Семиевие

Когда Фекла вернулась после смены, Дина, к своей радости, увидела, что она развернула и съела батончик. Потом подняла руку и вроде как помахала сквозь пластик. Выражения ее лица, к сожалению, было не разобрать.

«Хват» оставался в «Вестибюле» – ему было не выбраться, пока Фекла снова не уйдет. Увидев, что Фекла плывет в ту сторону, Дина метнулась к компьютеру и переключилась на изображение с видеокамеры «хвата». Вздрогнула от радости, когда в кадр вплыло великолепно различимое лицо Феклы.

Она не так уж и плохо выглядела. Дина ожидала увидеть что-то вроде узника концлагеря. Похоже, недостатка в пище Фекла не испытывала.

Разумеется, Дину она видеть не могла. Аудиосвязи тоже не было. В вакууме звук не распространяется, так что ни микрофонами, ни динамиками космические роботы не оборудованы.

Фекла смотрела на «хвата» без всякого выражения, возможно, прикидывая, может ли тот ее видеть.

Дина сунула руку в сенсорную перчатку, ввела команду, соединяющую ее со свободной клешней «хвата», и помахала ей в воздухе.

Зеленые глаза дернулись вниз – Фекла смотрела на клешню. По-прежнему без эмоций.

Дина немного обиделась. Разве «хват» не был симпатяшкой, пусть даже механическим и слегка страшненьким? И разве она не забавно помахала клешней?

Фекла поднесла к камере обертку от батончика. На ней, под адресом Дины, было написано «БЕЗ МЕЙЛА».

Что это означает? У нее нет своего адреса? Планшет не подключен к почте?

Или же она просит Дину не связываться с ней подобным образом?

У «хвата» был фонарь, яркий белый светодиод, который Дина могла включить, нажав кнопку на клавиатуре. Дина включила фонарь, увидела, как осветилось лицо Феклы, как у нее в глазах отразились огоньки.

У русских, наверное, и код Морзе не такой, как у американцев.

Но Фекла должна его знать, она же летчик!

Мигая длинными и короткими вспышками фонаря, Дина просигналила «МОРЗЕ».

Фекла кивнула, Дина увидела, как ее губы складываются в слово – русское да.

Дина просигналила:

ТЕБЕ ЧТО ТО НУЖНО

Губы Феклы тронуло легчайшее подобие улыбки. Не радостной. Скорее озадаченной.

Она подняла остаток батончика и показала на него пальцем.

Дина ответила:

ЗАВТРА

Фекла кивнула. Потом отвернулась, сверкнув в ярком свете фонаря коротко остриженными волосами, и уплыла в середину своей луковицы.

«Пять процентов».

Этими словами Айви открыла очередное совещание в «банане».

Который был набит битком – двенадцать человек изначального экипажа «Иззи», пятеро прибывших на «Союзе» в А+0.17, а также Игорь – скаут, вынужденный попроситься внутрь, когда его скафандр вышел из строя. Вместе с Марко и Джибраном он готовил «банан» к совещанию – пришлось развесить дополнительные вентиляторы, чтобы прогонять побольше воздуха, иначе весь отсек заполнился бы двуокисью углерода. Дина на этот счет пошутила, что есть прямой смысл собираться в герметичных помещениях, чтобы заканчивать поскорей. На шутку никто не отреагировал, разве что Рис. В общем, вентиляция ревела даже громче, чем обычно на станции, так что Айви пришлось повысить голос и перейти на интонации Большого Начальства.

– Сегодня – День тридцать семь, – продолжила она. – Десять процентов от трехсот шестидесяти пяти дней. Если это правда, что от Ноля до Каменного Ливня у нас два года, то позади уже пять процентов времени, в течение которого мы можем рассчитывать на помощь с Земли. Пять процентов времени, за которое мы должны построить на месте нашей нынешней конструкции общество и экосистему, способные просуществовать бесконечно долго.

Айви стояла спиной к большому экрану и не могла видеть реакции капельмейстеров далеко внизу, в конференц-зале на другом конце видеосоединения. В сегодняшнем совещании из них участвовали трое: Скотт «Спарки» Спалдинг, остававшийся директором НАСА, доктор Пит Старлинг, советник президента по науке, а также шведка Ульрика Эк, руководившая проектом в одном из частных космических стартапов, пока недавние события не вынудили ее сменить карьеру. Сейчас она координировала усилия нескольких государственных космических агентств и коммерческих фирм, работавших над Облаком. Видимо, она и была главным капельмейстером.

«Видимо» было существенной частью утверждения, поскольку каждый раз, выходя на связь с Землей, Дина обнаруживала, что все меньше и меньше понимает, что там происходит. С одной стороны, ей повезло так, как мало кому во всем человечестве. Ведь ей выпало жить. В то же время она, как и все остальные, мало что знала о происходящем на планете внизу и была вынуждена строить догадки, основываясь на случайных намеках.

Свои соображения Дина попыталась сверить с Айви – та призналась, что у нее самой не хватает пищи для выводов, а то, что до нее доходит сейчас, противоречит услышанному пять минут назад.

Фактически им пришлось заняться кремленологией. Во времена СССР у западного человека был единственный способ понять, что там происходит: следить за официальными лицами на трибуне Мавзолея во время первомайской демонстрации и делать выводы на основании того, кто где стоит и кто кому пожал руку. Сейчас Дина точно так же пыталась гадать по трем лицам на экране. Причем от Спарки не было особого толку. Как и подобает опытному астронавту, взгляд его блуждал в нескольких парсеках отсюда, а невнимание Спарки к тонкостям политики давно вошло в поговорку.

С этой точки зрения Пит Старлинг был его прямой противоположностью. Работа Пита заключалась в том, чтобы нашептывать научные версии происходящего на ушко президенту. И за последние тридцать семь дней недостатка в работе у него не наблюдалось. В прошлом он руководил крупными научными проектами в университетах, и за какие-то десять лет дорос от заштатной Миннесоты, через Джорджию и Колумбийский, до Гарварда. Спрашивается, что он делает на этом совещании? Проку от него все равно никакого. Выходит, он здесь – глаза и уши Джей-Би-Эф.

Но Джей-Би-Эф-то какое дело? На таких совещаниях ничего не решается, здесь просто докладывают о происходящем согласно установленной форме.

Когда Айви закончила фразу, Пит в сомнении скривил рот и перевел взгляд на Ульрику Эк – даму лет под пятьдесят, довольно дородную, но, если верить Рису, очень толковую. Видео высокого разрешения не скрыло от Дины, как глаза Ульрики чуть шевельнулись – она заметила, что Пит повернул голову, но не сочла нужным это показать.

Ульрике Пит явно не нравился. Но и авторитет руководителя проектов она заработала не на пустом месте.

– Айви, – начала она, – хотелось бы избежать непонимания. Когда мы говорим о «конструкции», мы употребляем этот термин не в буквальном смысле. У нас просто нет другого.

Айви обернулась к экрану.

– «Конструкция» – пожалуй что не лучший термин, – кивнула она согласно. – Ничего еще толком не сконструировано.

– По-моему, – вмешался Пит Старлинг, – Ульрика хочет сказать, что Облачный Ковчег пока еще гибкая концепция, которая с прагматической точки зрения за девяносто пять процентов оставшегося в нашем распоряжении времени может измениться до неузнаваемости.

Айви наморщила брови. Внизу что-то происходило, политическая борьба в той или иной форме. Такие, как Пит, чувствовали себя в подобной ситуации как рыба в воде.

– Зря тратим время, – вступил в разговор Федор. – Я расширяю фермы для пионеров. – Федор прекрасно владел английским, но будучи рассержен – как сейчас – переходил на рубленые фразы. – У меня восемь костюмов снаружи, пять внутри. Всего тринадцать. Несчастливое число.

Слово «костюм» в последнее время вошло в оборот в качестве синекдохи и обозначало человека, способного работать в открытом космосе и обладающего исправным и пригодным для этой цели костюмом, то есть скафандром.

– Пионеры прибывают через две недели, так? Тогда мне нужны еще скауты. Как говорится, вчера.

Когда Федор прибыл на «Иззи» шесть месяцев назад, это воспринималось всеми как прощальный полет, после которого он перейдет на административную работу в Роскосмосе. Нельзя сказать, что Федор пренебрегал своими обязанностями, но чувствовалось, что он больше озабочен перспективой и глядит на «Иззи» глазами чиновника, которому желательно, чтобы она без проблем дослужила до его выхода на пенсию. Разумеется, в момент Ноль все переменилось. И еще больше – с началом русского вторжения. Не то чтобы Федор получил новое звание или должность. В этом не было никакой необходимости. Просто все русские столь же неукоснительно, сколь и неофициально, признавали его за начальство. Соответственно изменилось и поведение самого Федора. Он подчеркнуто признавал за Айви общее руководство, но при этом давал понять, что за костюмы целиком и полностью отвечает он сам. Благодаря подобной власти он словно вырос в размерах и теперь нависал над собеседником. Морщинистое лицо Федора затвердело, и даже голос стал резче.

Ответил ему Спарки.

– Федор, топливный насос уже починили. Всего лишь неисправный датчик. Пуск состоится, как и планировалось… – он посмотрел на часы, прикинул в уме, – через четырнадцать часов. Еще через шесть ты получишь свои костюмы.

– А «Заводы», «Вестибюли»? Я давал список.

– Федор, инженерные службы занимаются доработками двадцать четыре часа в сутки.

– Механизм закрывания дверцы. С ним не все ладно.

Остаток совещания был посвящен пионерам, чье прибытие ожидалось через две недели и которые пока что должны были жить в модулях, либо жестких, либо надувных, но более комфортабельных по сравнению с «Луками». Модули должны были цепляться к заполненным воздухом трубам со спиральными ребрами жесткости, почти как в вентиляционных системах крупных складов, а сложная комбинация таких труб – крепиться к фермам. Дину все это мало касалось, так что она отвлеклась на ноутбук. Работы у нее хватало, а после слов Айви о пяти процентах совсем не хотелось глазеть в потолок на скучных совещаниях.

В основном она теперь занималась роботами, ползающими по льду. Или, с учетом недавнего груза – роющими во льду туннели. Однако она решила, что работу по железодобывающим роботам прекращать тоже нельзя. Пусть даже по четверть часа в день – все же лучше, чем ничего. В противном случае, как опасалась Дина, проект может закрыться насовсем.

С этой целью в левом нижнем углу экрана у нее было открыто окно, транслирующее видео с Амальтеи, в основном – с камер роботов, которые были заняты чем-то полезным. Дина держала его на краю поля зрения, разбираясь с мейлами, таблицами плановых работ и диаграммами Ганта.

В какой-то момент она краем глаза заметила некий непорядок. Через несколько минут он снова бросился ей в глаза, и Дина отложила в сторону все остальное. Увеличив окно, она приняла контроль над роботом, передававшим видео, повращала его камерой и наконец захватила в поле зрения то, что ее беспокоило.

Это был силуэт Феклы, плавающей в «Луке». Его ярко-голубой цвет означал, что на ней охлаждающее белье. Это как раз было нормально, Фекла надевала его каждый день перед сменой. Дальше она должна была протиснуться ногами вперед в «Вестибюль» сквозь фланец. Чего Фекла не делала. Она перемещалась взад-вперед между «Вестибюлем» и «Луком». Сквозь фланец она проходила вперед головой (что уже было ненормально), что-то делала минуту-другую, потом возвращалась в «Лук» и принималась водить пальцами по планшету.

Она явно задерживалась. В любой другой день к этому моменту Фекла была бы уже в скафандре и на ферме.

На ноутбук отвлеклась не только Дина. Федор – в обычное время не отличавшийся страстью к мейлам и прочим новомодным штучкам – тоже не отрывался от экрана планшета и время от времени обменивался взглядами с Максимом, который делал странные жесты, словно дергая себя за несуществующую бороду.

Что-то было не так.

Что там только что сказал Федор? С механизмом закрывания дверцы не все ладно?

Это не было абстрактным утверждением. Федор имел в виду нечто конкретное. А именно – Феклу.

Фекла могла выбраться из «Лука» через «Вестибюль» и залезть в скафандр, но дверцу сзади закрывал механизм. Если он неисправен, скафандр не загерметизировать. Это означало, что она не может покинуть ОВЛ (как стали называть комбинацию скафандра «Орлан», «Вестибюля» и «Лука»).

Это была еще не катастрофа, но хорошего тоже мало. Чтобы получить «почту», Фекле следовало отделить скафандр от «Вестибюля», оставив вход открытым для доставки, пока ее нет дома. А «почта» означала пищу, воду, лед и картриджи для очистки воздуха от CO₂.

Дина не знала, сколько времени Фекла протянет без «почты», но полагала, что вряд ли больше суток. И что прежде всего прочего ее убьет жара.

Нужно было придумать, как Фекле попасть в «Иззи». Поскольку ОВЛ был спроектирован из подручных средств, шлюза, как у космических кораблей, он не имел. Не было ни люка, ни переходного устройства.

До конца совещания, которое продолжалось еще около получаса, Дина поглядывала на Федора, пока не пришла к выводу, что он готов пожертвовать Феклой. «Готов» в том смысле, что считает это неизбежным и взял соответствующие эмоции под контроль.

Дина поняла, что означает «БЕЗ МЕЙЛА». Быть скаутом означало, что вероятнее всего тебе предстоит умереть. И раз уж ты готов на жертву, нет смысла спамить скаутскую рассылку мольбами о помощи и прощальными сообщениями. Фекла могла связаться с Федором, и больше ни с кем, в чем был свой резон. Защитники Ленинграда, Сталинграда и Москвы этот резон понимали и принимали всей душой. Однако с современной этикой он как-то не слишком вязался.

Поправка: с современной этикой, как ее было принято понимать в эпоху одной Луны.

К нынешнему положению вещей он подходил безукоризненно.

Часть души Дины разрывалась, требуя броситься перед Федором на колени и умолять его об организации спасательной операции, геройской и драматической. Выход должен быть. Они все смотрели «Аполлон-13» и постоянно сыпали цитатами оттуда.

Но она понимала, каким будет ответ. Через две недели начнут прибывать корабли с пионерами. Если к их прилету приготовления не будут закончены, всех можно сразу считать покойниками. Времени нет. На замену Фекле вот-вот прибудут новые скауты.

В этот момент Дина порадовалась, что совещание затянулось, что Спарки не придерживается согласованного списка вопросов, а Пит Старлинг пользуется любым случаем ввернуть очередное словцо из бюрократического лексикона. Поскольку в голове у нее начал оформляться план. Который еще нужно согласовать с Айви и Рисом, а, возможно, и с Марко. Ей также понадобится помощь Марджи Колан – лучшего врача в ее распоряжении все равно не будет. Однако без участия Федора и его костюмов, похоже, удастся обойтись.

Федор тем временем что-то быстро печатал двумя пальцами. Дина уставилась ему в лицо и не отводила глаз, пока он не закончил. Очевидно, Федор тоже обратил на это внимание, поскольку, закончив, поднял взгляд и уставился ей прямо в глаза, сохраняя идеальный покерфейс.

Дина не отвела взгляда.

В глазах Федора промелькнула тень понимания. Понимания того, что Дине тоже все известно. Конструкцию «Иззи» он представлял себе, как никто другой. И был прекрасно в курсе того, где Дина проводит все свое время и что может рассмотреть из окна. Дина прекрасно видела, как он все просчитывает в голове и к каким выводам приходит.

Федор явно ждал от нее всплеска чувств. Следовательно, от Дины требовалось сохранять спокойствие. Стоит ей пустить слезу, уважения Федора, как и его внимания, уже не вернуть.

– Федор, – произнесла Дина. – Я знаю.

Федор изумленно моргнул, потом, замявшись, едва заметно кивнул в ответ.

– Что ты знаешь? – заинтересовался Пит Старлинг по видео-связи. – Я упустил что-нибудь важное?

– Да нет, – пожала плечами Дина, – мы просто обсуждаем в конструктивном ключе, как поставить индивидуальные достоинства членов коллектива на службу общим интересам.

Если верить данным сайта «50 самых сексуальных спортсменок», физически Айви не так уж сильно отличалась от Феклы. Та была несколько плотнее сложена, зато Айви – на пару сантиметров выше. Поэтому первым делом они загнали Айви в небольшой шлюз, через который Дина впускала и выпускала роботов. Поджав голову и подтянув колени к груди, Айви как раз туда поместилась, даже с небольшим запасом. Сделав фото, Дина приложила его к мейлу с подробными инструкциями.

Спенсер Грайндстафф, работая еще совсем юнцом на ЦРУ, успел собаку съесть на взломе правительственной электронной почты то одной, то другой страны. Он нашел способ переправить мейл Фекле на планшет, заключив тело письма в оболочку, будто бы исходившую от Федора.

Дина видела, как Фекла читает сообщение. От планшета она подняла взгляд на окно, потом перевела его на шлюз. К тому моменту Дина начала опасаться, что Фекла без сознания – та не двигалась уже несколько часов. Как потом решила Дина, избегая лишних движений, Фекла просто пыталась сэкономить кислород и уменьшить тепловыделение.

Кабельной стяжкой Дина прицепила к внутреннему люку шлюза мощный светодиод, потом закрыла люк. Открыла клапан и сбросила воздух в пространство, «заполнив» шлюз вакуумом, потом потянула рычаг – обычный, механический – и открыла внешний люк. Ей было видно, как белое сияние отражается от пластиковой оболочки «Лука» в нескольких метрах от шлюза и как Фекла повернула голову, когда свет привлек ее внимание.

Для того чтобы подтянуть пузырь «Лука» к открытому шлюзу, требовались скоординированные усилия нескольких роботов. Дело это оказалось безумно утомительным и чем-то напоминало попытку поймать воздушный шарик при помощи пассатижей. Дина собиралась использовать «ужиков» – их у нее был с десяток. «Ужик» мог соединиться – ухватившись «зубами» за «хвост» – с другим «ужиком», удвоившись в длине, и так до бесконечности, пока не образуется управляемое механическое щупальце. Дина расположила первого «ужика» хвостом к Амальтее и закрепила его, как в шарнире, посредством двух вставших на якорь «хватов». Второй прополз по первому и соединился с его головой, так что его собственная теперь торчала в пространство. По ним взобрался третий и тоже закрепился, и так далее, пока над поверхностью астероида не поднялся хлыст, понемногу огибающий пузырь, в котором была заключена Фекла.

Пока все шло по плану. Но чем длинней становилась цепочка, тем сложней было ей управлять. Конструкцией «ужики» напоминали гусеницу и состояли из одинаковых сегментов, соединенных подвижными шарнирами. Шарниры управлялись моторчиками, а моторчики – написанным Диной кодом, и по идее все было под контролем. Проблема заключалась в том, что у каждого шарнира имелся определенный допуск по гибкости, что с точки зрения Дины было не чем иным, как систематической ошибкой. С увеличением длины ошибка накапливалась, и когда Дина соединила трех «ужиков», она обнаружила, что плохо представляет себе координаты конца хлыста, не говоря уже о том, чтобы им управлять. Попытка приложить механическое усилие, заставив хлыст изогнуться вокруг скользкой, округлой поверхности «Лука», только усугубила проблему.

За всем этим наблюдал Рис, появившийся через несколько часов после начала операции. В подобных случаях у него была манера подолгу молчать, потом внезапно задать вопрос, вроде бы совершенно неуместный, но при этом означающий, что он тоже думает над проблемой.

– А что будет, если выключить все моторы и дать этой штуке просто болтаться? – спросил он на этот раз.

– А тор свой ты что, уже достроил? – возмутилась Дина, обернувшись, чтобы смерить его как можно более уничтожающим взглядом.

– Сначала надо вот с этим разобраться, – миролюбиво ответил Рис.

Дине было что ему сказать по данному поводу, однако слова вдруг застряли у нее в глотке. Рис опять игрался со своим ошейником. На шее он обычно носил цепочку, не сказать чтобы особо массивную или причудливую, просто тонкую нить из граненых звеньев, не золотую, а из нержавейки – Рис цеплял на нее флешки и тому подобные мелкие предметы, чтобы они не уплыли неизвестно куда. Сейчас, впрочем, на цепочке ничего не висело – она просто вертелась у него вокруг шеи. Цепочка образовывала широкий волнистый овал и, не касаясь ни шеи, ни воротника, вращалась в пространстве вокруг. Дина уже видела раньше, как Рис проделывает подобный трюк, в основном – как средство от скуки на совещаниях. Он даже научился ускорять ее скорость или менять форму, просто подув на цепочку через соломинку или щелкнув по ней пальцем. Форма была отнюдь не круглой, как следовало ожидать. Движущиеся звенья могли принять чуть ли не любую форму и без внешнего воздействия сохранять ее сколь угодно долго. Когда, обернувшись, Дина обнаружила, что Рис опять занимается этой фигней, она уже было закатила глаза и произнесла что-то вроде: «Блин, тебе совсем мозги нечем занять?», однако выражение лица Риса означало – тут что-то поважнее игрушек.

Сейчас форма цепочки напоминала вытянутую беговую дорожку, которая при очередном обороте чуть было не коснулась шеи – но Рис щелкнул по ближайшим звеньям, расширил ее во что-то, напоминающее круг, и поднырнул, оставив кольцо вращаться в воздухе.

– Если что, я пытаюсь транслировать тебе мудрость предков, – уточнил он.

– Твои предки жили в невесомости?

– Увы, нет. Но мой прапрапрапрадядюшка Джон Эйткен, эксцентричный викторианский метеоролог, имел еще более эксцентричное хобби: физика движущихся цепочек. К несчастью, заниматься этим ему приходилось в собственной гостиной, в Фолкерке – а там тяготение, как это ни печально, наблюдалось. Вот это вот все, – Рис кивнул на вращающиеся звенья, – ему приходилось имитировать с помощью чрезвычайно сложных машин.

– Надо полагать, он у тебя был весьма умен.

– Член Королевского общества и друг лорда Кельвина, раз уж ты сама об этом заговорила. Впрочем, чувствуешь ли ты, к чему я клоню?

– Ну, ты мне только что тонко намекнул насчет того, чтобы выключить моторы «ужиков». Если бы я тебя послушалась, они бы обмякли и с практической точки зрения ничем не отличались бы от куска цепи.

– Угу, – протянул Рис и выставил указательный палец на пути своей цепочки. Она стукнула по ногтю, дернулась – и внезапно обмотала всю ладонь беспорядочными узлами.