Ритм Карецкого

— Что-то случилось? — голос Русла зазвучал с другими нотками. Словно отчета требовал.

Значит, он ей не готов ничего говорить, а Лера должна? Ага, чисто мужская логика. Лера невольно иронично хмыкнула.

— Ничего смертельного, Рус. Просто оказалось, что мы по-разному понимаем слово «поддержка». И все.

— Ясно, — сказал он таким тоном, словно всерьез раздумывал, а не принудить ли ее рассказать больше?

Причем это желание было так четко и явно написано на лице Карецкого, что Лера даже брови приподняла, улыбнувшись уголком рта.

Рус не стушевался, конечно. Но точно понял, что больше она пока не собирается говорить. Потому промолчал.

— Спасибо огромное, вечер вышел чудесным, — Лера улыбнулась, переводя их разговор в нейтрал. — На самом деле, невероятно классным, — ей не удалось пригасить своего восторга. Да Лера не особо и старалась. — Я пойду. Нам обоим отдых не помешает…

— Я провожу, — как-то безапелляционно, хоть и мягко, возразил Руслан, первым распахнув дверцу автомобиля.

Вышел. Лера не спорила. Позволила ему помочь и ей выйти. Оперлась на предложенную руку. Пошли к подъезду вместе.

Танцы ее таки до конца исчерпали. И если Руслан решил помочь сумку донести — она спорить не собиралась.

Однако существовал момент, который прояснить однозначно стоило.

— Говорю как есть — не уверена, что готова тебя на кофе домой пригласить всего лишь после одного совместно съеденного фалафеля, — лукаво глянула вполоборота на него сквозь ресницы, поднимаясь на свой второй этаж пешком, на ступеньку выше Руса. — Пусть ты и обалденно целуешься.

Он на секунду растерянно нахмурился, а после — так откровенно захохотал, что и Лера улыбнулась шире.

— Я и не напрашиваюсь, между прочим. Ибо, даже пригласи ты меня, не уверен, что рискнул бы принять приглашение, — Руслан картинно свел брови, изображая трагедию. — Да и не кофе сейчас хочется, а просто завалиться где угодно — хоть тут, под стенкой — и спать.

Лера прыснула, оценив и его ответную откровенность.

— Тогда не смею тебя больше задерживать, — она потянулась за своей спортивной сумкой, остановившись у родной двери. — До завтра, Рус, отдыхай, — привстав на носочки, Лера сама коротко поцеловала его в губы.

— До завтра, — он расплылся в довольной ответной улыбке.

Она же, подмигнув, отперла дверь, за которой и скрылась. Так и не перестав улыбаться уже самой себе.

Валерия заставила его задуматься. Причем о вопросах, которые Руслан не любил вытаскивать из недр памяти. Он в принципе к самоанализу относился критично. И если момент с окончательным решением по выбору преобладания врачебной или административной работы он еще мог себе позволить хоть на пару дней отложить, оправдываясь согласованием с Кузьмой и Кристиной, то другие… скажем так — открытия, практически самостоятельно прочно обосновались в его мыслях. И никуда не желали из головы уходить.

Она его подцепила. Именно так. Как рыбак цепляет голодную рыбу на наживку и начинает понемногу натягивать удилище. Не выдергивая резко, чтобы не спугнуть добычу. А плавно и медленно поднимая наверх из илистой и мутной воды. Эта женщина не просто вызвала в нем интерес — все его защитные механизмы и «иммунитет» просто не распознавали ее инородности, позволяя пробираться все глубже и глубже в существо Руса. Этакий «супервирус», если позволить врачу в себе немного поиронизировать. И ему самому вдруг захотелось детально изучить и докопаться до всех тайн и загадок Валерии.

Еще ночью, несмотря на тотальную усталость, когда самой Леры рядом не наблюдалось, он обдумал то, что узнал сегодня о ней. Вроде и немного, если говорить о подробностях. И в то же время — колоссальный объем информации, если судить о жизни женщины и ее философии в целом.

Да и Руслан дураком никогда не был. Может, безнадежным мечтателем какое-то время, так то кануло давно в забытье. Но не тугодумом. Вот и понимал: что бы ни заставило Леру сформировать такие взгляды на жизнь — это было чем-то значительным. То же касалось и причин ее расставания с бывшим… О чем, кстати, он все равно хотел бы расспросить поподробней. Однако и тут Руслан уловил ее иронию… Да и права Лера — ему не по нраву пришелся один намек на секреты, которыми Руслан не готов был делиться… Пока ли?

Так ему ли упрекать собеседницу в расплывчатости ответов? Только галочку в уме на будущее все равно поставил ведь! Пусть и понимал, что тогда и своими «скелетами», со всей очевидностью, придется делиться.

Неоднозначные мысли, в общем. И тем не менее, Руслан от них отделаться никак не мог.

Думал Карецкий об этом и следующие несколько дней, когда они с Лерой словно… приноравливались к друг другу по новой, учитывая, что между ними таки что-то изменилось. Не форсировали и не торопили события — а куда коней гнать, собственно? Но прощупывали и определяли открывающиеся границы. Оба не первый день жили, оба имели свой опыт и понимание, да и работа… Имелись нюансы, заставляющие принудительно сбавлять ход, как бы ни тянуло нырнуть во вспыхнувшие ощущения и потребности, махнув на все рукой.

Правда, он не мог себе отказать, да и не отказывал теперь, в праве обнимать и целовать Леру, когда только приспичит. Да и она ему отвечала с видимым удовольствием… И это еще слабо сказано.

Вроде и взрослый человек, и по жизни всякого опыта хватало, тем более — касательно женщин, но от Леры у него почему-то постоянно перехватывало дух и в глазах темнело в буквальном смысле. Начиная с ее первого признания после их поцелуя в машине, что она «и имени своего вспомнить не может», когда Рус ее целует — от такого у любого мужика самодовольство до небес подскачет. И пусть Карецкий комплексами не отягощен вроде, но… ладно, кого он обмануть хочет? Были прецеденты, когда волей-неволей задавался вопросом: почему не он?

А вот рядом с Лерой не то что подобных вопросов не появлялось, а просто — думать сложно было. Да и некогда. Не до того. Тут хоть бы на рабочих моментах сосредоточиться и успеть решить, согласовать, одобрить или обсудить ее предложения, свое видение, пока не «накроет». В буквальном смысле не поглотит воронка такой потребности прижать ее к себе… Обхватить руками сзади, привлекая Леру вплотную. Опустить голову, уткнувшись лицом в дурманящий его аромат — смесь парфюма-арбуза и ее собственного пряного запаха кожи — прячущийся в ямке между ключицей и шеей. И дуреть от того, как у Леры дыхание сбивается: пропадает, а потом резко начинает частить.

И по ее коже «мурашки» от всего этого — потому что Рус не может сдержаться: целует плечо, шею, щеку, упивается теплом кожи Леры. То и дело заставляет мягким давлением своей руки обернуться к нему и нападает на губы. И вновь возвращается на щеку… Шею… Туда, где частым-частым пульсом уже начала биться под его пальцами сонная артерия.

Второй рукой обхватывает ее талию, еще интимней обнимая, притискивает к своему телу, заставляя подняться из кресла, в котором Лера сидела последние минут тридцать…

Да, использует весь свой «тот самый багаж опыта» сознательно и даже с некоторой иронией, посмеиваясь и над ее замечанием, и над своей нуждой вновь и вновь заставить Леру забыть обо всем на свете из-за его поцелуя. Ведь давно не пацан, и столько всего за плечами, а от этой ласки какое-то чистое ощущение удовольствия испытывает. Не просто сексуального напряжения, которого тоже с лихвой, чего лгать? Но… внутри груди тепло разливается, все уверенней завладевая его головой и мозгами Карецкого. Так, что и он уже не хочет вспоминать ни своего имени, ни того вопроса, который они только что обсуждали.

Блин! Ну ведь имеет он право просто отодвинуть все в сторону и получить эти мгновения перерыва?! Не бежать, не тянуть, не думать за всех и вся, кто и что находится в его подчинении? И просто побыть в блаженстве узнавания и познавания не совсем привычных для себя ощущений и этой женщины, которая с таким же удовольствием откликается на все его порывы, очевидно, наслаждаясь происходящим не меньше.

Имеет же…

Однако отрешиться от реальности, или, скорее, отбиться от нее — оказывалось не так и легко. И не потому, что они оба не прилагали для этого максимум усилий. То кому-то срочно оказывалась нужна его печать и подпись, то сомнения в тактике предстоящей операции возникали, то вновь нанятая менеджер и подчиненная уже Леры — резко нуждалась в совете. И люди умудрялись находить их и доставать даже в других кабинетах. Ни минуты покоя, ей-Богу!

И Леру это все смешило так, что она то и дело начинала хихикать, пусть и пытаясь придать себе невозмутимый и деловой вид. А Руслан резким росчерком ставил подпись, усиленно создавая видимость, что он вообще не раздражен… Вот ни капли!

Причем, оба в этих попытках терпели неудачу. И как только нежданный посетитель покидал кабинет — уже в открытую вместе хохотали.

— Смех смехом, да только, дело-то серьезное, — однажды, спустя три дня после той памятной вечеринки в веган-кафе, заметила Лера.

Была суббота, у Карецкого в графике значилось дежурство, от которого он и не думал отлынивать. А сама Валерия приехала, поскольку налаживание работы вновь созданной call-службы требовало от нее чуть ли не круглосуточного внимания. Пока все было внове для всех в больнице, то и дело случались накладки. Да и менеджеров по работе с клиентами (пациентами) пока не успели нанять в достаточном количестве, и Лера подстраховывала. У Руслана периодически возникало искушение заметить, что она мало чем отличается от него в вопросе подхода к работе. Но… А вдруг Лера тогда возьмет и уедет домой?

Не хватало еще! Ему с ней на дежурстве было куда веселее. Даже если они просто болтали и пили кофе, а не только целовались, как пару минут назад, когда их в очередной раз так раздражающе прервали.

Сейчас они сидели у нее в кабинете. У Руслана — то ли из-за субботы, то ли из-за лета и отпускной кампании — пока выдалось вполне спокойное дежурство (тьфу-тьфу, конечно, чтоб не сглазить), так что можно было детально обсудить выбор кандидатов в менеджеры по работе с пациентами. Они и обсуждали. Первые минуты три, наверное…

— Какое именно дело? — вздернув бровь, Рус уселся на подоконник позади Валерии.

Она развернулась к нему вместе с креслом. А у Карецкого руки зачесались, которыми он только-только ее обнимал. Пришлось скрестить их на груди, раз уж о «деле» заговорили.

Самому смешно становилось — взрослые же люди, а словно подростки — оторваться друг от друга не могли. Руки сами к ней тянулись; тело, вся его кожа, казалось, требовала присутствия Леры в максимально доступной близости.

А Валерия внимательно и открыто смотрела на него. Даже с каким-то изучающим оттенком.

— Нас не просто влечет друг к другу, Рус. Мы же оба это понимаем. И достаточно… взрослые, чтобы это честно признать, — Лера лукаво улыбнулась, и он не смог не улыбнуться ей в ответ.

— И? В чем проблема? — поинтересовался Карецкий.

Подцепил ногой ее кресло и, ухватив рукой за спинку, подкатил ее ближе к себе, чтобы колени соприкасались. Лера не сопротивлялась. Но продолжала внимательно его рассматривать. И он буквально рецепторами кожи ощутил какое-то напряжение. Как давящее предчувствие далекой грозы в воздухе. Не опасной, но заставляющей волоски на руках дыбом вставать.

— А если не сложится, Руслан Альбертович? — она максимально откинулась на спинку кресла — видимо, чтобы удобней было смотреть ему в глаза. — Ты мне столько раз повторял, что не создан для длительных отношений… А нам еще работать вместе. И, даст Бог, не один год. Во всяком случае, я не планирую бросить работу на полдороги, а тут есть куда расти и расти, — Лера смотрела очень серьезно, хоть и улыбалась.

И он не мог бы сказать, что не понимает ее опасений. Валерия задала совершенно резонный вопрос. Зрелый и обоснованный. И Карецкий солгал бы, если бы начал говорить, что и сам об этом не думал. Уместный вопрос. Однако — она слишком сильно притягивала его, чтобы просто взять и отказаться от Леры и удовольствия, которое эта женщина уже успела принести в его жизнь. От ее оптимизма, подходов к жизни и того драйва, которым наполнилась жизнь самого Руса около нее за эти несколько недель.

Э, нет. Хватит. Альтруизма по жизни ради работы в его опыте уже с лихвой имелось.

И пусть он пару раз сам диву давался, как шустро и плотно его прижало, а останавливаться сейчас — не имел никакого желания.

Именно потому Карецкий иронично хмыкнул, не отводя своих глаз от глаз Леры, продолжая касаться ее коленей своими.

— Я шикарно умею разделять профессиональное и личное, — заметил он. — Тебе тут про это любой с готовностью расскажет, — словно делая еще шаг навстречу, позволяя ей проявлять любопытство, пусть сам и не горел желанием что-то объяснять, вздохнул Рус. — Не знаю, как оно будет и куда вывернет, Лера. Но точно не собираюсь позволить тебе сейчас «заднюю» включить. Кто мне говорил про то, что надо наслаждаться жизнью и делать то, чего душа просит? — уже с более мягким оттенком иронии подмигнул он.

— Душа, значит? — широко улыбнулась Валерия с такой же иронией в голосе. — Ну, если ду-у-у-ша… — смешливо протянула.

— И душа тоже, — рассмеялся Руслан, неожиданно поняв, что она этой одной фразой рассеяла все напряжение, которое до этого сковало кабинет.

Наклонился, ухватил ее за плечи и выдернул из кресла. Прижал к себе так, что они нос к носу оказались.

— Предлагаю не загадывать на годы вперед, Лера. Все равно никто на самом деле не знает, что сегодня вечером случится, не говоря уже про завтра или срок в год. Располагает Бог, а не человек. Так, может, рискнем? Мы же умные люди, постараемся соблюсти баланс во всем…

Наверное, прозвучало так, словно Рус ее убеждал, пусть в глазах Леры и не было заметно особого сомнения. Однако, казалось, что ей пришлись его слова очень по нутру.

— Что ж, Рус, ты убедителен, не отнимешь у тебя этого. Сразу видно, что умеешь и привык переговоры вести, — мягко, медленно улыбнулась Лера.

А у него от этой улыбки мышцы на затылке свело. Впрочем, Лера не собиралась давать ему расслабляться. И когда Рус крепче обнял ее талию, уже мягко, но без тени сомнения прижалась в поцелуе к его губам.

Он же от нее хмелел за секунды, и сам уже перестал обдумывать: стоит ли?

ГЛАВА 8

Задавался он этим же вопросом и следующим утром, уже завершив дежурство. Сидел в машине, глядя на пустой еще двор — мало кому охота подниматься так рано в воскресенье, пусть и в девять утра, — курил и обдумывал то самое «стоит ли?»

И не потому, что готов был сейчас развернуться и уехать назад. Нет, он точно знал, что хочет развития отношений с Лерой. Да и здесь, сейчас — он находился по ее приглашению. Следовательно, был уверен, что это стремление — обоюдное. И все же Рус не торопился, медленно докуривая… С сигаретами, кстати, у него с утра вышел казус: Карецкий с удивлением обнаружил, что они — те самые сигареты — еще имеются в пачке, хотя по всем подсчетам должны были уже закончиться. А потом понял, что ничего удивительного — столько времени в последние дни провел у Леры в кабинете. А она и не то чтобы говорила что-то еще по поводу курения, но поглядывала. И он все же у нее в кабинете не курил. Этакая зона детокса от никотина. Да и отвлекали его там так, что сигареты на ум не шли. Не так часто, как обычно, во всяком случае.

Сигарета закончилась, а по двору куда-то бодро посеменила бабулька с сумкой: то ли на рынок, то ли еще куда. Заметив его в машине, смерила подозрительным взглядом, словно приметы запоминала. А может, еще и марку авто с госномером.

Рус кивнул, типа «здороваясь». Бабулька прищурилась еще подозрительней.

Мысленно пожав плечами, он так же про себя посоветовал ей идти по своим делам. И отвернулся, посмотрев на две бутылки, которые привез с собой: шампанское и красное вино… Он просто не додумался спросить, что Лера любит больше из алкогольных напитков. Да и любит ли вообще? Инициатива, чтоб ее! А теперь сидит и мучается вопросом: стоило ли вообще тащить утром алкоголь?

Сам вчера спросил:

— Откроешь, если приеду завтра к тебе на кофе утром, после дежурства?

Только целовать ее перестал, руки еще обхватывают Леру — а потому каждая реакция ее ощущается нервами и мышцами, всем телом. Оттого чувствовал, как Лера на секунду замерла. Не испуганно, скорее — размышляя.

— А ты адрес запомнил? — хмыкнула.

— На память пока не жалуюсь, — хохотнул Руслан ей в тон, все еще ожидая конкретного ответа.

Улыбка Леры стала немного лукавой.

— У меня дома кофемашина хуже, чем тут у тебя, уверен, что хочешь? — все еще с пытливостью всматриваясь в его глаза, поинтересовалась Лера.

Продолжая при этом улыбаться, что его успокаивало.

— Учитывая, что мне хочется твоей компании, а не кофе, то я готов и на чай согласиться, — заверил он с усмешкой.

— Тогда — приходи, — просто кивнула Лера.

Больше они тему не обсуждали.

И сегодня утром Рус, радуясь, что дежурство выдалось действительно легким (его только раз будили для первичной хирургической обработки раны — не иначе, судьба на их с Лерой стороне), взял и приехал. Заглянув в магазин перед этим… На сиденье около бутылок лежали еще конфеты и несколько шоколадок (Господи! Он действительно мало об этой женщине знает толкового! И это пора менять…), фрукты и цветы. Отоварился, блин.

И ведь самое смешное — казалось бы, у него же куча была женщин и отношений (и в больнице, и вне — он умел разделять личное и рабочее, не врал), которые завязывались по симпатии или из чистого желания. После того, как Руслан принял неисполнимость и бесперспективность своей любви к Кристине, как признал свое поражение — он не жил монахом. И секс у него регулярно был, хоть своим пассиям Рус и не изменял. Может, последние месяца четыре с этим завал — ну так ему и рабочего напряга хватало так, что еле выдыхал перед тем, как, упав на подушку, отключиться. И все же, опыта в подобном — с головой, это и Лера заметила. А он нервничал. Глупо и без повода вроде. Но что-то внутри подспудно теребило — важно! Для Карецкого неожиданно важным стало не ошибиться, не прошляпить чего-то, не испоганить то, что между ними так крепко, но при этом — незримо, протянулось. Хрупкое, но очень ему по вкусу.

Потому и отоварился, как ненормальный, по факту же. И тут сидел сейчас, собираясь с мыслями и здравым смыслом, чтобы ничего не испортить.

Однако сигарета была докурена, а второй не хотелось. Потому Рус бросил в рот мятную конфету и, прихватив свои покупки и ощущая себя достаточно глупо — словно муж домой вернулся, купив все по списку, написанному женой, — пошел к подъезду Леры.

Она открывать не торопилась. И на какую-то пару секунд Карецкий… Нет, конечно, он не стал нервничать! И в помине не было такого! Но все же — несколько неприятных сомнений и мгновений довелось испытать. Однако до того, как он успел бы решить, что никто здесь его не ждет, и собрался бы пойти восвояси, за дверью квартиры Леры раздалось все же какое-то движение. И ему наконец открыли.

И вот так сразу Рус не смог сказать: хорошо это или плохо? Потому что то, в каком виде Лера ему открыла — почти сшибло его с ног. Почти… И все же он устоял. Только благодаря тому, что не мог понять: то ли она забыла о своем приглашении, то ли четко просчитала, что у него от подобного крыша съедет накрепко? Вот только как? Он и сам не знал до сей секунды, что может от подобного завестись с полоборота, елки-палки! Карецкого по-разному соблазняли на первом «свидании». Бывали кружева, чулки, атлас. Бывало, что и ничего не бывало. «Голая» страсть. Но вот в пижамной трикотажной майке, мягко лежащей на всех изгибах тела, и таких же шортах — не доводилось ему еще таких женщин соблазнять при первом «близком» контакте. Жена даже себе такого не позволяла — всегда следила за образом: пеньюар, атласная сорочка… Кристина… А Кристина его никогда особо соблазнить и не стремилась, скорее — Русу позволяла, вот и все.

Так вот — возвращаясь к реальности — в подобном виде его еще не встречали. Волосы растрепаны, на щеках какой-то лихорадочный румянец… А он все еще стоит в подъезде с пакетами, полными всякого разного, и букетом роз, едва ли не «в зубах»…

И тут Лера зевнула…

Нет, само собой, она прикрыла зевок рукой. Но зевнула же натуральным образом! И смутилась от этого еще больше. Стало кристально ясно, что он ее разбудил.

Данный факт почему-то больше развеселил, чем расстроил Руса. А еще его так прошибло… Не по-детски. Как током через позвоночник пропустили. Все мышцы свело и обжигающим, искрящимся шаром, словно пресловутой «шаровой молнией», пробежало разрядами по телу. Волоски на руках дыбом встали. И все это рухнуло через его грудную клетку до живота. И ниже тоже… Тахикардия началась. Он чувствовал.

А вот сама хозяйка, судя по всему, была раздосадована.

— Ох! Рус! — с явным огорчением воскликнула Лера.

— Привет! — все-таки с некоторой растерянностью начал он.

Но продолжить не вышло.

Лера ухватила его за локоть и втащила в квартиру. Толкнула дверь, которая захлопнулась с громким щелчком.

— Я проспала, — все с той же досадой на себя продолжала сокрушаться она, ероша волосы. Растерла лицо. — Собиралась подготовиться, привести себя в шикарный вид: макияж, прическа, наряд… А в итоге? С какой-то придури нервничала полночи, часов до пяти крутилась, и проспала… В общем, сам виноват! — взмахнув рукой, вдруг с улыбкой подвела итог Лера до того, как Рус успел бы сказать, что ему и так все нравится. И это еще преуменьшение. — Хотела прихорошиться, а вот она — коварная судьба: смотри на меня как есть с утра, чтоб уж точно понимать, что я из себя представляю, — расплывшись в широкой улыбке, вздохнула она, разведя руками. — Потом не скажешь, что был введен в заблуждение нарядом и макияжем…