Ледяной Ирис (СИ)

Теперь уже Йошимару смеялся над ним, так, как прежде смеялся его отец: этот мальчик не желал доверять самозваному колдуну. И тогда Сибори продолжил, играя свою роль всеведущего духа:

– Ты красив, но разве найдётся среди жён та, что сможет затронуть твоё сердце? Я вижу, что не ищешь ты общества женщин, и бежишь от них, будто они пожрать тебя способны, подобно злым духам. Но есть в твоём сердце и след любви…

Лицо Йошимару стало бледнее, но он нашёл в себе силы вновь одарить Сибори лёгкою ухмылкой:

– Не противоречишь ли ты сам себе, «дух»? Сперва говоришь, будто я бегу от женщин, а после утверждаешь о моей любви… Так и я могу сказать, будто знаю всё о тебе. Да только разве стану я от этого причастным к тайнам сего мира?

– Я сказал о любви, но разве говорил я о любви к женщине? В сердце твоём человек, что равен тебе по силе – или даже сильнее. Желаешь ты не хрупкую деву, а сильного воина, закалённого во многих боях. Ему ты готов дарить свои ласки, и не раз вы делили друг с другом ложе…

Цветом сравнялось лицо Йошимару с облаками, скользящими по небесному своду. Теперь ни слова не говорил сын владыки Юга: он пытался понять, дух ли его собеседник или же обыкновенный лжец. Сибори про себя рассмеялся очередной удачной лжи. Осталось лишь найти искомое растение, да набрать ягод и наломать ветвей: и то, и другое понадобится в готовящемся действе…

Глава XI: Мнимое колдовство

Лишь к вечеру Сибори и Йошимару вернулись в резиденцию владыки Юга. Не верил господин Курокава, что вернулся наглый лис, и потому несколько обескуражен был спокойным лицом предполагаемого лжеца. Но более всего удивило могучего владыку Юга то, что с собою Сибори принёс горсть ягод, а следом Йошимару волок обломанные колючие ветви.

– Есть ли у вас где-нибудь ровная площадка, на которой не растёт травы и деревьев, и где сумели бы встать все, кто пожелает исцелиться от хвори? – сразу же спросил молодой «колдун». – Мне нужно будет подготовиться к ритуалу.

Такео Курокава лишь сопроводил Сибори на задний двор резиденции. Там и впрямь нашёлся участок земли, не покрытый травой: наверное, здесь тренировались воины из числа тех, что охраняли лично господина. Лекарь легко забрал у Йошимару ветви и, стараясь не обращать внимания на то, как колют руки мелкие зелёные иголки, разложил по углам площадки четыре кучки ветвей и одну в центре. Все эти кучки он обложил камнями: не хватало ещё, чтобы сильнее, чем следует, разгорелось яркое пламя. Поглядев по сторонам, лис отрывисто попросил:

– Принесите мне также котёл, наполненный водой, и две чаши: одну из глины, другую – из металла.

Вскоре готово было место для изготовления нужного «зелья». Покуда слуги управлялись с водой и котлом, Сибори для виду чертил на земле странные знаки, да водил над ними руками, бормоча что-то на незнакомом большинству заморском языке. Тем временем прибывали больные воины, не менее пары десятков: кто-то из них еле держался на ногах, а кто-то ещё мог стоять ровно. Объединял их лишь тот же судорожный кашель, да лихорадочный румянец на лицах. Сибори тщательно всыпал ягоды в котёл посреди площадки, после чего велел:

– Встаньте вокруг костров. Не заступайте за начерченные линии: я зову на помощь сильных духов, и могут они забавы ради утянуть вас за собою.

А требовалось ли пугать этих людей, и без того готовых поверить во что угодно? Знал Сибори: ещё немного – и действительно они поверят в то, что колдун или дух перед ними, а не простое человеческое существо. Сейчас требовалось лишь завершить приготовления: и, взяв в руки глиняную чашу, устроил он внутри неё металлическую. Теперь требовалось действовать аккуратно, дабы не обжечь свои руки: ему предстояло развести небольшой костерок прямо в чаше, после – затушить его, так, чтобы повалили клубы дыма, и заставить всякого из собравшихся вдохнуть его. Не так просты кажущиеся безобидными колючие кустарники: дым от их ветвей на время заставляет помутиться разум, увидеть то, чего нет и не может быть в настоящем мире. Как лекарь, Сибори отлично знал о таком их эффекте – и не преминул в час нужды воспользоваться им для усиления веры окружающих в мнимое колдовство.

– Вдохните этот дым; он защитит вас от проникновения злых духов в ваши тела и очистит вас от того проклятия, что на вас наложили, – приказал Сибори, стараясь глубоко не дышать и одновременно знаком повелев слугам господина Курокавы разжечь остальные костры. Сейчас этот дым повалит со всех сторон, но вряд ли кто-то обратит внимание, что мнимый колдун закрыл своё лицо плотной тканью: Сибори требовалось до конца «ритуала» сохранять ясный рассудок.

Кое-кто из воинов с суеверным страхом глядел на Сибори: из-за того, что в руках он держал дымящуюся чашу, лицо его будто бы расплывалось и становилось неразличимым. Постепенно начинал действовать на умы людей ароматный дым – и являлись им странные видения. Один из воинов, вдохнув дым, едва не обратился в бегство: виделось ему, что вкруг костра собрались танцующие духи. Были там и женщины, чьи шеи длиной своей походили более на гибких, извивающихся змей, и маленькие светящиеся существа, терявшиеся в траве и говорящие на разные голоса, и множество других, ещё более странных существ, каких только мог вообразить никогда не видавший ничего подобного человек.

Сибори медленно шёл по ту сторону очерченной линии, торжественно поднося к лицам больных солдат дымящуюся чашу. В рядах их он быстро увидел господина Курокаву и его сына – скорее всего, они просто явились посмотреть на странный ритуал.

Естественно, Сибори не мог оставить их без внимания: покуда чаша не нагрелась ещё сильнее, он устремился к владыке Юга и молодого, стройного воина. Йошимару тотчас вздрогнул: ещё помнил он о том, как легко прочёл Сибори в его сердце любовь к воину-мужчине. Видя смятение его, Сибори поднёс чашу поближе к его лицу – и юнец послушно вдохнул, подчиняясь воле мнимого колдуна. Шелестели вдали ветви деревьев, и в опускающейся темноте стрекотали цикады. Во всём мире словно бы остался лишь этот сияющий круг, очерченный по краям четырьмя кострами и одним – в самом его центре. Сибори, обойдя кругом всех воинов, опустил чашу на землю: более не требовалось ему продолжать своеобразное действо. Теперь следовало убедить наблюдающих людей, что воистину он говорит с духами, а не лишь только притворяется. Легко поддавались эти люди торжественному, напряжённо звенящему голосу Сибори, доносящемуся откуда-то из светящегося круга. Молодой лекарь пел – и песня его, лишённая смысла и составленная лишь из набора звуков, виделась иным людям чудным заклинанием, что могли понять только духи, явившиеся, вне всякого сомнения, на зов.

Кольца дыма складывались в причудливые лица, и чудилось воинам, будто среди этих колец скрываются грозные духи. Закричал один из испуганных воинов, лицо руками закрывая: привиделось ему, будто на самую границу, очерченную на землю, встало некое жуткое, не походящее на человека существо с оленьими рогами, венчавшими бородатую главу…

В отсветах множества костров искрился шёлк огненно-рыжих волос, казавшихся лентами самого пламени в облаках приятно пахнущего дыма. Постепенно закипала на огне вода, и Сибори, делая вид, будто он колдует, извивался среди огня и дыма, не приближаясь к самим кострам и стараясь не дышать глубоко. После разное говорили люди: будто бы он становился в пламя и держал его в руках, не чувствуя боли, будто бы обращался посреди ритуала в лиса и следом – вновь в человека. Когда же дважды процеженный и кипячёный отвар из ягод колючего кустарника начали принимать воины, то и вовсе кругом заговорили о чуде: постепенно проходил кашель, и больше не лилась изо рта кровь.

Уже через неделю выздоровели все до того больные солдаты, и господину Курокаве пришлось признать: не лжец явился к его воротам, а настоящий колдун, сведущий в тех искусствах, какие неподвластны иным людям.

Глава XII: Просьба

Медленно вступала в свои права прохладная и дождливая пора осени, и всё чаще воздух пах не океаном и цветами, а сырой землёй. Сибори, оставшийся при дворе господина Курокавы, давно уже сумел разобраться в том, какова расстановка сил в этой странной войне за право вновь зваться правителем всех островов, а не малой их части.

Понимал Сибори и далеко идущие планы своего повелителя, и не мог не оценить его целеустремлённости. Пусть и казалось на первый взгляд, что господин Курокава сведущ лишь в воинских делах, но было это не совсем так. Вполне разумным казалось Сибори желание владыки Юга породниться с как можно большим числом противников, ведь тогда и не было бы нужды в войне.

Но пока что у молодого лекаря не было ни шанса стать чем-то большим, чем слуга – и он видел это. Покуда Сибори предпочитал ждать: не следовало высовываться раньше времени.

Огневолосый юноша неторопливо брёл по саду во внутреннем дворе резиденции, осматривая украшавшие это богатое место растения. Он не ждал, что случайно встретит кого-то: давеча господин Курокава и присягнувшие ему военачальники собрались на военный совет в одном из залов резиденции. Потому и удивился Сибори, заслышав шорох. Похоже, нежданный гость также испугался встречи с ним, потому как почти сразу послышалось напряжённое:

– Кто здесь?!

Сибори тотчас вышел из-за дерева, не желая пугать своим присутствием явившееся его взору существо. На первый взгляд, то была женщина из числа аристократок. Но после становилось ясно: назвать сие дитя женщиной равно тому, чтобы назвать нераспустившийся бутон цветком. Девочка была стройна, как молодое деревце, и её бледная кожа будто светилась изнутри. Чёрные волосы, темнее самых насыщенных чернил, были убраны в высокую, украшенную цветами причёску. Небольшие зелёные круги заместо бровей, набелённое лицо, подведённые глаза и пунцовые губы, вопреки стараниям господина Курокавы, не придали его дочери – а кто ещё, кроме неё, мог оказаться в этом саду? – желанной взрослости и зрелой красоты.

Сибори улыбнулся, склоняясь перед напуганной девочкой:

– Не бойтесь, госпожа, я и в мыслях не имел причинить вам вред. Так что не стоит так меня бояться…

Тёмные глаза девочки, живой блеск которых не удалось бы скрыть даже многочисленным слоям рисовой пудры и чёрной туши, внимательно смотрели на Сибори. Казалось, она размышляла: стоит ли ей сей же час приказать лису удалиться, дабы отец не возомнил, будто дочь, нарушая все приличия, говорит наедине с мужчиной, или же всё-таки остаться. Молодой лекарь видел в этих глазах детское любопытство: юной госпоже о многом хотелось расспросить предполагаемого колдуна. Наконец, любопытство одолело все вкладываемые в её голову с детства хорошие манеры – и девочка робко спросила:

– Скажите, господин, а вы и в самом деле колдун?

Легко солгать любому человеку, но ещё легче увлечённо плести кружева лжи перед тем, кто заведомо поверит любым словам. Сибори, не поднимая более голову, неторопливо заговорил:

– Будь иначе, госпожа, я бы не явился к вашему достопочтенному отцу. Любой человек, не владеющий тайными искусствами, не сумел бы одолеть наложенное на его воинов проклятие. Но я сведущ во многом, что не подвластно ему, да и не рождён человеком, пусть сейчас и нахожусь в человечьем обличье.

Девочка слушала, сложив на груди спрятанные в складках ткани руки и не решаясь даже пошевелиться. Наконец, она робко спросила:

– Быть может, тогда вы сумеете помочь и мне, как помогли отцу?..

Сибори задумался: он не знал, что может попросить у него эта девочка, но понадеялся на то, что сумеет в случае чего отказать ей в помощи со стороны «духов». Сочтя молчание за согласие, дочь господина Курокавы всё же начала свою речь:

– Отец желает, чтобы я стала женою господина Сабуро Кадани. Не подумайте, что желаю я спорить с его волей! – торопливо воскликнула юная госпожа: видимо, помнила она старые сказки, где говорилось, что духи не любят непочтительных дочерей, смеющих идти против воли своих отцов. Зажмурившись, точно от сильного стыда, девочка попросила:

– Не могли бы вы сделать меня красивой?

Стараясь говорить уверенно, молодой лекарь ответил:

– Зачем же вам становиться ещё прекраснее, чем вы есть? Вы достаточно красивы, и немногие в этом мире могли бы сравниться с вами. Быть может, лишь некоторые из духов были бы красивее вас, но разве желаете вы так же, как они, ослеплять людей и вовлекать их в не самые пристойные деяния своей прелестью?

Юная госпожа покраснела столь сильно, что даже сквозь пудру на её лице можно было разглядеть этот яркий румянец. Склонив голову, будто в жесте слепой покорности, она вновь заговорила:

– Мне достаточно было бы лишь одного: чтобы мой будущий супруг хотя бы раз взглянул на меня с благосклонностью. Я не хочу, чтобы он не желал меня видеть, когда стану его женой: разве это – настоящая семья? Я буду верной тому, кому скажет отец, я стану лучшей, но пусть взамен он смотрит только на меня. Сегодня вечером он прибудет в резиденцию, и я хотела бы показаться достойной его…

Что же, сложно не понять эту девочку: хочет юная госпожа, чтобы у неё была настоящая семья, и брак заключался не по одному лишь расчёту. Но что проку, если Сибори даже не знал того господина, который намеревается стать супругом этой девочки?.. Наконец, молодой лекарь дал такой ответ:

– Чтобы понять, кого желает он видеть рядом с собой, я должен увидеть его самого. Подожди немного: я посмотрю, что можно сделать.

Глава XIII: Змеиный клубок

К вечеру в резиденции воцарилось в меру радостное оживление: слуги суетились, пытаясь подготовить всё к прибытию будущего супруга молодой госпожи, повелителя восточных земель, господина Сабуро Кадани. Не казалось удивительным для Сибори то, что желал господин Курокава представить свою дочь в самом выгодном свете пред гостем: ведь, насколько слышал лис, владыка Востока сам себе хозяин, и нет у него ни отца, ни матери, способных приказать: «Возьми в жёны дочь Курокавы». Нет, надобно, чтобы ему самому захотелось обладать этой девой, иначе не быть ни свадьбе, ни союзу.

Сейчас Сибори жалел, что не умеет и в самом деле колдовать. Если бы он только мог заворожить явившегося гостя, внушить ему, будто бы одна лишь юная госпожа достойна стать его спутницею жизни, тогда и не приходилось бы переживать за дальнейшее развитие событий. Но, с другой стороны, следовало ему сейчас не просто плыть по течению, как прежде, а вновь приступить к действиям. Прежде его всегда почитали за слугу – если же окажет он услугу будущему супругу дочери Курокавы, не как прислуга, а как равный, то, верно, его начнут воспринимать всерьёз. Стоит сначала разузнать, чего желает владыка Востока, а после – по мере возможностей дать ему это.

Тем временем у ворот выстроились воины из личной охраны господина Курокавы: лишь недавно исцелившиеся от страшной хвори, они уже встали на ноги и готовились показать себя, если понадобится, в самом выгоднейшем свете. Не один ведь Сибори желает стать чем-то большим, чем простой слуга: в этом строю каждый хотя бы раз, но мнил себя будущим императором. Вот только Сибори не сомневался: ума на подобное ни у кого из не хватит, и это не упрёк. Как можно обвинять рабочие руки в том, что не по силам им самостоятельно размышлять, не имея головы?..

За своими воинами уже ожидал прибытия почётного гостя сам владыка Юга и его семья. Отчего-то непривычно бледным казался Йошимару, и не мог его странный вид укрыться от молодого лекаря. Вот бы напрямую поинтересоваться у сына Курокавы, что же так потревожило его, но тогда Сибори рисковал бы растерять тот самый ореол таинственности, что так упорно создавал вокруг себя. Для действий пока не время: нужно лишь наблюдать, и старания, верно, будут вознаграждены.

Ворота распахнулись, и показались трое всадников: остальные следовали поодаль. Двое следовавших по бокам не снимали закрытых шлемов, напоминающих жуткие маски, и потому тот, кого они сопровождали, мигом привлекал взоры. Облачённый в богато украшенные красные доспехи, с непреклонным, холодным взглядом, он выглядел подобно духу войны. Натянув узду, Сабуро Кадани заставил своего жеребца остановиться, и тотчас спешился. Лис же смотрел на него с восторгом, и не столько от величия и блеска владыки Востока, сколько из желания сей же час воплотить в жизнь сложившийся план.

Да и как могло бы быть иначе, если узнал Сибори в явившемся его взору человеке того смуглого воина, что ласкал под покровом лесных ветвей сына повелителя Южных земель, а не предназначенную ему в жёны дочь? Теперь можно понять и его нежелание брать в жёны молодую госпожу, и в то же время – стремление заключить союз с господином Курокавой. Теперь осталось подумать, к кому же лучше обратиться со своим разговором: к Йошимару или же к самому владыке Востока?..

Словно густой мёд, неторопливо тянулось время. Постепенно опускалась ночь, и Сибори с нескрываемым нетерпением направлялся к покоям Йошимару: после непродолжительных размышлений, решил он для своих целей избрать того, кто уже уверовал в нечеловеческую природу лекаря.

Как оказалось, сын владыки Юга не спал: стоя на балконе своей комнаты, глядел он куда-то вниз. Сибори бесшумно проскользнул в комнату и неспешно заговорил:

– Понимаю я ваше горе.

Вздрогнул Йошимару, торопливо оборачиваясь: погружённый в свои мысли, он не услышал шагов кравшегося Сибори. Лицо стройного юноши мигом побелело в ночном полумраке:

– О чём вы говорите?..

– Вы полагали, что от меня возможно что-то скрыть? – всеми силами придавал себе лис вид мудрого и всезнающего духа. – Я ведь говорил некогда, что в вашем сердцем не дева, но сильный воин. И воин этот – тот, кто предназначен в мужья вашей сестре.

Отвернувшись вновь, Йошимару схватился за голову. Слабый шёпот разнёсся по комнате:

– Прошу, не говорите отцу. Чего вы хотите от меня?.. Отец, быть может, и простит, но я не хочу причинить боль моей сестре: она ведь верит, что сумеет Сабуро полюбить её.

Пару мгновений обдумывал Сибори сказанное. С одной стороны, неплохо было бы заручиться поддержкой Йошимару. А с другой – разве надёжен тот союз, что заключен ценой принуждения? Нет, оно того не стоит: лучше придерживаться первоначального плана.

– Ваш отец всё знает, и не я тому виной: другой человек поведал ему о вашей любви.

Скажи эти слова кто-то иной, вряд ли бы мальчик вздумал ему довериться: но сейчас в мыслях своих говорил Йошимару не с человеком, а с бескорыстным духом, цели и ценности которого не понять простому непосвящённому существу.

– Но почему отец не обозлился на меня, и почему в таком случае желает он этой свадьбы? – прошептал Йошимару. Доверчивое дитя, не во многом отличное от сестры; такого нелегко убедить однажды, но после он готов поверить любой лжи.

– Покуда мне ещё неведомо, кто сделал это и отчего так спокоен ваш достопочтенный отец. Но, коли пожелаете, я мог бы выяснить это: не желаю я, чтобы сходились два чужих друг другу сердца, и страдали двое влюблённых.

В глазах Йошимару зажёгся огонёк надежды. Сибори же тем временем прикидывал, каким образом можно провернуть необходимую авантюру…

Глава XIV: Сожжённый цветок

Пусть уж давно ночь сгустилась над резиденцией, Сибори не собирался отходить ко сну: он помнил, что сегодня ещё один человек с нетерпением ожидает его визита. То молодая госпожа, Юмихимэ. Но сейчас следует быть осторожнее, чем прежде: об этом визите уж точно не должен узнать никто из семьи Курокава, кроме самой девочки. Своё посещение ночью спальни Йошимару Сибори мог объяснить некой другой необходимостью, однако же вряд ли господин Курокава столь же легко поверит, будто не желает колдун воспользоваться невинностью юной госпожи и склонить её к непристойным деяниям.

Покуда госпожа Юмихимэ ещё не спала: она и в самом деле дожидалась, когда же явится следом за нею обещавший помощь лис. Сибори, едва приблизившись к открытой двери её спальни, приложил палец к губам и поманил девушку за собою.

Лишь в саду резиденции, среди стрекота цикад и аромата тех цветов, что раскрываются лишь в ночную пору, Сибори позволил себе заговорить с молодой госпожой:

– Теперь я видел этого человека, и хочу всё же помочь вам, моя госпожа: вы показали, что достойны взаимной любви.

Глядя на то, как ярко загорелись в ночной темноте глаза юной Юмихимэ, с трудом подавил в себе усмешку мнимый колдун: верит это дитя, будто с помощью той же магии духов, что исцелила солдат её отца, сможет она обрести счастье. Что же, не стоит её разубеждать: чем сильнее верит она, тем больше шансов на осуществление задуманного плана.

Сейчас требовалось вновь колдуном прикинуться – и приказал Сибори:

– Не могу я увидеть покуда, что мешает ему полюбить вас. Но могу я это узнать – с вашею помощью, и никак иначе.

– Что же я должна сделать? – спросила девочка, комкая в руках лёгкую ткань широких рукавов. Лис, осмотревшись, указал на распустившийся у воды ночной цветок:

– Взгляните; этот цветок так же прекрасен, как вы. Прежде всего – сорвите этот цветок, и пусть он станет символом вашего сердца.

Покорно бросилась Юмихимэ к самой воде, срывая нужный цветок, с которого тотчас вспорхнула, врезавшись в грудь её, ночная бабочка. Но даже не вскрикнула юная госпожа: похоже, посчитала она это частью некоего ритуала. Стараясь как можно увереннее казаться, Сибори вновь огляделся:

– Теперь нужно развести огонь – не здесь, разумеется. Не хотелось бы, чтобы выгорел столь прекрасный сад; пойдёмте на задний двор.

Пусть уже не хранила земля следы некогда нарисованных на этом месте молодым лекарем «магических» символов, он легко очертил новые, собирая малые обломки и ветвей и складывая их. Не нужно, чтобы горело долго: надобно лишь убедить девочку в том, что нечто магическое происходит на её глазах.

Молодая госпожа протянула цветок, и Сибори задумался: как же извлечь огонь? Найдя выход, приказал он девочке:

– Теперь разожгите. Это должны сделать вы: пусть огонь станет символом вашей любви к будущему супругу.

Покорная, как дитя, юная госпожа удалилась – лишь затем, чтобы после вернуться из дома со всем необходимым. Закатав рукава, дабы те ненароком не попали в маленький костерок, Юмихимэ высекла искру – и заплясало робкое пламя, постепенно разгоравшееся и поглощавшее цветок. С благоговением смотрела молодая госпожа на лиса, что так легко произносил слова на незнакомом ей языке, столь походящие на неведомые заклинания. Прекрасно, что столь доверчива юная Юмихимэ: будет легче ввести её в заблуждение подобными красивыми действиями.

Сибори не заканчивал говорить на чуждом языке до тех пор, пока не обратился прекрасный цветок в пригоршню пепла. Наконец, угасло пламя, и с волнением спросила дочь господина Курокавы:

– Получилось?

– Слабо верится в то, что духи поведали мне, – как можно высокопарнее завёл Сибори, и Юмихимэ вся напряглась в ожидании. Нарочно сделав небольшую паузу, молодой лекарь словно бы запнулся, не в силах молвить и слова. Затем же завершил речь свою:

– Духи сказали: не любит он вас потому, что уже отдал своё сердце другому человеку. И человек тот духами охвачен: те духи терзают его тело, но взамен дают любовь господина Кадани.

Разом стало белее лицо юной госпожи, которое безо всей той краски, что наносилась на него днём, вовсе казалось детским:

– А можно ли изменить это, скажите мне?

– Нет ничего необратимого в природе, вопрос лишь в цене того, чем надлежит пожертвовать, – улыбнувшись, заговорил Сибори. Молодая госпожа вновь приложила руки к груди:

– Я сделаю, что пожелаете!

– Хорошо, – кивнул Сибори, и устремил взгляд своих светлых глаз на Юмихимэ. Та приготовилась внимать речам «колдуна», и не стал Сибори её разочаровывать:

– Не смейте никому рассказывать о том, что я скажу вам сейчас. Вам придётся выманить духов, что опутывают сетями любви господина Кадани, на себя; будут они вас мучить и истязать, но взамен получите вы желаемое. Ровно через два месяца он забудет свою прежнюю любовь, и станете вы для него единственной.

Склонила голову молодая госпожа:

– Но как выманить духов? Я ведь не умею колдовать.

– Не беспокойтесь, я всё сделаю, – улыбнулся Сибори. – Я принесу в вашу спальню особые цветы; даже когда они увянут, не выбрасывайте их. Они – знак, что манит к себе духов. И ещё: чем меньше вы будете говорить, тем быстрее подействует колдовство моё.

Вновь сверкнули решительностью глаза юной девушки:

– Тогда я вообще не стану говорить!

– Как пожелаете, моя госпожа, – старался Сибори оставаться серьёзным, пусть в душе и смешила его подобная доверчивость юной девы. – Я же покуда постараюсь выяснить для вас, кто этот человек; если смогу я отыскать его, то гораздо легче станет даровать вам любовь господина Кадани.

Глава XV: “Если ты того хочешь…”

Никогда до сего дня молодому лекарю не снились сны: столь уставал он в течение дня, что просто проваливался в некую чёрную бездну без единой яркой картины. Но сейчас что-то переменилось – и скорее почувствовал он, чем в самом деле увидел, чьё-то присутствие, как если бы этот неведомый человек неслышною тенью проскользнул куда-то в самую глубину сердца и разума…