Помоги проекту - поделись книгой:
И наткнулась на спокойный взгляд Бруттобрута. Несмотря на наличие у пояса специальной сумки для портальных свитков, гном не торопился менять промороженное Весеречье на весеннее тепло Вишенрога.
- Отправляйся назад, - приказала Ники, - пусть рю Вилль будет готов встретиться со мной, когда я появлюсь.
И пошла в лес, ощущая под тонкими подошвами бальных туфелек острые стылые камни.
- А когда вы появитесь? – ей в спину уточнил Брут.
- Эй… Ваше Могущество, вы куда? – крикнул Торд. – Там может быть опасно!
Усмехнувшись, Ники пожала обнаженными плечами, засунула руки в муфту и исчезла за деревьями.
Офицер Торд сплюнул и выругался. Затем покосился на гнома.
- Простите, почтенный мастер, если я невольно…
Бруттобрут поднял ладони.
- Ничего, полковник, ничего. Я уже ухожу и не смею вам мешать.
И сорвал оплетку со свитка.
***
А Ники легко шла по лесу. Снега здесь почти не было – Весеречье отличалось холодом, но не осадками, уходящими южнее, в Узамор. Несмотря на опасность, архимагистр наслаждалась прогулкой. Свежий морозный воздух Севера, и правда, был приятен после спертого духа бального зала, хотя волшебнице пришлось увеличить магический обогрев до максимума, чтобы не окоченеть.
Она остановилась, когда ощутила пробуждение Силы в ладонях – ответ на такое знакомое незримое присутствие. Оглянулась – отошла ли достаточно далеко от разведывательного отряда? Ведь люди могли пострадать… Впрочем, стоило ей сойтись в схватке с тем, кого она почувствовала, в живых не остался бы никто на много километров вокруг… Здесь все вокруг было проникнуто его чужеродной пугающей волей: серое низкое небо, земля, едва скрытая снегом, низкорослые деревца и камни в белесых узорах изморози. Волей, которую Ники не спутала бы с волей самого могущественного из волшебников Тикрея - божественной. Кто он, один их тех, кого она мечтала упокоить навечно на теневой стороне мира? Демоны ее побери, кто?!
Мелькнула мысль, коли суждено ей встретиться лицом к лицу с прошлым, биться и погибнуть – Брут найдет ее, поскольку видел, в каком направлении она двигалась.
Ники тряхнула головой и развела плечи. Если погибнет она – кто спасет всех этих смешных в своей гордыне людей, что считают себя пупом земли, не подозревая, какими мошками на самом деле являются для слепой и яростной силы древних богов? Кто позволит им и дальше растить детей, любоваться восходами и закатами, совершать ошибки и исправлять их?
- Покажись! – сквозь стиснутые зубы прошипела она. – Аркаешев сын, давай, выходи! Расскажи мне, что ты натворил! Расскажи, как мечтаешь погубить Тикрей! И я приведу тебе аргументы, которые убедят тебя в обратном!
- Ты торопишься, Гересклетова жрица, - раздался холодный голос, - путаешь причину и следствие!
Архимагистр резко обернулась. Ее Сила всколыхнула пространство вокруг. Бабочки на голубом платье вспыхнули, осыпались пеплом, запорошившим землю. В черном круге гари Ники казалась прекрасным и страшным демоном, появившимся в пентаграмме.
Он сидел на камне. Валуне, наверное притащенном сюда ледником в незапамятные времена. Сумрачный, многорукий, меняющий лица, но от этого вовсе не кажущийся смешным – Кипиш, бог Хаоса.
- Ты? – задохнулась волшебница. – Что ты с ними сделал, с этими оборотнями? Во что превратил?
Кипиш усмехнулся кошачьей мордой, приоткрывая острые клыки.
- Игры Тикрейских кукловодов меня больше не интересуют, жрица. Проведя тысячелетия в полусне-полуяви многие вещи, знаешь ли, переосмысливаешь!
- Знаю, - неожиданно согласилась архимагистр и… села рядом с ним. – Ты – такая же тварь, как и они, божок, так почему я верю тебе?
- А ты наглая! – констатировала, недовольно пожевав губами, старуха. – Мало тебя учили!
- Достаточно, - огрызнулась Ники, - достаточно для того, чтобы не путать причину и следствие! В чем я ошиблась, Кипиш?
- Ты назвала меня Аркаешевым сыном, жрица, - укоризненно покивал рогом полумесяц, - а между тем все наоборот!
Волшебница потеряла дар речи.
- Чему ты удивляешься? – хмыкнула черноволосая красавица, тремя руками поправляя локоны. – Они все – мое порождение, ибо все сущее выходит из Хаоса и в него же возвращается!
- Пресвятые тапочки! – севшим голосом пробормотала Ники. – Почему я не додумалась до этого самостоятельно?
- Потому что ты беспокоишься о настоящем, а не о прошлом, - пожал плечами свирепый воин. – Да, прошлое иногда требует с тебя виру, однако платишь ты тем, что делаешь сейчас. Поэтому ты здесь.
- Кто он? – Ники заглянула в странные глаза божка, в которых не было дна, какую бы личину он ни надевал. – Тот, кого мне предстоит уничтожить?
- Наглая… - задумчиво покачал головой Кипиш. – Я обещал, что не буду тебе помогать – и не буду! – капризно скривила губки черноволосая красавица. – Справляйся сама.
- Хорошо, - кротко согласилась архимагистр - ей не привыкать решать проблемы самой! – Ну тогда хотя бы расскажи мне о них… о вас! О древних богах Тикрея!
- Что именно? – проворчала старуха.
Волшебница пожала плечами.
- Я знаю, что до войны богов вас было очень много, самых разных, каких угодно... Как вас различать? И почему выжили только единицы?
Свирепый воин почесал в затылке.
- Хаос иногда наскучивает даже хаосу, - признался он, - поэтому я решил его немного упорядочить, но сам не заметил, как увлекся. Первыми появились на свет боги стихий – огня, воды, земли и воздуха. Они сотворили Тикрей, однако мертвый мир оказался скучной игрушкой. Тогда я создал Аркаеша, а он налепил из глины такое, что вспомнить страшно. Твари жрали друг друга и более ничем не интересовались. Им не хватало паузы, чтобы задуматься о смысле жизни…
Рябой месяц замолчал, в задумчивости покачивая рогом. Ники затаила дыхание.
- И тогда я сотворил Индар-р-ри, - мурлыкнул черный кот, - богиню милосердия, пролившую свет в сердца многих, и близнецов Руфуса и Торуса, владеющих мастерствами. Вместе с Аркаешем они создали драконов, эльфов и разумных животных… Надо сказать, опыт весьма неоднозначный. А те, смешав эманацию веры с моим желанием поиграть, породили своих богов – Эргента – бога троллей, Арристо – бога плодородия, Гопотамкина – бога правопорядка, и назвали их Каскарты – старшие братья. Затем боги стали возникать на Тикрее из-за каждого чиха! Имя нам было легион, но мы прекрасно уживались друг с другом до тех пор, покуда мой коварный сыночек не посеял в нашей среде ростки недоверия. Все началось с похищения Пресвятых тапочек Индари, в котором Аркаеш обвинил Океанского творца, одновременно намекнув Гересклету, что Творец считает его виновным в похищении. Бог Огня в те далекие времена холил и лелеял ту часть Тикрея, на которой нынче располагается Крей. Страна палящего солнца, невыносимого зноя и песков – его рук дело. И Тапочки, действительно, нашлись там совершенно случайно, у каких-то младших и невразумительных божков. Их заключили в геенну к Аркаешу, никому не было дела до того, что Тапочек они не крали! Между тем обвинение в похищении Тапочек переросло, как это бывает, в упреки по поводу и без. Мы начали ругаться, затем биться за правду, которая правдой не была. Драка поначалу казалась забавной, и мы сами не заметили, как перестали вспоминать о мире. В самый разгар войны на сцену вышли те младшие боги, которых обвинили в краже. Они были невиновны, потому жаждали мести и целенаправленно уничтожали остальных, и было их…
- Семеро! – воскликнула Ники, вовсе не радуясь собственной сообразительности.
- Семеро, - сморщился в плаче годовалый младенец, - и сейчас это Крейский Пантеон. Сообща с теми, кто был обвинен Аркаешем в краже, и с Индари, они выкинули его в небытие и выступили единым фронтом против остальных. Дальше тебе известно – Руфус и Торус укрылись под землей, не желая участвовать в бойне против своих же братьев и сестер, где занялись созданием новой расы и развитием ремесел. Гопотамкин считался пропавшим без вести, а на деле поддерживал истощенные в войне силы за счет народа, который ему поклонялся – эльфов. Как ты знаешь, моя жрица нашла и уничтожила его в Лималле. Остальные погибли. Посчастливилось выжить лишь Индари, Океанскому Творцу и Пантеону, и они поделили Тикрей на зоны влияния.
- Погибли? – прищурилась архимагистр. – Как ты?
- Я… - пожала плечами красотка. – Я – та точка, откуда начинается истечение пространства и времени, и куда они возвращаются, когда подходит срок. Нет никакой вселенской пустоты, жрица, есть только я – извечный хаос, основа всего сущего. А раз нет пустоты, значит…
- Тебя нельзя уничтожить… - тяжело вздохнула волшебница. – И меня это не радует!
- Тебя и не должно! – развеселился божок. – Зато тебя радуют другие вещи…
- Например? – насторожилась Ники.
- Например, чей-то накачанный торс… - хихикнул младенец, показал Ласурскому архимагистру язык и… исчез.
***
Кипиш давно исчез, а Ники все сидела на камне посреди промерзшего леса, не имея желания возвращаться в душный и шумный бальный зал. Темнота давно не была архимагистру помехой, не скрывала тайную жизнь подкронного мира. Вот пролетела белая сова, похожая на бесшумную смерть. Только тень мелькнула по снегу, да раздался короткий писк пойманного грызуна, то ли мыши, то ли лемминга. Правее, осторожно ступая и дыша, шло стадо полярных оленей. Ни следа оборотней… Должно быть, они уже далеко! Никакие следопыты или солдаты не догонят их, тем более в Узаморе, где лес не в пример дремучее.
Волшебница наслаждалась тишиной и задумчиво обрывала с платья обуглившиеся крылышки. Слишком долго она жила в городах, в шуме человеческих жилищ. Пожалуй, иногда надо покидать Вишенрог и отправляться на окраину мира – не по делам, не ради исследования нового смертоносного заклинания, а просто так. Погулять.
Когда камень под ней зашевелился, Ники так удивилась, что осталась сидеть. Сквозь изъеденную изморозью корку проступали один за другим… соблазнительные кубики мужского пресса. Но прежде чем подскочить от испуга, выставив перед собой руки с гудящим на них пламенем, она услышала хриплый насмешливый голос:
- Не ожидал, что ты оседлаешь меня прямо рядом с Полярным кругом, Твое Могущество!
Лихай Торхаш Красное Лихо, с которого каменным крошевом спадали остатки морока, медленно сел, опираясь руками о землю.
Архимагистр шагнула к нему, едва не опалив жадными языками пламени, но вовремя спохватилась и скрыла огонь. Лихай протянул руку.
- Помоги встать… Я все еще ощущаю себя камнем!
С неженской силой Никорин вцепилась в оборотня и рванула на себя. Спустя мгновение он стоял лицом к лицу с ней, и только сейчас она заметила, что он полностью обнажен.
Медленно, словно не веря, она коснулась пальцами его заросших многодневной щетиной щек, узких ярких губ, ключиц…
Осторожно, будто боясь спугнуть лань в лесу, полковник взял ее за плечи. И оранжевые, полные огня глаза заглянули в глаза цвета озерного льда.
- Перед смертью я вспоминал о тебе, Ники… - тихо произнес он. – И жалел, что у меня нет права последнего поцелуя!
Волшебница ощутила, как запульсировала в сердце черная дыра не случившейся потери. Дыра, о которой она не подозревала до этого момента, и где пропадали минуты и дни в ожидании известий о нем. Она действительно могла потерять его!
Поскольку архимагистр не привыкла подчиняться ничему, кроме собственной воли – вскинула голову и насмешливо посмотрела на него… ощущая в коленях противную слабость.
- Но ты живой!
- И голый, - прошептал он ей на ухо.
От сорванного голоса по спине Ники побежали мурашки, ноги подогнулись. Она почувствовала, как оборотень подхватил ее и прижал к себе. Ощутила каждую выпуклость или впадину на его теле и поняла, что теряет контроль, как тогда, в темной подворотне. Обхватила голову Торхаша ладонями, стараясь причинить боль, забрала его губы своими. Выпить бы его душу, чтобы он не смущал покой, который она так долго и так болезненно взращивала в собственном сердце! Отправить бы его в небытие, дабы даже воспоминаний не сохранилось! Одной любви со всеми вытекающими последствиями ей оказалось достаточно на долгие столетия! Она не хочет повторения!
Волшебница и сама не заметила, как страх и короткая, яркая ненависть к полковнику сменились страстью. Оборотень был сильнее, и теперь он забирал у нее душу, а она извивалась в его объятиях, впитывая прикосновения и жадные поцелуи, как губка – воду. Одним мощным движением он отодрал от ее платья верхнюю юбку, бросил на землю. И бережно опустил Ники на нее, накрывая собой, как ночь накрывает день, а зимнее покрывало – землю. В это мгновение на всем Тикрее не было более нежных и страстных поцелуев, более крепких объятий, более всполошенного ритма сердец и сбившегося дыхания. Исчезли окружающие холод, тьма и опасности, и весь мир исчез, остались лишь два языка пламени, ласкающие друг друга во вселенской пустоте…
Спустя какое-то время Ники с трудом открыла глаза – навалившаяся истома никак не отпускала из пуховых объятий. Впрочем, в реальности объятия были жестковаты, но приятно жарки.
- Хочу пить… - пробормотала она.
Губ коснулась ладонь оборотня, и она жадно слизала с нее снег. И только после этого заглянула в его глаза и растерянно спросила:
- Почему так, Лихай? Почему я теряю голову каждый раз, хотя не собираюсь? Я не хочу любви, я ее боюсь, Пресветлая мне порукой! Не хочу, не могу любить тебя, слышишь?
Он крепче прижал ее к себе и поцеловал в лоб. Так невинно и легко, будто и не было на его коже кровавых полос, оставленных в страсти ее острыми ноготками, а на ней – начинающих багроветь следов его поцелуев и укусов. И ответил:
- Это не любовь, Ники, нет… Нам просто нельзя друг без друга. Хотя бы иногда.
***
Весенний бал окончился утром. Вишенрог в эту ночь не спал, участвуя в ночных представлениях уличных музыкантов, танцах на городских площадях, дожидаясь традиционного праздничного фейерверка. За час до восхода солнца в небе заполыхали огненные строки, принадлежащие перу Одувана Узаморского и других известных тикрейских поэтов. Маги-иллюзионщики постарались на славу. Буквы перетекали друг в друга радужными змеями, ласурскими орнаментами, драгоценными ожерельями. В небе расцветали волшебные цветы, носились, гоняя Луну, так любимые Индари кошки. Специально для принцессы Ориданы была выведена на небосвод гигантская раковина, которую тащили два пристяжных кракена и коренной тритон, со стоящим в ней Океанским творцом, щедро раздающим зрителям воздушные поцелуи.
Под небесную какофонию в своей комнате во дворце тихо и достойно ушел в мир иной старейший повар, мастер Понси Понсил. Когда рано утром подмастерья явились как обычно, чтобы помочь ему одеться и занять «капитанский» пост в любимом кресле в углу кухни, на его губах уже застыла спокойная улыбка. Человек, терпеливо и с мужеством сносивший тяготы старости, наконец освободился от тела, полного немощи и, ведомый Пресветлой, отправился в неизведанный путь.
Его Величеству поспать не удалось ни ночью, ни утром. Ему не удалось бы и позавтракать, если бы не невестка, которая, несмотря на усталость после бала, твердой ручкой трактирщицы задушила на кухне в зародыше разброд и шатание, вызванные печальным известием о смерти Главного Королевского повара.
«Мастер Понсил не потерпел бы бардака! – сказала она. – Стыдитесь!» - и сама встала к плите, чтобы приготовить завтрак членам королевской семьи.
Пустое кресло в углу кухни этим утром стало символом бренности существования.
Его Величество завтракал в кабинете, выслушивая утренний доклад Яна Грошека и поглядывая на герцога рю Вилля. Начальник Тайной канцелярии сидел в кресле напротив с таким видом, будто съел таракана. Отпустив секретаря, король посмотрел сначала на тарелку, где лежала последняя испеченная Бруни оладья, а затем на начальника Тайной канцелярии. Рю Вилль сглотнул, но вовсе не из-за соблазнительного запаха оладий, и кисло сообщил:
- Ее Светлость рю Филонель ночью покинула дворец. Бегство удалость отследить до места, где она использовала мощный портальный свиток. Куда она отправилась – установить невозможно.
- Что еще? – невозмутимо спросил король и укусил последнюю оладью.
Рю Вилль снова сглотнул.
- Исчезли драгоценности Ее Светлости…
- Все? – уточнил Редьярд, кинув остаток оладьи в пасть сидящему рядом Стреме.
Пасть захлопнулась со звуком тюремных ворот, навсегда отсекающих свет для несчастного заключенного.
- Все, - отвел глаза герцог.
- В том числе… - подсказал неумолимый король.
- В том числе те, что были подарены вами… Из сокровищницы ласурских королей, - покаянно опустил голову начальник Тайной канцелярии.
- Вы свободны, герцог, - холодно произнес Его Величество.
Дождался, пока рю Вилль поднимется, поклонится и с видом побитой собаки скроется за дверями, а сам подошел к окну, распахнул створки.
День обещал быть прекрасным!
Он-то гадал, как безболезненно удалить Агнушу из дворца! Сокровищ короны, конечно, жаль, но он вернет их… Когда-нибудь. В конце концов, только прошлого не вернешь, а спокойствие живого короля куда дороже драгоценностей его почивших предков!
Да, прошлого, и тех, кто умер…
Резко развернувшись, Редьярд вышел из кабинета и направился в покои мастера Понсила. Гвардейцы в красных мундирах и секретарь последовали за ним.
- Ждите здесь! – приказал король свите.
Шагнул в комнату и натолкнулся на испуганный взгляд приглашенных к покойнику обмывальщиц-плакальщиц.
- Продолжайте свою работу! – кивнул Его Величество и подошел к кровати человека, который готовил еще для его отца.
Вгляделся в умершего. Вот оно, лицо будущего, которое ожидает каждого: спокойное и застывшее. Понси был королем кухни, но никакое королевство не спасет от смерти, коли той взбредет в голову явиться за тобой!
Первая после смерти отца значимая для него, Редьярда, потеря.
Поделиться книгой: