Помоги проекту - поделись книгой:
Генерал подвёл черту:
– В двенадцать охрана сопровождения будет ждать Вас у дома Петра Тимофеевича. Один их телохранителей поедет с Вами, а трое в машине сопровождения. Объясните ему по другому мы не можем поступить, такой порядок установлен им самим. Они было попытались поучить Сёму чего надо сделать, на что обратить особое внимание, но тот категорически отверг все их попытки. Заявив:
– Я ничего не знаю, не слышал, а что делаете Вы – так это инициатива Ваша. Вы о распоряжении Петра Тимофеевича мною лично предупреждены. Они было растерялись, очень растерялись! Но страх оказаться в положении, когда их лидер захвачен и действует под диктовку кого-то, превысил страх перед этим лидером. Словно страус, прячущий голову в песок от страха, они тоже решили спрятаться за своих помощников, коих посылали вопреки жёсткому указанию босса на разведку. По возможности инструктировать решили, не доверяя друг другу вместе, причём в этой инструкции на всякий случай единодушно определили «точки над i» не ставить. В крайнем случае это давало бы им возможность спрятать свою задницу от неминуемого пинка за тупость служивых, решивших на свой страх и риск вот на такие действия. Сёма же, переговорив с подельниками своего шефа, возвратился не в администрацию, хотя времени ещё было полно до завершения рабочего дня, а в отель. Там всё повторилось – еда, питиё, Сонька, а в перерывах и управление порученным ему хозяйством. В очередной раз вздрючив «глиста», коим именем он упорно называл Солитёра, разрулил пару ситуаций с запчастями, почему то не пришедших с Украины. Довёл себя до нужной кондиции и благополучно был препровождён домой своей седенькой, сухонькой маменькой.
Егор естественно не стал прослушивать чавканье, бульканье, взвизги и нытьё Соньки, требующею от своего холодного ухажёра, очередной презент, известил командира о необходимости встречи. Через два с половиной часа, кассета с записью переговоров Сёмы со своим шефом и с его подельниками перекочевала Гасану. После этого Егор вернулся на свою съёмную квартиру, опять хорошенько смыл с себя то гадливое чувство, которое всегда наступало у него, после записи переговоров и деяний правой руки Петра Тимофеевича, хозяина целого района Подмосковья. Почувствовав себя более-менее «чистым», в чистом белье, поужинал, посмотрел на всякий случай местные телевизионные новости. Не увидев, не услышав для себя ничего интересного, улёгся спать.
Утром он дежурил у подъезда Сёмы. За ним съездил к администрации. Там правая рука устроила совещание с начальниками: финансового отдела, ЖКХ, культуры, образования и надзора. Ясно было, что готовился Сёма к строгому допросу шефа. Очень готовился, весьма серьёзно вникая в каждую мелочь. В целом сообщения начальников отделов его удовлетворили, хотя он не преминул ткнуть носом каждого в недоделки, промашки, коих он «орлиным взором», сразу же улавливал. В начале двенадцатого, он связался с механиком гаража и шеф-поваром столовой. Оба заверили его в надлежащем исполнении его наказа. Машина заправлена, отрегулирована, продукты и питиё на дорогу уже в багажнике. Не удовлетворившись их докладами, не поленился придти заранее и всё лично проверить. Ровно в двенадцать он подъезжал к дому Петра Тимофеевича. У подъезда стояла волжанка 3110 с форсированным движком и экипированная всеми необходимыми средствами. В ней сидели трое, двое крепких молодых парней в штатском и один уже пожилой с серьёзным взглядом мужчина, коего Сёма знал, как наиболее доверенное лицо генерала. Ещё один, крепкий с быстрым взглядом и молниеносными движениями сидел на лавочке возле входа в дом. Он вскочил, доложил. Сёма благосклонно пожал ему руку, задал несколько явно дежурных вопросов, приказал идти за собою. Минут через пятнадцать вышли уже вчетвером. Впереди Сёма, за ним жена Петра Тимофеевича, за ней худой прыщавый юноша с раскрашенной в разные цвета шевелюрой и в каких-то клоуновских штанах. Шёл он немного странно, чуть подпрыгивал в такт неведомой окружающим музыке, смачно жуя при этом жевательную резинку. Замыкал шествие телохранитель, тащивший довольно объёмистую сумку. После загрузки сумки в багажник, где жене босса была продемонстрирована ещё одна сумка со съестными припасами и питиём, они принялись рассаживаться. Дама тут же уселась на переднее сидение и попробовала было начать командовать. Но с Сёмой такие фокусы не проходили. Он отлично знал место Анжелы Аркадьевны в табеле о ранге Петра Тимофеевича, где оно было отнюдь не на первых ролях, как по женской линии, так и по прочим параметрам. Он сразу же категорически приказал пересесть к сыну на заднее место, так как переднее предназначено исключительно для телохранителя, также в том же категорическом тоне потребовал не мешать ему исполнять все указы её мужа и предупредил:
В машине все должны слушаться только его и все его указания – это приказ!
Дама фыркнула, произнесла несколько фраз и оскорблёно замолчала. Сынок же вообще не обратил на все эти пикировки ровно никакого внимания. Сидел, откинул голову на спинку, в такт музыки подёргивая коленями и мусоля во рту свою неизменную жвачку. Анжела Аркадьевна покосилась на него раздражённо, сделала ему замечание, но он не обратил на это никакого внимания, похоже сынок даже и не слышал свою мамашу.
С пяти часов Егор, проводив до выезда из города Сёму, дежурил то возле администрации, то возле отеля. В шестом часу правая рука хозяина заявилась в свою штаб квартиру. Там сразу же началось чавканье, бульканье и взвизги Соньки. Но они длились не так уж долго. Раздался звонок генерала, попросившего его приехать к нему. Сёма поматерился в адрес ментов, не дающих человеку спокойно поесть после трудного дня, но собрался и поехал. Его ждала сладкая парочка. Не откладывая своих намерений в «долгий ящик», они тут же принялись его допрашивать. Но Сёму этим не «сшибёшь с ног». Он, дав им немного порезвиться, осадил их:
– Что делали посланные ими специалисты по добыче данных ему неведомо. Это не его забота. Поэтому, он только может высказать своё мнение из увиденного и услышанного им лично. А оно таково. Клиника суперсовременная, оснащена дай Бог, какой либо. Он бы во всяком случае не отказался там полечиться, аппаратуры в ней, во всяком случае в палате, где лежит Пётр Тимофеевич, столько, сколько в некоторых больницах. Персонал внимательный, а лечащий врач действительно светило. Одних дипломов российских и зарубежных в его кабинете он насчитал более десятка. Ну а насчёт порядка, так он лично за такой. Приехал лечиться за большие деньги, к таким специалистам, так лечись без дураков, так как они, эти эскулапы решают. Они за лечение отвечают и только. Им виднее, чего ему можно, а чего нельзя. Вон даже Анжелу Аркадьевну отправили восвояси из палаты, как только она вздумала «порулить», побурчать на не нормальные в лечебнице порядки. Мне же, с гордостью произнёс он, удалось в отведённые пятнадцать минут с Петром Тимофеевичем о многом переговорить. Пришлось конечно, прежде чем чего сказать думать, но вот же дали. Считаю раз у них такой порядок, то и надо его исполнять. Они деньги зря не берут. Шеф предупредил:
– Вскоре, как только он будет транспортабелен, его переправят к немцам на долечивание и реабилитацию. Точно на сколько дней не сможет сейчас сказать, но врач думает не менее трёх недель. Обычно это такой срок, хотя могут и задержать, всё зависит от того, как пройдёт процесс долечивания. Он обещал каждый день говорить со мною оттуда и приказал:
– В его отсутствие порядок в городе должен быть обеспечен! Никаких криминальных и экономических воин! Никакого передела собственности. Всё должно идти так, как и при нём. Если чего, то спросит с нас троих по всей строгости. Сёма вздохнул:
– Вы знаете, каков он. С меня так просто шкуру спустит, а с Вас… Ну Вам лучше знать. Сказанное им заставило сильно призадуматься генерала с прокурором, но многолетняя выучка интриганству, подсидок и подковерной борьбы не давала им покоя. Они попытались подойти к нему с другой стороны.
– Самуил Яковлевич, начал МВДшник:
– Как Вы считаете? Зачем такие предосторожности. Вон Ваши сопровождающие, мои работники рассказали:
– Везли их в каком-то фактически воронке, хоть и комфортабельном с кондиционером, баром и прочим антуражем, но без возможности увидеть, куда их везут.
– Почему же, я, Анжела Аркадьевна и её сын ехали правда не в баре, а в салоне с окнами, из которых всё было видно. Я, правда, не понял куда везли, но мне думается где-то в Домодедовском районе, хотя могу и ошибаться, я те места плоховато знаю. Ну а насчёт воронка, то же Вы зря. Люксовский микроавтобус, Мерседес! На нём в любые края можешь ехать, в нём всё, чего необходимо для жизни есть. И холодильник, и плита, и кондиционер и даже лежачьи места. Про бар и туалет с душевой кабиной молчу! Лично я бы от такого воронка не отказался, жаль, что такой мне, да думаю и Вам Сергей Леонидович и Владлен Владимирович, не по карману. Не многие такой могут себе позволить! Вы лучше своих специалистов спросите сколько они дармового виски и коньяка выдули. То-то, когда их в гостевой домик сопровождали, их морды красным цветом отдавали. Да и в этом доме они по-моему зря время не теряли, аж опухшие вылезли, как обормоты какие. В машине телохранителя пришлось пересадить. От него несло, как из шалмана какого-то. Анжела Аркадьевна крик подняла:
– Не поеду с пьяницей!
– Да и другие Ваши специалисты? Уж не знаю как смогли доехать? Даже водитель и то был под шафе. Услышанное от Сёмы, явно смутило сладкую парочку. Они то посчитали, что посланных чуть ли не насильно споили, как они объяснили, а оказывается им вообще никто ничего не предлагал, они сами разыскали и «нажрались», даже не спросивши хозяев. Генерал с прокурором зачесали головы. Как ни крути, а задуманная проверка с позором провалилась, не учли, так сказать, человеческий фактор! Теперь чего уж тут кулаками после драки махать. Одно только положительно, лидер ничего предосудительного от обслуги не услышит. Они ещё было попытались «расколоть» Сёму на интересующие их подробности, но тот умело обошёл все их хитросплетения. С тем и расстались: Он очень довольный собою, оставив их в дураках, не пойдя у них на повод. Они, как раз очень не довольные тем провалом, который учинили доверенные ими специалисты. Для них ситуация ничуть не прояснилась. Их отточенное многолетней практикой чутьё подсказывало. – В этой ситуации не всё так просто и чисто, но вот какие действия ещё надо предпринять для её прояснения, они не знали.
Дальнейшие действия смотрящего на хозяйстве Петра Тимофеевича не блистали оригинальностью, отель, жратва, питиё, Сонька, выпадание из машины и волочение маменькой до дому. Егор же дал сигнал командиру и через два с половиной часа передал Гасану запись переговоров Сёмы с генералом и прокурором. Посланник известил его о решении командира прервать «командировку» Егора завтра, если не будет ничего экстраординарного.
Опять он повторил ежевечерний ритуал: смывание с себя того дерьма, чем он пропитался слушая эту троицу, ужин и сон.
Утром к девяти подъехал к отелю. Застал ставленника Китайца со своими бугаями. Сёма то ли успел соскучиться по управлению, то ли вдохновлённый наставлениями своего шефа на этот раз нисколько не щадил, по-прежнему в его лексике Глиста. Довёл его уж точно до полуобморочного состояния. Увидев его, даже бугаи, плюнув на все инструкции, подскочили ко входу, где тот стоял качаясь, пытаясь собрать остатки разума, подхватили его и почти на руках донесли до машины. Удовлетворённый разгоном, Сёма принялся рулить доверенным хозяйством. Этому делу он отдался со всей страстностью своей души и, надо сказать, как всегда умело, находчиво. В одиннадцать болееменее удовлетворённый проделанным, направился в администрацию, где с полчаса побеседовал с Ольгой Владимировной, поставил её в известность о намерении Петра Тимофеевича и поехал в центральную больницу. Глав врач которой, Шалом Исаакович был взят буквально железной рукою и потрепыхавшись в этой руке, выписал все необходимые бумаги по болезни и лечению Петра Тимофеевичу. Причём Сёма, похоже, диктовал диагноз по бумажке, которую ему передал лечащий врач хозяина. Сие мероприятие заняло у него чуть более часа. Довольный он вернулся в администрацию, передал эти бумаги по назначению, выслушав положенные в этом случае сочувствие от служивых. Покончив с этим делом, видимо «накаченный» вчера своим хозяином, взялся за ЖКХ, юриста. довёл их обоих почти до прединфарктного состояния, предупредил:
– Завтра снова будет спрашивать, такова воля хозяина, если график работ не нагонят, то пусть пеняют на себя, Пётр Тимофеевич, они прекрасно знают об этом, такого не прощает. С чувством выполненного долга он помчался в свою штаб квартиру, где с удовольствием отдался тем немногочисленным плотским радостям, которые, как всегда были приготовлены для него. Никакими делами он больше не занимался, да и никто его не беспокоил, так сказать не отрывал от личных дел. Провожать сего дельца до его дома Егор не стал, а поехал домой, где повторил свой обычный распорядок. Утром он встал с радостным ощущением, что наконец-то настал конец его копаниям в «мерзопакостных» делах властителей этого города, ну или не конец, то по крайней мере передышка для него. Он вдруг вспомнил вопрос командира:
– Мы вот накупим в детский дом всякой техники электро, бытовой, сантехники, а подключать-то есть где? Ты вот Егор, сам говорил ни сантехник, ни электрик уже год туда ни ногою. Надо бы заранее разузнать, да подготовиться, а то как бы не получилось конфуза. Вспомнил и тут же решил:
– Всё, еду.
Он возбуждённый от одной только мысли увидеть Катю, быстро собрался и помчался к ней, как на свет маяка. Через двадцать минут, объехав «обшарпанное» здание с фанерой вместо стекол в ряде нижних окон. Поставил машину у подъезда и пошёл с радостным волнением в здание. Его снова встретила, так поразившая его в прошлый раз, тишина. Ни шума беготни детворы, ни звонких голосов детей не было слышно, только поскрипывали под его шагами доски пола, да сами шаги как то гулко раздавались в длинном коридоре. Пахло какими-то кислыми щами и ещё чем-то. Он поднялся на второй этаж, направился к кабинету Кати. Здесь жизнь ещё как-то проявлялась, из секретарской доносились голоса, стук пишущей машинки, скрип половиц, стук дверей. Проходя по коридору мимо приёмной, увидел там Катю. Она о чём-то оживлённо беседовала со средних лет, приятной с виду женщиной. Та, увидев его, удивлённо уставилась с немым вопросом. А Катя, заметив перемену в её лице, проследила за её взглядом, для чего ей пришлось развернуться. Развернулась и «вспыхнула», как вспыхивает лампочка в серый вечер в ещё незаполненной тьмою комнате. Первой её реакцией был порыв! порыв безотчётный, всесокрушающий, движимый только эмоцией, биением сердца. Но, видимо в последнюю секунду она сумела обуздать эти эмоции, «взять себя в руки» и стояла прижав сжатые в кулачки руки к своей груди. Стояла вся светящаяся от нахлынувшего на неё, как ураган, тайфун чувств, с подрагивающими плечами и расползающейся на личике глуповатой улыбки, откровенной радости и счастья. Егор тоже невольно поддался своему вспыхнувшему и в нём чувства счастья. Они стояли смотрели друг другу в глаза и улыбались, наслаждаясь видом друг друга. Женщина внимательно понаблюдавшей за их неприкрытой радостной встречею, усмехнулась:
– Катерина Ивановна, я вижу Вы уже знакомы с этим господином? Полагаю, он пришёл с новостями к нам?
– Да, Наталия Васильевна, это Егор, он от людей, взявшихся нам помочь.
– Очень хорошо Катерина Ивановна, сегодня у нас замечательный день. «Гора наконец-то двинулась к Магомету». Нам погасили ЖКХшные долги и должны сегодня выплатить всю зарплату, включая и задолженность, а тут ещё и спонсоры. Так что Вы хотели узнать помимо смотрин Катерины Ивановны? Егор слегка запинаясь, от ещё не прошедшего волнения и лицезрения светящейся от радости Кати, произнёс:
– Нам следует узнать состояние электропроводки и сантехники. Мы подготовили Вам много техники и встаёт вопрос, а можно ли всё подключить. Женщина покачала головою:
– Вот загвоздка Егор, действительно всё пришло в негодность, ни электрики, ни сантехники к нам не ходят уже второй год. Мы сами женщины своими силами кое-как исправляем, чиним, где нам по силам, где это возможно, но конечно всё должно быть исправлено специалистами этого дела. Вон сегодня на кухне кран вырвало, хорошо наша повариха Степановна была рядом, заткнула пробкой деревянной, а то бы пришлось перекрывать всю воду. Правда, на этот раз сантехник согласился придти. Но Вы же знаете, придёт поругается, заменит пробку и уйдёт. Им похоже чем хуже у нас, тем лучше им. – Она вздохнула, подумала и предложила:
– Вот что, Егор. Вы походите, посмотрите, подумайте, как быть с подключением. Катерина Ивановна Вас поводит и покажет. Так Катенька? Покажите? Та, покраснев, кивнула головою:
– Ну вот и отлично, а я, прощаюсь с Вами. Мне надо уехать по делам. Катерина Ивановна остаётся за меня. С этими словами Наталия Владимировна развернулась и ушла в кабинет.
Катя взяла Егорову руку тёплой ладошкой и потянула за собою. Там, в своём кабинете, уже не сдерживаясь, прильнула к нему. Да и у Егора всё на свете, кроме неё, вот такой прекрасной, светящейся от счастья, исчезло разом! Сильные руки приподняли её, прижали, а губы стали исступленно целовать её глаза, щёчки, губки. Вскоре желание «пожаром» покатилось по ним. И вот уже эти руки такие сильные, жёсткие, вдруг стали нежными, ласковыми и тёплыми. И столько в них было теплоты, ласки, что она невольно, да что невольно? С большой радостью отдалась им. А они уже вовсю ласкали её тело, «гуляли» под халатиком. И такая мука, истома от этих сладостных ласк охватила её, что она невольно застонала и судорожными движениями стала помогать. Помогать им нежным тёплым поглаживаниям, прикосновениям. А вскоре, вообще, они не зная как это получилось, оказались на её девичьей кушетке, которая невольно заскрипела, грозя рассыпаться. Ведь чего там говорить то, этот «лежак» был рассчитан на детское тело, ну, в крайнем случае, на Катино, а не на такого вот молодца. Но, ни Катя, ни Егор уже ничего не осознавали, кроме вот друг друга. Жажда наслаждения полностью овладела ими. И вновь его Катенька испытала два величайших пика бабьего счастья, когда она получала свои оргазмы, упоительные по силе воздействия, буйства красок, торжества музыки, ощущению лёгкости полёта. А когда она в минуту наивысшего наслаждения вдруг ощутила в себе, там где-то в самом источнике безумства горячие частички самого Егора, всё в ней буквально взорвалось. Как и прежде торжество женщины победительницы охватило её, гордость за себя, за весь женский род буквально переполняли её. Что и говорить она была просто счастлива. Вот её мужчина, такой сильный, а перед нею он просто ребёнок, ласковый, покорный! Весь отдавшийся ей, слабой, хрупкой женщине! Внезапно, она вдруг вздрогнула, насторожилась, в то время, как он истинный боец, натренированный на любую опасность, неожиданность, натренированный буквально до инстинктов, весь расслабленный лежал, поглощённый до остатка пережитым. Катенька быстрым движением выскользнула из под него, вскочила, несколькими вращениями рук, кистей подтянула бельё, оправила одежду и после этого направилась к двери. И только тогда он очнулся от гипноза полного слияния сердец душ с этой прекрасной, самой лучшей для него женщиной. Но он сразу же «пришёл в себя», как и учили, натаскивали. Вскочил, метнулся к двери, на ходу приводя в порядок свою одежду. Катерина была уже за дверью. Прислушавшись, услышал:
– Катерина Ивановна, пришёл сантехник, ругается, грозится. Егор скользнул за дверь. Растерянная, ещё не до конца избавившаяся от пережитого, она стояла перед грузной женщиной в грязном переднике и халате. Катя умоляюще посмотрела на него, затем на женщину. Егор шагнул, взял Катеньку за руку и обращаясь к женщине, сказал:
– Ведите, я сам с ним разберусь! Женщина облегчённо вздохнула:
– И то дело! Мужчина, а то что одни женщины, вот он и выдрючивается. Они привели Егора, как он понял, на кухню. Тут была большая газовая плита вся заставленная пищевыми баками. Около большой мойки стоял ещё сравнительно молодой мужчина, что-то около тридцати. Точнее определить на взгляд было не возможно из-за явных следов протекшей жизни и избранной им профессии. На нём была вязаная шапочка, надвинутая на рыжеватые волосы, грязноватый бушлат, брюки непонятного цвета, заправленные в сапоги со свёрнутыми почти стопы голенищами. Он нагло, уверенно посмотрел на вошедших, выпучив окаймлёнными рыжими ресницами тёмно карие глаза. Посмотрев пренебрежительно, произнёс:
– Зовут тут всякие. Их пацаны скручивают кранты, а мне чинить. А где кранты-то для Вас взять? «Начённик» не даёт, говорит всё равно пацаны сорвут… Мне что ли за свои бабки Вам покупать? Нет у меня для Вас крантов хуть режь, а «начённик» всё равно не даст. Заменю вот Вашу деревянную затычку на бронзовую заглушку и пущай таперича стоит, Будете знать как скручивать. Егор быстро сориентировавшийся в ситуации, приказал женщинам:
– Выйдите, я сам с ним решу этот вопрос. – Помявшись, они нерешительно вышли. Егор подступил поближе:
– Это кто же тебя, паразита обучал обижать беззащитных женщин и детей. У тебя, что матери не было? Тот нагло забурчал:
– А ты, мужик не лезь. Не твоё это дело, хочешь сам ремонтируй, а мне не приказывай. У меня своих «наченников» полно, их приходится слушать. Сильный удар потряс мужика. Тот стал беззвучно разевать и закрывать рот. Второй удар свалил его на пол. Но ему не дали валяться. Сильная рука за шиворот буквально вздёрнула его на ноги:
– Что же ты шкура делаешь? Хочешь оставить детишек без воды? Пользуешься подлюга что они маленькие, беззащитные? Так? Сантехник быстро пришёл в себя и заныл:
– Ты чаво руки-то распускаешь? Лучше бей «начёнников», они это приказывают здесь не надо ремонтировать! Мне и самому это паскудно тута без ремонта. Но он «начённик» ничего не даёт, ни прокладок, ни крантов, ни пакли. Егор прервал его нытьё, сильно тряхнув за шиворот:
– Кончай ныть, говори толком.
– А говорить-то, и так всё сказано. Уж я не зная чаво «сёдне» то заявку диспетчерская приняла, а то вообще как «начённик» приказал, так и не записывала ихние заявки. А ты ещё дерёшься, вот уйду и гори всё синим пламенем, мне что? Больше всех надыть?
– Стой, не скули, никуда пока не пойдёшь. Ты мне, друг ситный, скажи, сколько вот таких здоровенных дармоедов в Вашем ДЭЗе?
– Мы не дармоеды, мы свое дело туго знаем и делаем, где «начённик» прикажет. А ежели он не велит, то бейся с ним, а не с нами.
– Ты не ной, а отвечай на вопросы.
– Ну я, Михалыч, Степаныч, Лёха Крутило, Владимир Иванович.
– Так, теперь ясно. Вас пять мастеров умельцев, правильно?
– Ну так и есть пять.
– А помощники у Вас есть?
– А как же, они те же мастера, просто «начённик» штаты сократил и перевёл их в энти, как их подмастерье что ли. Ранее все работали. Ещё в ЖЭКе. И ничего, народ был довольный. Никаких тебе жалоб и этих как их рекламаций не было. Как Егорыч был, все в порядке кранты, ежели, где потекли сразу ремонтировали и батареи и унитазы. Всё делали, как положено. Егорыч был справедлив. Ежели виноват, то даст, как следует, но без свидетелей, без синяков. А зарплату не трогал:
– У Вас семьи, их кормить надо. Вот каков был «начённик». Все его уважали, никто не забижался, если что… А этот, нынешний как пришёл, так и начал. Вот и перевёл кое кого в подмастерья. А куды им деваться-то сейчас? Работы-то нет? кормиться-то надо. А он сука такая, вместо них каких-то дармоедов набрал, родственники они ему. А чаво они у нас делают, никто не понимает.
– Понятно, тебя как зовут?
– Петюней меня в бригаде кличут, а так Пётр Фёдорович я.
– Хорошо, Пётр Фёдорович, скажи ка мне, вот если Вы все вместе мастера и подмастерья вместе начнёте делать, то за сколько времени отремонтируете систему водопровода, канализации и отопления?
– Да здесь мужик, ремонтировать то нечего! Менять всё надо! Почитай три года вообще ничего не делалось. Тута столько всего надыть.
– Это Пётр Фёдорович, не твоя забота. Ты мне всё-таки скажи, по приказу Вашего начальства, со всеми запчастями Вы все вместе со своими подмастерьями за хороший магарыч по десять бутылок на мастера, по пять на подмастерья, за какое время всё сделаете? Петюня зачесал свою голову, начал усиленно размышлять:
– Так, ежели трубы дюймовки и три четверти дюйма будут, стояки они чугунные, их менять не надыть будут, то… Тут он буквально «заскрипел мозгами»
– Почитай часа за три три с половиной уложимся. Но, конечно магарыч уж точно должен быть, сам понимаешь, делов то сколько.
– Ясно, Пётр Фёдорович. Ты мне можешь сейчас назвать все нужные запчасти?
– У Петюни тревожно забегали глаза:
– Этоть Вам, мужик, лучше у Владимира Ивановича спросить. У ево глаз верный. Считает как Архимед какой, не ошибётся, проверено не раз.
– Так теперь понятно. Вот что, ты сейчас позвонишь своему начальнику и передашь сказанное мною. Да ты, Пётр Фёдорович не бойся, я тебя не подставлю, гарантирую, прибежит он, прибежит, да ещё прикажет всех сюда срочно скликать, глядишь и на квартальную премию раскошелится!
– Как же раскошелится? Да он сука рваная, нам второй месяц ещё не платит. А семью как кормить? А он смеётся… Заработайте, магарыч не берите, а только деньгами. Вот ведь сука. Знает же, что народ обнищал, у самих есть нечего, какой тут магарыч?
– Ничего Пётр Фёдорович на таких, как он у меня хорошее убеждение есть. После разговора со мною и моего объяснения и всё оплатит, и премию выпишет. Я умею убеждать. – Тот недоверчиво посмотрел, почесал затылок и протянул:
– А чаво ему сказать?
– Пошли к телефону, там и объясню. – Они вышли. Катя и женщина растерянно, но в то же время вопрошающе смотрели на них.
– Катерина Ивановна, нам нужно срочно связаться с начальником ДЭЗа. откуда можно позвонить? Та, как куропатка, засуетилась:
– Можно из моего кабинета, а можно из кабинета директора.
– Ну тогда лучше из Вашего, пошли Пётр Фёдорович. Они прошли втроём. Там мастеря явно оробел, увидев всякие медицинские штучки. Осторожно, стараясь ничего не испачкать и не поломать, уселся на краешек стула.
– Катя, у тебя граммов пятьдесят спирта найдётся? А то у Петра Фёдоровича грудь прихватило. Та засуетилась, принялась вытаскивать стетоскоп, прибор для измерения давления, градусник. Но Егор остановил:
– Как полагаешь Пётр Фёдорович, после такого лекарства твоя грудь пройдёт, полегчает? – Тот улыбнулся:
– Точно полегчает. В самый раз лекарство то будет… Не сумлевайтесь. – Катя взглянув на них, махнула рукою, открыла сейф и из колбы налила в мензурку граммов семьдесят. Протянула её мастеру, затем налила в стакан воды из графина и тоже протянула. Тот удивлённо посмотрел на воду, но взял.
– Катенька, а теперь оставь нас. Как только этот хмырь начальник ДЭЗа приедет, сразу же проводи его в кабинет и не о чём с ним не говори. В кабинет проводишь только его одного, другие если кто с ним будет, пусть ждут в приёмной. Как только проводишь, тут же позовёшь меня. Всё понятно? Она ничего не понимая, но тем не менее пожала плечами и вышла.
– Ну вот Петюня, без женщин сделаем как положено. Сначала прими этот дар Катеньки, что бы грудь не болела. – Тот одним махом плеснул спирт в широко разинутый рот, пошлёпал губами, понюхал свой кулак, аккуратно поставил на стол стакан и мензурку, ещё раз пошлёпал губами, вытер рукавом рот. Егор внимательно наблюдал за ним.
– Слушай, чего будешь говорить начальнику. Сейчас в детском доме вовсю орудует какая-то комиссия из самого центра, их допекла пресса, так как он, Ваш начальник сживает детишек детского дома, держит их без воды, света, тепла и канализации. Эта комиссия вовсю составляет разные акты, грозятся отвезти их в прокуратуру, но не нашему города, а в самый центр. Тебя тоже сильно ругают. Но ты человек маленький, если тебе сказали не ремонтировать и запчасти не дают, то ты и не делаешь здесь, выполняешь его приказ. Вот пусть эта комиссия и разбирается с тем, кто такой приказ издаёт. Понял? Тот зачесал голову…
– Н-да, дела. Задумался.
– А что? Ведь испугается, как пить дать испугается, когда про свой приказ услышит. Точно! Ведь это же какое поганое дело дитёв беззащитных морить. Это же какой сукой надыть быть, чтобы такое творить? Нет, точно, испугается. Прибежит глаза заливать. Этому он гад где-то хорошо обучился. Ладна… Давай сюда трубку. Не сомневайся, всё в точности передам, что бы знал сука, давно пора таких, а то. Тут он обиженно шмыгнул носом:
– Меня принялся колотить словно грушу какую.
– Ты уж не обижайся Пётр Фёдорович, обидел ты меня с детишками тогда, своим нежеланием помочь им. Да и ты бы на моём месте разве бы не вступился за них? Да не поверю в это никогда. Это только потом я понял, кто же виноват на самом деле.
– Да я не серчаю, сам виноват. надо было не «сквалыжничать», а по порядку рассказать.
Егор набрал названный ему Катенькой номер, протянул трубку, подмигнул, похлопал по плечу.
– Говори смелее, не бойся. Теперь он должен бояться да так, что понос может прошибить. И Вашу зарплату всю отдаст до копеечки и ещё квартальную – обещаю! Мастер, поминутно откашливаясь и добавляя повсюду «это самое», почёсываясь, поведал своему начальству. Тот начал было задавать вопросы, пытаясь уточнить детали, мастер Петюня принялся было путано отвечать, но увидев кулак Егора, силу которого он на себе испытал, поначалу засуетился, но потом вдруг осмелел:
– Тут, это самое, вы уж сами с этой комиссией разбирайтесь, там чины большие из самого центра, не мне с ними говорить, чего мог о Вашем приказе я рассказал, как всё дело обстоит, а более чего мне говорить то. Да и не досуг мне, тут всё сгнило, течёт, пойду хоть при них чего-нибудь заделаю, а то они так ругаются на меня. А я то тут при чём, раз такой приказ не ремонтировать уже два года. Нет, я пожалуй пойду… А протоколы что ж, раз они требуют, то чаво не подписать, подпишу. Тут такое дело, всё правильно. Не попрёшь, раз правильно! Тут Вы уж сами разбирайтесь с ними. Им то всё равно, кто подпишет, лишь бы в Вашем ДЭЗе работал. Они же, это самое, всё фотографируют, да местных опрашивают во всю… Да как же я могу, это самое, их задержать… Их вон сколько, да всё начальство. Нет, за руку их хватать не буду, как бы Вы не говорили. Да они меня просто турнут, да ещё и в каталажку за самоуправство такое, это самое. Нет, мне такова не надыть. Вы уж сами, это самое, как-нибудь. А я что? Прикажут подписать и подпишу, коли там так на так всё сгнило. Куды ж, это самое, деваться то, почитай три года по Вашему приказу туды не хаживали… Ладно, ладно молчу… да они не слышат, они в другом кабинете свои бумаги пишут, а мне приказали здесь сидеть и никуды не выходить. Вот я и сижу, это самое, а тут телефон. Ну и решил Вас, это самое, известить, что бы Вы были в деле… Ладно, ладно. Не буду ничего подписывать. Только Вы уж потом меня от их защитите. Они дюже сердитые, это самое, больно грозятся на Вас и всех бездельников, а мы разе бездельники? Мы делаем, где Вы прикажите. Вы «начённик», Вы и командуете. Ладно, ладно… Больше о Вашем приказе им не буду говорить. Только Вы уж обещайте меня защитить. Сердиты они, это самое. Прямо ужасть! Ладно, всё молчу и жду Вас. Как приедете, то всё и расскажу, как было. Мне неча скрывать… Он облегчённо вздохнул, аккуратно положил трубку на место, широкой ладонью вытер обильный пот на лбу, шее…
– Едрёна вошь! Хорошо бы его, это самое, кто-нибудь евонными буркалами по этим гнилякам повозил. Знал бы наперёд как людям пакостить. – Егор потрепал его по плечу:
– Молодец Пётр Фёдорович, правильно ты ему всё поведал, так и надо с этой швалью говорить, и нечего хвост прятать. Плати за работу сука, иначе сам пойдёшь свои гниляки крутить. Ну ладно, теперь моя очередь с ним побеседовать. У меня, друг ты мой Петюня, аргументы покруче. Мастер заухмылялся:
– Да уж, вразумляют, да ещё и как. Враз мозги вправляет. Хорошо бы ещё его, это самое, мордой о трубы и кранты. Тогда бы ещё лучше дошло.
– Подумаем над твоим советом. Я так понимаю, ты всё правильно теперь видишь. Ну ты, и твои товарищи, уж не подведите меня, все системы восстановите, чтобы детишки могли жить в тепле да без вони и луж. А я свои обещания выполню. Мастер принялся заверять.
– Его товарищи тоже так же мыслят, как и он. Негоже детишек так вот со свету сживать. Это ж каким живодёром надо быть. И они всё сделают, лишь бы «наченника» заставили приказать. А они не подведут. Все мужики правильные, дело своё хорошо знают. Тут в кабинет заглянула испуганная секретарша, «округлив глаза», доложила:
– Начальник ДЭЗа и главный инженер пожаловали.
– Егор встал:
– Пошли Пётр…
Не-а, я пожалуй, это самое, пойду я. Крант поставлю, на всякий случай имею, мало ли чаво, с собою ношу, мало ли чаво. Вот их крант и заменю.
– Хорошо Пётр, только из детского дома никуда не уходи.
– Не-е, я никуды, как Вы сказали. Да мне теперича и самому интересно, как этот сквалыжный «начённик», это самое, будет вертеться.
Егор приказал секретарше:
– Оставайтесь на месте, я скоро вернусь, только спущусь к машине, мне нужно кое-чего взять.
Быстро спустился, в бардачке машины нашёл миниатюрную видео камеру и диктофон. Рассовал их по карманам, вновь поднялся. Прихватив стоящую секретаршу за локоток, пошёл в приёмную. По дороге проинструктировал:
– Ключи от приёмной и кабинета мне. Как войдёте, доложите начальнику, представите мне.
Поделиться книгой: