Помоги проекту - поделись книгой:
Как видим, рассказ Ходжамьярова, записанный Килибаевым, существенно дополняет детали убийства Дутова. Что касается письма и конверта, то их, конечно же, по причинам, указанным выше, у Ходжамьярова не было. Долгое чтение Дутовым трехстрочной записки Чанышева – плод литературной фантазии Килибаева. Не подавал лошадей Ходамьярову и Чанышеву и Байсымаков Кудек (Килибаев его называет Кобек): он в это время был в другом месте. Московский историк А. Ганин пишет, что, убив Дутова, Ходжамьяров захватил с его стола лучшую фотографию атамана, которая ныне хранится в архиве. Некогда было Ходжамьярову брать со стола фотографию Дутова. Да и кто держит на своем рабочем столе свою фотографию? Фотографии жены, детей, друга – да, но свою – никто и никогда на рабочем столе не держит. Поверьте старому столоначальнику!
Застигнутые врасплох дутовцы растерялись и после тревоги, поднятой прибежавшим в крепость начальником штаба Папенгутом[106], еще долго не могли организовать погоню.
Но вернемся к докладу Чанышева. «Желая точно убедиться действенности совершенного факта, – докладывает он, – я отправил своих товарищей в Джаркент, а сам вместе с Азизом Ушурбакиевым отправились в Кульджу, где проверил факт и 7 февраля отправились в Джаркент» (доклад написан Чанышевым в Алма-Ате 9 февраля 1921 года, его подлинник находится в УАО КГБ СССР, в архивном деле, формуляр 6803).
Объясняя причины поездки в Кульджу, Чанышев несколько покривил душой.
Основываясь на докладе Чанышева, все исследователи пишут, что его отряд уходил из Суйдуна на Джаркент компактно. Это не так. На самом деле, выскочив из крепости, отряд стихийно распался. Участники операции сами были поражены своей дерзостью, и их поразил страх. Байсымаков Мукай показывает: «Ходжамьяров очень испугался и спрятался на сеновале. Я его разыскал, посадил на лошадь и увез в СССР». Кадыров Юсуп 2 июня 1964 года говорит: «Чанышев и Ушурбакиев, не разобравшись в убийстве Дутова, оторвались от нас и бежали в Кульджу оттуда, узнав, что Дутов убит, вернулись на Хоргосскую погранзаставу, спустя 4 дня после нашего возвращения». Распад группы подтверждает и Ушурбакиев Насыр: «после убийства Дутова, разъехались в разные стороны: я – к знакомому в Дачир, Чанышев и Уширбакиев Азиз – в Кульджу, остальные – в Хоргос».
Вот так был совершен этот террористический акт. Он проходил стремительно, не все запечатлелось в памяти исполнителей.
Никаких патриотических чувств при выполнении задания участники операции не испытывали. Они стали героями случайно, помимо своей воли и желания, о славе и наградах не думали. Об этом хорошо сказал Ходжамьяров на допросе 29 января 1938 года: «Силою сложившихся обстоятельств, в целях спасти себя, Чанышева и отдельных арестованных участников заговора я был вынужден совершить убийство Дутова с помощью приданного мне казаха Байсмакова Муки. Это произошло 6 февраля 1921 года. Этим мы добились амнистии и были освобождены от заслуженного наказания».
Все описания терракта, сделанные другими исследователями, не верны.
С уходом Чанышева в Китай чекисты потеряли его из вида. Срок на выполнение задания истекал, но от Чанышева вестей не было. За кордоном царила тишина. Дутов здравствовал. Чекисты твердо решили, что вновь обмануты и обратились к Председателю Семиреченской областной Чрезвычайной Комиссии с ходатайством о разрешении применения к Чанышеву меры пресечения[107]. И, вдруг, о радость: участники операции начали возвращаться, а через несколько дней в ворота погранотряда въезжает телега с сидящими на ней Чанышевым и Азизом Ушурбакиевым! Что этому предшествовало, рассказывает Д. А. Микрюков: «Через сутки-двое, – пишет он, – ко мне под утро прибыли Чанышев и его связной. Они были утомлены, разбиты и голодные. Связной сразу лег спать, а мой конюх Дауд готовил кушанье. Мне Чанышев рассказывал оттенки убийства Дутова… но, что Дутова и его адъютанта убил сам Касымхан.
Наутро я взял подводу, на которой в сопровождении конвоя отправил Чанышева и связника в Джаркент»[108].
Дутов был ранен в живот и, после мучительной ночи, скончался утром 7 февраля. После панихиды 8 февраля, с воинскими почестями погребен по одним данным в Кульдже, по другим – в крепости среди землянок, занимаемых отрядом, по третьим – на кладбище в урочище Доржинка, в четырех километрах от Суйдуна. О двух последних вариантах, в частности, пишет А. Загорский[109], бывший секретарь российского консульства в Кульдже: «на следующий день после убийства в 14 часов состоялись похороны атамана».
Участник группы К. Чанышева А. Ушурбакиев. Фото из следственного дела
Чанышев и Азиз Уширбакиев возвратились в Джаркент 11 февраля 1921 года. Чекисты ликовали. По случаю убийства атамана в Джаркенте был проведен митинг. О выполнении задания донесли в Ташкент, а оттуда полетели телеграммы в Москву. В материалах, с которыми я знакомился, таких телеграмм нет. Но одну из них, направленную из Ташкента Уполномоченным представителем ВЧК Я. Петерсом в адрес председателя Туркестанской комиссии ВЦИК и СНК, члена РВС Туркестанского фронта Григория Сокольникова, приводят А. Хинштейн, А. Жадобин, В. Марковчин в статье «Конец атамана» («Московский комсомолец», 30 мая 1999 года). В ней говорится: «в дополнение посланной вам телеграммы сообщаю подробности: посланными через джаркентскую группу коммунистов шестого февраля убит генерал Дутов и его адъютант и два казака личной свиты атамана при следующих обстоятельствах. Руководивший операцией зашел квартиру Дутова, подал ему письмо и, воспользовавшись моментом, двумя выстрелами убил Дутова, третьим адъютанта. Двое оставшихся для прикрытия отступления убили двух казаков из личной охраны атамана бросившихся на выстрел в квартиру. Наши сегодня благополучно вернулись Джаркент».
В этой телеграмме обстоятельства ликвидации Дутова изложены верно, за исключением того, что не убил, а смертельно ранил атамана не руководитель операции, каковым являлся Чанышев, а Ходжамьяров.
Однако чекистам надо было решать вопрос с реабилитацией подследственных – Чанышевым и Ходжамьяровым. Что касается Ходжамьярова, то достаточно было прекратить в отношении него все мероприятия, а вот с Чанышевым было сложнее: ведь он формально был начальник уездной милиции, известный в уезде человек. Пол-тюрьмы занимали его родственники-заложники, надо было их всех освобождать, объясняться, извиняться, возвращать конфискованное имущество. Впрочем, это не особенно беспокоило руководителей операции (ведь победителей не судят!), и они начали процесс реабилитации. Этот процесс осложняли поступавшие чекистам доносы на Чанышева. Вот один из них[110], поступивший на имя Позднышева[111], написанный печатными буквами на двух листах и очень грамотно, но без даты. Анонимный доносчик сообщал, что Чанышев – «отличный» хулиган, контрабандист, грабитель и взяточник – собирается бежать в Китай. «Чанышев стал начальником милиции после визита в Джаркент Шегабутдинова, которого он хорошо встречал и угощал. После этого визита, его вызвали в Верный. Мы думали, что арестуют, а он вернулся начальником милиции». На доносе – резолюция неизвестного начальника от 11 февраля 1921 года о направлении доноса в Семиробчека.
Но эти доносы уже не могди повлиять на исход реабилитации Чанышева. Но в дальнейшем пригодились…
Уже 4 марта 1921 года Семиреченским областным ЧК сделано заключение о прекращении в отношении Чанышева уголовного дела, переделанное из старого, о его возбуждении, и плохо, в связи с этим, отредактированное:
В этот же день решение о прекращении уголовного дела в отношении Чанышева и судьбе его имущества было вынесено на более высоком уровне:
Наконец, дело Чанышева было рассмотрено в высшей инстанции Семиробчека – ее Коллегии.
Таким образом, Чанышев, Ходжамьяров и другие участники операции были реабилитированы и подлежали поощрению, заложники освобождены, имущество возвращено.
Награды и почести
Нужно отдать должное чекистам: они не скупились на поощрения своих боевиков. Еще 11 февраля председатель Джаркентской уездой ЧК Суворов (Крейвис был направлен в Киргизию) просил Председателя Семиреченской ОблЧК «занести их имена, как совершивших подвиг, сопряженный с личной для них опасностью, на Красную доску, а также представить их к награждению орденом Красного Знамени, как вполне заслуживающих».
Не знаю, были ли занесены имена отличившихся на Красную доску, но награждение их орденами Красного Знамени не состоялось. Безусловно, они заслужили и большего, обезглавив белоэмигрантскую военную группировку у советской границы и ликвидировав всякую возможность масштабного вооруженного нападения на советское государство на этом направлении. Зато менее почетные, но не менее значимые награды они получили.
Однако было решено награждение основных исполнителей операции произвести на высшем чекистском уровне:
Никита Петрович Корнеев (зам. Чанышева по милиции) вспоминает: «на пятый день после операции ее участники и я с ними были направлены в Ташкент. Алма-Ату мы проехали, так же, как и другие населенные пункты, т. е. безвестными путниками. И нигде никто нам торжественных встреч не устраивал. И вот мы прибыли в ТурЧКа в распоряжение уполномоченного ВЧК тов. Петерса, где были участники операции награждены, как то Чанышев и Ходжамьяров – золотыми часами с гравировкой за убийство Дутова, а все остальные – серебряными. Тут же мне был выдан мандат, и я отправился с командой, которая подчинялась мне, в Ферганскую область по ликвидации басмачества»[120].
Но существовали и другие сведения об их награждении, Правда, документальных доказательств им я не нашел. Говорили, что Касымхана и Махмуда вызывали в Москву и они были представлены В. И. Ленину и Ф. Э. Дзержинскому, что они были награждены орденами Ленина, жилыми домами. Видимо, это легенды, которыми обрастают деяния славных лиц в условиях ограниченной информации. Ну например, они не могли быть награждены орденом Ленина, так как он был учрежден только в 1930 году.
Но другое, только что названное мною легендами, я утверждать или отрицать не могу: возможно, мне просто не удалось найти соответствующие документы.
А вот удостоверения о награждении часами выдали каждому:
Убийство Дутова повлияло на улучшение отношений между властями Синьцзяна и РСФСР. Увидев силу и реальные возможности РСФСР на их территории, китайские власти стали податливее и даже заискивающими.
Но вернемся к внезапно отстраненному от операции и арестованному В. В. Давыдову которого тоже заподозрили в связях с Дутовым с изменническими целями и в его причастности к бойковской организации. 17 января из Джаркента Уполномоченный Василий Гузев доносил в ОблЧК Рейсиху что Давыдовым велась какая-то темная игра с Дутовым. По этому вопросу были проведены проверочные мероприятия, допрошен Чанышев, который показал, что Давыдов работал хорошо, но был излишне доверчив к агентуре из бывших полицейских. Последнее криминалом не являлось, никаких порочащих данных в отношении Давыдова получено не было.
26 января Гузев снова направляет в Верный донесение:
Видимо, Семоблчека молчит, потому, что Гузев в этот же день направляет туда Боевую записку:
Других документов по этому вопросу мне не встречалось. Но подозрения в отношении Давыдова отпали, и он был освобожден. Дальнейшая его жизнь была успешной, но в 1941 году закончилась трагически. Будучи начальником лагеря он был расстрелян.
На взгляд наших интеллигентов-демократов, действия чекистов в отношении Чанышева и других участников операции были жестоки и бесчеловечны. Да, это так! Но они, вполне объяснимы. Советская власть только что вышла из Гражданской войны и далеко нетвердо стояла на ногах. Опасность вооруженного вторжения на ее территорию на юго-восточном направлении и разжигание новой гражданской войны в России были реальны. Кроме того ЧК, ее наследники, аналогичные сруктуры зарубежных стран – организации далеко не благотворительные и в достижении своих целей тверды, требовательны, а к изменникам – беспощадны и. только обладая такими качествами, они могут выполнять задачи, которые на них возложены.
Глава 4. судьбы героев
Шли годы. Богатела страна, богател и Казахстан. Все участники операции вносили свою лепту в преумножение его богатства. Касымхан Чанышев был переведен на разведывательную работу. Однако, пользуясь служебным положением, он стал допускать различные правонарушения, в том числе необоснованно привлекать к ответственности своих недругов. В советские, партийные и правоохранительные органы на него постоянно поступали доносы и жалобы, на которые те реагировали и проводили проверки. Ряд жалоб находил подтверждение и влек за собой административный арест и другие меры административного реагирования.
Вот документы по одному из таких дел:
Выслушав постановление, Чанышев обратился за разрешением съездить в Джаркент для решения личных дел. Но получил отказ.
Суть дела, по которому Джетысуйским областным Ревкомом были приняты приведенные выше решения, заключалась в следующем.
В середине 1922 года Чанышеву и ряду связанных с ним сотрудников, на основании информации, полученной от частных лиц (в том числе и анонимных), а также учреждений и организаций, были предъявлены серьезнейшие обвинения, касающиеся использования им своего службного положения. Чанышев и сотрудники милиции были арестованы. Фабула обвинения, анализ и оценка обвинений видны из заключения по этому делу помощника областного прокурора по Алма-Атинскому уезду.
Через несколько дней состоялось заседание Джетысуйского областного Революционного трибунала.
Из журнала 408 Распорядительного заседания Джетысуйского Областного Революционного трибунала от 10/ХП-1922 года. Вот выписка из его протокола:
Облревком все-таки поступил по-своему и Чанышев был выдворен в Пржевальск, а затем, по некоторым данным, проживал в городе Ош, где в 1938 году был арестован.
Махмут Хомжамъяров до 1923 года – сотрудник ГПУ, в 1926 году был принят в члены ВКП(б). Ввиду травли и постоянной опасности, грозившей в Китае семье за убийство им Дутова, в 1921 году Махмут переправил семью в СССР.
По традициям того времени, заслуженные люди назначались на высокие должности без учета их личных качеств, образования, опыта работы и способностей. Таковыми были и Махмут Ходжамьяров и Насыр Ушурбакиев. Малограмотные, не имевшие никакого опыта руководящей работы и знаний, пораженные национальными болезнями трайбализма[132], лести, подобострастия, они не могли не наломать и наломали дров. Как и следовало ожидать, Ходжамьяров с работой не справлялся и допускал массу ошибок. 24 ноября 1927 года начальник Джаркентского 49 погранотряда Мюльман сообщал на запрос Угоркома ВКП(б), что непосредственный убийца Дутова – Ходжамьяр Махмуд находится сейчас под стражей в Джаркентском исправительном доме за совершенную растрату в бытность в Тортыльском ВИКе председателем[133]. Видимо, не без помощи ГПУ он от наказания был освобожден и вновь работает на ответственных должностях районного масштаба.
В 1937 году, незадолго до ареста, он избирается председателем Горсовета города Джаркента.
Ушурбакиев Насыр стал председателем колхоза «Труд Пахталок», директором Джаркентской МТС.
Байсымаков Макай, Байсымаков Кудек, Ушурбакиев Азиз, Кадыров Юсуп, Маралбаев Султан трудились простыми колхозниками. Тынчеров Ханафия работал в милиции.
Кадыров Юсуп, как неграмотный был послан на курсы по овладению грамотностью, однако их не закончил и научился только расписываться. Трудовую деятельность начал в совхозе «Октябрьский» в селе Конурлен Джаркентского уезда в качестве управляющего фермы, затем в совхозе «Гвардейский» в селе Айдарлы того же района бригадиром полеводческой бригады, скотником, табунщиком, рабочим и др. По воспоминаниям его сына Юсупова Акжола, отец не был разговорчив и на вопросы о своем участии в операции, отвечал односложно: «Да, участвовал», – и в подробности не вдавался. В 1937 году тоже был арестован, но месяца через четыре вернулся домой. В 60-х годах был парализован и умер. Память о нем жива. Не часто, но о нем пишут газеты, а в годы Советской власти его имя всегда упоминалось в докладах на торжественных собраниях, посвященных годовщинам Октября, Вооруженных Сил СССР, милиции, ВЧК, юбилеям совхозов в которых он работал.
Однако все участники операции постоянно чувствовали на себе злобные взгляды затаившихся в их окружении врагов Советской власти, искавших возможности свести с ними счеты за убийство атамана и крушение их планов восстановления своего прежнего социального могущества. На них сыпались доносы, обвинения, клевета.
8 ночь на 1 января 1937 года в селе Аксу Уйгурского района Алма-Атинской области, где Махмут Ходжамьяров работал директором МТС им. Микояна, были зверски убиты (зарезаны, по другим данным зарублены топорами) его жена и дочь. В результате бездействия не только районных, но и республиканских органов советской и партийной власти известные всем преступники арестованы не были. Между тем, это был неприкрытый акт мести. Информация об этом событии была помещена в газете «Известия».
9 апреля 1960 года Центральный Государственный архив Октябрьской революции на запрос КГБ Казахской ССР ответил:
«На ваше усмотрение сообщаем: в документальных материалах белоэмигранта, лидера кадетов, Министра иностранных дел при Временном Правительстве, организатора и вдохновителя иностранной военной интервенции и Гражданской войны в СССР Милюкова Павла Николаевича имеются вырезки из белоэмигрантских газет («Русское слово»), издававшихся в г. Варне (Болгария) от 22, 24 и 29 апреля 1937 года. В статье «А. И. Дутов» значится: «В советских газетах появилось известие о неудавшемся покушении на жизнь коммуниста Ходжамьярова, 7-го февраля 1921 года застрелившего (а не расстрелявшего как ранее сообщалось в телеграмме) атамана Оренбургских казаков Дутова. Ныне оставшиеся в живых друзья атамана Дутова отомстили одному из его убийц – киргизу Ходжамьярову, убив его жену и дочь».
Шел 1937 год, двадцатый год Октябрьской революции, ставший годом массовых репрессий, уничтожения реальных и мнимых врагов Советской власти. Но, если в России объектами борьбы были в основном враги, то в республиках Средней Азии и в Казахстане в эту борьбу проник элемент сведения личных счетов, когда обиженные друг на друга односельчане, сослуживцы и даже родственники застрочили доносы. Сейчас диву даешься аргументам, которыми они оснащали свое рукоделие и святой непосредственности органов, веривших этим доносам. В нашем конкретном случае действия этих органов в отношении героев повествования поражают: убрав их руками потенциальную угрозу безопасности стране, они сами же их и уничтожили, несмотря на отсутствие какой либо вины в их действиях.
Чанышев был арестован в Оше. Его дело вело НКВД Киргизии, и мне оно было недоступно. Моя попытка получить хотя бы минимум сведений по делу успехом не увенчалась. На мое письмо с просьбой ответить на некоторые вопросы чиновница из Государственного комитета национальной безопасности Кыргызской Республики Б. Абдрисаева ответила, что Комитет и МВД Кыргызской Республики «какими-либо архивными материалами в отношении Чанышева Касымхана не располагают», что является неправдой и простейшей отпиской и явно не соответствует действительности, потому что факт ведения дела Чанышева чекистами Киргизии и смерть его на территории республики давно опубликованы в открытой печати. По некоторым данным он погиб в 1933 году. Обстоятельства его смерти неизвестны, легенды, что он был убит на границе пограничниками при перегоне скота и об убийстве при попытке к бегству, основаны на непроверенных слухах. После его ареста жена уехала в город Талды-Курган Алма-Атинской области и в 60-х годах проживала там. Ныне ни ее, ни ее родственников, ни родственников и потомков Касымхан Чаныева я не нашел.
Махмут Ходжамьяров был арестован М. Т. Крейвисом 10 ноября 1937 года. Согласно боевой записке на обыск, он же и проводил его. При обыске 9 ноября 1937 года у Ходжамьярова изъят браунинг и 7 патронов, которые ему были положены по должности. Были арестованы и все участники операции по ликвидации Дутова. По делу Ходжамьярова проходило 42 свидетеля.
Не знаю почему, возможно потому, что Ходжамьяров в прошлом недолго служил в пограничной структуре, но его уголовное дело вели пограничники, а точнее прикомандированный к 49-му Джаркентскому кавалерийскому пограничному отряду Уполномоченный Чингистайской погранкомендатуры Зайсанского погранотряда старший лейтенант Елкин. Принимал участи в допросах Ходжамьярова и комбриг Ротэрмель[134] – начальник Управления пограничной и внутренней охраны НКВД Казахской ССР. Исходя из того, что дело вел уполномоченный самой дальней от Джаркента Чингистайской пограничной комендатуры (ныне находится на территории Восточно-Казахстанской области Республики Казахстан), можно предположить о проявлении некоторого недоверия властей к местным чекистам и намерением обеспечить следствию требуемое направление.
2 января 1938 года 49 погранотряд направил Ходжамьярова Махмуда в Алма-Атинскую тюрьму НКВД. Направление подписали Врид начальника погранотряда капитан Кондрацкий и старший уполномоченный капитан Васильев. В этом же месяце он переведен из внутренней тюрьмы НКВД в городскую тюрьму № 1 для содержания под стражей.
Ходжамьяров. Фото из следственного дела.
Поделиться книгой: