Единственная на всю планету (СИ)

— Нет, это мне понятно, хотя вы были очень неосторожны. Мне кажется, что тот, кто навел на вас ружье, уже собирался выстрелить. Я не могу понять другого. Ольга рвется отсюда в большой город, а вам не хочется уезжать. Почему? Зачем вам собой рисковать? Она говорит, что работу вы себе найдете.

— Моя работа не так уж опасна. Такие случаи, как сегодня, бывают не каждый год. В остальном мне здесь нравится. У меня хороший друг и полезная уважаемая работа. И платят неплохо, что тоже немаловажно, да и помимо зарплаты есть возможность заработать. Я много труда вложил в этот дом и теперь он по удобствам не уступает городскому. И у Оли в райцентре хорошая школа и есть подруги. Она сама прикипела к здешним местам, просто еще не отдает себе в этом отчета. Мы отсюда уедем, но я бы хотел оттянуть этот момент. Пусть Оля закончит школу, а мы к тому времени соберем деньги на квартиру. Не хочется жить с моими родителями. Пусть у них трехкомнатная квартира, но к старости люди привыкают жить своим укладом. Зачем их стеснять?

— Оля вернулась, — сказал Нор. — Пойдемте посмотрим, что она придумала.

Ольга стояла на крыльце и ждала, когда они выйдут. На лице у нее сияла довольная улыбка, а на каждом плече сидело по здоровенному ворону. Еще два десятка таких же крупных черных птиц расселись на заборе.

— Принимайте сторожей, — сказала девушка. — Папа, вынеси чего‑нибудь их покормить. Я подействовала магией, но это тоже не помешает. Ребята, летите к остальным, а то вы своими когтями исцарапали мне все плечи.

Недовольные «ребята» перелетели на забор, а потом все птицы слетелись во двор и расклевали полбуханки хлеба, которую для них раскрошила Оля.

— Приоткроем окно в нашу комнату, и они меня предупредят, если появятся люди, — объяснила она мужчинам свой замысел. — Они очень умные и сразу поняли, что требуется. Нужно было только снять страх и заинтересовать.

— И чем же ты их заинтересовала? — спросил отец.

— Едой, конечно, чем их еще можно заинтересовать! — ответила Оля. — Некоторые еще просились жить в дом, но я отказала. Пусть ночуют на сеновале конюшни.

— А у меня не получалось с птицами, — с завистью сказал Нор. — Привадил одну пичугу вроде воробья, но от нее не было толку, только повсюду гадила, пока не прогнали. А с крупными птицами никак.

— Ты их, наверное, пытался подчинить, — насмешливо сказала Оля, — а с ними так нельзя, это тебе не люди. Сил много не нужно, надо просто завоевать их доверие. Потом как‑нибудь покажу. Только не тренируйся на моих, а то все испортишь.

— Может, мне все же подежурить? — предложил отец.

— Чтобы они прилетали ко мне докладывать о каждом твоем чихе? Нет, не нужно. Приготовь на всякий случай ружье, а о прибытии гостей нам сообщат, когда они приблизятся на две сотни шагов. И я уже знаю, что буду делать. Ружьё, скорее всего, не понадобится, просто тебе с ним будет спокойней. Скорее всего, кто‑нибудь появится только завтра утром, так что подумай над тем, что им сказать. Ужин мне оставили?

— Я приготовил, — сказал отец. — Но мы еще не ели, ждали тебя. Я вижу, у тебя улучшилось настроение. Придумала что‑то еще, или из‑за воронов?

— Придумала, — ответила дочь, — но говорить не буду. Вы оба виноваты, вот я вас и накажу. А моя задумка… Она может и не понадобиться.

— Так и не скажешь, что придумала? — спросил Егор, когда ужинали.

— Не–а, — ответила Оля. — Не скажу. А оружие лучше вернуть. Пока ты не поговорил с Сергеем, не нужно все это раздувать. И вообще, будет лучше, если с ними поговорю я, а ты поработаешь носильщиком. Нору после его болтовни лучше не показываться им на глаза, так что оружие понесешь ты.

— Все за всех решила? — сказал отец. — Долго думала?

— Достаточно! — опять рассердилась девушка. — Ты долго думал, когда туда поехал? Знаешь, как я из‑за тебя перенервничала? Я всегда считала, что для тебя семья — это святое, а ты что отколол? Так что занимайтесь своими делами, а я пойду готовиться к завтрашнему. А ты хорошенько подумай, не пора ли нам отсюда уезжать. Лучше приехать сюда летом в гости к Сергею и сходить к маме, чем жить здесь постоянно, а мне из‑за тебя трястись. А пока не уехали и не началась школа, бери на свои вылазки Нора. Он не будет все время сидеть за учебниками. Можешь отдать второе ружьё. И ему развлечение, и мне будет спокойней! Помыть посуду, или вы это сделаете сами?

— Раз я проштрафился и дежурю по кухни, я и помою, — сказал отец. — Иди готовься, посмотрим, что у тебя получится.

Она встала из‑за стола и удалилась в третью, самую маленькую комнату, которая у них когда‑то была детской, а потом использовалась Ольгой для учебы. Отец в этой же комнате готовил отчеты и называл ее в шутку «наш кабинет». Там она безвылазно просидела три часа, после чего, сделав все необходимое и предупредив отца насчет окна, легла в свою кровать и заснула. Егор таким спокойным не был. Он чувствовал за собой вину и видел, что дочь уверена в своих силах. Она и раньше не была дурочкой, а с тех пор как позаимствовала память Нора, на глазах повзрослела и стала демонстрировать силу, о которой он любил читать в книгах, но в которую раньше абсолютно не верил. Ее магия и притягивала, и пугала. Сегодня, когда она так легко свалила с ног пятерых вооруженных мужчин, он понял, что прежних отношений с дочерью уже не будет. Из домашней девочки–подростка она в течение нескольких дней превратилась в сильную и уверенную в себе девушку. Такой не больно покомандуешь. Остался только авторитет отца, который он сегодня сильно подорвал своим необдуманным поступком. Сейчас он прекрасно сознавал, что совершил глупость, и упреки дочери справедливы. И что делать? Целиком довериться ей? Этого делать не хотелось. Несмотря на всю свою силу и уверенность, дочь не обладала большим жизненным опытом. Так дежурить или нет? Он вышел на крыльцо, посмотрел на неподвижно сидевших на заборе птиц, вздохнул и пошел спать, положив возле кровати заряженную двустволку.

Ночь прошла спокойно, и их никто не потревожил. Отец поднялся первым и обнаружил на подоконнике одного из воронов, который терпеливо ждал, пока проснется хозяйка. Егора он проигнорировал.

— Наглеет твоя пернатая братия, — сказал он дочери, которую разбудил скрипом кровати. — Уже прутся в дом, и на хозяина ноль внимания.

— А–а, это Норик, — потянувшись, сказала Оля. — Он передал, что все спокойно, и что неплохо было бы чего‑нибудь поклевать.

— Ты им дала имена? — спросил отец.

— Не всем, только Норику и еще одному. Они самые сообразительные. Я думаю, что эту парочку можно оставить, от них может быть большая польза, а нас они не объедят.

Словно подтверждая правоту хозяйки, ворон каркнул, повернулся и вылетел в окно.

— Иди их кормить, — сказал Егор, — а я пожарю на завтрак картошку с салом. Черт! Из‑за открытого окна покусали комары. В твоей магии от них ничего нет?

— Есть, — ответила дочь, застилая кровать, — но действует только пока я не засну. Не буду же я не спать всю ночь и отгонять комаров! Надо было смазаться на ночь мазью. Ладно, давай быстрее переделаем все дела. Я думаю, что эти не будут долго ждать.

— У тебя вчера все получилось? — спросил он. — Ничего не хочешь рассказать?

— Все объясню, когда они уедут, — пообещала Оля. — Не хочу лишних разговоров и обсуждений. Поверь, что несведущему в магии человеку моя затея может показаться глупой и опасной, хотя на самом деле это не так. Ты только, как выйдем, держись немного сзади, а то и тебя зацепит. Это не навредит, но будет страшно.

— Мне уже заранее страшно, — вздохнул он. — Ладно, пошел заниматься картошкой.

Перед тем как зайти в комнату к Нору, Оля постучала в дверь.

— Нор, к тебе можно? Чувствую, что не спишь, но может еще не одет?

— Мне это не помешало бы, — ответил из‑за двери юноша. — Заходи, не бойся, я уже одет.

— Это помешало бы мне, — сказала она, заходя в комнату. — Если ты у нас без комплексов, то я не такая. Чем сегодня думаешь заниматься?

— Четвертым классом. Наверное, по нему будут вопросы. А что будешь делать ты?

— Ждать гостей и отвечать на твои вопросы. Нам нужно раньше пройти школьную программу, так что постарайся не сачковать. Лучше потом отдохнем, если будет возможность. Я сегодня повожусь с мысленным общением. Передавать и принимать образы и чувства я могу и сейчас, но пока не разобралась, как это делать со словами. Ты только читал об этом в книге, а сам не использовал.

— Не с кем мне было такое использовать. Сестры никаких способностей не имели, с отцом я и словами редко общался, а другие маги… Кто же открывает свой разум чужим? А у нас с тобой должно неплохо получиться. Сил у меня мало, но у нас родство душ. Я о таком слиянии даже не читал.

— Молодежь, идите завтракать! — крикнул с кухни Егор. — Все уже на тарелках.

Они сходили умыться, а потом с удовольствием съели горячую, хрустящую картошку с ломтиками поджаренного сала.

— Вредно, но вкусно! — сказала Оля. — Спасибо, папа. Пока не посажу себе печень, буду есть такую картошку. А когда посажу, вылечу себя магией и буду есть снова. Так, бросайте все, потом уберем: к нам приехал гость.

Когда вышли на крыльцо, увидели, что на дороге, не доезжая полусотни метров до ворот, стоит «джип», за рулем которого сидит толстяк, грозивший вчера Нору.

— Папа, — обратилась к отцу Ольга. — Бери их оружие и догоняй. А ты, Нор, смотри отсюда. — И пошла к воротам навстречу покинувшему машину толстяку. — Здравствуйте! — приветливо поздоровалась она с ним. — Приехали за своим арсеналом? Сейчас вам его вернут.

— Здравствуй, если не шутишь, — настороженно ответил он. — Не скажешь, что это с нами вчера приключилось? И отчего это так подобрел твой отец?

— Все зло от водки, — доверительно сказала девушка. — Вы вчера нажрались как свиньи, и дело чуть не дошло до стрельбы. Отсюда и ваш коллективный обморок, и конфискация оружия. Хотелось бы знать, вынесли вы из этого какой‑то урок, или одного обморока недостаточно?

— Об этом я поговорю не с тобой, а с твоим отцом, — кивнул толстяк на подходившего Егора, на котором, помимо пяти карабинов, висела еще и двустволка.

— Говорите лучше со мной, — посоветовала Оля. — А то оружие как принесли, так могут и унести, а что‑то мне подсказывает, что у вас нет на него документов. Поможет ли «крыша»?

— Почему все рыжие такие нахальные? — спросил толстяк Егора и, не услышав от него ответа, добавил для Ольги: — Что ты хочешь услышать?

— Я хочу, чтобы вы соблюдали правила охоты и не беспокоили нашу семью. Так понятно?

— И ты поверишь моему обещанию? — прищурился толстяк.

— Я так и думала, что они доброты не поймут, — сообщила отцу Ольга и снова повернулась к гостю. — Смотри, сам напросился!

Ее внешность начала стремительно меняться. Кожа стала бледной, словно ее посыпали мукой, из приоткрытого рта вылезли тонкие длинные клыки, а в глазах загорелось зеленое пламя. Несуществующий ветер подхватил ее волосы и поднял их вверх. Отдельные пряди извивались словно змеи, а на оторопевшего мужчину пахнуло смрадом разлагающегося тела.

— Вы ссс кем сссвязалисссь, уроды? — прошипело чудовище. — Всссех выпью и вырву сссердца! Зззапомни, на кажжждом иззз вассс метка! Найдем везззде! И мертвым пули не страшшшны! Не приду я, придут сссессстры! Всссе понял?

Оля приняла прежний вид и повернулась к отцу.

— Папа, забрось сам их карабины в машину, а то от этого сейчас толку мало. Он к тому же обгадился.

Запах мертвечины исчез, но в воздухе явственно попахивало человеческим дерьмом, а штаны у толстяка потемнели от мочи. Отец отнес карабины и положил их на заднее сидение машины, после чего вернулся.

— Все понял? — спросила Ольга еще до конца не пришедшего в себя мужчину. — Тогда свободен. Пошли, папа.

Когда они повернулись и пошли к крыльцу, с забора снялись сидевшие на нем вороны и закружились над толстяком, метко опорожняя на него кишечники.

— Пришел в себя, — сказал отец, наблюдая за бросившимся к машине мужчиной. — Что ты с ним сделала, что он обделался? Я никогда в жизни не встречал настолько испуганного человека! Как будто он увидел ожившего покойника.

— А он его и увидел, — отозвался с крыльца Нор. — Вампиры ведь живые мертвецы. Ты думаешь, что это была хорошая идея?

— Ты ему внушила, что ты вампир? — удивился Егор. — И он поверил? А почему я ничего не почувствовал?

— Потому что я берегла твои нервы, — объяснила Оля. — Если бы ты там от страха растерял оружие, испортил бы мне всю игру. Он бы потом об этом вспомнил.

— А теперь можешь показать? — спросил отец. — Не такие уж у меня слабые нервы. Ужастиков много смотрел.

— Ты тоже хочешь посмотреть? — спросила девушка Нора и, получив подтверждающий кивок, сказала: — Ладно, сами напросились. Только, чур, от меня потом не шарахаться!

Шарахнулись оба. Правда, она не стала ни на кого шипеть и быстро сняла внушение.

— Беру свои слова обратно, — сказал побледневший отец. — Фильмы — это одно, а встретить такую страшилу самому… Соседей ты точно напугаешь, если поверят этому засранцу. Но могут быть неприятности, если они уедут и станут об этом болтать. Не боишься?

— А я приняла меры, — засмеялась Оля. — Отправила за машиной Норика с запиской. Там есть строчка насчет болтовни. Если я права, они в ближайшие дни отсюда уедут, а потом продадут свою «Фазенду». Но на всякий случай несколько дней нужно поберечься. Когда едем к Сергею?

— Я позвоню ему послезавтра, — пообещал отец. — Он уже должен будет вернуться. Попрошу, чтобы подъехал на своей машине. Здесь поговорим, а потом поедем в райцентр. Мне туда, кстати, нужно смотаться по работе. Сделаю свои дела, купим все, что нужно Нору, и поговорим насчет паспорта.

— Ты куда? — спросил Зотов Бусыгина, когда тот выскочил из «джипа» и рванул в дом.

Не получив ответа, он пожал плечами и подошел к машине. На заднем сидении лежали сваленные в кучу карабины, причем оптический прицел на одном из них был разбит.

— Урод! — высказался он о Бусыгине. — Кто же так возит оружие!

С переднего сидения потянуло дерьмом. На водительском сидении он обнаружил желтую жижу, в которой запачкал руку.

— Урод! — повторил он, брезгливо вытирая руку о борт машины. — Урою падлу!

Он сходил запереть ворота, после чего пошел разбираться с засранцем. В большой гостиной, где возвращения Бусыгина ждали остальные, его еще не было.

— Куда ты его дел? — спросил Зотова Руднев.

— А я знаю? — ответил тот. — Вылетел из машины и побежал в дом. Наверное, подмывается и меняет штаны. «Джип» весь обосран, а оружие, которое ему отдали, свалено сзади в кучу. Этот урод его так и вез. Оптику на твоем карабине чем‑то высадило, а я измазал руку, до сих пор воняет.

— Странно, — сказал Багров. — С чего бы это его пронесло? Все ели одно и то же, а у меня с животом все в порядке. Но это хорошо, что отдали оружие. Ты, придурок, вчера чуть не замочил инспектора. Ты прикинул, во что бы нам это вылилось?

— Пусть не борзеет, — проворчал Зотов. — Да и не было бы ничего. Вывезли бы и бросили в реку. Щенки не вовремя приперлись. А вот и засранец пожаловал!

В открывшуюся дверь вошел толстяк, который, ни на кого не глядя, сел за стол и обхватил голову руками.

— В чем дело, Валентин? — спросил Багров. — Что с тобой сделали?

— Отдайте мне мою долю! — поднял голову толстяк. — Забирайте дом, а я прямо сегодня уезжаю!

— Ты не ответил, — напомнил Багров. — В чем причина того, что у тебя такой затравленный вид?

— Я трус? — спросил его толстяк. — Мы с тобой сколько знакомы? Можешь ты сказать, чтобы я хоть раз… Вот и я не могу! А сегодня я напугался так, что у меня хлестало изо всех дыр! Вы мне можете верить, можете сказать, что я допился до белой горячки, но дочь инспектора самый настоящий вампир! Подошла ко мне такая же девчонка, которую вы все видели вчера, и на моих глазах превратилась в чудовище. Кожа белее бумаги, клыки торчат, а в глазах горит зеленое пламя! Ветра не было, но вся ее грива сама поднялась вверх и заходила ходуном, как куча змей. А трупный запах… Я просто слишком сильно испугался, иначе меня там же и вырвало бы. И шипела как змея. Предупредила, что все мы меченные, поэтому если пойдем наперекор ее отцу или посмеем причинить им хоть какой‑то вред, выпьют на фиг и оружие не поможет! Так и сказала, что мертвым пули…

— Точно сбрендил! — сделал вывод Зотов. — Это просто гипноз.

— И в обморок мы все вчера дружно упали из‑за гипноза? — с ноткой истерики спросил толстяк. — Вы как хотите, а я отсюда рву когти!

В настежь открытое окно влетел здоровенный ворон, который подлетел к столу и уселся на стоявшую в его центре хрустальную вазу, чуть ее не перевернув. Выронив на стол сложенный в несколько раз листок бумаги, он насмешливо оглядел оторопевших мужчин, каркнул и, хлопая крыльями, вылетел на улицу. При этом ваза покачнулась, но устояла.

— Вот вам! — крикнул толстяк. — Читайте, я сам эту бумагу в руки не возьму. Там этих птиц было… И все надо мной летали и гадили! Пиджак весь в их говне. Это тоже гипноз?

— Сейчас прочитаем, — сказал побледневший Багров. — Так, здесь всего несколько строчек. Читаю: «Если вы, твари, полезете с оружием в лес или попытаетесь нам хоть чем‑нибудь навредить, наказание будет одно — смерть. И не надейтесь, что вам позволят умереть легко. Вы все меченные, поэтому найдем без труда. Болтать о нас запрещаю. Тому, кто проговорится, перед смертью будем вырывать язык». Это все.

— В гробу я видал такую охоту! — сказал до сих пор молчавший мужчина. — И телок можно повалять в любом другом месте. Я тоже за то, чтобы уехать. Гипноз там или не гипноз, но что‑то здесь нечисто. Я никогда не видел, чтобы птица ехидно улыбалась!

— Кто еще хочет уехать? — спросил Багров.

— Пожалуй, я тоже уеду, — сказал Руднев. — А ты сам?

— Я похож на идиота? — отозвался Багров. — В мире масса мест, где можно отдохнуть без всякой чертовщины. Я в нее не верил раньше, не верю и сейчас, но как‑то не тянет проверять. Мне достаточно слов Валентина. Что бы его ни напугало, не стоит с этим связываться. Продадим дом и купим что‑нибудь в другом месте. Или опять построим. Я лучше, пока будем строить, два года поезжу за границу. И говорить об этом не собираюсь и вам не советую. Да и не поверит никто.

— Забздели! — презрительно сказал Зотов. — Не ожидал от вас!

— Можешь оставаться и бодаться с этой… — зло сказал толстяк. — Только тогда придется возвращать всем пай. Хватит у тебя денег? Вот и не выпендривайся. Сегодня переночуем, а завтра оставляем дом на сторожа и уезжаем. Я даже знаю, кому его можно продать. А ты, если такой храбрый, приедешь сюда с покупателем. И тоже поменьше распускай язык, а то как бы из‑за тебя одного не пострадали остальные.

— Ты молодец! — сказала Оля Нору. — Сам за день прошел весь четвертый класс! И всего несколько вопросов. Хочешь, я тебя поцелую? В щечку?

— В щечку ты папу целуй, — улыбнулся юноша, — а ко мне подходи, когда созреешь для настоящего поцелуя. Ладно, я молодец, а как успехи у тебя?

У него в сознании последовательно мелькнули образы водопроводного крана, ложки и кухонного стола.