Революция консерваторов. Война миров

Недавно в Италии проходила конференция, организованная крупной юридической компанией, куда приезжал, в частности, бывший президент Соединенных Штатов — он по образованию юрист. На конференции обсуждали вопрос, каким образом выставлять счета клиентам за работу роботов. Позже прошло еще несколько конференций, на которых пытались определиться с тем, должны ли роботы платить налоги. Попутно выяснилось, что многие профессии, еще совсем недавно считавшиеся надежными и прибыльными, в чем никто даже не сомневался, рискуют в ближайшем будущем если не исчезнуть совсем, то сильно трансформироваться. Причина проста — человек в них заметно проигрывает роботам.

Для многих из нас уже не новость, что, по всей видимости, в довольно скором времени водителей-дальнобойщиков и таксистов заменит автопилот. Да и самолеты, судя по всему, тоже будет водить программа. Мы знаем, что уже сейчас война все в большей степени становится забавой скорее операторов за компьютерами, чем реальных военных, и она все дальше и дальше отходит от нашего представления начала — середины XX века о том, как ведутся войны и кто вообще воюет. Дикое количество дронов, роботов и тому подобного приводит к тому, что уже сейчас в вооруженных конфликтах собственно военных гибнет гораздо меньше, чем несчастных мирных жителей, которым не повезло оказаться в зоне боевых действий. Я уж не говорю про сборочные и другие механические операции, где реально появляется все больше либо машин-роботов, либо программ.

Это все понятно. Но, как выясняется, роботы грозят вытеснить и сотрудников, к примеру, адвокатских контор. Поверить в это нелегко. Как такое может быть? Да очень просто. Возьмем Америку — в ней действует прецедентное право. Зачем нужен живой адвокат, который долго и упорно будет перелистывать колоссальное количество дел, чтобы отыскать нужный прецедент, если программа сделает это за считаные секунды? Мало того, еще и отметит, какие суды какие решения принимали, исходя из чего выдаст вероятность победы в том или ином случае, в том или ином штате и у того или иного судьи. А это, к слову, означает, что, раз уж право прецедентное, то и судьи в какой-то момент времени станут не нужны — по крайней мере судьи низового уровня.

Более того — в чем прелесть программы? У нее не бывает забастовок, ей не надо отдыхать, ей не нужен отпуск, ей не нужны социальные блага. То есть мы получаем резкий, существенный рост производительности и эффективности.

Таким образом, у нас высвобождается большое количество людей, до того занятых в самых разных профессиях, в том числе и тех, которые принято было считать элитарными. И куда им всем деваться? На пособие? Получается, что человек, исходя из соображений производительности и эффективности, должен превратиться в овощ? Или для него все-таки найдется место в этом дивном новом мире? Но что такого необычного может человек, чего не может машина или программа?

Давайте подумаем, кто вообще такой человек. Человек по своей природе — уникальный, самый совершенный в мире интеллектуальный процессор, способный воспринимать абсолютно разноплановую информацию одновременно по нескольким каналам, обрабатывать ее на высокой скорости и создавать некие качественно новые продукты, зачастую нелинейным путем. Особый нюанс заключается в том, что более энергетически эффективной системы, чем человеческий мозг, в природе не существует. То есть этот процессор еще и полностью автономный, который сам находит себе пропитание и в пересчете на джоули потребляет меньше, чем лампочка Ильича, или сравнительно столько же. Ни один компьютер, способный хотя бы частично воссоздать или воспроизвести те операции, которые ежесекундно совершает человеческий мозг, несравним с ним по энергопотреблению и энергоэффективности.

Еще важно то, что человеческий мозг — уникальная самонастраивающаяся система. Непростая. Довольно долго адаптирующаяся. Необходимо 15–17 лет, чтобы эта система начала функционировать на полную мощность, набираясь знаний и постоянно их обновляя. Именно поэтому в обозримом будущем мы вряд ли даже близко подойдем к созданию полноценного искусственного интеллекта. В первую очередь потому, что не понимаем, как он должен функционировать: мы довольно плохо разбираемся в работе мозга. Мы всего лишь приоткрываем завесу. Но мы понимаем, что главная особенность, отличающая человека от любого другого животного, — это творчество. Способность творить — то есть придумывать нечто новое, будь то сплетни о соседях или атомная бомба, но в любом случае нечто такое, чего до этого момента не существовало.

Значит, существование человека имеет смысл именно в этом ключе. Суть продолжения существования человека — вот эта особая форма мыслительной деятельности, фантазия, которая порождает все вокруг. И новое качество жизни должно будет привести к тому, что только творчество станет определяющим. Получается, что человечество будет разделено на новые категории, и социальные формы не поспевают за этим новым, все явственней зарождающимся разделением труда. Мы по привычке продолжаем говорить: развитые страны, неразвитые страны. Все это ерунда. Деление будет совсем другое.

Новая разделяющая линия пройдет по уровню креативности населения, которая зависит от миллиона факторов. Не только от возможности получать бешеное количество знаний — сейчас это несложно: подключись к любой сети. Гораздо более важным станет воспитание искусства анализировать это знание и преобразовывать его в новое знание — то есть творить. И вот здесь все человечество и каждый человек в отдельности натыкается на сложнейший выбор. Кто ты? Балласт, который можно дешево и просто прокормить (для чего существует гигантская индустрия ГМО-продуктов), который можно заставить потреблять, но по большому счету главное — чтобы не мешал? Либо избранный, входящий в небольшую прослойку, которая, благодаря тому что получает другое по качеству образование — образование творцов, — начинает реально управлять миром и процессами, в нем происходящими?

Это разделение очень опасно, особенно учитывая то, что наша страна сейчас очевидно проигрывает в этой борьбе. Притом проигрывает из-за собственной глупости и расточительности. XX век характеризовался тем, что именно Россия оказалась, если можно так выразиться, разработчиком нового социального эксперимента и пыталась воплотить его в жизнь. Именно Россия привела к вовлечению в творческую орбиту нового и по-другому мыслящего типа людей. Да, это было сделано методами, которые современному человеку кажутся неблизкими, кровавыми и тяжелыми. Но тем не менее была создана та самая рабоче-крестьянская интеллигенция, которая поразила мир своей креативностью. И базировалось это в первую очередь на том, что широчайшим слоям населения было дано качественно иное образование. Творчество, креативность — это всегда пирамида знания. Всегда необходимо выстраивать пирамиду для того, чтобы на вершине оказался Эйнштейн. Невозможно найти одного Эйнштейна и сразу его вырастить.

Мы в какой-то момент времени сознательно ушли от этой идеи, отступив от системного образования и воспитания творческой личности. Именно творческой — что, казалось бы, странно, учитывая, что мы жили в тоталитарном государстве. Но уйдя от тоталитарного государства к псевдодемократическому, мы ушли от школы творческой к школе-угадайке, где творчество вообще не играет никакой роли, а вся задача сводится к тому, чтобы знать правильный набор ответов или хотя бы суметь угадать его. Вот и все объяснение того, чем отличается современное образование от прошлого.

Современное образование, как и сам по себе Интернет, — это всего лишь информирование. Но легкий доступ к информации не порождает автоматического умения анализировать. Если ты знаешь, как написать слово в поисковике, и думаешь, что сможешь понять полученный ответ, то попробуй почитать книги по высшей математике. Каждое слово в отдельности вроде бы понятно, а все вместе — дремучий лес. Недостаточно знать, как пишется слово, надо еще понимать, где искать, как искать, зачем искать и как полученный ответ вписывается в общую логику происходящего.

Трагедия на каждом шагу. Трагедия, которой мы пока не видим или не хотим видеть. Деградация, которая охватила наше общество, вызывает печаль и страх. Но только не у тех, кто до недавнего времени отвечал за образование. Нам говорили: «Перестаньте паниковать, старый подход просто устарел, современному человеку это не нужно!» Но это обман. Точно так же просвещенные европейцы когда-то обманывали китайцев, говоря им: «Да прекратите, ваше правительство борется со свободной торговлей, а мы просто ее поддерживаем!» Тогда под видом свободной торговли начали «опиумные войны»: привезли дикое количество опиума в Китай, убив тем самым значительный процент населения и надолго затормозив возможный прогресс китайского общества.

Мы начинаем проигрывать. Посмотрите: в России школьное образование, как и медицина, зависит от регионального бюджета. Это значит, что человек, родившийся в глуши, имеет меньше шансов получить качественное образование, чем тот, кто родился и живет в богатом регионе. А если учесть, что система социальных лифтов работает из рук вон плохо, а богатые давно осознали прелесть качественного образования и отдают своих детей в бесспорно элитарные школы, где образование стоит очень дорого, получается, что мы сами, своими руками создаем у себя в стране кастовое общество.

Этот же принцип работает и на уровне всей мировой системы и входящих в нее стран. Есть страны, которые навсегда обречены на то, чтобы плестись далеко позади, потому что их народы не способны творить — им не дают качественного образования. То, что они творят у себя дома, в мире не находит своего потребителя. Это значит, что все они отбрасываются заранее — низким уровнем образования, низким уровнем жизни, — в категорию вечных рабов.

Для чего нужны рабы? Не вопрос. Ни для чего. В крайнем случае, если попадаются здоровые образцы, их, наверное, можно использовать для суррогатного материнства — вынашивать плоды. Ведь цивилизованным, высокообразованным, креативным людям некогда будет терять время на беременность и роды. При этом мы хорошо понимаем, что успехи медицины таковы, что анализ того, что может случиться с человечеством в будущем, неожиданно включает в себя и вопрос, как это человечество будет выглядеть.

Большое количество людей сейчас вкладывают сумасшедшие деньги в развитие разнообразных технологий, связанных с увеличением продолжительности жизни. Но речь ведь не только о продолжительности жизни — а о ее качестве в целом, включая уровень заболеваемости. Например, в Великобритании уже разрешено рождение от троих родителей. Иными словами, это означает, что можно заниматься тем, что раньше называлось евгеникой. А это совсем другой расклад. Да, казалось бы, из медицинских соображений просто необходимо проверить — раз уж появилась такая возможность, — все ли гены будущего ребенка здоровы и подобрать правильную их комбинацию, поэтому участвуют не двое, а трое родителей. Но посмотрите — у нас есть лекарства, которые лечат от умственной недостаточности, и они же развивают мозг. Есть лекарства от мышечной дистрофии, которые наращивают мышцы. То есть человек проходит постоянный апгрейд.

Внедряются системы, которые дают человеку возможность лучше управлять своим телом, все более широкое распространение находят экзоскелеты, в том числе с возможностью оперировать несколькими парами рук. Но для того чтобы жить до 500 лет, чтобы быть больше, чем человеком, чтобы регулярно проходить апгрейд, чтобы все это себе позволить, ты должен родиться и вырасти в атмосфере богатства. Это очень дорогое удовольствие.

«Проапгрейдить» все человечество невозможно — на это просто не хватит денег. Возникает вопрос — а куда девать остальных? Что, скучающие миллиардеры будут тратить собственные деньги на генетические улучшения для нищих детей Африки? Конечно, нет. Таким образом, мы присутствуем при разделении человечества на типы, граница между которыми будет даже более жесткой и более страшной, чем в Средние века. Начинается новое расовое расслоение. В этом расовом расслоении будет сформировано общество вот таких замечательных улучшенных людей, которые живут по 500 лет и которые больше всего на свете боятся погибнуть, потому что смерть всегда дико пугает тех, кто обладает даром бессмертия: умереть ты не можешь, а вот пристрелить тебя могут всегда. Конечно, в твои планы это не входит, и ты начинаешь отделять себя от остального человечества. Ты должен создать для них некую форму гетто, но это должно быть гетто, обитатели которого не хотят бунтовать. Поэтому либо ты будешь заниматься евгеникой, выращивая дешевым способом людей с подавленной волей, либо ты должен дать им нечто, чем бы они довольствовались, бросить, как говорится, кость.

Можно было бы предположить, что эту послушную некреативную массу достаточно будет кормить и немножечко развлекать, чтобы она не мешала жить элитам. Но, как выяснилось, эта модель не работает. Выяснилось, что внутри человека все равно живет и дышит заложенная Богом — или, если кому-то больше нравится античная мифология, Прометеем — искра тяги к знаниям. Эта тяга к познанию, желание получить «пищу духовную» — неотъемлемое качество homo sapiens, мотивирующий фактор практически столь же сильный, как голод. Но если у человека нет возможности выражать себя в предлагаемых социумом обстоятельствах, если его начинают загонять в угол, он уходит в то, что воспринимается всеми остальными как абсолютно маргинальная активность, направленная в отдельных случаях даже против человечества.

Это те вызовы, с которыми нам надо будет что-то делать. Ведь не случайно люди создают деструктивные культы, не случайно именно среди тех, кто оказался на обочине цивилизационного прорыва, той самой либеральной модели, расцветают, в частности, такие феномены, как исламский радикализм — все равно творческие, хотя и представляющиеся нам неприемлемыми, идеи. Потому что, если ты не имеешь возможности творчески работать в позитивном русле, жажда духа найдет свой выход в негативе.

Повторю еще раз: творческое желание человека никуда не девается. Посмотрите на ту же Америку: у молодых людей, выросших в бедных и неблагополучных районах, оно может проявиться через бунтарскую музыку или занятия спортом — но может вылиться и в гангстерскую активность, и в незаконную деятельность. Как бы то ни было, человек не овощ — и этого никак не могут понять либералы.

Мир стремительно меняется на наших глазах. И встревоженный человек, ощущая несовершенство предложенной ему абсолютно, как оказалось, ложной идеи, пытается найти свои ответы. А найти эти ответы крайне сложно, потому что не ставится правильный вопрос — для чего живет человек? Общество, когда-то испугавшееся господствовавших в нашей стране идеологем, говорит: «Главное, не надо никакой идеологии! Ну что за вопрос — «для чего живет». Человек живет для счастья!» Но это же бред. Я уже говорил, что счастье — слишком неопределяемая категория. Человек не может жить для счастья. Мало того, если каждый начинает жить для собственного счастья, возникает тяжелейший конфликт между представлениями человека о себе и окружающем мире.

Известно немало примеров стран, которые считаются очень счастливыми и при этом отнюдь не могут похвастаться, например, высокими доходами. В 2017 году Россия вдруг поднялась на семь позиций в Международном рейтинге счастья и заняла, сразу вслед за Италией, хоть и не самое высокое место в списке — 49, — но тем не менее в верхней трети из 156 позиций. С ходу ответить на вопрос, почему это произошло, не получится. Что, мы стали лучше жить? Нет, все в один голос говорят, что в прошедшем году доходы населения падали так, как не падали многие годы до этого. Но люди почему-то счастливы. Может быть, счастье вообще никак не зависит от доходов? Люди моего возраста могут вспомнить, как они были бедными советскими студентами и вдруг впервые в жизни попробовали бигмак. Дикое счастье! А сейчас приходишь в дорогой ресторан и воротишь нос. Есть люди, которые вообще не бывают счастливы. Им все плохо, они хронически всем недовольны.

Счастье — очень субъективная категория, зачастую связанная с представлением человека о совершенно нематериальных вещах. Япония, которая вроде бы живет гораздо лучше, чем Россия, стоит в рейтинге счастья намного ниже. Как известно, там высок процент депрессивных людей, которые чувствуют, что не смогли добиться требуемого успеха, не смогли соответствовать ожиданиям общества, поэтому кончают жизнь самоубийством.

Конечно, критерии, по которым определяется рейтинг счастья, не известны широкой публике, поэтому его сложно понять и проанализировать. На первом месте там Норвегия — а ведь процент самоубийств и там очень высок. Зато Норвегия — очень комфортная страна. Но видимо, не только в комфорте дело. Есть страны, где уровень дохода не очень, а погода хорошая.

Я думаю, что, например, у наших граждан чувство счастья связано с чувством гордости за страну. С пониманием, что мы возрождаемся как великая империя. Которая, правда, к моему большому сожалению, уделяет недостаточно внимания экономике. И это очень опасно. Но нам, помимо всего прочего, мешает то, что мы живем в давно устаревших экономических догмах 90-х годов. Мир ушел далеко вперед, а мы по-прежнему преследуем то, чего уже нет. И никакой свободной дискуссии по этому поводу не наблюдается, потому что западная цивилизация до сих пор диктует нам, какими мы должны быть.

Давайте представим себе страшное: в России победит подход, который коротко можно выразить лозунгом «Ура, ура, да здравствует производительность труда». А куда мы население денем? Чем оно будет заниматься? Спиваться? Мы уже выяснили, что социальные функции зачастую намного важнее простых экономических показателей. Куда деть людей, которые будут высвобождаться? Какую альтернативу можно им предложить?

Человек — социальное животное, он должен что-то делать, чтобы ощущать себя полноценным членом общества. Поэтому, когда мы задаем себе вопрос, почему у нас такая неэффективная экономика, кроме всего прочего это связано с тем, что автоматизация — это, конечно, круто, но государство, может быть, не до конца понимая суть проблемы, может быть, не в силах преодолеть собственное разгильдяйство, но тем не менее решает важную задачу — чтобы люди были чем-то заняты.

Бесспорно, было бы лучше, если бы государство серьезно задумывалось над вопросом и целенаправленно предлагало реальные, полезные для общества занятия, а не абстрактное «пусть хоть что-нибудь да делают». К сожалению, я пока не вижу в России больших академических институтов, которые занимались бы проблемой проектирования будущего и выработкой понимания, куда мы идем и как мы идем. У нас горизонт планирования не как в Китае — сто лет, а — до обеда. Что само по себе, конечно, издевательство. Однако существующая на данный момент ситуация с занятостью хоть и не оправдывает дикого количества охранников по всей стране, зато четко поясняет, что русская народная поговорка «чем бы дитя ни тешилось» имеет глубокий философский смысл, — как это часто бывает с народной мудростью. Сами не ожидали, а оказались правы.

Вызовы, которые стоят сегодня перед человечеством, сопровождаются четким пониманием, что традиционные определения, традиционные модели уже не работают — ни «у нас», ни «у них». Нет универсального, проверенного временем рецепта, который способен на нынешнем этапе облагородить ситуацию. Это можно сравнить с прививкой против гриппа, которая блестяще работает с тем вирусом, который был в прошлом году, но не слишком сильно помогает в борьбе с мутирующим штаммом. Поэтому каждый год ее необходимо обновлять. Это нескончаемая война. А человечество в какой-то момент решило, что все решено, все отлично, все супер, все понятно. Но это обман. Хуже того — самообман. Именно поэтому мир находится на таком разломе. Этот большой разлом, не замечать существования которого просто невозможно, — отражение внутреннего разлома, который тоже проявился предельно ярко. Потому что человек не ответил на основные вопросы о себе.

Не собираюсь заниматься на страницах этой книги религиозной пропагандой — это дело бессмысленное и опасное. Но очевидно, что попытка поместить человека в центр Вселенной обречена на провал. Все-таки в центре Вселенной находится кто-то иной. Лично я считаю, что это Господь. Но представьте себе на минуту, что вам является Спаситель. И вы задаете ему вопрос. Ужас в том, что даже если Он даст ответ, вы не поймете друг друга. Потому что человек считает, что в центре творения — он сам. А Творец между тем уверен, что это и близко не так.

Но человек привык все подминать под себя и не хочет ничего понимать, когда ему дают ответ, который он не хочет услышать. Примерно так же, как когда ты, не дай бог, гадаешь по какой-нибудь книге и тебе выпадает ответ, который тебе не нравится. Ты будешь открывать книгу опять и опять до тех пор, пока не найдешь вариант, который понравится тебе больше. Это мне напоминает поход Леонида Ярмольника к знаменитому доктору Волкову, который в свое время занимался тем, что брал у людей анализ крови и говорил им, что можно есть, а чего нельзя, исходя из анализа. Леонид пришел к нему и сказал: «Вот вам сто долларов за анализ, и имейте в виду: я каждое утро ем творог с медом. И это должно продолжаться».

Подход отличный. Но с Богом такая тема не проходит. Наш эгоизм является одновременно и двигателем развития человечества и ограничением нашего понимания происходящего. Мы раз за разом наивно пытаемся застыть в каком-либо очередном состоянии, заявляя, что это идеал. Нет. Все находится в движении. В динамике. Все время нужно отслеживать вечно меняющиеся тенденции, анализировать их и делать выводы относительно того, куда движется мир. А движение всегда создает ощущение крайнего беспокойства.

Посмотрите — в мире неспокойно. Что, в общем-то, далеко не новость — в мире всегда было неспокойно. Но почему-то именно сейчас люди поверили в собственные сказки и считают, что чужаки приходят в их страну исключительно для того, чтобы люди, живущие в этой стране, стали жить лучше. Они на полном серьезе считают, что им таким образом несут счастье. Заботятся об их освобождении от какой-нибудь кровавой диктатуры. Но например, в результате освобождения от кровавой диктатуры Саддама Хусейна погибло больше иракцев, чем от самой кровавой диктатуры. Освобождение от кровавой диктатуры Муаммара Каддафи погубило некогда цветущую Ливию. Попытки освободить Сирию от кровавой диктатуры Башара Асада поставили эту страну на грань распада. И просвета нет. Но почему-то люди до сих пор поддаются этому обману.

Почему? Очень просто. Потому что их воспитали как людей необразованных. Что я имею в виду? Ну допустим, в начале XX века люди делились по совершенно однозначному критерию: грамотный ты или неграмотный. Внутри грамотного слоя расслоение было несущественным. Те, которые уже были грамотными, не сильно отличались друг от друга в интеллектуальном плане. Существовал довольно понятно очерченный круг знаний, к которому возможно было прикоснуться. И было ясно, что если, например, человек окончил университет — где бы он его ни окончил, — это уже интеллектуал определенного высокого уровня. Или по крайней мере у нас была такая иллюзия.

Сейчас ситуация другая. Образованные все — на каком-то уровне. Все оканчивают школу, умеют читать, умеют писать — в данном случае не так важно, с ошибками или без, главное, что умеют. Но при этом разрыв в качестве образования может быть колоссальным — и критически важным.

Сложность нашей жизни возросла настолько, что можно быть грамотным, уметь читать и при этом оставаться, по сути дела, необразованным — из-за отсутствия умения анализировать. Необразованный человек не в состоянии сопоставлять факты и видеть общую большую картину. Поэтому человека очень легко дурить. Притом методы обмана всегда одни и те же — зачем изобретать велосипед? Тебе говорят: «Ты живешь плохо, потому что…» И дальше называют, например, коррупцию. Ну хорошо.

Существует ли такое явление, как коррупция? Да, конечно. Всегда. В любой стране. Коррупция существует ровно столько, сколько существует человек. Как только мы начинаем вступать в отношения с теми, от кого мы зависим, сразу появляется коррупция. Существует ли ее приемлемый уровень? Конечно. Можно ли коррупцию побороть? Если мы под этим подразумеваем — «побороть полностью, окончательно и бесповоротно», то сделать этого пока не удалось никому, ни одной стране. Мало того, если опросить на эту тему жителей разных стран мира, каждый будет убежден, что его страна чрезвычайно коррумпирована. И все определяют коррупцию по-разному.

Что будет, если бороться с коррупцией? Наверное, ее можно будет привести к какому-то общественно приемлемому минимальному уровню. Но если переусердствовать, это может иметь фатальные последствия. Борьба с коррупцией напоминает борьбу с онкологическим заболеванием. Конечно, можно сразу, единым махом, побороть все онкоклетки. Проблема в том, что организму от этого, мягко говоря, нехорошо. То же самое справедливо и для любого человеческого общества. Не потому, что общество настолько зависит от коррупции, а потому что те, кто использует лозунг борьбы с коррупцией, зачастую ставят перед собой задачу не изжить это постыдное, но очень понятное явление как таковое, а уничтожить сам организм. Вопросов нет, давно известно, что лучший метод борьбы с головной болью — гильотинирование. Вот только результат получается не ахти. Но человеку не всегда легко понять и определить, как соразмеряются истерика и результат.

Приведу другой пример. Трагедия на Донбассе. И страшные крики: «Почему мы допускаем, что там каждый день гибнут люди?» Я согласен, это ужасно. Это правда ужасно. Но что вы предлагаете сделать? Чтобы не гибли эти люди, начать войну, в которой погибнет гораздо больше? Но люди не слушают, они снова начинают кричать: «Сделайте хоть что-нибудь, вы должны это остановить!» Как? Ответа на этот вопрос никто не дает, не считают нужным. Потому что поиск решения будет невероятно сложным, а люди тяготеют к простым ответам. И чем ниже уровень образования, тем ответы проще. Никто не хочет заморачиваться. Мало того, все же считают себя умными и думают, что правильные ответы им известны. Что нам мешает? Коррупция. Что нам надо сделать? Побороть коррупцию. Какую? Где? Как? Неважно. Все коррупционеры. Все вокруг. Притом неважно, есть вокруг реальные коррупционеры или нет. Важно первым крикнуть. Все это отнюдь не значит, что коррупция — это хорошо. Но когда ты лечишь болезнь, важно не погубить организм.

Скромное обаяние цветных революций

Простые ответы плохи тем, что разум воспринимает их как окончательные. Над простым ответом не хочется задумываться — а верен ли он вообще? Раз все просто и понятно, значит, так и есть. Человеку говорят:

— Знаешь, почему ты живешь плохо, а какой-то там абстрактный чиновник — хорошо? Да очень просто — потому что он ворует!

— Ах, вот оно что! Теперь все понятно.

Все, он уже попался на этот крючок простого ответа. Дальше спорить бесполезно. Спросишь его:

— Ну ладно, он ворует — но почему ты-то живешь плохо? Он что, у тебя ворует?

— Да, — говорит, — конечно, он ворует у меня.

Как он ворует? Каков механизм? Если у тебя что-то воруют, ты борешься не с коррупцией — ты идешь в полицию, чтобы она поймала вора. Ах, он ворует народное добро? Ну хорошо, пожалуйста. Был у нас когда-то светлейший князь Александр Данилович Меншиков, любимец Петра I. И умен, и храбр, только на руку нечист. Не раз государем императором был пойман на воровстве и бит страшно — но воровал-то с прибыли, а не с убытков. Потому и строил много, и преуспевал — пока не загремел в опалу.

Так где грань? Где определяющий момент? Ты на самом деле так плохо живешь, потому что вокруг тебя коррупционеры, или ты просто плохо работаешь, раз не способен обеспечить себе более высокий уровень жизни? Да, конечно, это далеко не всегда твоя вина: зачастую нет рабочих мест, неразвита экономическая инфраструктура, которая позволяла бы создавать достойные рабочие места. Но в этом-то виновата не коррупция. Даже кристально честные люди, поставленные в определенные экономические условия, точно так же не смогут дать людям возможности для развития, которые позволили бы им зарабатывать достойно.

Замечу, что понятие «зарабатывать достойно» тоже очень условно. Потому что это «достойно» — только по отношению к твоему соседу. Так ли тебе важно, что ты получаешь 100 500 миллионов, если твой сосед получает 100 500 миллиардов и исходя из этого твои 100 500 миллионов ничего тебе не дают? Ты же всегда сравниваешь себя с кем-то — если, конечно, мы не говорим о минимальном прожиточном уровне. То есть предполагается, что мы оторвались от нищеты настолько, что вопрос о каждодневном бытии уже не стоит. Хотя сейчас, если себя не обманывать, голод как таковой человечеству уже не грозит. Как я уже говорил, всякий раз, когда он возникает, это не технологическая проблема и не вопрос цены производства пищи, это проблема совсем иная — политических препон, которые мешают гуманитарным организациям доставить эту пищу в районы, пострадавшие от засухи или иных бедствий. Более того, надо помнить, что каждый день в мире гораздо больше людей умирает от обжорства, чем от голода.

Все радикальные движения и все революции хорошо работают, когда они апеллируют к самым низменным человеческим качествам. Зависть: хочу больше, чем у соседа. Жадность: почему у него есть, а у меня нет. Невозможность объективно оценивать себя. Считать, что у тебя, любимого, своровали то, что было твоим.

Хотя нередко бывает так, что никто ничего не воровал, — а просто у тех людей, которые выходят с протестами на площади, ничего другого в жизни не было. Есть такая очень специфическая категория граждан, которые могут реализоваться только в мутной воде революции, потому что на всех остальных поприщах потерпели неудачу. Во многих случаях именно это и отличает профессиональных революционеров. В самом деле, кто-нибудь в курсе, чем еще они занимаются? Понять, чем в обычной жизни может заниматься какой-нибудь Яшин, просто невозможно. Он кто? Гражданский активист. Что это за профессия такая?

Меня всегда удивляло само существование грантовой системы помощи гражданским активистам. Ведь простая логика подсказывает, что если как следует побороться с каким-нибудь злом, то зло исчезнет. Но тогда у борцов с этим злом больше не будет возможности получать гранты! Что же получается — они должны прийти к тем, кто их финансирует, и сказать: «Знаете, мы отлично справились с задачей. Всё. Зло повержено». А им говорят: «Ну хорошо, тогда денег нет». Но это же шизофрения. Получается, что основной смысл их деятельности заключается в том, чтобы говорить, что все плохо, плохо, очень плохо и будет еще хуже.

Фразы о продажных чиновниках и борьбе с коррупцией просты и потому звучат крайне привлекательно. Этот лозунг повсюду, буквально повсюду. При этом, как известно, зачастую те, кто сегодня требует бороться с коррупцией в России, еще вчера сами были страшными коррупционерами. Особенно умильно выглядит борьба с коррупцией, скажем, того же Навального, который совершенно не был замечен в противодействии коррупции, когда работал, если можно так выразиться, чиновником на общественных началах у губернатора Кировской области Никиты Белых, который впоследствии сам попался на взятке. Да и большое количество соратников Навального сами отправились отбывать сроки за разнообразные нарушения — там довольно любопытная статистика, кто из них за что «присел».

Или вот простой пример, который, должно быть, окажется очень неприятным для ФБК и Навального. Есть такой замечательный банкир Гусельников, которому принадлежал «Вятка-банк». Очень милый и дружелюбный человек — в частности, дружеские отношения связывали его с Никитой Белых, притом отношения настолько крепкие, что банк господина Гусельникова презентовал администрации Кировской области «Мерседес», за рулем которого Никита Юрьевич зажигал по городу-герою Москве.

Секундочку — скажете вы. Так это же очевидная коррупция! Просто к бабке не ходи! Ну, вообще-то да. Но это та коррупция, которая, как вы понимаете, не считается. Потому что если речь идет о своих, «классово близких», — то можно. Именно поэтому никогда ни ФБК, ни Навальный не будут задавать вопросы о коррупционере, который политически близок, который свой. Они будут мягко отводить глаза в сторону и говорить: «Ну, слушайте, мы боремся-то о-го-го с кем! Нам ничто другое не интересно!» Но в этом-то и соль. Дьявол всегда в деталях. Либо ты объективно борешься со всеми, начиная в том числе со своего ближнего окружения, либо ты не борешься ни с кем. Потому что когда ты борешься только с узким кругом по заказу, становится понятно, что реальная задача — не борьба с коррупцией, а либо ты сам собираешься занять место коррупционера, либо получил заказ на устранение того или иного человека с политической арены.

В любом случае суть в том, что коррупционная система была создана и видна невооруженным глазом, а вот системы борьбы с коррупцией даже близко создано не было.

Зато как красиво можно покричать! Сколько можно вывести детей на улицы! Поможет ли это поднять экономику? Даже близко нет. Да надо ли вообще говорить об экономике? Им — не надо. Им достаточно кричать, что все плохо.

Кстати, очень интересная сама по себе категория — «плохо». И интересно, насколько люди готовы руководствоваться в своих поступках ощущениями «хорошо» или «плохо» и к каким последствиям это приводит.

Предлагаю поговорить о цветных революциях. Многие авторы справедливо отмечают, что теория и практика свержения правящих режимов, описанная в ставшей знаменитой книге Шарпа, — российского происхождения. Именно большевики — зачинатели успешного цветного проекта. Но как бы то ни было, речь пойдет не о них и не об Октябрьской революции, а о гораздо более поздних событиях.

Начну с рассказа об «оранжевой» революции, которой не случилось. Опыт этой несостоявшейся «оранжевой» революции пытаются скрыть от широкой общественности. И хотя все слышали название, но, как писал Эдгар По, если ты хочешь что-то спрятать, размести это на самом видном месте.

Тяньаньмэнь. Врата Небесного Спокойствия. Самая большая площадь в Китае — или по крайней мере в Пекине; до XX века — самая большая площадь в мире, да и вообще одна из крупнейших площадей, которые себе вообще может представить воображение. 440 тысяч квадратных метров: 500 на 880. Гигантское пространство. В 1989 году эта площадь стала местом проведения скромной студенческой акции протеста — после чего ее название превратилось в нарицательное.

Существует несколько градаций плотности заполнения территории, на которой проходит митинг. Считается, что при очень плотной загрузке на одном квадратном метре может поместиться четыре человека, при слабой — один. Средние цифры — 2,5 человека на квадратный метр. Так вот, на площади Тяньаньмэнь с легкостью помещался миллион. А в пиковые моменты на площади и прилегающих к ней широких проспектах собиралось два миллиона человек. Люди постарше вспомнят собиравшие сотни тысяч человек митинги в Москве в 1990-м, через год после китайских событий. Тогда тоже был переломный момент, страна трещала по швам, советские граждане вовсю протестовали против номенклатурных привилегий и руководящей и направляющей роли КПСС. Чем все закончилось, мы знаем. Китайцев, выходивших на Тяньаньмэнь, волновали схожие проблемы: необходимость демократизации, ограничение власти одной партии, но в первую очередь — коррупция.

Сперва причиной для выступлений стала отставка Ху Яобана с должности генсека ЦК КПК — его обвинили в потворстве буржуазной либерализации, кроме того, именно на него Дэн Сяопин возложил ответственность за многие неудачи. И вот недовольная реформой Дэн Сяопина молодежь, студенты и рабочие стали собираться на митинги. Были они самых разнонаправленных политических взглядов, но всех объединяла жажда перемен. Одних возмутил отход от классической модели китайского социализма, другим не нравилось отсутствие социальных лифтов. Городские рабочие кричали, что реформы зашли слишком далеко, в стране инфляция, им самим угрожает безработица, а их семьям — нищета. Интеллектуалы, напротив, решительно требовали продолжения реформ, кричали, что правительство погрязло в мздоимстве и управляет страной тоталитарными методами. Студенты, как самые прогрессивные, требовали свободы. Но какими бы ни были другие лозунги, призывы к борьбе с коррупцией поддерживались всеми и всюду звучали радостно и громко.

Как эти люди ненавидели коррупцию! У них все было построено на том, что коррупция должна быть уничтожена. И если посмотреть на плакаты и лозунги, с которыми они выходили на площадь, начинаешь думать — действительно, какие правильные слова говорили люди! «Дадао тангуан!» — «Долой продажных чинуш!» Каждый ведь готов подписаться под таким лозунгом. Стоп, стоп, кто сказал «технологии»? Нет никаких технологий. Просто люди. Просто они недовольны.

Проблема коррупции в Китае всегда была гигантской и никуда не делась до сих пор. За коррупцию расстреливают — но она и не думает исчезать. Получается, что студенты были в тренде. Они кричали, что с коррупцией нельзя мириться, что все должно быть по-другому. И кричали, кстати, довольно долго. Протестующие ходили на Тяньаньмэнь с 15 апреля по 4 июня 1989 года, и в разное время их на площади собиралось от трехсот тысяч до, как я уже сказал, двух миллионов человек. Митинги шли и в других городах — но в Пекине они оказались самыми многочисленными. Был разбит палаточный лагерь — узнаваемая примета протестов, состоявшихся впоследствии в разные годы и в разных странах.

Что еще очень важно в этой истории — с митингующими студентами и рабочими откровенно заигрывала высшая чиновничья элита. Они им подмигивали, подогревали, помогали. Это роднит попытку бунта на Тяньаньмэнь с попыткой переворота у нас на площади Сахарова и Болотной, когда определенная часть российского правящего класса — к счастью, не слишком значительная — не только ходила с белыми ленточками, но и активно поддерживала этот цветной сценарий в России на рубеже 2011 и 2012 годов и использовала свои информационные ресурсы для его раскрутки. А картина там и сям усеявших площадь палаток подозрительно напоминает события на Украине в 2013–2014 годах.

Только в Китае все кончилось не по украинскому и даже не по российскому сценарию. Кончилось все тем, что Дэн Сяопин, фактически руководивший страной, принял решение беспорядки пресечь. Тот самый Дэн Сяопин, который сейчас воспринимается благодарными соотечественниками как абсолютный светоч, как воплощение всего лучшего в человеке и политике, как отец всех реформ и великий учитель нации (не путать с великим кормчим). Тот самый Дэн Сяопин, который заложил фундамент китайского чуда. Человек, благодаря деятельности которого китайская экономика сегодня конкурирует с американской за первое место в мире, китайская военная мощь производит впечатление, а сам Китай аккуратно, вовлекая в свою орбиту страны Нового Шелкового пути, выстраивает альтернативу «Большой двадцатке» и выглядит уже чуть ли не образцовой моделью развития, демонстрируя сумасшедшие темпы роста экономики. А тогда, в 1989 году, роль Дэн Сяопина и предпринятые им действия выглядели совсем иначе.

Вы когда-нибудь задавали себе вопрос, как подавили восстание на Тяньаньмэнь? Когда вы будете читать что-нибудь по этой теме, то с большим трудом найдете данные о том, сколько же на самом деле было студентов на площади, и уж совсем тяжело будет найти сведения о том, сколько там было военнослужащих. Так вот, в момент разгона, как говорят китайские источники, на площади Тяньаньмэнь находилось 300 тысяч человек. Для ликвидации протеста в Пекин были введены соединения и части десяти армий регулярных сухопутных войск из нескольких так называемых больших военных округов — общей численностью до 400 тысяч человек.

Здесь я должен сразу пояснить, что Народная освободительная армия Китая не является «народной» в нашем понимании. Она всегда была армией Китайской коммунистической партии — и китайское руководство, не задумываясь, использовало военнослужащих для решения внутриполитических проблем.

В городе официальным решением Госсовета КНР (так называется высший исполнительный орган Китая, эквивалент кабинета министров), подписанным премьером Ли Пэном, было введено военное положение. Известно, что за этим стояло решение группы высших партийных руководителей во главе с Дэн Сяопином. Военные взяли под свой контроль ключевые городские объекты: вокзал, аэропорт, телеграф… Решения по разгону демонстрантов были приняты совместно Военным советом ЦК КПК, Политбюро ЦК КПК и Госсоветом КНР. Есть много свидетельств того, что решение о вводе войск принималось долго и мучительно, и главная роль в этом принадлежала Дэн Сяопину, который постарался вовлечь в принятие этого решения и его реализацию максимальное число партийных руководителей и военачальников.

Когда в город вошла армия, в первый день ее отбросили назад — тогда оружие еще не было применено. 4 апреля у обеих сторон конфликта, говоря современным языком, сорвало тормоза. Действия НОАК встретили яростное сопротивление со стороны жителей Пекина. На прилегающих к площади улицах выросли баррикады, то и дело вспыхивали вооруженные столкновения. По ряду данных, всего за несколько дней было разбито и сожжено более тысячи военных машин, свыше 60 танков и бронетранспортеров, 90 полицейских машин, 120 троллейбусов и автобусов[5].

Сопротивлялись отчаянно. Демонстранты бросались на танки, закрывали смотровые щели и люки одеялами, обливали их горючей жидкостью и поджигали, использовали стальные балки из колесоотбойников, чтобы разрушать гусеницы бронетехники, — словом, делали все, что могли. Танки горели повсюду. В ответ китайские военнослужащие, не раздумывая, применили оружие. Армия не церемонилась совсем, вот просто абсолютно! Стреляли на поражение очередями из автоматов, давили танками и бронетранспортерами.

Никто не считал количество погибших, и точные цифры до сих пор неизвестны. Официальные данные скромно говорят, что жертв было около 200, из них 36 студентов, 10 солдат, 13 представителей силовых структур, восьми активистам вынесены смертные приговоры и приведены в исполнение. По неофициальным данным, в частности данным разведки блока НАТО, в беспорядках на Тяньаньмэнь погибло около семи тысяч, около тысячи из них — военнослужащие. Вы вдумайтесь в эту цифру — семь тысяч человек!

Потом уже на площадь вышли другие службы — для ликвидации последствий операции. Кровь и фрагменты тел смывали брандспойтами. Останки уничтожали, и никто даже не давал их захоронить. После этого начались политические гонения. Никаких иллюзий быть не должно: расправились с зачинщиками страшно. Многие организаторы и активисты протестного движения бежали за рубеж, в Гонконг, — туда была налажена тайная дорога по переправке «политических». Те, кому бежать не удалось, были схвачены.

Предполагается, что смертный приговор получили не восемь человек, о которых сообщили официально, а гораздо больше. Иностранцы дают очень большие цифры — по мнению Amnesty International, после событий на Тяньаньмэнь казнили около тысячи человек, огромное количество людей на долгие годы оказались в тюрьме. Говорили, что Дэн Сяопин учел нерешительность Горбачева во время и после разгона демонстрации в Тбилиси и понял, что таким путем он не пойдет точно. И потом благодарил наших товарищей, говоря, что «учитывая ваши недостатки, мы поняли, что на Тяньаньмэнь нельзя проявлять слабость».

Ни о каком милосердии речи даже не шло. Гайки были закручены полностью. Введен жесточайший контроль над СМИ. Понятие «свобода слова» применительно к Китаю отныне можно было использовать только в ироническом ключе. Напомню, что там до сих пор и Интернет очень сильно ограничен и нет социальных сетей, к которым мы привыкли, — вернее, социальные сети есть, но они не работают так, как мы этого хотели бы. Китай во многом остается крайне закрытым. Но благодаря решительности Дэн Сяопина китайцы сохранили государство — то самое ужасное, страшное и гадкое государство, вороватое, коррупционное, с давлением только одной партии и полным отсутствием демократических свобод.

При этом — колоссальный экономический рост! Бешеные темпы развития! Построена совсем другая страна. А в странах победивших «оранжевых» революций мы видим какую-то фигню. Причем, замечу: везде, где такие революции увенчались успехом, это ни в коей мере не привело к тому, чтобы с коррупцией разобрались. То есть основные лозунги, с которыми люди выходили на протест, почему-то так и остались нереализованными.

Международное осуждение Китая, конечно, было страшное. В самом деле, согласитесь, это же ужасно. Вы можете себе представить, чтобы в цивилизованной стране разгоняли студентов, введя в город 400 тысяч военнослужащих? Конечно, можно сказать, что необходимо сделать поправку на масштаб — все-таки дело происходило в Китае с его миллиардным населением. Ну хорошо, численность населения Пекина — 20 с лишним миллионов человек. 10 процентов жителей города выходили на улицы. И это не остановило китайское руководство в применении силы и жесточайшем подавлении волнений.

Обратный пример — Украина. Стопроцентное повторение — хотя и в гораздо меньшем масштабе — китайского варианта. Были ли какие-нибудь основания для того, чтобы проводить этот майдан? Да даже близко никаких. Сценарий — как под копирку. Вытащили студентов? Вытащили. Поставили палаточные городки? Поставили. На этом сходство закончилось. А ведь Янукович мог использовать опыт китайских товарищей и жестко разогнать студентов. Да, наверняка погибли бы люди и все кричали бы, что это преступление и Янукович подонок. Но ведь и так была «небесная сотня». И более 10 тысяч убитых на Донбассе. И гражданская война. И потеря Крыма. И отколовшиеся территории на юго-востоке, которые неизвестно кто, неизвестно как и неизвестно куда будет возвращать. Адекватная ли это цена за проявленную мягкотелость? Но Янукович думал о чем-то другом. У него не было этой страшной, всеподавляющей политической воли. Не было и понимания, что он достаточно независим от Запада, чтобы суметь использовать свои полномочия так, как они были использованы Дэн Сяопином.

На площади Тяньаньмэнь миру был показан самый яркий пример борьбы с цветными революциями. Ничего более устрашающего и более жесткого не было продемонстрировано ни разу. Да, можно сказать, что американцы точно так же разбираются со своими попытками раскачать ситуацию — всякие Occupy Wall Street и возмущения в Фергюсоне, если надо, давятся жесточайшим образом, и никто их цветными революциями не называет. Действительно, как сказал Роберт Бёрнс, «мятеж не может кончиться удачей — в противном случае его зовут иначе».

Напомню, что по большому счету целью, которую ставили перед собой участники и активисты Occupy Wall Street, была если и не борьба с коррупцией, то борьба с всепроникающим, подчинившим себе весь мир финансовым капиталом, от которого страдают все, кроме финансистов. Но дело закончилось пшиком. Потому что некому было снять трубку, позвонить руководителю страны и сказать, чтобы он не смел применять силу. Позвонить в Китай в 1989 году, конечно, можно было. Но боюсь, что этот звонок, даже если бы был принят, не был бы понят.

Дэн Сяопин — не единственный пример. Любимец многих Ли Куан Ю тоже славился весьма резкими методами. Но как выясняется, в истории победителей не судят. Даже не пытается никто. Давайте поглядим еще на несколько примеров.

Скажите, что вы знаете о восстании в Кванджу? Рискну предположить, что вот так, навскидку, не заглядывая в Википедию, мало кто сможет ответить на этот вопрос. У нас в стране широкой общественности действительно очень мало известно об этих событиях, практически ничего. Что ж, вот вам еще одна история.

После путча 1979 года в стране начались студенческие беспорядки. Власти отреагировали, объявив военное положение. Кроме того, было принято решение о закрытии Национального университета Чоннам. Университет блокировали армейские части. Возмущенные студенты устроили демонстрацию, на которую собралось 300 тысяч человек — примерно столько же, сколько было на площади Тяньаньмэнь в день разгрома восстания. Военные стали стрелять по толпе, несколько демонстрантов были убиты, кто-то получил ранения.

Город буквально взорвался. В течение следующей недели молодые люди громили военные склады и полицейские участки, сожгли здание телерадиокомпании. Им даже удалось вытеснить из города находившихся там военных. И тут подошло подкрепление. За 90 минут пять дивизий при поддержке авиации ворвались в центр города и полностью перехватили контроль над ним.

Дальше, как всегда, данные разнятся. Официально говорилось о 200 убитых. Правда, тут же через запятую кокетливо сообщалось о «других потерях», составивших почти тысячу человек, — подробности неизвестны, известно лишь, что в эту цифру входят люди, которые были серьезно ранены. Что касается неофициальных данных, то сами участники событий оценивают количество жертв как минимум в две тысячи человек.

Но мы об этом почему-то ничего не слышали. И я даже догадываюсь почему. Потому что произошло это не в гадком коммунистическом Китае, а в совсем другой стране — в славной демократической Южной Корее. Поэтому мировая общественность будет при любом удобном случае напоминать вам о площади Тяньаньмэнь, но станет активно умалчивать о расстреле, который состоялся за несколько лет до этого, и пострадали тоже студенты, но в Кванджу.

К чему я это веду? А к тому, что историю надо знать! И история — совсем другая, чем то, о чем нам пытаются радостно рассказывать. И двойные стандарты в подобных вопросах работают так же исправно, как и во всех остальных случаях.

Вот, например, события 1962 года в Новочеркасске — о них большинство моих читателей наверняка хоть краем уха, да слышали. Позорная страница в истории Советского Союза — восстание, жестоко подавленное силами армии и КГБ. Рабочие вышли бастовать против повышения розничных цен. Началось все с 200 человек, но вскоре количество людей, вышедших на улицы, достигло пяти тысяч. Ситуация быстро накалилась, начался полноценный бунт с погромами и стрельбой. Против бастующих действуют сводные части численностью до 200 человек, 50 военнослужащих внутренних войск, три БТР. В ходе подавления беспорядков 26 человек были убиты, 87 получили ранения, семерым зачинщикам вынесены смертные приговоры, еще 105 человек получили тюремные сроки от 10 до 15 лет. Запад нас тогда осудил страшно.

А вот восстание в Лос-Анджелесе в 1992 году. Началось оно по совершенно тривиальному поводу — полицейские избили афроамериканца по имени Родни Кинг. А потом суд этих полицейских оправдал. После этого тысячи темнокожих вышли на улицы и устроили демонстрацию, которая переросла в полномасштабные массовые беспорядки, продолжавшиеся два дня. Погромы, поджоги. 5500 зданий сгорели. 400 человек пытались взять штурмом штаб-квартиру полиции. Одним словом, славно повеселились. Потом веселье перекинулось на Сан-Франциско.

После чего власти ввели в город 7300 полицейских, 1950 шерифов, 9975 национальных гвардейцев, 3300 военных и тысячу агентов ФБР. 15 человек из тех, кто бесчинствовал на улицах, убили сразу, в тот же день, сотни были ранены, 12 тысяч человек арестованы. 12 тысяч! Но нет, это совершенно нормально, это же демократия. Подумаешь, вышел народ против полицейского насилия. Какая разница? Ведь честный демократический суд оправдал полицейских. Правда, ничто не помешало позже провести повторный суд над полицейскими — их признали виновными и уволили из рядов полиции за избиение. Так вот, нас убеждают в том, что разгон беспорядков в Новочеркасске — это кровавая страница истории кровавого Мордора, а события в Лос-Анджелесе 1992 года — это потому что демократия никому не позволяет подрывать свои устои.

Кстати, интересный вопрос. Почему Америка в середине 60-х вдруг вышла на передний план на мировой арене? Яркий пример этого выдвижения был продемонстрирован во время парижского восстания студентов весной 1968 года. Студенты, кстати сказать, были не только французские, а, если можно так выразиться, панъевропейские — в то время туда приезжали все. Но роль Америки для них тогда была гигантской.

Огромную роль в этом сыграло то обстоятельство, что Америка в период с 1945 по 1965 год вдруг совершила феерический прорыв в уровне жизни. То время стало легендарным: великая музыка, песни про розовый «Кадиллак», красивые женщины в платьях колоколом. Знаменитая американская мечта — зеленая лужайка, просторный дом, улыбающаяся жена и четверо розовощеких детишек — родом как раз оттуда, из тех лет. И казалось, что все это на самом деле есть у каждого.

Американцы смогли реализовать главную заповедь, изложенную Сунь-Цзы в трактате «Искусство войны». Выгода. Они извлекли из войны выгоду. И их народ реально легче задышал и стал чувствовать себя хорошо. А другие, те, кто смотрел на эту благостную картинку со стороны, воспринимали Америку как абсолютную модель и считали, что если изо всех сил бежать за этой моделью, то и у них может быть все то же самое, а если что-то мешает, надо сделать все возможное, чтобы это побороть.

Возникла уникальная ситуация. У всего мира сложилось четкое ощущение, что в Америке все есть, в Америке легко дышится, в Америке весело и здорово жить, и значит, наверное, в Америке нет ничего другого — то есть ничего плохого. Это при том, что в то время в Соединенных Штатах понятие прав афроамериканцев было еще очень, мягко говоря, условным, с положением женщин тоже не все было гладко, и существовало множество других внутренних проблем, — и война во Вьетнаме, и более чем странная политика Кеннеди, и бешеная, как теперь выясняется, коррумпированность власти. Все это было. Но эта темная сторона отошла на задний план — потому что был создан миф о великой Америке, который усиленно поддерживался в том числе Голливудом.

Американцы поступили очень просто. Для начала они попросту уничтожили саму возможность критиковать себя изнутри, полностью зачистив всякое инакомыслие и создав политическую систему, которая, если судить объективно, представляла собой своеобразный вариант эрзац-демократии, ее суррогат. Большей своей частью этот процесс проходил во времена правления президента Эйзенхауэра, но его визитной карточкой стала деятельность сенатора Джозефа Маккарти, в честь которого данный период американской истории и получил свое название.

Да — речь сейчас пойдет о том самом маккартизме, о котором у нас почему-то не так много известно и который продлился вовсе не пару лет, а около десятка — согласитесь, достаточно серьезный период времени. К слову, президент Эйзенхауэр чрезвычайно симпатизировал сенатору Маккарти и его деятельности и до поры до времени всячески его поддерживал.

Конечно, Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности занималась поиском и разоблачением неблагонадежных — тайных или явных сторонников левых идей — и раньше, с середины 30-х годов (и, кстати, благополучно просуществовала до 1975-го). Но после выступления Джозефа Маккарти с речью, в которой он заявил, что более двухсот сотрудников Государственного департамента США — коммунисты, кампания начала набирать обороты. Страна словно обезумела. Все это бешеное закручивание гаек получило еще одно меткое название — охота на ведьм.