Москва, Американская ССР

Дудко Дмитрий

МОСКВА, АМЕРИКАНСКАЯ ССР

Весна 42-го выдалась в горах Биг-Хорн ранней и теплой, хотя снег еще покрывал вздымавшиеся на западе вершины Скалистых гор, а тучи скрывали Клауд-Пик. В укромной долине на его склоне теснились вперемежку армейские палатки, индейские типи, крытые вместо бизоньих шкур брезентом, и деревянные хибары. Между ними сушилось на веревках белье, стояли в пирамидах винтовки и автоматы. В небо смотрели стволы зениток. В скальных пещерах укрывались госпитали и склады боеприпасов. Там белые рабочие приводили в порядок бронетранспортер. Тут негры уселись в тенечке, распевая под банджо. Никто не обзывал их ленивыми ниггерами. Надо будет — чернокожие не спеша поднимутся и станут работать без устали. Здесь вернувшиеся из боя индейцы отплясывали воинский танец, размахивая скальпами. Какие-то деловые ребята продавали, покупали, играли в карты. А между жилищами шныряли ребятишки всех цветов кожи, всюду совали носы и играли, разумеется, в войну.

Все это вместе было не ярмаркой, и не лагерем беженцев или бродяг. А главной базой Американской Красной Армии, о чем свидетельствовали красные повязки с желтыми буквами «ARA» на рукавах у мужчин. Городки в долине реки Биг-Хорн слишком страдали от налетов авиации — сначала федералов и конфедератов, а теперь немцев и японцев. Война загнала в горы Вайоминга всех — рабочих из Чикаго и Детройта, нищих фермеров и ковбоев из Канзаса, негров с Юга и индейцев из резерваций. Здесь собрались все, кто не хотел умирать за богатых и мог хоть как-то объединиться с себе подобными. Собрались вместе с семьями, уходившими от диких расправ расистов. Голодная и холодная зима унесла немало жизней. Но красные американцы выстояли и теперь искали своего места в близком уже послевоенном мире. Мире, где они были врагами для всех, кроме русских и мексиканцев.

Через лагерь деловито шел не старый еще мужчина с окладистой седеющей бородой, в полувоенной форме. Он приветливо помахал рукой высокому, богатырски сложенному человеку в стетсоновской шляпе.

— Хэллоу, Боб!

— Привет, Хэм! Меня пригласили на совещание руководства. Я ведь возглавляю Конгресс социалистической интеллигенции Америки — поскольку Драйзер и Синклер Льюис сейчас у русских. А я представляю тех, кто не угодил в гестапо или в чью-нибудь контрразведку и добрался до этого лагеря.

— Меня тоже позвали — как главного репортера и летописца этой невероятной армии. Похоже, теперь решат, наконец, послать делегацию к Сталину. Ведь дядюшка Джо уже в Сиэтле.

Они пошли через лагерь, неторопливо разговаривая.

— Удивляюсь я вам, Хэм. Вы прошли первую мировую, решили, что в войне нет ничего хорошего, и написали об этом превосходные книги. Заработали кучу денег и стали жить, словно скучающий лорд. Ловля акул, охота в Африке, коррида… И вдруг помчались воевать в Испанию. Стали лучшим другом коммунистов. Потом, когда Сталин заключил союз с Гитлером, принялись ругать их на чем свет стоит. Когда же война добралась до Штатов, оказались в Красной Армии.

— А вы, Говард? — усмехнулся в бороду Хэм. — Типичный коммерческий писатель: вестерны, мистика, космические боевики, Конан-варвар… Вы, небось, богаче всех в вашем техасском городишке?

— Да. После местного банкира. Чертовы издатели сколько заплатят мне, столько и остаются должны. Так что я самый настоящий эксплуатируемый пролетарий.

— Да вы еще и южанин. У вас же сам воздух пропитан расизмом. А вы тут, среди индейцев, негров и таких белых, которым плевать на все расовые различия.

Хэм кивнул в сторону белого парня, любезничавшего сразу с двумя девушками — индианкой и мулаткой.

— Я когда-то писал, что нет хуже — увидеть, как белую женщину ласкает мужчина другой расы. Дурак! Я еще не знал, что могут сделать клановцы с белой … с единственной женщиной, которую я по-настоящему любил. Только потому, что она заступилась за негров.

— Говорят, вы один перебили всю шайку?

— Не один. Я бы остался лежать среди их трупов, не приди мне на помощь те самые запуганные негры. Не могу забыть, как белый парнишка, бросив револьвер, закрывал голову руками и молил о пощаде — пока чернокожий не выпустил ему кишки мясницким ножом… Я жалел о тех временах, когда справедливость водворяли оружием. И увидел, что бывает, когда это делают все, у кого оружие есть.

— Да, первая мировая — просто рыцарский турнир по сравнению с этим ужасом. А мне и ее хватило, чтобы возненавидеть оружие. Но в Испании я увидел: есть то, за что воевать можно и нужно. И мы ведь победили, черт возьми, победили! — Рука его непроизвольно сжалась в кулак и поднялась к плечу. — Франкисты удержались только на севере. Спасибо Сталину, что прислал советскую дивизию, и Андре Мальро, который перестрелял пятую колонну. Думал ли я, что через год республиканцы будут штурмовать Гибралтар вместе с немцами и русскими! Я, словно какой-то дальтоник, перестал различать красное и коричневое. А потом на Юге высадились немцы вместе с аргентинцами и прочими латиносами, оравшими: «Смерть гринго!». И тут же восстала из могилы Конфедерация. А я оказался в дивизии имени Оцеолы. Семинолы, негры, нищие белые — и те же коммунисты. Почему я остался с ними? Да потому… что один человек не может ни черта!

— Да зачем вы вообще взъелись на красных? Виноваты они, что ли, что англичане с французами воевали с Гитлером только для вида, а сами разбомбили Баку, вторглись в Иран и Финляндию и собирались через два месяца войти в Москву? Я даже радовался, когда эти спесивые дураки получили по заслугам. Не думал, что война доберется и до нас…

— А я вот думал, что чужого горя не бывает! И убедился, что коммунисты здесь те же, что в Испании. Они могут быть капиталистам, даже фашистам, союзниками, но друзьями — никогда. Когда наша дивизия через весь Юг пробилась к федералам, те разоружили нас и разместили так, чтобы мы попали в руки к немцам или конфедератам. Мы уже знали: джерри нас отправят в концлагерь, а расисты просто перестреляют. За одно то, что дивизией руководят коммунисты. Тогда мы снова захватили оружие и стали пробиваться сначала к рабочим Детройта, потом вместе с ними — сюда, к индейцам.

Разговаривая, они подошли к грубо сложенному из камней зданию, пристроенному к скале. Над входом развевался красный флаг с пришитым в верхнем углу звездно-полосатым флажком. Руководители Советской Америки были уже в сборе. В роскошных уборах из орлиных перьев и шапках с бизоньими рогами величаво восседали вожди и шаманы самых отважных племен — сиу, шайенов, аропахо, кроу и флоридских семинолов. Теперь индейцы обычно не надевали этих уборов в бою, но старались украсить шляпы и каски хотя бы парой перьев. Во главе стола сидел главнокомандующий — верховный вождь сиу Питер Красный Бык. Он служил в американской армии, перешел к повстанцам Сандино, воевал в Бразилии вместе с Престесом, потом в Испании. Обычная армейская форма скрывала великолепное тело бойца, а невозмутимое лицо — твердость духа и уверенность в своих силах. Вождь одинаково хорошо умел выступать в совете и на многолюдном собрании, командовать боем и сражаться в первых рядах. Все в этой армии верили ему и шли за ним через самые тяжелые испытания.

Рядом сидели руководители Компартии США: председатель Уильям Фостер и генеральный секретарь Эрл Браудер[1]. Фостер, немолодой лысоватый мужчина с неунывающим остроносым лицом, работал с семи лет, а учился в школе всего три года. Испробовал множество профессий, возглавлял забастовки, сидел в тюрьме и едва не стал инвалидом во время предвыборной гонки, выдвинувшись в президенты. Полной противоположностью ему был Браудер, солидный бородатый интеллигент, бывший проповедник. Он тоже сидел в тюрьмах, но, выпущенный Рузвельтом, стал горячим сторонником всевозможных компромиссов с властями. И остался им даже после того, как Рузвельт загадочно погиб, а Трумэн стал все явственнее вести дело к капитуляции. Поближе к вождям сидели могучий негр-сталелитейщик Бен Карутерс и кряжистый черноусый фермер Мило Рено. Они возглавляли тех негров и фермеров, что поверили коммунистам и шли за ними до конца, пока не оказались в этом лагере.

Особняком сидела предводительница троцкистов Рут Фишер — немолодая, но спортивно сложенная женщина в камуфляжной форме. За отвагу и ловкость индейцы прозвали ее Красной Рысью.

Разукрашенная трубка мира прошла по кругу, и Красный Бык велел начальнику штаба доложить обстановку. Начальник, темнокожий полковник, подошел с указкой к карте.

— На севере мы удерживаем фронт против федералов по реке Йеллоустон и низовьям Биг-Хорна. После того, как мы разбили танковый корпус Паттона, они уже не лезут за реку. На востоке немцы удерживают шоссе Шеридан-Каспер, но в горы подниматься не рискуют. На юге мы остановили конфедератов на реке Свит-ривер. На их стороне воюет племя пауни и, надо сказать, немало докучает нам рейдами.

— Это презренное племя всегда воевало со всеми соседями — кроме белых, — заметил вождь шайенов.

— На юго-западе фронт против японцев и мормонов идет по Грин-ривер. В их руках теперь Юта и южный Айдахо. Дальше на север сплошного фронта нет. Йеллоустонский национальный парк сейчас вроде нейтральной зоны. Там браконьерствуют все понемногу.

— А что же наши братья из других сражающихся племен? — спросил Красный Бык.

— Северные племена — черноногие, ассинибойны и кри — оттеснены в леса. Бандеровцы устроили в канадских прериях жуткую резню индейцев. На юге навахо и апачи соединились с мексиканцами. Племя юта окружено в горах Юинта. А шошоны из Айдахо прорвались к нам. Северо-западные племена помогли русским освободить штаты Орегон и Вашингтон. Аляска почти вся в руках русских. А «цивилизованные племена» в Оклахоме так и не взялись за оружие.

— Еще бы! Их предки владели черными рабами и потому воевали за Конфедерацию, — сказал Карутерс.

— Эти «цивилизованные» думают: если мы самые богатые среди бедных индейцев, значит, Великий Дух будет нас вечно любить. Вот немцы для начала и загнали их снова в резервации, — иронически заметил Белый Бык, великий шаман сиу.

— Словом, горы Вайоминга, где мы засели — это и вся Советская Америка. Не считая того, что заняли русские. А припасов у нас — не больше, чем на месяц, — подытожил начальник штаба.

— Если верить фермерам из долины Биг-Хорна. Это кулачье уже ищет способа избавиться от нас, — презрительно скривилась Рут Фишер.

— Вы плохо знаете здешних фермеров, — возразил Рено. — Они готовы уйти с нами: знают, что джерри их не пощадят, а конфедераты и подавно. Просто здесь больше разводят скотину, чем выращивают зерно. Это же не Айова. Прокормить армию, беженцев и себя тут фермеру слишком трудно.

— Значит, нам осталось либо добиться помощи от русских, либо прорываться к ним в Орегон. Сталин уже в Сиэтле. И он согласен принять нашу делегацию. Но, — Красный Бык выразительно взглянул на Фишер, — в ней не должно быть никаких троцкистов.

— Что?! — яростным взором окинула вождей Красная Рысь. — Переговоры с этим предателем мировой революции, палачом старых большевиков, кровавым тираном, сообщником фашистов?! Народы мира уже испробовали на себе власть и Гитлера, и Сталина. Подумаешь, продовольствия на месяц! Не пройдет и месяца, как повсюду начнутся восстания. Мировая революция начнется отсюда, из Скалистых гор!

— Ты храбрая воительница, Красная Рысь. Но ты плохая пророчица, плохая шаманка. Твои духи или глупы, или лживы. Ты уже предсказывала нам восстания рабочих — в Америке, в Европе, в России. Где они? — укоризненно взглянул на нее Белый Бык.

— В России уже восстали. Узники колымских лагерей…

— Ты говоришь о тех, кого наши братья чукчи зовут «кэле» — злыми духами-людоедами? О тех, кто ел человечину напоказ, чтобы запугать людей? Им никто не был рад, кроме богачей и шаманов, что прятались в глухой тайге. Потому их «Сибирская освободительная армия» и пошла на восток — навстречу американским десантам. И вместе с ними бежала с Чукотки.

— Это все сталинская пропаганда!

— Я это прочитал не в русских газетах, а в американских. Даже не в красных. Я же не умею читать по-русски, — невозмутимо ответил шаман.

Рут, словно загнанная в угол рысь, шарила глазами. И не находила поддержки ни у кого.

— Вы готовы лизать окровавленные сапоги этого чудовища? Тогда мы покинем вашу армию и одни понесем знамя мировой революции!

Верховный вождь спокойно взглянул на нее и заговорил, чеканя слова.

— Красная Рысь! У тебя есть только полк, а в нем людей не больше, чем в батальоне. У вас нет даже своего участка на фронте. Вы хорошие рейнджеры — и только. Можете уходить! Я не стану губить армию из-за твоих лживых видений.

Хэм пристально взглянул на нее.

— В Испании вы, троцкисты, чуть не погубили республику. Но здесь вам негде устроить Каталонию.

— Да, здесь не Испания! Вам, агентам НКВД, не удастся убить меня, как Андреса Нина! И с ледорубом ко мне никто не подберется!

С надменно поднятой головой троцкистка вышла за двери.

— Кто же полетит к Сталину? — сказал Красный Бык.

— Конечно, ты, верховный вождь! — дружно отозвались вожди племен.

— А от коммунистов…, — командующий выжидающе взглянул на Фостера и Браудера.

— Вынужден настаивать на своей кандидатуре! — решительно заявил Браудер. — Товарищ Фостер, конечно же, образцовый пролетарий. Но он недостаточно образован и гибок. А мы вступаем в эру компромиссов. Нам придется искать соглашения со всеми — со Сталиным, фашистами, японцами…

— Да, я простой рабочий, а не граф и не преподобный. Но я знаю цену твоим компромиссам. Оппортунизм, вот как они называются. Приспособленчество, — резко возразил Фостер.

— Я не люблю фашизма, но ведь он теперь — надолго. А фашисты признают только одну партию — свою. Но вот в виде беспартийной ассоциации мы могли бы легально действовать и при них, и при японцах. Особенно, если Сталин нас поддержит.

— Это какими же должны быть коммунисты, чтобы не рассердить ни фашистов, ни самураев? Вот шифровка от Коминтерна. Тебя называют ликвидатором. И требуют, чтобы к Сталину летел я.

Браудер только пожал плечами. А Красный Бык продолжил:

— Значит, от Компартии будет Фостер. Тогда негров пусть представляет Карутерс, фермеров — Рено, а интеллигенцию — Говард. Ну и, конечно, мы не обойдемся без старика Хэма. Кто лучше его поведает миру о такой исторической встрече? — подмигнул вождь писателю. — Всего шесть человек. Вылетим этой же ночью.

— Но что делать, если делегация не долетит? Погибнет или пропадет без вести? Напоминаю: продовольствия и боеприпасов у нас не больше, чем на месяц, — сказал начальник штаба.

— Если о нас за неделю не будет вестей — прорывайтесь в Орегон, — решительно ответил Красный Бык. — Через Йеллоустон и горы Биттерут в долины рек Салмон и Клэруотер. Идти придется лесными и горными тропами: все шоссе и железные дороги в руках федералов и японцев. Зато в лесах легче укрыться от бомбежек.

— Это будет новая Дорога Слез. Но она приведет не в резервацию, а к свободе, к Сталину. И мы пройдем ее, клянусь духами предков! — сжал кулак вождь семинолов.

— Мы пройдем к Сталину! — откликнулись вожди.

Тем временем Красная Рысь уединилась в палатке с неприметным человеком, которого все называли товарищем Орловым. Генерал НКВД и советник в Испании, он бежал в Америку, когда понял, что его шеф Ежов слишком зарвался и добром не кончит. Прихватил немалую казенную сумму и сразу предложил свои услуги Троцкому. Тот не слишком доверял беглому ежовцу. Но в отряде Фишер Орлов (точнее, Лев Фельдбин) возглавил разведку и контрразведку. Через умело поставленный им «жучок» эти двое узнали все, о чем говорилось на совещании.

— Шайка гнусных предателей! — Красная Рысь хищной кошкой заходила по просторной палатке. — Эти переговоры не должны состояться!

— Положитесь на меня, товарищ Фишер. До Сиэтла они не долетят. И главное — мы тут будем ну абсолютно не причем.

В тот же день полковник Гурвиц из штаба Эйзенхауэра получил секретную радиограмму.

* * *

Небольшой транспортный самолет с красными звездами на крыльях летел глухой ночью над Скалистыми горами. Позади остались заснеженные вершины хребта Биттерут. По безоблачному небу рассыпались звезды, и луна заливала светом темное море лесов с серебристыми прожилками рек. Вечной природе, величавой и спокойной, не было дела до того, сражаются внизу кремневыми топорами или автоматами. Было далеко за полночь, когда сон делегатов прервал грохот выстрелов.

Истребитель с опознавательными знаками ВВС США летел с севера наперерез самолету. Ни уйти, ни скрыться посреди безоблачного неба. И краснозвездный самолет принял бой. Уже охваченный пламенем, он успел пробить бензобак противника, и тот, дымя, понесся прочь.

— Мы горим, товарищ командующий. Внизу поляна, попробую сесть, — сказал пилот.

Пылавшая вовсю машина опустилась среди лесов. Люди едва успели выбраться наружу, прихватив рюкзаки и оружие и сняв пулемет, когда взрыв превратил самолет в груду чадящих обломков. Летчик развернул карту. В ярком свете луны даже не понадобился фонарик.

— Мы вот здесь, в горах Клэруотер, восточнее реки Норт-Форк. Жаль, пролетели только половину пути.

Из леса вдруг донеслись голоса, шум шагов, треск сучьев. Между деревьев волчьими глазами вспыхнули фонарики. Перекликались по-английски. Красных партизан в этих местах не было … Красный Бык сделал знак уходить. Пистолеты и револьверы были у всех, но автоматов только два, да еще пулемет и скорострельная винтовка. Летчики, белый и темнокожий, переглянулись, и белый обратился к вождю.

— Товарищ командующий, разрешите прикрыть отход. На земле от нас все равно мало толку.

Красный Бык кивнул и передал им автомат и пулемет. Индеец не стал играть в благородство. Сейчас для Советской Америки были ценнее жизни шести делегатов. Включая его собственную.

Беглецы пробирались ночным лесом. Вождь шел бесшумным индейским шагом, но его-то спутники индейцами не были. А позади уже трещали автоматные очереди. Внезапно дорогу преградило глубокое ущелье. Даже если спуститься крутым склоном, укрыться на дне будет негде. Но Мило, усмехаясь в усы, уже отвязывал лассо. Петля со свистом захлестнула ветку дуба по другую сторону ущелья. Обернув лассо вокруг скального выступа, хозяйственный фермер сделал вторую петлю и набросил на ту же ветку.

— Подвесная дорога готова. Всего два цента за билет.

Стрельба в лесу смолкла, зато все ближе слышалась отборная брань.

— Эй, красные задницы, сдавайтесь! Пит Красный Бык, скотина рогатая, я тебе говорю! Сдашься — умрешь без пыток. Слово Джо Маккарти, капитана морской пехоты!

— Это ты умрешь без пыток. Красные таких, как ты, не пытают, а скальпируют, — громко, но спокойно отозвался вождь.

Первым перебрался через ущелье Красный Бык, следом — Рено и Хэм. Остались самые тяжелые — Говард и Бен. А преследователи ломились через лес уже совсем близко. Могучий негр передернул затвор автомата.

— Товарищ Говард, переправляйтесь первым, я прикрою. Черных и без меня много, а такой писатель один.

Кожаное лассо натянулось, как струна, под массивным телом техасца. Бен, укрывшись за скалой, слал очереди в темноту. На вершине скалы показался детина в форме морской пехоты — и с руганью полетел в пропасть, снятый метким выстрелом индейца. А другие уже обходили скалу сбоку. Убедившись, что Говард перебрался, негр последовал за ним. Ветвь дуба треснула, и фермер с Хэмом ухватились за лассо. Крупная фигура Бена была в лунном свете отличной мишенью.

— Прыгай, черная обезьяна, а то подстрелим! — загоготали преследователи.

Повиснув на одной руке, негр очередью вынудил их залечь.

— Ройте землю носами, белые свиньи!

И тут из чащи басовито застучал станковый пулемет. Преследователи, ругаясь, отползли за скалу. Бен быстро перебрался через пропасть, а хозяйственный Мило аккуратно собрал лассо. Из-за скалы загремел грубый голос. Выложив отборнейшую брань, его владелец заявил:

— Думаете, павианы краснозадые, что ушли от нас? Я буду гнаться за вами хоть до самой Москвы! Вы еще не знаете Джо Маккарти! Я кончу или Белым домом, или тюрьмой!

— И эта мразь еще носит шотландскую фамилию! — сплюнул Говард. — Настоящие кельты перешли к русским, как только те высадились в Шотландии.

Но кто же были таинственные союзники с пулеметом? Из чащи выехал десяток всадников, среди которых выделялись трое мордатых типов в шляпах «борселино» и с короткими автоматами. Черноусый мужчина в добротной кожаной куртке и сбитом на спину сомбреро проворно соскочил с коня.

— Добрый вечер, сеньоры! Разрешите представиться: Аризона Джек собственной персоной. Если вы обо мне не слышали, значит, так бедны, что не держите денег в банках. Увидел, что за вами гонятся федералы, и решил, что вы — хорошие ребята. О, да вы из АРА! Так я тоже в некотором роде красный. Граблю только богатых.

— Мы не просто красные, а делегация АРА. Пробираемся к Сталину в Сиэтл, — сказал Красный Бык и представил своих спутников. Гангстер пришел в восторг.

— Да я сам пролетарий! Мой отец — неграмотный батрак, а я — слесарь. Соберу и разберу любой замок, открою любой сейф без динамита. Неплохо зарабатывал, пока в 30-ом не оказался на улице. И понял, что буду всю жизнь вкалывать на хозяев, а потом — медленно подыхать на нищенской пенсии. Если вообще не помру бродягой в пустом холодном вагоне. Вот и стал Хакобо Лопес Аризоной Джеком. Я помогаю бедным, особенно мексиканцам. С ребятами честно делюсь. Да и погулять люблю. Так что награбил немного, да и то спрятано там, куда из-за этой войны не доберешься.

— Так вам, товарищ Лопес, прямая дорога к нам. Идем вместе к Сталину! — сказал Фостер. — Только учтите: хорошие слесаря при социализме нужны, а вот гангстеры — нет.

— Да я все понимаю, — махнул рукой мексиканец. — Джерри изводят нас под корень. Вот эти трое — все, кто уцелел из семейства Риччи. А Муссолини совсем задавил и мафию, и каморру. Но я привык к вольной жизни. Каррамба! Погуляю напоследок, а потом … Если что, замолвите за меня слово Сталину. Дал бы вам лошадей, да у нас ни одного лишнего коня. Но скажу первому же богатому фермеру, чтобы поделился лошадьми с вами.

И бесстрашные грабители банков растворились в ночной чаще.

* * *

Капитан Маккарти обвел глазами своих рейнджеров. За эту ночь он потерял пятерых. Но оставались еще полтора десятка отборных головорезов.

— Ну что, ребята, доложим полковнику Гурвицу, этой жидовской морде, что задание провалено? Или хватит уже работать на обанкротившуюся фирму «Дядя Сэм и компания»? Для настоящих белых мужчин найдется хозяин посолиднее.

— Макартур, что ли? — почесал затылок сержант Тиббс, известный тугодум.

— Болван! Служить узкоглазым макакам и их прихвостню? Мы же англосаксы, нордическая раса…