Только ты

— Ну вот, олени с павлином пожаловали. Только Фролова тут и не хватало!

Я споткнулась и стушевалась. Сбилась с ритма, умоляя Стаса не смотреть на меня. Что ему, других девчонок мало? Вот той же Маринки, что сейчас сама улыбалась ему, встречая высокого темноволосого парня загоревшимся взглядом. Или ее подруг, что тоже не остались в стороне, при виде парней выгодно демонстрируя себя в танце.

— Матвеева, что с тобой? Тебе плохо?

— Нет, Альбина Павловна, просто устала. Можно я сяду?

— Хорошо. Отдохни пять минут, затем все вместе повторим выход на встречную диагональ! До конца тренировки осталось двадцать минут, девочки, попрошу всех собраться и отработать урок по максимуму!

Мне пришлось пройти к скамейке через весь зал, и это было почти невыносимо. Я находилась от сводного брата на расстоянии десяти метров, а ощущала его, как будто в шаге от себя. Как будто Стас снова держал меня за руку, глядя в глаза.

Не смотри на меня. Пожалуйста, не смотри.

'Я ненавижу тебя'.

Я помню.

— Привет, Настя! Вот так встреча! — это был его друг, брат Маринки — Сергей, и, пробегая залом, парень легко поймал меня за талию, закружив вокруг себя.

— Пусти!

— Не пущу! — засмеялся открыто, громко сообщая своему лучшему другу: — Фрол, смотри, я победил! Как обещал, поймал самую симпатичную! Что теперь скажешь?

Старшеклассники ответили дружным смехом, но один из них точно молчал, и я почувствовала панику леденеющим сердцем.

— Пожалуйста, не надо, Сергей! Отпусти! Стасу это не понравится! — попробовала освободиться из крепких рук, но тщетно, блондин оказался куда сильнее меня.

— Почему это, Настя? Все по-честному! Я Фрола предупредил, что обниму самую симпатичную — и сдержал слово! А может, ты мне нравишься?

— Нет!

— Да!

— Отпусти.

— Какая ты неуловимая, никак не подобраться в школьных коридорах, все убегаешь. Кстати, не думал, что ты такая худенькая и легкая. Знаешь, Матвеева, тебя легко носить на руках.

Парню было весело, и он действительно поднял меня на руки, скользнув ладонью под голые колени, а я закрыла глаза, не зная, что от него ожидать дальше. Где-то возмущенно вскрикнула Дашка, но Сергей уже опускал меня на скамейку, заметив вдруг неожиданно серьезно, прежде чем уйти:

— И запомни, Настя: Стас мне не командир, а Маринка дура, что ревнует.

— Что?

Но он уже удалялся к своим друзьям, оставив меня изумленно смотреть ему вслед.

Ревнует? Марина? Но почему?

Я медленно перевела взгляд туда, где в окружении парней стояли одноклассницы, и внезапно почувствовала, как сердце рванулось в груди, словно опаленное жаром. Застучало ранено у самого горла, заныло больно, перекрывая дыхание. Это произошло со мной впервые и так неожиданно, что я не смогла усидеть на скамейке и вскочила на ноги, обхватывая шею ладонями.

Не было ярости и не было зла в глазах сводного брата. Напротив, сейчас они лучились безнаказанным весельем и вовсе не смотрели на меня. У Стаса в руках была Маринка Воропаева, красивая девчонка, он обнимал ее за плечи и оба счастливо улыбались.

Кажется, изумление сковало не только меня, однако тренер-хореограф, сама еще студентка, гораздо раньше своих подопечных взяла себя в руки.

— Ребята, одиннадцатый класс, что происходит? С ума сошли! Вы срываете мне репетицию! Немедленно освободите спортзал или я вызову директора! Ваша тренировка начнется только через полчаса!

— Да ладно вам, Альбиночка, угомонитесь, — это сказал Стас, крепче притягивая к себе сестру друга, и рот девушки открылся от удивления.

— Что?!

— Что слышала. Не переживайте, Альбина Павловна, — он нехотя сменил интонацию, — мы просто поприветствуем девчонок и разойдемся. Правда, ребята? Как можно пройти мимо, когда у вас здесь так интересно. М-м-м. И костюмчики будут, что надо, да? Короткие юбочки там, топики, то, се…

Ребята захохотали, и кое-кто из одноклассниц поддержал смех. Я смотрела во все глаза на сводного брата, не понимая, что со мной происходит. Что меня так мучит?

Он ответил мне взглядом, на незаметный другим миг, прогнав с лица улыбку и сжав рот в твердую линию. Опустив глаза, отвернулся, снова улыбнулся… и поцеловал Маринку.

Коротко, в губы, на глазах у всех.

— Пошли отсюда, Настя. — Верная Дашка, оказавшись рядом, вовремя потянула меня к выходу, прежде чем я смогла увидеть, чем все это закончится. — Говорю же: олени, они и в Африке олени — бесстыжие, безрогие бабуины с павлиньим пером в заднице! Все равно уже занятие сорвано.

POV Стас

Я словил пас, сделал шаг и подпрыгнул — мяч легко с навеса вошел в корзину.

— Отлично, Фролов! Есть второй трехочковый! — свисток тренера остановил игру, и мы все выдохнули, хлопая друг друга по плечам.

— Неплохая игра, ребята, но можно лучше, гораздо лучше! — недовольно заметил Игорь Федорович. Чем ближе приближалась дата соревнования, тем больше тренер спрашивал с нас, загоняя в пот. Вот и сейчас мы все порядком вымотались, второй час кряду гоняя мяч баскетбольным полем, но я был не в претензии, отдаваясь игре. В отличие от взвывших ребят, мне нужна была хоть какая-то разрядка. — Надеюсь, в конце следующей недели вы покажете отменный результат! Помните: лучшие игроки школы примут участие в областном чемпионате уже в марте! А там и до региональных соревнований дойдем! Так что завтра к трем жду всех как один на тренировке! А сейчас, орлы, по домам, живо! И чтоб через минуту в зале никого не видел!

Я стянул майку и вытер лицо. Бросил на плечо, направляясь к выходу. Где-то на балконе второго этажа взвизгнули девчонки, наблюдавшие за игрой, но мне было плевать. Одной из них я сегодня уже отмерил щедрую порцию своего внимания, хватит. Я не намерен был отрывать от себя еще кусок.

В памяти всплыло бледное, холодное лицо Марины. То, как наклонился к ней и поцеловал, вот только вкуса поцелуя не почувствовал. Ничего не почувствовал, только чужой рот и отчаянное движение своих губ, которые тут же захотелось вытереть. Грубо. Сплюнув на пол соленую слюну.

Такую же вязкую и горькую, как сейчас.

Я снова машинально отер рот и негромко выругался, злясь на себя за подобную глупость. Чертов дурак! Гораздо больше поцелуев мне нравилось продолжение, и чем смелее, тем лучше, которое заканчивалось удовольствием — острым, необходимым как воздух, — спасибо моим взрослым подругам, что понимали это и не настаивали. Все остальное было пустой тратой времени.

— Стой, Фрол! Надо поговорить. Наедине.

Воропаев нагнал меня уже у раздевалки, положив руку на плечо. Я легко стряхнул ее, даже не глядя на друга. Всю игру я держался с ним холодно, да и сейчас мне все еще хотелось ударить его. Гораздо больше, чем ответить:

— Хорошо. Где?

— За школой.

— Можно и поговорить…

…Я редко когда обходил его вниманием, но сейчас прикурить не дал. Чиркнул у лица зажигалкой и выдохнул перед собой дым, пряча ее в карман. Если Воропаев и удивился, то вида не подал. Не обломался, щелчком выбил из пачки сигарету и прикурил сам.

— Так о чем ты хотел поговорить со мной, Серый? Надеюсь, не о Полозовой? Скажешь Раевскому: пусть подкатывает, мне она не интересна.

— Да мне тоже насчет Ленки как-то фиолетово. Нет, не о ней, о Маринке.

Мне нелегко далось удивление, но я постарался.

— И? Что тебя смущает, Серый?

— Фрол, ну ты даешь! Не прикидывайся! — Воропаев осторожно улыбнулся, напряженно всматриваясь в мое лицо. — Знаешь ведь, что Маринка по тебе с детства сохнет. Помнишь, в десять лет, она как дура письма писала, а я носил. Мы еще ржали над ними, как кони. Если бы не знал, что сестра сама не против, уже бы морду тебе набил, а так…

— А что так? Жалеешь или боишься?

— Брось, Фрол! Скорее, не пойму. Неужели ты решил ответить взаимностью? Серьезной взаимностью?

Это был тот самый вопрос, которого я ждал, и я легко ответил на него встречным, волновавшим меня сейчас куда больше симпатии сестры Воропаева.

— А ты?

Мы смотрели друг на друга прямым взглядом, и мне хотелось верить, что он поймет. Догадается сам, о ком именно идет речь.

Серый понял. Отвел на миг глаза, закусил губы, перекатив сигарету в зубах, чтобы с новым упрямством поднять голову и посмотреть на меня.

— Она мне нравится. Очень. С первой встречи.

Что ж, неприятно, зато честно. Руки снова сами собой сжались в кулаки, а кровь помчалась по венам, горяча кожу. Я тоже не собирался юлить перед другом.

— А мне — нет. Плевать я на нее хотел.

Воропаев рассмеялся. Глухо, натянуто, скорее бравируя смехом натянувшееся между нами напряжение.

— Не вижу проблемы, друг! Не понимаю, почему это должно тебя касаться?

Кажется, он действительно не понимал.

— Зато тебя — очень даже.

— Каким боком? Мне нравится, тебе — нет. Наплюй, Фрол! Жизнь хороша, когда ее живешь! Смирись, я все равно не отступлюсь. Но обещаю не мозолить глаза и быть с девчонкой осторожным.

Его веселье уже порядком раздражало, как и непроходимая тупость.

— Ты не понял, Серый, — смятая сигарета полетела прочь, а рюкзак взлетел на плечо. — Мне не нравится твоя сестра. Никогда не нравилась.

— Маринка?

— Совершенно верно.

— Но…

Я не хотел демонстрировать, но он сам вынудил меня. Подняв к лицу руку, я брезгливо отер кулаком рот.

— Глупая девчонка. Да, я могу поспорить и на нее тоже.

Вот теперь то самое молчание и понимание в глазах. Наконец-то. И ни следа смеха на обмякших губах.

— Ты не сделаешь этого.

— Почему, Серый? Чем она лучше других? До сих пор тебе нравились наши забавы.

— Нет.

— Да.

— Нет!

— Да, твою мать! Да, Воропаев! Или мы отступимся оба!

Злость клокотала в горле, пульсировала в висках, зудела в руках. Мы готовы были схватиться, но я все равно сказал. Уже тише, но не менее яростно, впившись злыми пальцами в воротник друга:

— Никогда не подходи к моей сводной сестре, иначе пожалеешь. Я, и только я буду решать, с кем ей быть! Кому ее, нахрен, лапать! Ты меня понял?!

Он понял. С не меньшей злостью отбросил руку, но отступил. Процедил сквозь зубы, сплевывая горький ком обиды себе под ноги.

— Неожиданно, Фрол. А помнится, еще недавно ты говорил совсем другое. Что, зацепила сестренка мажорчика Стаса? Бедная, жалкая родственница?

Я все-таки ударил его, заставив заткнуть рот. Глядя, как друг утирает разбитые губы, приготовился ударить снова. То, что я чувствовал, не было его долбанным делом, и я не собирался держать перед ним ответ.

— Я ненавижу ее и это все, что тебе стоит знать.

POV Настя

— Галя, перестань. Стас уже не маленький. Я дозвонился к нему, у него все хорошо, слышишь? Он на даче у друзей, здесь недалеко. Отмечали день рождения, вот и остался. Ну чего ты завелась? Не первый же раз.

— Ах на даче…

— Галя…

— Щенок малолетний! Дожили! Уже мать ни в грош не ставит! Гриша, клянусь, если этот раздолбай еще раз выкинет нечто подобное, я его сама, собственноручно вышвырну из дома на вольные хлеба! Пусть помытарствует, хлебнет с моего, может быть, хоть тогда родителей ценить начнет!

— Ну, зачем ты так, Галочка? Знаешь ведь, что не вышвырнешь. Парень взрослеет, это неизбежно. Все равно вечно у юбки не удержишь. Да и с характером он у нас…

— Не рано ли, Гриш, характер показывать?

— А чего ты удивляешься? Весь в тебя! Сама говорила, что тебе никто не был указ, вот и он такой же.

— Да знаю я! Хотя ты и сравнил несравнимое. Да уж, воспитала обалдуя на свою голову. Чувствую, напляшемся мы еще с ним.

Галина Юрьевна нервничала. Сидя ранним утром в столовой за чашкой чая между мачехой и отцом, я старалась казаться еще незаметнее, чем обычно, без слов понимая их настроение. Разделяя беспокойство за судьбу сводного брата, но не имея возможности ничем помочь.