но мы были бессильны отвратить ужасную судьбу… - И глаза Садрика вспыхнули безумной ненавистью, познать которую способны лишь неупокоенные мертвецы.

- Но как ты оказался здесь, отец? Я думал, ты был призван Хаосом для служения Владыке Ариоху.

- Ариох не смог забрать мою душу, потому что перед смертью я заключил договор с Машабеком, его заклятым врагом. - Мертвый император хохотнул.

- Так твою душу получил Машабек, граф Хаоса?

- Хотел получить - точно так же, как и Ариох. Но я сумел колдовством перенестись сюда, к истокам нашей подлинной истории, и ненадолго обрел здесь пристанище.

- Так ты скрываешься от Владык Хаоса, отец?

- Мне удалось выиграть немного времени, пока они ссорились между собой. Теперь с помощью самого-, сильного из известных мне заклятий я должен суметь освободиться от них и отправиться в Лес Душ, где твоя мать уже ждет меня.

- Ты знаешь, как попасть в Лес Душ? Я думал, это лишь легенда! - Эльрик оттер со лба ледяной пот.

- С помощью Скрижали Мертвых я послал туда душу твоей матери, и ныне она пребывает в вечном покое, коего алчут все умершие, но обретают лишь немногие. Я поклялся, что сделаю все, чтобы отыскать ее там.

Призрак приблизился и коснулся лица Эльрика почти с нежностью. Но когда рука опустилась, в глазах старика читалось лишь страдание. Его сын сочувственно спросил:

- Так ты здесь совсем один?

- Почти. Мы с тобой - единственные, кто бродит среди этих руин.

Альбинос содрогнулся.

- Значит, я тоже пленник?

- Да, ибо такова моя воля, сын. Теперь я дотронулся до тебя, и мы связаны навеки, даже если ты покинешь это место. Ибо такова власть подобных мне: привязывать к себе первое живое существо, которого коснешься. Теперь мы едины, Эльрик, - точнее, скоро станем едины.

В голосе Садрика звучал такой неистовый восторг, что сын невольно задрожал всем телом.

- Но не могу ли я освободить тебя, отец? Я был в Р'лин К'рен А'а, откуда пришли наши далекие предки. Там я искал наши истоки. Я мог бы…

- Наше прошлое у нас в крови. Оно повсюду с нами. Эти выродки из Р'лин К'рен А'а нам не родня. Они смешались с людьми и исчезли с лица земли. И не имеют ничего общего с величием Мелнибонэ…

- Легенды говорят разное, отец… - Эльрик был рад побеседовать с отцом. Ему так редко выпадала такая возможность при жизни Садрика.

- Мертвые способны отличить ложь от истины. Им открывается то, что сокрыто от живущих. И я знаю правду. Мы ведем свой род не из Р'лин К'рен А'а. Спорить об этом бессмысленно. Нам ведомо, кто мы есть. И не должно тебе, сын мой, подвергать сомнению истоки своего народа. Разве я не учил тебя этому?

Эльрик предпочел промолчать.

- С помощью колдовства я призвал дракона из пещеры. Это стоило мне многих сил, но он явился, и я послал его за тобой… Драконья магия. Первая и самая чистая магия нашей расы… Но я не мог указать ему, что делать. Либо дракон узнает тебя, либо уничтожит. И то и другое в конце концов свело бы нас вместе. - Призрак криво усмехнулся.

- И тебе было безразлично, буду я жить или погибну?

- Я не мог ничего поделать. Я так тоскую по твоей матери. Мы должны были быть вместе вечно. Ты призван помочь мне соединиться с ней! И сделать это нужно быстро - ибо действие заклятия кончается, у меня нет больше сил поддерживать его. Скоро Ариох или Машабек заберут мою душу… или уничтожат ее в своей борьбе!

- И ты никак не можешь обмануть их? - Альбинос вдруг почувствовал, как у него мелко затряслась левая нога, и лишь усилием воли он сумел унять дрожь. Лишь сейчас он вспомнил, как давно не принимал своих снадобий. Силы его были на исходе.

- Есть еще один способ, но тебе он вряд ли придется по вкусу. Теперь мы связаны с тобой, и моя душа может укрыться в твоем теле, слившись воедино с твоей собственной. Там они никогда не разыщут меня!

Волна холода накатила на Эльрика, точно из отверстой могилы. Безумие грозило поглотить его, и он взмолился в душе, чтобы скорее взошло солнце: может, тогда призрак отца исчезнет…

- Солнце не взойдет никогда, сын мой. Здесь - никогда. Пока мы не обретем свободу или не погибнем. Именно поэтому мы здесь., - Но что скажет на это Ариох? Ведь он по-прежнему мой покровитель.

- Он слишком занят сейчас и не сможет ни помочь, ни покарать тебя. Борьба с графом Машабеком полностью занимает его. Так что тебе придется повиноваться мне и исполнить то, что я не сумел при жизни. Неужели ты не сделаешь этого, сынок? Для отца, который хоть и ненавидел тебя, но всегда исполнял свой отцовский долг…

- Но если я сделаю то, о чем ты меня просишь, избавлюсь ли я от тебя?

Садрик молча кивнул.

Альбинос дрожащей рукой ухватился за меч и вскинул голову. Волосы его вспыхнули серебряным ореолом в лунном свете. Алые глаза уставились в лицо мертвого владыки.

Эльрик вздохнул. Ему было страшно, но в глубине души он знал, что не сможет не исполнить желания отца. Жаль только, что тот не оставил ему выбора. Но не в обычаях мелнибонэйцев было полагаться лишь на узы крови. И слово «выбор» было им неведомо.

- Объясни, что я должен сделать.

- Разыскать мою душу, Эльрик.

- Твою душу?

- Сейчас я существую лишь благодаря воле и древнему колдовству. Душу я сокрыл, чтобы после смерти ее не отыскали Ариох с Машабеком. Но случилось так, что теперь я и сам не могу отыскать ее. Найди ее, сын мой.

- Но как я узнаю, что искать?

- Она хранилась в ларце черного дерева. Он был весь украшен розами и издавал аромат роз. Ларец твоей матери.

- Но как ты мог потерять такую драгоценность?

- Когда Машабек, а следом и Ариох явились за моей душой, с помощью колдовства я создал подделку - помнишь то заклятие из «Посмертных Чар», которому я тебя учил? И пока они спорили из-за лжедуши, моя подлинная душа скрылась в ларце. Дайвон Слар, мой слуга, должен был хранить его в строжайшей тайне.

- И что же?

- Он решил, что заполучил величайшее сокровище и теперь сумеет подчинить себе могущественного мага, и бежал в Пан Танг. Каково же было его разочарование, когда он обнаружил свою ошибку! Тогда он вознамерился продать добычу тамошнему владыке. Но предатель так и не добрался до Пан Танга, попав в руки пиратам с Острова Пурпурных Городов. Ларец оказался у морских разбойников. И душа моя была потеряна окончательно. - Призрак едва заметно усмехнулся.

- А что пираты?

- О них я знаю лишь то немногое, что поведал мне Дайвон Слар… Я же предупреждал этого глупца, что месть моя будет ужасна… Скорее всего, разбойники вернулись в Мений, и ларец был продан с торгов. Теперь он окончательно покинул наш мир. - Садрик шевельнулся - словно тень колыхнулась в лунном свете. - Но я чувствую свою душу. Она странствовала между мирами, там, куда долетел бы только дракон: это помешало мне вернуть ее. Пока я не призвал тебя сюда, я был бессилен, ибо прикован к этому месту, а теперь и к тебе, Эльрик. Но ты должен вернуть ларец. Лишь тогда я отыщу твою мать и избавлюсь от неправедной ненависти к сыну. А ты избавишься от меня.

Не в силах унять дрожь, Эльрик отозвался:

- Отец, твое поручение выполнить невозможно. Мне кажется, ты выдумал все это из одной лишь ненависти ко мне.

- Да, я ненавижу тебя - но я не лгу! Сын мой, я должен найти твою мать! Я должен ее найти!

Зная, как безумно любил Садрик супругу, альбинос поверил ему.

- Не подведи меня, сынок.

- Но если мне удастся это сделать, что будет с нами тогда?

- Верни мне душу, и мы оба обретем свободу.

- А если нет?

- Тогда душа моя покинет свою темницу и сольется с твоей. Мы будем едины до самой твоей смерти. И до конца жизни ты будешь нести в себе мою ненависть и все то, что ты сам больше всего ненавидишь в мелнибонэйцах, Казалось, отец его наслаждается этой угрозой. - Таково будет мое утешение.

- Меня это едва ли утешит.

Садрик кивнул и негромко засмеялся.

- Верно.

- И тебе больше нечем мне помочь, отец? Каким-нибудь заклятием или советом?

- Ты поможешь себе сам, сын мой. Верни мне ларец, и мы каждый пойдем своей дорогой. Иначе души наши будут связаны навеки! И тебе никогда не избавиться от меня, от своего прошлого и от Мелнибонэ! Но ты ведь сделаешь это, правда?

Эльрика охватила дрожь.