Его сын

В меня попала первая капля окружающей меня энергии.

Это было словно сладкий яд, выжигающий себе дорогу внутри меня, приводящий в экстаз и причиняющий чудовищные мучения. За первой каплей последовала вторая… третья… С каждым разом было все легче и легче.

Чудовищное давление океана постепенно сменилось невесомостью открытого космоса, замерцав миллиардами звезд.

Я сделал судорожный глоток воздуха… А затем меня сдавило и сознание померкло, успев только уловить постепенное угасание окружающего меня кокона света.

Кокон медленно умирал, не желая продолжать свое существование.

Однако была нить, которая связывала меня еще с кем-то.

С кем-то одной крови со мной.

* * *

Оби-Ван задумчиво смотрел на мирно сопящего младенца, тихо спящего в колыбели для новорожденных.

Люк Скайуокер.

Дитя Падшего.

Ребенок поражал своей Силой. Сырой, неоформленной, но, тем не менее, ясно ощутимой. От спящего младенца расходились тонкие поисковые лучи, обшаривающие пространство, малыш явно пытался найти потерянных родителей.

И если насчет связи с матерью не было нужды волноваться, ведь тело Падме мертво, а Призраком Силы она не стала, то вот связь с отцом…

Малыш захныкал, завозившись в тепле колыбели, которая тут же начала покачиваться, реагируя на недовольство ее маленького обитателя. Сила всколыхнулась, пытаясь нащупать родную кровь, потерянную из-за увеличивающегося расстояния.

Оби-Ван недовольно покачал головой, сосредотачиваясь и погружаясь в медитацию. Вокруг колыбели появился барьер, отсекающий все поползновения наружу.

Малыш недовольно разлепил мутные глазки и заорал, демонстрируя свои голосовые возможности во всей красе. Он плакал, потеряв, причем резко, связь со своим родителем.

Оби-Ван покачал головой и замер, поддерживая барьер.

— Нет эмоций — есть покой.

Чеканные строки древнего кодекса звучали в небольшой каюте, заглушая вопли недовольного Люка.

Нет эмоций…

Малыш плакал, горько и отчаянно.

Нет эмоций…

Оби-Ван встал, успокаивая малыша волной Силы. Плач постепенно затих, воцарилась тишина.

Нет эмоций.

Но почему же так горько на душе?

Почему?

* * *

Бейл Органа осторожно укачивал лежащего у него на руках младенца. Крошечная девочка спала, изредка хмурясь и недовольно дергая маленькими ручками.

— Лея… Моя ты красавица…

— Бейл.

Бреха осторожно, чтобы не разбудить ребенка, подошла к мужу, внимательно рассматривая. Бейл цепко держал девочку на руках, баюкая, как свое родное дитя. Острый взгляд королевы оценил хватку, мрачную решимость и огромное, незамутненное счастье, которое волнами изливалось из мужчины.

— Ты понимаешь, что наделал? Если кто-то узнает…

— Никто не узнает. Медики подтвердят, под твоими одеждами все равно ничего не видно, сейчас мы и так на отдыхе, придворных нет. Идеальное время.

— Бейл, — устало прикрыла глаза женщина. — Это все ясно, но что ты будешь делать, если у нее проявятся… способности? Ты ведь помнишь, кто ее отец? А, Бейл?!

Глаза мужчины мрачно сверкнули, лицо потемнело.

— Я буду надеяться, что этого не произойдет. Но если это вдруг случится… у меня есть некоторые связи, даже сейчас. Выход есть всегда, и способ всегда можно найти. Надо только постараться.

— Хорошо, Бейл, — Бреха грустно покачала головой, ощущая укол в сердце. Ее муж все еще любил эту упертую Падме. Даже сейчас, вернее, особенно сейчас. Малышка… Он не отдаст ее никому. Это ясно видно. Впрочем, есть и положительные моменты.

Одаренный на троне — это всегда риск, но его можно уменьшить. Надо только правильно воспитать… Конечно, в ближайшие годы ее показывать при дворе Императора нельзя, но, судя по всему, есть способы скрыть одаренность. Надо навести справки. Кроме того, своих детей у них нет и не предвидится — генетическая несовместимость, а наследник необходим, нельзя возвращаться к смуте, что была перед их свадьбой.

Приняв решение, женщина оценивающе посмотрела на спящую девочку. Происхождение у нее хорошее, Падме тоже была королевой, так что с этой стороны все в порядке. Никакого урона для Королевского дома.

А теперь надо разобраться с тем, как все это удобнее провернуть.

— Капитана Тимерра ко мне, и позовите доктора Лемара.

Отступать нельзя, можно только идти вперед.

* * *

— Кеноби, ты сдурел? — Оуэн Ларс недовольно скрестил руки на груди, мрачно смотря на заявившегося прямо к ним на порог джедая. Вид у Оби-Вана был потрепанный и какой-то… осунувшийся. Ранее всегда лощеный мужчина как-то резко постарел, не физически — морально.

Ларс видел, что джедай словно надломлен.

Что же произошло?

— Оуэн, — тихо начал Кеноби, поставив колыбель на пол. — Мне некуда больше податься. Сам я могу улететь куда угодно, но ребенок…

— Приют.

— Ты сдурел, Оуэн?! Он — одаренный! Его найдут через день! — рявкнул Кеноби. Вспышка оживления тут же угасла, понурившись, джедай потер пальцами глаза. — Здесь есть шанс, что его не обнаружат.

Оуэн мрачно смотрел на колыбель со спящим младенцем. Сын его сводного брата… Вспомнив Энакина, Ларс передернулся. Он прекрасно помнил взгляд парня, принесшего свою мертвую мать. А также он прекрасно помнил, что они обнаружили в стойбище тускенов, после визита туда разозленного Скайуокера.

Ларс мало общался со своим родственником, но этого хватило, чтобы составить о нем впечатление. И если этот ребенок будет похож на своего отца…

— Оуэн, — мягкий голос Беру заставил очнуться ушедшего в воспоминания мужчину. — Оуэн…

— Ладно, — сдался Ларс и угрожающе посмотрел на сидящего перед ним джедая.

— Кеноби, скажу это только раз. Мы примем мальца, но не жди, что я позволю тебе ошиваться рядом. Не дай Сила, ты начнешь капать ему на мозги или еще что-нибудь. Я, хоть и не одаренный, могу очень сильно испортить тебе жизнь. Понятно?

— Но Люк — одаренный! — растерялся Кеноби. — Его надо…

— Его — ничего не надо! — рявкнул выведенный из себя мужчина. — Ты уже довоспитывался! Хватит! Я не дам сломать еще одну жизнь!

Кеноби побледнел, застыв в кресле. В ушах звенел дикий крик сгорающего в лаве ученика.

«Ненавижу!»

* * *

Пробуждение было мучительным. Как и все прошлые разы. Раскрывший глаза лежащий в специальном боксе искалеченный человек обвел помещение мутным взглядом.

Ослепительно-белое.

Стерильное.

Мертвое.

Как и он.

Чужая Сила ласково окутала его толстым одеялом, помогая дышать, мыслить…

Существовать.

— С возвращением, Лорд Вейдер.

Лежащий только медленно моргнул, будучи не в силах протолкнуть слова сквозь опаленное горло. Болело все. Но телесную боль можно перетерпеть, хуже было другое… Потеря.

Там, глубоко в сердце, где была связь со смыслом его жизни, зияла пустота.

— Падме?

Тихий вопрос скользнул в Силе от одного собеседника к другому. В ответ пришла волна сочувствия.

— Сожалею, ученик, но она мертва. Ты… убил ее.

Обгоревшие веки сомкнулись, по щеке скатилась одинокая слеза.

Убил. Сам. Своими руками. Своей Силой. Своей… волей.

Убил.

Стоящие на столике предметы затряслись, стены начали поскрипывать, когда лежащего окутала Сила, начавшая закручиваться водоворотом, все сильнее и сильнее. От Вейдера пошла волна дикого отчаяния и нежелания жить.

Убил… Ее и…

Приборы громко и отчаянно запищали, когда сердце остановилось.

В ответ резкий, точно направленный удар Силы запустил не желающий работать орган.

— Э нет, ученик. Так просто ты от меня не отделаешься! Не смей умирать, хуже будет!

Старый ситх сосредоточился, беря под контроль тело пытающегося сбежать в небытие ученика. Тот попытался бороться, но куда ему было до истинного Темного Владыки в расцвете сил и могущества? Жалкие попытки… бесполезные.

Сердце заработало, гоня кровь по организму, надпочечники выбросили порцию адреналина, еще одну, в тело вбивался приказ: «Жить!»

Сила расправляла обожженные легкие, запустила процесс регенерации, стимулировала мышцы и железы. Пациенту не оставили ни единого шанса умереть.

Стабилизировав состояние своенравного неблагодарного ученика, Палпатин довольно откинулся на спинку кресла, буравя лежащее тело взглядом ярко-желтых глаз. Постепенно цвет тускнел, приобретая голубоватые оттенки.

Старого ситха беспокоила внезапно появившаяся мысль о том, что он что-то упустил. Слишком остро отреагировал Вейдер на смерть своей жены. Слишком… болезненно. Почему? Он чего-то не знает?

Палпатин задумался, перебирая воспоминания.

Мертвую ныне королеву в последний раз близко он видел достаточно давно. Тогда она была здоровой, сильной и, как всегда, упрямой, как стадо бант. Ничего странного в ней Палпатин тогда не заметил…

Вывод?

Если что-то произошло, то случилось это тогда, когда она была вне поля его зрения.

Машинально поддерживая Силой упрямого ученика, Палпатин устроился в кресле поудобнее, погружаясь в медитацию. Перед глазами проплывали сухие строки отчетов наружного наблюдения, прослушки, слухи и факты…

Падме развила необычную активность… Падме никуда не выходит без телохранителей и орды служанок… Падме конфиденциально посетила медицинский центр закрытого типа, только для очень высокопоставленных персон… Падме была подавленной и сильно нервничала, хорошо, впрочем, это скрывая… Падме встретилась с мужем, разговор не был записан.

Скайуокер был сильно возбужден. Очень сильно.

Что она ему сказала?

Медицинский центр… проблемы со здоровьем?

Судя по-всему, нет. Энакин не выглядел подавленным или угрюмым, Палпатин тогда отметил только какое-то тщательно скрываемое счастье и странное ощущение, словно ученик никак не мог поверить во что-то. У Скайуокера был шок и потрясение, его рвали на части странное неверие в услышанное… и радость, огромное счастье, ученик был просто окрылен. Его отношение к Падме, и так довольно трепетное, претерпело изменения.

Он окружил ее еще большей заботой, проявляя ее по мере возможности при их нечастых встречах.

Что он узнал?

Что его так выбило из колеи?

Палпатин сосредоточился, чувствуя, что близок к разгадке.

Падме постепенно сокращала свое пребывание на публике, она села на специально разработанную для нее диету (странно, она всегда была в форме и разъевшейся не выглядела, это ситх прекрасно помнил), у нее постепенно изменился режим дня, Скайуокер тогда сильно нервничал… умирая от счастья.