Брынза с сельдереем
Пятая жертва «любителя варёных бобов» ничем не отличалась от остальных убитых маньяком. Боб — в этот раз его звали Джек Баллардис — валялся в одном халате на мягком диване. Тело покраснело, словно его сварили в кипятке. На маленьком, свёрнутом в ленту Мёбиуса столике стояла тарелка с брынзой и сельдереем. Булка хлеба, с которой бобы любили жрать эту смесь, валялась на полу.
Никаких отпечатков, никаких улик, никаких посторонних. Записи множества видеокамер в коридоре ничего не дали — их взломали и подменили. В самом номере никаких камер не было. Частная жизнь и прочие гражданские права.
— Результаты анализа? — спросил я.
Денис Стравинский, чей профиль сейчас виднелся у меня на ладони, тут же отозвался.
— Как обычно. Нестабильные химические соединения. Взаимодействовали с водой в организме. Сварили нашего парня изнутри. Затем, когда всё выкипело, распались на безопасные составные части. Других следов нет, и каким образом это всё попало в организм — узнать тоже нельзя. На теле ничего не видно? Его никто не колол?
— Нет.
— Ну, тогда ты и сам всё понимаешь.
Я понимал — опять тупик. Денис был тем самым умником из команды статистиков–аналитиков, который сформулировал почерк маньяка и придумал ему прозвище. Прочитав дело, я попросил, чтобы Стравинского перевели ко мне. Люди, которые умеют складывать не только дважды два, но и кое–что посерьёзней, всегда в цене.
Правда, дальше почерка мы пока не продвинулись.
Я присел рядом с трупом и ещё раз внимательно его осмотрел. Если судить по документам, ему было около пятидесяти, но я бы не дал больше тридцати. Бобы умеют следить за собой, и они одни из немногих, кто способен себе это позволить.
— Ты так и не получил допуск к архивам? — спросил я у Дениса.
— Нет. Бобы отказываются, — Стравинский пожал плечами. — Я попробую сделать ещё один запрос, но ты же знаешь, как долго это длится.
— Знаю. Сколько сейчас бобов на станции?
— Около тысячи.
— Сообщи им об очередной жертве. И напомни, что ещё три недели назад их было на пять человек больше, а маньяк может и ускориться.
— Понял.
Я щелкнул пальцами, и ладонь очистилась. Вновь появились линии жизни, смерти и прочей ерунды.
— Чем же вы так провинились? — спросил я у трупа.
Красное лицо словно стыдилось того, что не может ответить. Я вытащил из миски стебель сельдерея, подцепил пальцем маленький кусок брынзы и закинул в рот. Все необходимые исследования давно провели, можно было не опасаться отравления, но я всё равно поморщился.
Вкус этой смеси был отвратительным.
Первое, что я увидела, были часы. Не настоящие. Татуировка в виде циферблата. Стрелки застыли за пять минут до полудня или полуночи. Вот только вместо «двенадцати» была короткая надпись «проблема».
Я думала, что уже нигде в наше время не найти «простых» татуировок. В моде — голография, трёхмерность, переливающиеся цвета. Уж насколько отсталым и аграрным был Армстронг, с которого я родом, но даже там я не встречала подобной старины.
Позже Крис рассказал, что здесь это модно. Ретро и винтаж всегда ценятся среди тех, кто может себе это позволить.
Да. Его звали Крис. Он заметил мой взгляд и заговорил первым.
— Всегда попадаю в неприятности. Вот сейчас, к примеру, я встретил вас.
Я вздрогнула и посмотрела на него. Худощавое лицо с выступающими скулами, высоким лбом и добрым взглядом голубых глаз.
Этот взгляд проник в моё сердце и поселился там.
— Вы не местная?
Кажется, я тогда покраснела. Засмущалась, как глупенькая провинциалка, встретившая прекрасного принца. Впрочем, я такой и была. Представляю, как нелепо выглядела в своём залатанном комбинезоне, сжимая рюкзак в трясущихся руках. Дождалась восемнадцатилетия и сбежала из дома. Каждый встречный казался агентом безопасности, готовым отправить меня обратно, хотя теперь я имела право делать всё, что мне захочется.
— Меня зовут Крис Найди. Я с Боба, — представился он.
— Что? — должно быть, моё недоумение было слишком забавным, и он рассмеялся.
— Крис Найди. С Планеты «Боб». Здесь так принято представляться. Не знали?
— Нет, — я покачала головой и тут же добавила, боясь показаться невежливой, — я — Лиза. С Армстронга. У нас там выращивают зерно, картофель, табак — он мало где приживается, а в искусственных теплицах получается совсем не то. Ещё сельдерей… извините, вам должно быть не интересно? — спохватилась я.
— Безумно интересно. Особенно про сельдерей, — он улыбнулся. — Видите ли, на Бобе самым большим лакомством является брынза с сельдереем. Скорее всего, его доставляют именно с Армстронга. Мы ценим натуральные продукты. Синтезаторы — это всё–таки не то.
— Боб? — я напрягла память, пытаясь вспомнить.
— Хотите, я вам расскажу про свою планету, — Крис протянул мне руку. — А вы мне про свою. Давайте пообедаем где–нибудь. Я ужасно проголодался. В полёте кормили неплохо, но это не сравнится с блюдами, которые есть на станции.
Я обернулась назад и посмотрела на стыковочный шлюз. Месяц назад я копалась в земле, окруженная мечтами моих родителей выгодно выдать меня замуж. Сегодня я прибыла на станцию. Пять минут назад я познакомилась с прекрасным принцем, который проявил интерес ко мне и моей планете. Перемены в жизни множились в геометрической прогрессии.
Разве не логичным было согласиться?
Когда вспоминаешь это, всегда хочется перенестись в прошлое и дать совет той молоденькой дурочке — «Не делай этого! Не ходи с ним! Избегай незнакомцев, особенно приятных».
Я пошла. Мне было восемнадцать — глупая и романтичная девственница, которая запоем читала любовные истории с наладонника сутками напролёт. Даже когда работала в поле.
Я пошла, купаясь во внимании этих добрых голубых глаз и чувствуя тепло исходящее от Криса.
Я пошла, не задумываясь о возможном изнасиловании, грабеже или убийстве.
Тогда я просто не подозревала, что есть вещи гораздо хуже.
Бобы так и не дали нам доступ. Их можно было понять. Планета–корпорация, занимающаяся компьютерной техникой, имеет кучу секретов от простых смертных.
Но и меня можно было понять — люди продолжали умирать, начальство, да и сами бобы, требовали результата, а помогать мне никто, кроме Дениса не хотел. Зато меня пригласили на частную беседу с главой местного представительства. Званый ужин, парадная одежда, все дела.
На пороге меня встретила смуглая девушка с «приклеенной» подобострастной улыбкой. Я подумал, что она, наверное, даже спит с нею, чтобы, если кто разбудит, тут же продемонстрировать своё умение сверкать зубами. Да уж, бобам всегда достаются красавицы. Харизма у них такая или ещё что?
Девушка провела меня внутрь и познакомила с представителем. Его звали Сэм Бандинктон.
— Рад вас видеть, агент Нунек, — сказал он, когда мы остались одни. — Сейчас подадут ужин. Что будете пить?
— Сок.
— Сельдереевый, Вишневый, Яблочный?
— Яблочный, пожалуйста. Простите за нескромность, но как вы вообще можете жрать эту гадость? Я про сельдерей. Да ещё и делать из него сок.
Сэм мягко улыбнулся, и я понял, что моя вялая попытка выбить почву у него из–под ног, провалилась.
— Это очень полезно, — ответил он. — В том числе для мужской потенции. Не пробовали?
— Пока не жалуюсь.
— Всему своё время, — он опять улыбнулся и подмигнул мне.
— Почему вы не даёте нам доступ к файлам? — спросил я.
В это время накрывали ужин. Тарелки, тарелки и ещё раз тарелки. Неизменная брынза с сельдереем присутствовала, кажется, в трёх из них. Должно быть, они чем–то различались, но я не рискнул пробовать. Сэм же наоборот уминал каждое блюдо, не забывая о национальном продукте.
— Мы экспортируем это, — заметил он. — И брынзу и сельдерей. Синтезаторы — хороши, но вкус настоящего продукта ничто не заменит. Хотя, говорят, сейчас появилась программа. Очень хорошая. Не отличишь от натуральных блюд. Это придумали не мы, но вскоре патент окажется в наших руках.
— Именно это содержится в тех файлах, к которым вы меня не пускаете? — хмыкнул я.
— Нет. Это просто инсайдерская информация. Если вы захотите вложиться в пищевые синтезаторы Боба, то можете неплохо подзаработать.
— Ваши соотечественники гибнут, — напомнил я ему.
— Все гибнут. Такова судьба людей.
— Но не за всеми охотится маньяк.
— Уверяю вас, агент Нунек, вы слишком большое значение придаёте этому вопросу. Не хотите ли расслабится? Дина!
Я вздрогнул, когда девушка, встречавшая меня, отделилась от стены. Она была так неподвижна и незаметна, что показалась мне вдруг ожившим предметом интерьера.
Вновь улыбнувшись своей подобострастной улыбкой, Дина встала рядом с Сэмом.
— Хотите, я покину вас на несколько часов? У меня много дел, а с Диной вы приятно проведете время.
— Нет, спасибо, — покачал я головой. — Я предпочитаю проводить время в поисках преступников. Такое оригинальное извращение.
— Все мы не без греха, — Сэм пожал плечами и жестом отослал девушку обратно. — В таком случае, боюсь, ничем более не смогу вам помочь.
— А если следующим окажетесь вы?
— Это вряд ли, меня хорошо охраняют.
— А убитых не охраняли? — бросил я наугад.
— Нет. Они не такие уж и важные фигуры.
Я понял, что большего от него не добиться. Доев, распрощался, не забыв бросить прощальный взгляд на Дину. Она с готовностью улыбнулась. Даже, кажется, с благодарностью. Интересно, за что?
Выйдя из номера, я связался со Стравинским.
— Денис, ты всё слышал?
— Нет, — он покачал головой. — Меня обрубило, едва ты вошёл.
— Значит, его действительно хорошо охраняют.
— Это можно было понять и так. Нам дали доступ к файлам?
— Нет.
— Хреново. И что будем делать?
— Ждать, — я пожал плечами. — Когда–нибудь маньяк совершит ошибку. Они всегда её совершают. Нам остается лишь надеяться, что он сделает её не тогда, когда будет слишком поздно.
Крис был милым. Таким, каким и должен был быть прекрасный принц из романтических историй.
Он помог мне с жильём, устроил на работу, водил на экскурсии по станции.
— Это был идеальный вариант, — рассказывал Крис. — Астероид, полый внутри. Словно готовый к тому, чтобы его начали обживать. Вдобавок, он висит почти на перекрестке всех основных галактических магистралей. Была проделана огромная работа, чтобы внутри можно было дышать без скафандров и никто не мучился от невесомости. Всё, что нужно людям после многих месяцев полёта. Здесь всегда толпы. Многие приезжают, чтобы уже отсюда выбрать, куда отправиться дальше, а в итоге остаются навсегда.
— Как ты?
— Нет. Мне надо будет вернуться.