Другой мир. Том 2

– Но, Ита! Уже ничего и не помешает! – недовольно отозвался второй, в котором Семен угадал голос Лябаха.

– Вы заходите слишком далеко! – воскликнул другой мужчина. – Этому нет оправдания! Скоро из сумасшедшего он превратится в растение!

– Не забывайте, что и Вы, Роман, принимали участие в этом эксперименте! – грозно ответил Лябах. – И не смейте мне указывать! Здесь я решаю, что, когда начинать и когда заканчивать! Ему мы уже не повредим, а, следовательно, станем продолжать! Он интересен, и я не намерен упускать этот шанс!

– Вся проблема в греющем излучении… – вставила Ита, как только Лябах закончил свою гневную речь. – Он выдержал столько, сколько никто не выдерживал. Но резерв исчерпан. Мы должны найти другой подход.

– И к тому же он молчит как рыба! – добавил Роман. – Как будто с ним ничего не происходит!

– А это моя забота, почему он молчит! – рыкнул Лябах – Главное, что мы видим эффект!

– Никакого эффекта нет! – воскликнул Роман. – Он стал еще более сумасшедшим, чем был! Посмотрите на эти все учащающиеся приступы, когда он часами лежит с остекленевшими глазами! Обратите внимание на то, как он все чаще теряется в самых простых вопросах! Медленно, но верно он деградирует!

– У меня есть распоряжение, – прошипел Лябах, – и я его выполню!

– Какое распоряжение? – удивленно переспросила женщина.

Роман с Итой переглянулись. Главврач недовольно хмыкнул и процедил:

– Мы должны узнать каждую деталь, каждую мелочь бреда. Начиная от цвета глаз его персонажей, кончая сортом травы в той местности. И наши разработки это обеспечат! Теперь понятно?!

Женщина и мужчина опять переглянулись. Ита от чего-то сосредоточенно нахмурила брови и опустила глаза, а Роман запальчиво воскликнул:

– Изучать параноидальный бред шизофреника – это задание придумал сумасшедший!

Лябах восторженно засмеялся.

– Или гений! – отозвался он.

– Что здесь происходит? – твердым голосом прервала восторг Лебаха Ита и смерила главврача ледяным взглядом.

Тот в ответ сощурился и, играя толстыми сосисочками пальцев, вкрадчиво произнес:

– А что если допустить, что его рассказ не вымысел?

В кабинете повисла долгая пауза.

– Мы лечим здорового? – наконец, дрожащим голосом прошептал Роман.

– Вероятно здорового, но очень упрямого сукиного сына! – отозвался Лябах и заливисто рассмеялся.

– Я подаю заявление об увольнении, – отрывисто бросила Ита и пошла к дверям.

С проворством невероятным для такого тучного человека её обогнал Лябах и, улыбаясь, преградил дорогу.

– Я знал, что рано или поздно… придется всё рассказать, моя милая. Наука так далеко шагнула, открылись такие невиданные возможности! Мы работаем над управлением сознанием, а кто-то… Но, тс-с-с! – прошептал он и уже более развязно добавил: – Уходите, уходите! Бросайте годы трудов. Только не забывайте, что на этом эксперименте стоит Ваша подпись! Если все пройдет хорошо, награда достанется нам, а если нет… За все ответите вы…

Женщина в нерешительности остановилась. А Лябах подошел к ней вплотную и, просунув руку в вырез халата, стал неистово массировать ее грудь.

– Ведь это сердечко не выдержит… – напряженно шептал он ей в самое ухо, – если честную Иту обвинят в садистских экспериментах? Так? Обвинят в том, что они играла с сознанием пациентов, делала из здоровых людей сумасшедших? Как она с этим будет жить? А ведь этот вопрос в моих руках… Ждет тебя успех или позор! – резко выкрикнул он последнюю фразу и, прижав к стене, принялся неистово целовать её в шею.

Женщина попыталась его оттолкнуть, но он только больнее сдавил ее запястья и навалился с новой силой.

– Роман, да почему Вы стоите?! Неужели не видите, что делает эта сволочь?! – выкрикнула Ита, уворачиваясь от слюнявых поцелуев. – Уберите его от меня!

Роман нерешительно сделал шаг навстречу. Лябах молниеносно обернулся и прошипел:

– Еще шаг и будешь искать себе работу!

Молодой мужчина, трусливо мотнув головой, замер.

– Да помоги же мне оседлать эту сучку! – гневно рявкнул Лябах, и Роман покорно пришел ему на помощь.

Через несколько минут до Семена донеслось.

– Ну а теперь ты давай!

Роман что-то нечленораздельно забормотал.

– Давай, кому сказал! – повторил Лябах. – Надежнее сработаемся! Будешь моим замом!

И по комнате разнеслось мерное сопение и кряхтение. Судя по всему, Роман очень старался угодить своему начальнику.

Пациент 414 вскочил со своей постели и нервно побежал к двери. Дурной сон не отпускал. Сделав несколько кругов по комнате, он остановился и, присев на корточки, тихо засмеялся. Сознание проделало еще один трюк, чтобы он поверил в то, что здоров. Еще одна история, еще один миф, которого никогда не было в реальности. Многие месяцы он видел Лябаха. Но ни разу ему на глаза не попадались ни Ита, ни Роман. Его сознание охватывало целое здание, но таких людей в нем не было!

Пациент 414 заплакал. Понимание сумасшествия делало реальность невыносимой!

Он, почти Бог, может заглянуть в любой уголок огромного пространства, и он ничего не может сделать с тем, что его разум вытворяет в очередной раз.

Он, почти Бог, заключенный в маленькую палату огромного сумасшедшего дома!

Пациент 414 печально посмотрел на свои руки – они дрожали. Он дрожал! Его бил озноб.

Ему захотелось в семью! Вернуться к родителям, обнять мать, выпить чайку с отцом… Но чьей-то злой волей это все у него отняли, взамен дав… Красивые воспоминания, которых никогда не было.

Слезы текли по щекам и терялись в краях голубого балахона. Как он хотел быть нормальным! И он уже готов был никогда не знать о прекрасном мире… Только бы ему вернули его…

– Бог, где ты?! – воскликнул он и, рыдая, упал на пол. – Помоги мне, я больше не в силах вытерпеть эту боль!

«Слезы недостойны мужчины!» – сказал бы его отец.

Но эти понятия стали теперь туманными и не важными. Мужчина или не мужчина… Он был просто – душевнобольной… Без прав и без шансов…

Шизофрения – кричал диагноз из красной папки! Пожизненно! Конец…

Стояла непроглядная зимняя ночь. Деревья за стенами психиатрической лечебницы потрескивали от морозов.

Пациент 414 открыл глаза. Что-то в пространстве его палаты изменилось.

В углу около окна притаилась тень…

– Кто здесь? – глухо прохрипел 414-ый.

Тень пошевелилась и вздохнула. Или ему почудилось? Пациент прислушался. Молекулярный состав воздуха изменился. В нем появился привкус грозы и чего-то… очень знакомого, но забытого… Пациент 414 вздрогнул.

– Опять! Начинается! – беспомощно простонал он и зарылся поглубже в подушки.

Но убежать не получилось. Каждой клеточкой кожи он чувствовал Другой Мир. Теперь он приблизился и был совсем рядом. Требовалось только немного сосредоточиться… Но он не хотел! Потому что знал – это новая волна безумия! А он желал выздороветь, стать таким, как все!

– Эй! – слабо позвала тень. – Пожелай услышать!

Пациент зажал уши, но это не помогло. Слабый зов продолжал звучать в его измученном сознании.

– Откликнись! Помоги! – продолжала тень. – Нам нужен якорь!

– Я Семен… Я Семен Росин… Я хочу выздороветь… Я почти здоров… Семен Росин… Семен… – забормотал больной, раскачиваясь на кровати из стороны в сторону. – Больше никаких голосов! Я Семен! Я выздоравливаю!

Тень исчезла. Пространство палаты приобрело прежние параметры. Пациент 414 облегченно вздохнул. Наконец-то ему удалось справиться с очередным приступом. Эти голоса! Они сводили его с ума…

Больной задумался. С трудом поборов страх, он попытался проанализировать. Этот голос был не таким, как раньше… Другим… слабым… далеким… манящим… Он едва прикасался к сознанию, словно дуновение ветерка… И совсем не походил на давящие и уничтожающие собственный разум сокрушительные шепоты до этого. Или сумасшествие приобретало новый характер? Пациент 414 задумался.

На сердце почему-то заныло. Как будто он упустил замечательную возможность и даже не до конца об этом догадывается.

«Я избежал очередного приступа! – упрямо проговорил больной. – Стоило мне только откликнуться, и меня бы поглотила очередная пучина безумства!»

Но сердце продолжало учащенно биться. И этот аромат!

За дверью послышались шаги ночного обхода. Пациент 414-ой палаты быстро шмыгнул под одеяло и закрыл глаза. Дверь скрипнула, по кровати пробежал луч фонаря.

Сестра удовлетворенно кивнула и закрыла дверь. В ее отделении был полный порядок. Все мирно спали. Повесив связку ключей на пояс, она спокойной походкой пошла обратно на пост, пить чай. Почти за тридцать лет работы в учреждениях подобного рода она научилась не обращать внимания на суеверия и глупые страхи более молодого персонала.

Но именно в эту ночь ей почему-то было неспокойно.

«Наверное, давление скачет», – подумала она и поспешила к освещенному пространству вокруг поста.

Но тут же как вкопанная застыла на месте. Под ногами метнулась тень и скрылась за дверью № 414.

Сестра зажмурилась, потом снова открыла глаза.

– Почудилось! – прошептала она и сделала свет лампы поярче.

А в палате 414 больной тоже открыл глаза и прислушался к тому, что происходило в его отделении. Как никогда прежде уму захотелось поговорить с профессором. Но в палате профессора царила полная тишина. Пациент 414 не расслышал даже слабого шороха. Ему показалось, что там вообще никого нет.

«Странно…» – подумал 414-ый и осмотрел остальное пространство больницы. Но ни в одном, даже самом отдаленном уголке клиники так и не обнаружил своего, теперь единственного, друга.

За полтора года его присутствия в психиатрической лечебнице профессор для него стал верным другом. Только с ним он мог поделиться сокровенными мыслями и рассказать о самых необычных воспоминаниях…

– Профессор! – послал 414-ый мысленный сигнал.

Иногда профессор откликался на такие призывы. Но в этот раз ответа не было.

Больной тревожно поворочался на постели и впервые за полтора года пребывания в сумасшедшем доме пожалел, что выбросил ежевечернюю порцию снотворного в унитаз.

– Профессор! – повторил больной жалобно. Но ответом была тишина.

С великим трудом 414-ый заставил себя успокоиться, закрыть глаза и забыться в напряженном, коротком сне.

Утро началось, как всегда, с обхода. Больной с трудом выдержал ежедневный осмотр врача, с усилием концентрируясь на одинаково бестолковых вопросах. Послушно наврал о своих хороших сновидениях и с нетерпением принялся ждать обеденной прогулки по коридору.

Наконец, двери его «камеры» лязгнули, и медсестра, приветливо улыбаясь, предложила пройтись по отделению.

Выждав, когда вокруг комнаты профессора никого не будет, пациент 414 проворно шмыгнул внутрь.

Его взору предстал довольно попивающий компот Матвей Федорович.

– Я вас звал ночью, профессор! Почему не отзывались?! – взволнованно прошептал 414-ый.

Матвей Федорович бестолково заулыбался и виновато пробормотал:

– Что-то я вас совсем не припомню молодой человек. Мы раньше встречались?

– Профессор! Это я… Семен… – едва справляясь с надвигающимся ужасом и с трудом произнося собственное имя, воскликнул больной.

Но профессор в ответ только непонимающе мигнул глазами.

Пациент 414 обессилено присел рядом с другом и тихо зашептал:

– Что они с Вами сделали, профессор? Что случилось?! Прошу Вас, вспомните! Это же я… Я ваш…

– Что-то я Вас совсем не припомню молодой человек. Мы раньше встречались? – растерянно моргая, перебил его речь профессор.

Семен всхлипнул.

– Вы же мой единственный друг! Как же так?! Что же это?..

– Кто Вы такой? Как Вы сюда попали? И где мы? – отозвался Матвей Федорович.

А пациент 414, посмотрев в ничего не выражающие глаза друга, понял, что того уже нет рядом.

– Ты свободен… – проговорил больной. – Ты счастлив и свободен…

Матвей Федорович в ответ расплылся в детской улыбке и продолжил с удовольствием вылавливать и жевать ягодки из компота.

Всем своим новым существом пациент 414 сознавал – перед ним только тело. В то время как все остальное, что составляет личность, безвозвратно мертво… Знакомые черты, жесты, голос и движения… А внутри пустота…