Алгебра аналитики. Секреты мастерства в аналитической работе

Отрицательные стороны коллективного принятия решений являются положительными для индивидуального принятия решений, и наоборот.

Эффективность работы группы можно повысить путём ролевого распределения её участников, например:

– эрудит;

– генератор новых идей;

– критик;

– методолог;

– руководитель.

Результат работы группы может зависеть также от нахождения членов группы в пространстве:

– «круглый стол» – отсутствие выделенных точек;

– двойное кольцо Сократа – «Сократ» и его оппонент окружены учениками, а они, в свою очередь, окружены публикой;

– и другие способы пространственной организации группы.

Теперь о решении сложных проблем. На обыденном уровне сознания всегда существует мнение, что существует некое простое решение сложной проблемы. Даже сформулирован по этому поводу один из вариантов закона Мерфи: «Любая сложная проблема имеет простое общедоступное неправильное решение». Жизнь подтверждает это утверждение.

На самом деле, как правило, решение сложной проблемы, особенно хронической, застарелой, требует комплексных многолетних усилий с чётким пониманием и разделение стратегического и тактического уровня решения задач. Например, можно потратить очень много денег и усилий на решение проблемы автомобильных пробок в крупных городах, решая их на тактическом уровне – строить новые дороги и развязки, вылётные магистрали, регулировать светофоры, повышать культуру водителей и профессионализм сотрудников ГИБДД и т. д. Но это всё принесёт лишь частичное решение проблемы (по аналогу с чеченским примером в начале книги). Главное и принципиальное состоит в другом уровне понимания проблемы. Для этого нужно вскрывать и анализировать корни проблемы – а их существует огромное множество и относятся они к различным сферам – политической, экономической, социальной, организационной, психологической, информационной, культурной и т. д. Только на стратегическом уровне, метауровне, часто выходящем за пределы самой анализируемой системы, можно понять, что решить частичными усилиями комплексную проблему до конца никогда не удастся, хотя стараться, конечно, нужно. В отношении пробок таким метауровнем системного анализа проблемы является концептуальное понимание, что настоящим стратегическим выходом из создавшейся ситуации является только расселение огромных «человейников» – мегаполисов, снижение концентрации в них тех благ, которые, собственно, и притягивают в них основную массу людей. Понятно, что решение такого рода управленческих задач должно носит многолетний характер (иногда на это могут уходить даже десятилетия).

Ещё один важный пример в этом отношении. Проблема управляемого ядерного синтеза на данный момент не разрешима, альтернативой выступает строительство обычных атомных электростанций. Понятно, что это непростое решение проблем энергетики, а чреватое авариями и радиационной опасностью. Но государство сознательно идёт на этот риск, пока не придёт время, когда учёными будут созданы иные технологии и способы получения электроэнергии.

Конечно, возможны случаи, когда само зерно решения может быть простым и тогда к нему после и по разным причинам придумывается хитрое обрамление. Например, чтобы оправдать гонорар, защитить своё (либо не нарушить чужое) авторское право, просто постебаться над твердолобыми… Особенность сложных проблем в том, что обычно это то, с чем ещё не сталкивались, поэтому-то они и сложные. Второй аспект: сложные проблемы имеют множество противоречий, составляющих их суть, на них воздействуют внешние и внутренние факторы, которые переплетены в клубок, и на то, чтобы их вскрыть и проанализировать, элементарно требуется время.

Весьма показательным в этом плане является решение проблемы демографического кризиса в нашей стране. Эта тема достойна первой позиции в общем списке социально-экономических проблем. Её системный анализ показывает некоторые типичные болевые точки решения рассматриваемых мегапроблем:

– запаздывание с их обнаружением, формулированием, анализом и решением;

– непонимание метасистемного характера и истинных причин возникновения проблемы;

– частичное решение одного или нескольких аспектов проблемы, не затрагивающего её корневых причин;

– фиксирование мысли лиц, принимающих решения, в очень узком секторе поля информации, а решение может лежать за пределами этого сектора; в итоге получается, что человек думает и действует в пределах узкого коридора и не имеет возможности взглянуть на проблему шире; нестандартные и гениальные решения приходят именно тогда, когда человек освобождается от скованности и стереотипов мышления и получает свободу мыслить «широкоформатно»[41].

Демографический кризис начался не вдруг. Но на протяжении последних 10-20 лет встревоженным тоном о демографических проблемах говорило только экспертно-аналитическое сообщество. Политики, руководство страны проблему «не замечали», проблема, по сути, находилась на периферии экономических интересов. Потом – словно плотину прорвало! Можно подумать, что демографический кризис разразился внезапно.

Да, конечно были негативные последствия непродуманных экономических реформ. Да, в 1992 – 1994 годах действительно было стечение всех неблагоприятных демографических факторов, шёл спад рождаемости, и совершенно аномально выглядели показатели смертности. Последнее и явилось причиной обеспокоенности в сфере демографии. Затем ситуация начала немного выправляться, но смертность всё равно оставалась очень высокой. Но на самом деле глубинные причины неблагоприятных тенденций в смертности обозначились более 40 лет назад. Именно тогда Россия оказалась на аномальной траектории демографического развития. Как и все страны в течение XX века, она научилась преодолевать причины смертности, связанные с массовыми эпидемиями, и строго шла по тренду увеличения продолжительности жизни. Эта общемировая тенденция чётко просматривалась до середины 60-х годов, когда СССР практически сравнялся с экономически развитыми странами по продолжительности жизни: у мужчин разница составляла 2-3 года, а у женщин – вообще несколько месяцев. А вот дальше, примерно с 1965 года, эта демографическая тенденция сменилась на прямо противоположную, как словно река потекла вспять: продолжительность жизни вопреки ожиданиям начала сокращаться.

Можно найти немало стран, в которых продолжительность жизни ниже, чем в России. Но нет ни одной, в которой бы наблюдалось попятное движение. Хорошо понимая, что этот факт едва ли может быть предметом гордости, советское правительство решило проблему «оригинальным» путём – закрыло доступ к соответствующей статистике. И поэтому до конца 80-х годов общественность просто не осознавала масштабов трагедии. И только после восстановления всех статистических рядов стало ясно: демографическая «яма» 1992 – 1994 годов копаться стала значительно раньше. Если мы всерьёз разрабатываем программу снижения смертности, то основные причины сегодняшнего положения надо искать в куда более отдалённом прошлом[42].

В своём Послании Федеральному Собранию Президент РФ В. Путин, придавший особое значение решению демографических проблем, ранжировал факторы, оказывающих влияние на демографическую ситуацию, по их значимости следующим образом: смертность – миграция – рождаемость. И сегодня аномально низкая продолжительность жизни в России превалирует над ростом рождаемости и миграционным притоком.

Да, миграция – действенный фактор преодоления депопуляции, повышение рождаемости также может улучшить ситуацию. Но реально они способны лишь смягчить последствия высокой смертности. И это понятно даже на простом, бытовом уровне понимания проблемы: повышение рождаемости в условиях, когда люди не доживают даже до 50-60 лет, – холостой ход. Мы не сможем обеспечить такую рождаемость, которая компенсировала бы численность умирающих, в том числе тех, кто не должен был бы умирать столь рано, кто умирает по неестественным демографическим причинам. А это и есть российская проблема – так называемая мужская сверхсмертность. За нашу демографическую трагедию «ответственна» возрастная группа 40-60-летних. У нас аномально много умирает не стариков, в России чрезвычайно высокий уровень смертности характерен для мужского населения трудоспособного возраста. И в этом отношении наша страна, в отличие от всего экономически развитого и не очень развитого мира, увы, демонстрирует собственный путь. Мы не можем найти в мире готовых рецептов решения своих проблем, это возможно только с помощью серьезной отечественной Аналитики, допущенной к рычагам управления обществом и государством. Повторюсь, есть страны, в которых продолжительность жизни ниже, чем в России, но они движутся по положительной динамике. Нет другого такого примера, чтобы средняя продолжительность жизни у мужчин с 65 опустилась до 57 лет!

Попытка изменить ситуацию через реализацию приоритетного национального проекта «Здоровье» показала, что неправомерно ставить знак тождества между эффективностью здравоохранения и продолжительностью жизни, хотя бесспорно, положительная корреляция есть. Из мирового опыта известно, что система здравоохранения контролирует не более 15 % факторов, определяющих продолжительность жизни. Но она не единственный фактор. К другим относится, например, экология, а здесь Минздрав и система его сетевых учреждений бессильны. Далее – генетическое наследство. Так, у пьющих родителей дети имеют ослабленное здоровье, ещё до рождения попадая в группу риска. И Минздрав опять-таки не может противодействовать распространению пьянства и наркомании. Наконец, главное в том, что более половины факторов, влияющих на продолжительность жизни, относятся к социальным. Прежде всего, это образ жизни, культура отношения к собственному здоровью и здоровью окружающих.

Действительно, мы ведь обращаемся в систему здравоохранения обычно лишь тогда, когда уже есть системное заболевание. Есть, например, вопрос: а почему в России определённые заболевания случаются в 20-30 лет, если в других странах они характерны для 40-50-летних людей? Первый инфаркт в среднем у европейца – в 60, а в России – в 40 лет! Когда в наших демографических программах все средства направляются в здравоохранение, а затем делается вывод, что это и есть работа по увеличению продолжительности жизни, то это, мягко говоря, не совсем корректно и обычно ожидания преувеличены.

Опыт решения демографической проблемы в России свидетельствует, что решалась она неэффективно: сорок лет сокращалась продолжительность жизни, а для исправления ситуации на государственном уровне практически ничего не делалось. Потом к проблеме, так сказать, повернулись лицом. Но в решении любой мегапроблемы есть ещё и инерционная составляющая. Огромный государственный корабль, следуя ложным курсом, набрал гигантскую энергию. Сколько теперь нужно времени и сил, чтобы развернуть его? Сегодня, завтра, послезавтра, через пятьдесят лет будут преждевременно уходить из жизни нездоровые дети больных родителей. Когда-то ещё Некрасов писал про наш народ, что он пьёт «до полусмерти». Сейчас пить, курить стали во много раз больше.

Подумайте: разве на огромных стадионах с толпами футбольных и хоккейных фанатов укрепляется здоровье нации?

Решение демографической проблемы, как и других сложнейших социально-экономических проблем нашей страны, должно быть продуманным и системным. Именно Аналитика даёт возможность выработки новой системы мышления, чтобы настроить все социально-экономические векторы развития не на ухудшение, а на улучшение демографических параметров. Странно слышать о демографии как о национальном проекте. У проекта есть начало и конец, определённая процедура реализации, сроки и задачи, источники финансирования, график и ответственные исполнители.

Должна быть демографическая стратегия, устремлённая в будущее, оперирующая не короткими отрезками времени, а целыми поколениями, в течение которых формируется продолжительность жизни – более инерционный фактор, чем рождаемость. На этом пути нет быстрых и однозначных решений. Известны примеры (например, во Франции), когда удавалось быстро поднять рождаемость, но, как правило, за этим следовал глубокий и долгий спад. Нужны не кавалерийские атаки, а устойчивая тенденция. Искусственное повышение рождаемости без повышения социальной ответственности родителей – холостой выстрел: повышенная рождаемость лишь перерастает в увеличение социальных обязательств государства.

К программе повышения рождаемости надо по-другому относиться. Её нужно рассматривать как программу поддержки семей с детьми. Важен сам факт, что в семью придут деньги, что государство помогает каждой семье с детьми. Важно общественное признание социальной роли, которую выполняет семья с детьми. Для реального повышения рождаемости очень важен благоприятный социальный фон. Государство транслирует населению: дети желанны не только в семье, но и в стране. Но от этого шага не следует ждать мгновенного эффекта. Это вопрос времени.

Интересен опыт других стран, например, Франции и Швеции, где в последнее время рождаемость стала увеличиваться. И что интересно, по прямо противоположному, чем заложенный у нас, сценарию. Ведь стимулирование рождения второго, третьего ребёнка у нас предполагает почти автоматическое снижение экономической активности женщин, сокращение их предложения на рынке труда. А во Франции и Швеции рождаемость растёт именно у работающих женщин. Чтобы понять, почему это лучше, давайте зададимся вопросом, что лучше – воспитывать ребёнка на пособие или зарплату? Во всех странах мира ответ будет один – зарплата больше, надёжнее и престижнее любого социального пособия. Франция и Швеция предприняли ряд мер по совершенствованию трудового законодательства, расширили сферу применения неполной и даже дистанционной занятости, решили проблему отпусков, существенно расширили и защитили права работающих женщин, имеющих детей.

Есть ещё одна опасность, подстерегающая наше общество. Допустим, предпринятые меры по преодолению демографического кризиса окажутся эффективными. Резко возрастут рождаемость и одновременно с ней – продолжительность жизни. На чьи плечи ляжет дополнительная нагрузка по содержанию тех, кто ещё и кто уже не может работать? В самом тяжёлом положении окажутся не социально слабые группы, не дети и старики, не больные и инвалиды – самую большую нагрузку примут и уже принимают 40-55-летние. Те самые возрастные группы, смертность в которых и так бьёт все рекорды, косвенным образом показывая, что бремя социальной ответственности распределено неравномерно: ведь они зачастую одновременно содержат не только детей и пожилых родителей, но и внуков.

Справка: Из статистики занятости в Российской Федерации: лишь 15 млн человек производят добавленную стоимость (по расчётам экс-министра экономики Андрея Нечаева[43]). Прочие или управляют, или охраняют. Т. е в стране с населением в 143 млн человек почти 70 млн не производят добавочного продукта. Можно ли построить нормальную экономику с таким человеческим капиталом?

Поэтому демографическая программа – это вызов не только всей нынешней социальной политике, но Аналитике в масштабе государства. В скором будущем для преодоления демографических и иных проблем потребуется совсем другая социальная политика, нежели только идея повышения размера пособий. Её потребуется выровнять таким образом, чтобы экономически активное население могло не только осуществлять все функции по воспитанию детей и поддержке стариков, но ещё и работать, жить для себя, не рискуя оказаться в зонах риска аномально высокой и ранней смертности. Это должен быть принципиально новый демографический, социальный, экономический баланс между поколениями. Который предполагает совсем другой уровень стратегирования социально-экономического развития и Аналитики.

2. Организация мышления аналитика: правильно устроенный ум лучше, чем хорошо наполненный

2.1. Адекватность рефлексии

Для аналитической работы крайне важным моментом является правильное «устройство мозгов» лиц, её осуществляющих и являющихся её заказчиками. В связи с этим закономерен вопрос: а что, есть мозги, устроенные неправильно?[44]

Ответ однозначен: да, есть. И таких людей очень много, в том числе часть из них находится и на ответственных руководящих постах!

Поэтому необходимо внести ясность и чётко представить авторскую позицию по данному вопросу. Она во многом солидарна с позицией моего хорошего товарища, ныне покойного, Валерия Яковлевича Никитина (значительное время он публиковался под псевдонимом Далин), многие годы разрабатывавшего теорию нормативного мышления – кодологию. В работах В.Я. Никитина изложены идеи, очень полезные для профессионального корпуса аналитиков. Рекомендую внимательно ознакомиться с ними и взять на вооружение.

Одним из важнейших положений кодологии является адекватность рефлексии, то есть объективного и неискажённого отражения окружающей реальности сознанием человека. Это является главной функцией сознания, важнейшей характеристикой его уровня и качества, и учиться навыку правильного и объективного отражения мира необходимо всю жизнь.

В качестве поясняющего примера здесь уместно представить образ человека, смотрящего в зеркало. Если зеркало нормальное, человек видит себя таким, каков как есть. Но стоит зайти в «комнату смеха»[45], где находятся зеркала, специально изготовленные с различными искривлениями, человек попадает в ситуацию неадекватного отражения. Теперь представьте на минуту, что огромное число людей, а их миллионы и миллиарды – отражают мир искажённо, только с разной долей этого искажения – от «чуть-чуть» до абсолютных иллюзий и фантазий, выдумок больного воображения. Это суровая правда, к сожалению. Такое явление в науке называется аутистическим мышлением. Оно во многих отношениях противоположно реалистическому мышлению.

Реалистическое мышление адекватно представляет действительность, а аутистическое мышление представляет себе то, что соответствует аффекту[46]. Целью реалистических функций мышления является создание правильного познания окружающего мира, нахождение истины. Аутистические функции стремятся вызвать представления, окрашенные аффектом (в большинстве случаев аффектом удовольствия) и вытеснить иные представления. Реалистические механизмы регулируют наше отношение к внешнему миру; они служат для сохранения жизни, для добывания пищи, для нападения и защиты; аутистические механизмы создают непосредственно удовольствие, вызывая окрашенные удовольствием представления, и не допускают неудовольствия. Противоположность обеих функций получает особенно ясное выражение в том, что они, в известной степени, тормозят друг друга. Если логическое мышление каким-нибудь образом ослаблено, то аутистическое мышление получает относительный или абсолютный перевес.

2.2. Опасность аутистического мышления и антропоморфизма

Понятие «аутистическое мышление» ввёл швейцарский психолог и психиатр Эйген Блейлер[47], а типичный внешний вид шизоида-аутиста описал Эрнст Кречмер в книге «Строение тела и характер» (1922). Блейлер ещё в 30-е годы прошлого века доказал, что элементы аутизма, точнее, аутистическое мышление, присуще многим обычным здоровым людям. Выводы Блейлера имеют колоссальную значимость для понимания того факта, почему многие люди неспособны к адекватной рефлексии в самых различных её формах – саморефлексии, теоретической рефлексии, интеллектуальной рефлексии, широко применяемой в педагогике.

Аутистическое мышление часто выступает как синоним идеализма.

В каждой культуре, в каждом направлении искусства преобладает свой характерологический тип личности. Типичными аутистами являлись такие выдающиеся деятели культуры XX в., как Джеймс Джойс, Густав Малер, Арнольд Шёнберг, Дмитрий Шостакович, Карл Густав Юнг. В XX веке аутистическое мышление свойственно не только отдельным личностям, но и целым направлениям. Например, аутистическую природу имеют все направления модернизма.

Аутисты могут быть двух типов – авторитарные; это, как правило, основатели и лидеры новых направлений в литературе (Н. Гумилёв, А. Шёнберг, В. Брюсов); дефензивные (то есть с преобладающей защитной, а не агрессивной установкой); таким был, например, писатель Ф. Кафка – беззащитный, боящийся женщин и отца, неуверенный в себе и в качестве своих произведений, но по-своему чрезвычайно цельный. К «классическим аутистам» относят композиторов С. Прокофьева, Д. Шостаковича, философов Альберта Швейцера и Людвига Витгенштейна. Последний, написав «Логико-философский трактат», отказался от миллионного наследства своего отца и стал учителем начальных классов в деревне, так как этого требовал его аутистический нравственный императив – философ должен быть беден, философ должен помогать тем, кому больше всего нужна помощь, то есть детям.

Смысл и специфику аутистического мышления очень точно описал Г. Гессе в притче «Поэт», где китайский поэт учится под руководством мастера вдали от родины. В какой-то момент он начинает тосковать по родному краю, и мастер отпускает его домой. Но, увидев с вершины холма родной дом и осознав лирически это переживание, поэт возвращается к мастеру, потому что дело поэта – воспевать свои эмоции, а не жить обыденный жизнью.

Аутистическое мышление пользуется первым попавшимся материалом мыслей, даже ошибочным, постоянно оперирует с недостаточно продуманными понятиями и ставит на место одного понятия другое, может игнорировать временные соотношения, бесцеремонно перемешивая настоящее, прошедшее и будущее. Не пренебрегая понятиями и связями, которые даны опытом, он пользуется ими лишь постольку, поскольку они не противоречат его цели, т. е. изображению неосуществлённых желаний как осуществлённых; то, что ему не подходит, он игнорирует или отбрасывает (умерший возлюбленный представляется таким, каким он был в действительности, но то, что он умер, не находит себе выражения в аутистическом представлении). В отличие от мышления шизофреников, которое создаёт абсолютную бессмыслицу, аутистическое мышление здоровых людей связано с действительностью и оперирует почти исключительно с нормально образованными и прочно установленными понятиями, его аутистическая «продукция» легко доступна пониманию всякого нормального человека.

Концептуальные подходы к формированию кодологии начали формироваться ещё в 1988 году в изданном издательством «Мысль» коллективном сборнике под руководством доктора философии и биологии Ю.А. Урманцева. Статья В.Я. Никитина называлась «Критика антропоморфизма в биологии»[48].

Справка: Антропоморфизм – наделение живых и даже неживых существ различными свойствами и качествами Человека Разумного. Различают два его вида. Первый, «безопасный», антропоморфизм «у себя дома» – представлен в детских сказках, фантазии, поэзии, философии, вообще в искусстве (на то оно и искусство, чтобы создавать в образном виде зачастую несуществующую реальность). Антропоморфизм второго вида – правонарушитель «безопасности мышления» – «в чужом доме, на чужой свадьбе», прежде всего в науке. Он приводит её к аннигиляции, лишению её научного статуса при всей рекламе её внешней научно-академической атрибутики.

Антропоморфизм в разговорной и письменной практике бывает естественным («безобидным), но опасен в науке, приводя к «ДТП» в познании – «гносеологическим происшествиям», как правило, от незнания «Правил безопасности мышления»[49].

Первым серьёзным критиком и избавителем биологии от антропоморфизма был ещё в советское время академик АН СССР и АН УССР Бронислав Александрович Домбровский, работавший заведующим кафедрой зоологии в Алма-Атинском зооветеринарном институте.

«В глуши» ему просто чудом удалось в течение нескольких десятилетий заниматься теоретической деятельностью, преподавать биологию, теорию эволюции без антропоморфизмов – «естественного отбора», «борьбы за существование» и прочих антропоморфных «костылей». Это, по сути, была теоретическая и практическая перепись биологии, избавление её от доктрин дарвинизма, созданных «порочной методикой разума».

Домбровский попал в Алма-Ату ещё в 20-х годах прошлого века из Киева, переведясь туда из знаменитой киевской биологической школы А.Н. Северцева и И.И. Шмальгаузена по мировоззренческим причинам, ибо Домбровский был в оппозиции к методологии познания дарвинизма и постоянно говорил о несостоятельности преподавания его в системе образования: «Теоретическая биология переживает тяжёлое время. Она всё более проникается гуманитарными (антропоморфными – Ю.К.) образами, которые ей в действительности чужды. В связи с этим наука о жизни, по сути дела, зашла в познавательный тупик»[50]. Столь суровым был приговор биолога продарвиновской («классической») биологии ещё в прошлом веке. Так что, сколько верёвочка не вьётся, а правды не миновать – так глаголет народная мудрость.

И не случайно до сих пор ортодоксальными биологами-дарвинистами не представлено ни одного случая происхождения одного вида от другого вида «по Дарвину» (не говоря уже о происхождении родов, семейств и т. д. на основе «естественного отбора»). В то время как в эволюционной концепции Домбровского как раз всё это есть.

В.Я. Никитин обнаружил научную работу, в которой на богатейшем экспериментальном материале показано происхождение «не по Дарвину» одного вида морских немертин от другого. Её автором являлся профессор Георгий Александрович Шмидт – сотрудник Института морфологии животных Академии наук СССР. Никитин подружился со Шмидтом. Однажды он задал ему вопрос:

– Почему в вашей статье о происхождении видов ни разу не упомянуты столь повязанные с этими словами «естественный отбор», «борьба за существование» и пр.?

Последовал ответ с характерной немецкой педантичностью:

– Я не мог писать о том, чего я в природе не видел!

Действительно, в природе нет никакого «естественного отбора», ибо слова «отбор», «отбирать» – означают продукт разумной и целенаправленной, деятельности лишь Человека Разумного. Вне человека эти слова – суть метафоры или антропоморфизмы определённого типа ума самого Дарвина и его эпигонов, превративших биологию в псевдонауку. К месту будет вспомнить бытующих в нашей жизни два взаимоисключающих лихих суждения: «вещи надо называть своими именами» и «не в словах дело, а в сути».

В науке о мышлении и в указанном выше «Манифесте Света Разума» как раз показано, что в словах-то (понятиях категориях) как раз и дело, что только с вещами, названными своими, а не чужими (уже занятыми) именами только и можно докопаться до сути познаваемого феномена.

Благодаря Домбровскому и Шмидту (а сколько учёных мыслят в аналогичном ключе, хотя время их ещё не пришло!), рано или поздно будет совершён научный переворот. Биология, можно сказать, уже «на сносях», накануне переписи своей истории, теории, методологии. Последнее и составляет суть статьи «Критика антропоморфизма в биологии».

При этом важно отметить, что никакой вины Дарвина и его последователей в исповедовании антропоморфизма нет, ибо все они от рождения или от массовой «моды» стали обладателями вполне определённого типа мышления, тем более что впервые научная теория мышления была выдвинута лишь в 1976 году ленинградским психологом (бывшим физиком) Львом Марковичем Веккером[51]. В его публикациях приводились доводы в пользу того, что пришло время выделения особой отрасли знания и науки, предметом которой является изучение мышления на новых принципах.

Новой науке вначале было дано название КОГНИТОЛОГИЯ, от которого со временем пришлось отказаться и предложить новое название – КОДОЛОГИЯ[52]. Лишь ознакомление с основами кодологии, как новой концепции разума и мышления, даёт прочные основания для формирования теоретического мышления у аналитиков.

2.3. О правильном устройстве ума

Академик И.П. Павлов, будучи физиологом, в суровом 1918 году вторгся в теорию разума (социальные события к этому обязывали) с двумя публичными лекциями «О русском уме». Вначале он даёт свою интерпретацию человеческого ума (8 уровней), а затем даёт характеристику русского ума, согласно своей концепции.

Современные философы не признают гносеологической категорией «соображение» и не различают трёх уровней менталитета, осмысленных И. Кантом.

Соображающий рассудок остаётся основой жизни. Его атрибут – плюрализм. Ему излишне истина и нравственность. Его неадекватность потребностям жизни была осознана ещё в Древней Греции. Скудоумие соображения подвинуло Аристотеля на разработку мышления как системы операций, приёмов, правил обработки знаний с целью повышения истинного отображения сущности явлений.

Логика не обеспечивает умения, способности логического мышления. Исходя из необходимости логического мышления, многие авторитеты призывают к превращению логики в обязательную учебную дисциплину высшей и средней школы. Другие возражают против такой новации в виду бесспорного факта бесплодности обучения ей.

Бесплодность обучения логике свидетельствует о том, что общество не обеспечивает умения логического мышления, живёт соображениями и, фактически, остаётся обществом дураков по Лао Шэ[53].

Социальный заказ дураков – выдавать за мышление соображение, которому не надо учиться. А поэтому их идеологи игнорируют проблемы обучения общества могуществу логико-диалектического мышления. Овладение обществом разумом начнётся с умения мыслить, т. е. с применения приёмов анализа – синтеза, индукции – дедукции, соритов и кладограмм, модели Порфирия и многого другого как органона (инструмента) понимания явлений. Если «дураки и дороги» – бедствие страны, то бедствие всего мира – «дураки и логика». 25 веков оказалось для мирового сообщества недостаточным для того, чтобы овладеть логикой Аристотеля и превратить её в норму обыденного сознания[54].

В науке, да и в жизненной практике, известно, что некоторые познавательные принципы, открытые в одной отрасли знания или бытовой практики, имеют междисциплинарное значение.

К примеру, сформулированная и доказанная математиком Куртом Гёделем теорема о неполноте. Вот один из вариантов её формулировки: «В данной системе могут быть сделаны такие высказывания, истинность (достоверность) которых может быть обнаружена (или опровергнута) лишь при выходе за пределы этой системы».

В биологии переворот в ней свершили сами биологи, благодаря природному уму и интеллектуальной независимости. Домбровский и Шмидт вышли за пределы системы дарвиновской доктрины. Как видим, истина «пришла» со стороны качественной методологии и качества ума двух биологов – «чужих среди своих»… Да и «разыскал» этих двух «биологов-ренегатов» человек со стороны – химик, в последствии ставший основателем науки о мышлении – кодологии, которая позволяет оценивать как качество разума, так и его интеллектуальную продукцию. Это подтверждает, что кодология также, как и Аналитика, имеет междисциплинарный статус.

Академик Л.Н. Мельников проницательно заметил: «Любая самая рациональная «научная» версия – это, прежде всего проекция разума на мир… это отражение не мира, а самого разума»[55]. Поэтому кодология в состоянии как определять качество разума, так и предсказывать, какую интеллектуальную продукцию от него стоит ожидать, позволяет по тексту интеллектуальной продукции судить о качестве разума её автора.

Примеры были приведены выше: заведомо все тексты Дарвина – это не отражение биологического мира. От выявленного вначале качества антропоморфного разума можно ожидать, да так оно и есть, недоброкачественную интеллектуальную продукцию – антинаучную биологическую мифологию. Тексты же биологов Домбровского, Шмидта, – это качественные проекции качественных разумов на мир.

Естественно, это лишь один из критериев качественности разума, связанный с адекватным отражением окружающего мира, в реальности их гораздо больше.

Наряду с демонстрацией эвристических и междисциплинарных возможностей теоремы о неполноте математика К. Гёделя следует также упомянуть о теории тринитарности, которая фактически содержится в работах академика, физика-инженера Б.В. Раушенбаха, одного из выдающихся создателей космической техники[56]. Эта теория обладает междисциплинарными свойствами, хотя открыта она была при выдвижении математической модели, которая выразительно подтвердила теоретические положения К. Гёделя: «В данной системе… истинность… может быть обнаружена лишь при выходе за пределы этой системы»… Ряд интересных идей Б.В. Раушенбаха опубликованы в «Вопросах философии». Читатель самостоятельно может ознакомиться с ними, они имеют крайне важное значение для понимания сущностных принципов аналитической работы. Разработанные им идеи, рассматриваемые в междисциплинарном лингвистическом аспекте, позволяют дать новые прилагательные словам «разум» и «мышление», придав им тем самым более мягкую и тактичную форму, т. е. более спокойную терминологию.

В своё время в Государственной Думе обсуждалась проблема и планировалось принятие решения о недопустимости ненормативной лексики в стенах парламента. Аналогично предлагается применять термины «нормативный» и «ненормативный» к характеристике разума, мышления, идей, которые существовали и будут существовать – подобно существованию в нашей жизни нормативной и ненормативной лексики.

Например, ненормативный разум Дарвина (т. е. отличающийся от нормативного, строго научного разума науки, или нормативной науки о мышлении кодологии) породил ненормативную идею «естественного отбора» и всем своим творчеством превратил биологию в ненормативную науку. На этом фоне Домбровский и Шмидт – создатели нормативной науки биологии, поскольку они реально обладали нормативным мышлением. Наука о мышлении кодология, разрабатывающая эталоны нормативности, в состоянии обучать нормативному мышлению и разуму. Имеется опыт и методические разработки в этом аспекте на основе проведения В. Никитиным «уроков ума» в школах № 680, 833 и 147 города Москвы в 1994 – 1995 гг.

После краткого выяснения, в каком смысле в настоящем тексте употребляются слова «нормативный» и «ненормативный» (не несущие оскорбительного оттенка, а просто указывающие на не соответствующую «нормативам» работу разума и мышления), покажем креативный потенциал научно-нормативной теории тринитарности академика Б.В. Раушенбаха.

Эвристические возможности тринитарного метода были проиллюстрированы академиком при постановке и решении задачи отыскания математического объекта, обладающего совокупностью логических свойств «Троицы». Им оказался самый обыкновенный (результирующий) вектор математика Эйлера в трёхмерном пространстве и три его ортогональные составляющие. Б.В. Раушенбах отмечает: «Предельная ясность понятий вектора и его составляющих, которыми пользуются десятки тысяч инженеров, учёных и студентов, связана с тем, что в векторной алгебре дан алгоритм сложения векторов. Введём в обычном трёхмерном пространстве ортогональную декартову систему координат, обозначив оси этой системы традиционно буквами X, Y и Z. В этом пространстве расположен произвольный конечный вектор, идущий из начала координат. Ему будут соответствовать три его составляющие, расположенные на введённых осях. Сам вектор и совокупность его трёх составляющих («ипостасей» – Ю.К.) является одним и тем же (монадой – Ю.К.). Но это и есть триединость. Вектор лежит в основе многих наук. Векторами являются сила, скорость, ускорение, на векторах держится учение об электричестве и магнетизме. Но это означает, что триединость буквально пронизывает всю природу. При известных условиях монада и триада одно и то же»[57].

Поскольку триады и триединость проявляются буквально повсюду, то тринитарный и триалектический принципы едины для всех трёхипостасных систем. В таком случае вспомним знаменитую психологическую троицу, воспроизводимую в любом учебнике по психологии, когда говорится об основных свойствах Человека Разумного: ЧУВСТВА – РАЗУМ – ВОЛЯ. При этом наука не приемлет другую троицу: «дух», «душа» и тело, поскольку здесь два закавыченных слова – представители религиозной, а, стало быть, с позиции науки, ненормативной лексики[58].

В отличие от психологии, где указанные основные свойства Человека просто перечисляются через запятую, согласно матрице-алгоритму Раушенбаха, среди ипостасей Человека как целостной системы можно и нужно выделить доминанту-оператор и две субдоминанты-операнды, поскольку, как удачно выразился Раушенбах, при всей своей единой сущности каждый вектор выполняет лишь свою индивидуальную работу, «зная свой шесток»…

Теперь, на основе изложенного, можно существенно расширить объём понятия, обозначаемым словом-именем «Человек»: Человек – это живое существо с тремя основными ипостасями свойств: чувственной, разумной и волевой составляющими, в которой разум выполняет функцию доминанты системы, в то время как чувства и воля к действию – лишь её субдоминанты, подчиняющиеся верховодному Разуму! (см. рис. 2-1).