Империя Jay Z: Как парень с улицы попал в список Forbes

– Мне нравится, как у них делают этот салат, – бормочет он. Затем он очень долго моргает, словно, если он будет держать глаза закрытыми дольше, это уменьшит его сожаление о том, что он рассказал мне то, что собирается. Он открывает глаза.

– Кажется, это было лето 2003-го…

Дело было в Ракер-парке, священном куске асфальта, втиснутом между рекой Харлем и бульваром Фредерика Дугласа в Верхнем Манхэттене. Задача Jay Z – собрать команду для участия и победы в Entertainers Basketball Classic (EBC), турнире, который не предполагал денежного приза и золотых наград – только победу. «Where are you victory? – спрашивает он в одной из песен – I need you desperately – not just for the moment, but to make history» («Где же ты, победа? Ты мне очень нужна: не только в этот момент, а чтобы творить историю».)[105]

Школьный учитель из Гарлема, Холкомб Ракер, впервые стал организовывать дворовые турниры в 1946 году, чтобы занять местных подростков и отвлечь их от типичных занятий детей из неблагополучных семей[106]. Через несколько лет лучшие игроки Нью-Йорка стали каждое лето собираться «у Ракера», чтобы оттачивать свое мастерство. Такие легенды, как Уилт Чемберлен и Джулиус Ирвинг, позднее будут называть это место одной из лучших баскетбольных площадок мира. Двор 155-й улицы стал своего рода центром культурной жизни для тысяч людей, которые каждое лето приходили наблюдать за игрой. Здесь зарождались, оценивались и распространялись последние тренды уличной моды.

Представители хип-хопа, такие как Fab 5 Freddy, долгое время черпали вдохновение именно в увиденном в Ракре-парке: образы модно одетых зрителей, движения брейк-дансеров, музыка, ревущая из бумбоксов, и даже трюки игроков на площадке. Fab назвал это «местом, где пересекаются уличная жизнь, торговцы наркотиками и спорт»[107]. В 1970-е и 1980-е местные наркобароны спонсировали и собирали команды для участия в летних чемпионатах, пытаясь заманить туда одного-двух игроков NBA. Когда в начале 90-х нелегальная торговля была запрещена властями, прибыль уличных торговцев упала и бразды правления взяли в свои руки хип-хоп-исполнители.

Для Jay Z EBC предлагал огромные возможности перекрестного продвижения его брендов: кроссовок Reebok S. Carter, названных в его честь; его нового ночного клуба 40/40 Club и The Black Album, выход которого планировался осенью 2003 года. По словам Jay Z, этот альбом должен был стать последним перед тем, как он завершит свою музыкальную карьеру и полностью посвятит себя бизнесу. У него уже была идея, как связать все это воедино: с помощью большого экрана. Первые попытки в кинобизнесе уже были предприняты Дэшем, но к лету 2003 года их отношения дали трещину. Годом ранее, пока Jay Z отдыхал на яхте в Средиземном море, Дэш уволил большое число сотрудников Roc-A-Fella и повысил рэпера и своего старого друга Кэмерона Cm’ron Гайлза до позиции вице-президента, не обсудив это со своим партнером. Через несколько дней Jay Z, вернувшись, отменил это решение, что вызвало публичный разрыв с Гайлзом и охлаждение в отношениях с Дэшем[108]. С тех пор слухи о неминуемом разрыве между основателями Roc-A-Fella было уже не остановить.

Поэтому для осуществления своего кинопроекта Jay Z обратился к Fab, а не к Дэшу. «Jay Z предложил мне вместе поработать над рекламой кроссовок Reebok, – говорит Fab. – Еще он хотел, чтобы я участвовал в документальном фильме о его баскетбольной команде». Идея была в том, чтобы в течение летнего чемпионата ловить каждый момент, обещающий принести победу в игре, а затем собрать эти моменты воедино в полнометражном документальном фильме о том, как Jay Z покорил Ракер-парк.

Для этого проекта Fab подходил идеально. Щеголеватый законодатель уличной моды, в начале 80-х он способствовал переносу хип-хоп-музыки и стиля с улиц Южного Бронкса в постпанк-среду Гринвич-Виллидж. Обратив внимание коллекционеров и владельцев галерей на граффити, он помог становлению этой новой формы искусства, и вскоре хип-хоп перебрался через реку прямо на Манхэттен. В 90-е Fab был ведущим телешоу To! MTV Raps; в новом тысячелетии он установил профессиональные отношения с Jay Z.

К 2003 году положение Jay Z позволяло ему собрать первоклассную баскетбольную команду. Выпустив шесть платиновых студийных альбомов за шесть лет, Jay Z удалось увековечить свое имя в хип-хопе и занять нишу в пантеоне представителей поп-культуры за счет таких композиций, как Big Pimpin и Hard Knock Life (Ghetto Anthem). Победоносные хиты Jay Z и Roc-A-Fella Records звучали из бесконечного числа автомобилей, а одежду его линии Rocawear скупали миллионы поклонников уличной моды.

В апреле того года были выпущены кроссовки Reebok с именем Шона Картера. Каждая пара была упакована в коробку, в которой можно было найти диск с кое-какими композициями с Black Album, выход которого был запланирован на грядущую осень. Первые десять тысяч пар обуви стоимостью 150 долларов были сметены с полок магазинов за час, что стало самой быстрой реализацией обуви Reebok за время существования марки[109]. В следующем месяце Jay Z при поддержке партнеров Дезире Гонсалеса и Хуана Переса открыл 40/40 Club в Флэтайронском квартале Манхэттена. Название клуба обыгрывало бейсбольный термин, которым называли игроков, укравших сорок баз и сделавших сорок хоум-ранов за один сезон, что придавало клубу Jay Z эксклюзивности. С самого начала промоутеры позиционировали тускло освещенный зал с высокими потолками как место, где фанаты могут столкнуться со своим любимым спортсменом или музыкантом. Десятилетиями ранее Джо Намата и Билли Джоэла можно было увидеть празднующими свои победы в Elaine’s в Верхнем Манхэттене. В наше время такие звезды, как Jay Z и Эрик Джитер, – завсегдатаи 40/40.

Чтобы увеличить мощь перекрестного продвижения своих брендов, Jay Z обзавелся автобусом, обклеенным изображениями его кроссовок. Перед каждой игрой в Ракер-парке игроки встречались в Мидтауне и забирались в этот автобус. Полчаса они добирались до Гарлема и появлялись в Ракере под крики тысяч восхищенных поклонников. Одержав победу над противником, они снова садились в автобус и отправлялись праздновать в 40/40 под звуки песен Jay Z. «Я был очень впечатлен тем, как он собрал все это воедино – все эти уличные штуки и бизнес, – говорит Fab. – Эти кроссовки хорошо продавались, и весь ажиотаж от турниров подсознательно ассоциировался с ними».

Тем не менее для Jay Z EBC не был лишь очередной маркетинговой возможностью.

Долгое время рэпер был баскетбольным фанатом; он намеревался одержать победу в этом турнире. Для осуществления задуманного ему нужно было сбросить с пьедестала чемпионов – команду Terror Squad его противника рэпера Fat Joe. Эта команда гордилась своими игроками – членами NBA Стефоном Марбери и Роном Артестом, которые оттачивали свое мастерство в школьных дворах Нью-Йорка. Jay Z не выглядел обеспокоенным. «Он говорил: «Я соберу эту команду… Я сделаю это только один раз, и я, очевидно, собираюсь выиграть», – вспоминает Fab. – Затем должен был выйти The Black Album, а после этого он планировал уйти в отставку».

С началом лета Fab приступил к съемкам, а Jay Z руководил всеми процессами. В прежние времена Ракер-парк был переполнен игроками в стритбол, и лишь немногие команды могли похвастаться наличием в их составе одного или двух игроков NBA. У Jay Z были несколько иные планы. Он нанял двух ветеранов Ракера, Джона Franchise Стриклэнда и Регги Hi-5 Фримена, а затем стал набирать игроков НБА, собрав мощную армию титанов, подобных воинам гомеровского эпоса. Среди них были: тяжелый форвард Кеньон Мартин, первый номер драфта NBA 2000 года; свингмен из Лос-Анджелеса Ламар Одом, отличный игрок, сейчас наиболее известный благодаря своей женитьбе на Хлои Кардашян; и Трейси Макгрэди, долговязый двадцатитрехлетний спортсмен, набиравший в среднем по 32,1 очка за игру в течение сезона 2003–2004 годов, один из достойнейших игроков NBA.

Что удивительно, Трейси Макгрейди не был самым знаменитым игроком NBA, согласившимся играть за команду Jay Z. Эта роль досталась тинейджеру, который заключил контракт на 90 миллионов долларов с Nike[110] за полгода до своей первой игры в NBA, Леброну Джеймсу, первому номеру в драфте и наследнику звания Майкла Джордана – лучшего игрока в мире. Хотя Джеймс не давал согласия на игру в команде Jay Z до тех пор, пока не были урегулированы положения его контракта с Cleveland Cavaliers, которые могли быть нарушены в случае травмы во время уличного чемпионата, само его присутствие на трибунах Ракера усилило ажиотаж, окружавший команду Шона Картера.

Через несколько часов после того, как последние гуляки, пошатываясь, вышли в грязное манхэттенское утро, последовавшее за открытием 40/40 Club 18 июня, Ракер-парк был полностью готов к проведению EBC. Но из-за непрекращающегося дождя игру пришлось перенести из парка в резервное помещение, спортивный зал под названием Gauchos в Бронксе. Большинство звезд NBA еще не присоединились к команде, из-за чего она лишилась значительной мощи. Пока основной достопримечательностью команды был Одом ростом два метра восемь сантиметров.

«Ламар Одом из Квинса начал паясничать, – вспоминает Fab. – Он решил провернуть один из классических маневров Ракера и провалил его. По дороге назад в автобусе они все собрались и сказали: «Нам нужен разыгрывающий защитник!» Jay Z, его партнер Перес и еще один член его круга, Майк Кайсер, стали думать над этим. Одним из самых интересных предложений стал Себастьян Телфэйр. Jay Z познакомился с бруклинской звездой двумя годами ранее, когда они случайно оказались на соседних местах на игре в Университете Сент-Джонс. «Он спросил, кто я, – вспоминает Телфэйр. – Я сказал, что я Себастьян Телфэйр, один из лучших игроков страны. Он сказал: «А, да?» – и записал мой номер в свою «Моторолу»[111].

Интуиция подсказывала Jay Z, что профессиональные команды уже были готовы к тому, чтобы Телфэйр совершил прыжок от своего положения школьной звезды к игре в NBA. У него было все для этого: имя, которое все произносили с удовольствием. Подобные чувства вызывали имена персонажей Диккенса: детство в бедном социальном квартале Кони-Айленд; свои маневры, такие как хулиганский кроссовер и пасы не глядя, проделываемые столь убедительно, что мяч порой отскакивал от груди ничего не подозревающих товарищей по команде.

В день второй игры команды Шона Картера Телфэйр сидел в клубе 40/40, ожидая аудиенции с Jay Z и Пересом. Этот тинейджер с детским лицом, весом едва ли больше семидесяти килограммов и ростом чуть выше метра восьмидесяти, никак не тянул на роль спасителя команды, собранной из лучших игроков стритбола. «Когда я зашел, они посмотрели на меня: «Да он же ребенок, как он нам поможет?» – вспоминает Телфэйр. – А я взглянул на Джея и сказал: «Я из Бруклина». И он просто рассмеялся. Но к концу встречи он понял, что я имел в виду, сказав: «Я из Бруклина».

Телфэйр умел привлекать внимание демонстрацией навыков, отточенных на асфальте Кони-Айленда, но урок самопрезентации, полученный на баскетбольной площадке Бруклина, стал для него чем-то новым. В тот вечер он забрался в автобус Шона Картера, в котором увидел Шона Комбса и Бейонсе Ноулз, на тот момент девушку Jay Z, небрежно поедающих традиционную афроамериканскую пищу по соседству с несколькими звездами NBA. Автобус подъехал к Ракер-парку. Когда ошеломленный Телфэйр стал высаживаться, Jay Z остановил его. «Иди сюда, иди сюда, – сказал он, улыбаясь. – Нам нужно эффектное появление». Они подождали, пока собравшаяся толпа фанатов заметит автобус. Затем Jay Z взял под руки Леброна Джеймса и Телфэйра и вышел навстречу теплому гарлемскому вечеру и мощному реву толпы, расступавшейся перед ними.

«Все, что Джей делал, – вспоминает Телфэйр, – он старался сделать так, как никто не делал прежде, так, чтобы все это обсуждали». Молодой разыгрывающий хорошо выучил этот урок, поразив толпу в Ракер-парке мночисленными пасами не глядя, убийственными кроссоверами и великолепными фингер-роллами. Телфэйр набрал двадцать пять очков, и команда Jay Z одержала первую победу.

Несмотря на это, Jay Z не мог не думать о проигрыше в первой игре, и это было очевидно даже для семнадцатилетнего разыгрывающего защитника. «Он ненавидит проигрывать», – говорит Телфэйр. Или, как сам Jay Z говорил в одной из песен, «Я никогда не проиграю»[112]. Поражение прямо перед камерой Брэтуэйта было хуже всего. Поэтому Jay Z снова приступил к работе, собрав всю свою силу притяжения, чтобы привлечь дополнительные ресурсы в команду. Одним из первых он позвонил Джамалу Кроуфорду, талантливому защитнику, который познакомился с Jay Z через Майкла Джордана в 2001 году, когда играл за Bulls. «Джей позвонил мне и попросил приехать, – вспоминает Кроуфорд, – единственное, что он сказал: «Мы не можем проиграть»[113].

Судя по описаниям Кроуфорда, Jay Z имел в виду не то, что поражение было невозможно, а то, что оно было слишком вероятно – мысль, которая засела у него в голове после поражения в первой игре. Он начал все это для того, чтобы создать лучшую команду за всю историю существования EBC, приумножить свое наследие и победить. Это был единственный возможный результат. В песне History есть слова: «Если я окажусь среди двоих или троих лучших/ И не буду первым – это не победа»[114]. К счастью, его звездная сила притяжения сработала. Мало того что Кроуфорд согласился присоединиться к команде и прилетел в Нью-Йорк на время игр, он также привез с собой выдающегося товарища по команде, высоченного Эдди Карри.

Кроуфорд вспоминает, что чувствовал непривычное напряжение, когда впервые оказался на площадке Ракер-парка. «Я ужасно нервничал. Это совсем не так, как в NBA, – говорит он. – Фанаты прямо здесь, совсем рядом с тобой. Это непередаваемая атмосфера, неповторимая». Но вскоре Кроуфорд поборол свое волнение. При участии двух игроков Bulls для Шона Картера началась полоса побед, благодаря которой игроки команды стали чемпионами стритбола.

Пасмурными летними нью-йоркскими вечерами в сумерки облачный покров отражает розовато-оранжевый свет ста тысяч фонарей, освещая улицы города. Тротуары медленно отдают тепло, которое впитали в течение дня, и над улицами образуется влажная теплая пелена, пахнущая асфальтом.

Летом 2003 года таких вечеров было предостаточно.

Фанаты высовывались из окон домов, расположенных рядом, чтобы хоть краем глаза увидеть знаменитый «пас не глядя» Телфэйра, фантастический слэм-данк Кроуфорда, а еще лучше – самого Jay Z. Стадион был переполнен, и некоторые наблюдатели залезали на деревья, растущие рядом с площадкой, чтобы увидеть игру. Все это снимали камеры Брэтуэйта. Даже вид автобуса Шона Картера вызывал ажиотаж везде, где бы он ни появился. Fab вспоминает это неистовство: «Завидев автобус, все ревели: «Аааа!» Все узнавали кроссовки Шона. Когда мы подъезжали ближе, буря становилась сильнее. Все были просто вне себя».

Jay Z довольно близко общался с членами своей команды, особенно с Джеймсом и Кроуфордом. Последний даже был участником S. Carter Academy рэпера. Члены академии появлялись в телевизионных роликах вместе с Jay Z, и, хотя сейчас академия прекратила свое существование, многие спортсмены до сих пор показывают на национальном телевидении, после особенно захватывающих игр, знаменитый знак Roc – соединенные большие и указательные пальцы, образующие форму бриллианта.

Кроме того что Jay Z обеспечил всем членам команды VIP-обслуживание в клубе 40/40, он также пригласил игроков посмотреть, как он записывает треки для своего нового альбома в расположенной неподалеку студии Bassline. Как и все, кто видел это в первый раз, Кроуфорд был поражен тем, как Jay Z записывает вокальную часть. «Включили бит, и он просто некоторое время бормотал что-то себе под нос, ни бумаги, ни ручки – ничего, а потом пошел записываться и записал сразу весь текст, и все в студии его слышали и были поражены. Он ни разу не запнулся и не ошибся».

Даже когда он записывал альбом и колесил по стране по несколько дней в неделю в рамках тура Rock the Mic вместе с 50 Cent, тридцатитрехлетний Jay Z оставался крайне сосредоточенным – черта, которую не ожидаешь увидеть в человеке его статуса и которая сослужила ему хорошую службу в период, когда он руководил Def Jam Records начиная с 2005 года. Как руководитель своей команды, он лично связывался с игроками, чтобы убедиться, что они приедут на игру, и даже организовывал их трансфер. «Он звонил или писал, – вспоминает Телфэйр. – Если я не успевал, он присылал за мной машину».

Больше всего Телфэйра поражало то, сколько времени Jay Z посвящал команде. «Он на этом ничего не зарабатывал, это было просто для души, – говорит Телфэйр. – Я могу только догадываться, насколько же он серьезно относится к тому, что приносит ему миллионы долларов». Это приключение было лишь прелюдией к его следующим, более прибыльным спортивным предприятиям. А пока прибыль Jay Z можно было измерить в количестве голов на одну поездку, которые поворачивались, завидев его автобус на дороге от Мидтауна к Гарлему, или в громкости рева толпы на одно очко, заработанное его командой.

Но был здесь и элемент маркетинга. Fab удивлялся, как Jay Z удается откровенно рекламировать кроссовки, произведенные крупной компанией для массового потребителя, по пути в Ракер-парк – Мекку законодателей вкуса – и не прослыть продажным. Может быть, его остроумные тексты и темное прошлое позволяли ему избежать подобного клейма, когда он рекламировал свой продукт вместе со своей командой в Ракер-парке. Jay Z был продажным, но в несколько более выгодном смысле: тем летом было продано пять тысяч пар кроссовок Шона Картера лишь за первый выпуск[115].

«Это было правда удивительно, как он все это делает, как он живет, превращая каждое событие во что-то грандиозное и при этом оставаясь простым и настоящим в плане так называемой городской жизни, – говорит Fab. – Это было время, когда его талант в бизнесе поднялся на новый уровень, потому что за все это лето я ни разу не видел Дэймона Дэша рядом с ним. Так что было очевидно, что между ними что-то произошло».

Сбор команды из звезд NBA, аренда автобуса и обращение к Fab с просьбой снять об этом фильм – все это было рискованным предприятием, но Jay Z просчитал возможные риски. Победа в чемпионате принесла бы Jay Z еще больший уличный авторитет, больше покупателей за счет рекламы кроссовок и победоносный полнометражный фильм от Fab. Решающий поединок с командой Terror Squad был назначен на начало августа. С такими гигантами, как Кроуфорд, Макгрэди и Джеймс, победа казалась неминуемой.

Брэтуэйт заметил склонность Jay Z к анализу возможных рисков даже тогда, когда он расслаблялся. Он с несколькими членами команды часто коротал время в автобусе, играя в аналог покера под названием Guts, для которого характерны частое раскрытие карт и быстрое увеличение ставок. «Я сам не играю в покер, но о Guts Джей часто рассказывал в автобусе, – говорит Fab. – Думаю, это связано с его представлениями о бизнесе. Это все основано на азарте. И я думаю, что лучший азартный игрок – тот, кто чувствует, когда его шансы на победу выше».

В этот момент монолог моего собеседника прервал звонок его iPhone. Он провел по экрану и поднес телефон к уху.

– Привет, – говорит он, – слушай, у меня сейчас небольшое интервью. Я перезвоню, когда закончу, ладно?

Он откладывает телефон. Я начинаю думать, собирается ли он все еще рассказать мне то, что его так явно беспокоило до этого.

– Хотите картошки? – предлагаю я.

– Да нет, спасибо.

– Так чем закончилась история с баскетбольной командой? Кто выиграл?

– О боже, это просто… О господи, – говорит он, тряся головой.

Большая пауза, и снова долгое молчание.

– Так вот как все было. – Он медленно продолжает. – И, возможно, из этого вы сможете вынести какие-то соображения о том, почему Jay Z делает то, что делает. Мы отыграли весь чемпионат, и это было здорово. И угадайте, что нас ожидало в финале: команда Jay Z против команды Fat Joe. Решающий день настал…

Когда утро 14 августа плавно перетекло в день, столбик термометра перевалил за 30 градусов, обещая очередной тяжелый нью-йоркский вечер для финальной игры сезона. За это лето Jay Z привел свою команду к этому важному моменту с помощью расчетов, полезных знакомств, маркетинга и первых шагов в качестве менеджера.

За несколько часов до начала игры Fab, как обычно, встретился с Jay Z в студии, оборудованной кондиционером, чтобы подготовиться. «Но этот день был особенным, – вспоминает Fab, – потому что Леброн должен был играть… а в одном из отелей Нью-Йорка находился Шакил О’Нил, который был нашим тайным оружием и должен был выйти на площадку в этот вечер».

«Я был в студии и попросил одного из сотрудников настроить свет, чтобы провести интервью с одним из игроков, и вдруг выключается свет во всей студии. Я спрашиваю: что случилось? И слышу, как этажом выше кто-то говорит, что нет света. Я говорю: «Что случилось в здании?»

Но то, что произошло, затронуло не только студию. Из-за очень высокого потребления энергии в Кливленде произошло короткое замыкание, распространившееся на всю электрическую сеть. Отключение электричества оставило без света около 55 миллионов жителей США и Канады почти на сутки. Светофоры погасли, и на дорогах Манхэттена образовался хаос. Из-за огромной нагрузки мобильная связь практически не работала. Кроуфорд и Карри были заперты в своих номерах. Fab и Jay Z остались в Нижнем Манхэттене, остальные игроки были разбросаны по всему городу. Телфэйру, который приехал в Ракер-парк пораньше, пришлось идти домой пешком через Бруклинский мост. Без электричества осветить асфальт во дворе многоэтажного дома не представлялось возможным.

«Это был хаос. Все были совершенно потеряны, – говорит Fab. – Короче говоря, игра не состоялась».

Организаторы турнира перенесли игру на следующую неделю. Но здесь была большая проблема: Jay Z уже забронировал на следующий день, 15 августа, частный самолет, на котором они с Бейонсе должны были отправиться в двухнедельное путешествие по Европе, одну из их первых совместных поездок. Вернуться им нужно было к MTV Video Music Awards, церемонии, которая была назначена на 28 августа в Radio City Music Hall, и несколько клипов Бейонсе участвовали в номинациях, в том числе клип с участием Jay Z Crazy in Love. Отложить поездку на неделю означало бы сократить ее длительность до четырех-пяти дней вместо двух недель. Осенью у Бейонсе был запланирован ее первый сольный тур, и возможности перенести отпуск не было. Как бы ни был Jay Z привязан к своей баскетбольной команде, он отказался отменять поездку и ставить под удар только начавшиеся отношения со своей звездной подругой.

Так что, когда через неделю Fab пришел в Ракер-парк снимать финал игры без Jay Z, это был полный хаос. «Команда явилась, но не было игроков, на которых делалась наибольшая ставка, потому что только Джей умел делать нужные звонки и вовремя сажать их на самолет, – говорит он. – Менеджер, команда и люди из парка никак не могли договориться. Это было расценено как техническое поражение, и победа по умолчанию досталась команде Fat Joe».

Вернувшись из Европы, Jay Z сказал Fab, чтобы он перестал работать над фильмом. Проект был уничтожен.

«Jay Z не хотел его выпускать. А я не стал, ну… – Fab замолчал. – Это как раз одна из таких историй». Кассеты Fab содержат многочасовые записи – начиная с общения между Jay Z и игроками и заканчивая самыми яркими моментами в баскетболе, которые только доводилось видеть Ракер-парку. И все же эти кассеты лежат невостребованными, так и не попав на большой экран. «Кто знает? Этот фильм мог бы получать награды на фестивалях, – говорит Fab. – Тот период был вершиной существования Ракер-парка. Масштабы этого чемпионата был огромны, и с каждой игрой они увеличивались».

Итак, почему же после целого лета, проведенного в кропотливой работе над созданием одной из лучших команд в истории, которая должна была победить на одной из самых известных площадок Нью-Йорка, Jay Z решил не выпускать документальный фильм, повествующий об этом? Ответ прост: он не победил. Jay Z все время повторял, что примет участие в чемпионате лишь однажды и победит в нем. И хотя финальная игра так и не состоялась, победа в финальной игре не состоялась тоже. Он чувствовал, что обнародование чего-то, кроме победы, не лучшим образом отразится на его репутации, несмотря на все остальные победы, одержанные тем летом: шумиха вокруг игры, маркетинг, высокие продажи кроссовок и укрепление отношений с будущей женой.

Он все равно достиг всего, чего хотел, хоть и не одержал официальной победы в финальной игре. То, чего ему удалось добиться, гораздо важнее, чем то, чего он так и не получил. Сейчас, когда кто-то говорит о лете 2003-го в Ракер-парке, они не вспоминают о том, что команда Шона Картера получила техническое поражение в финальной игре. Все, что они помнят, – это золотые моменты истории баскетбола, произошедшие на этом священном куске асфальта. «Где бы я ни оказался, люди до сих пор говорят об этом, – говорит Телфэйр. – Для Ракера это было уникальное время. Об этом всегда будут говорить, но никто не сможет повторить того, что сделал Джей».

Можно смело сказать, что мало кто задумывается о том, чья команда на самом деле победила в чемпионате. Кроме, пожалуй, самого Jay Z.

5. Ранняя отставка

Дата: 25 ноября 2003, место: Мэдисон-сквер-гарден. Свет только что погас, и переполненный зал гудит в нетерпении. Это, наверное, самая масштабная прощальная вечеринка в истории прощальных вечеринок. Около двадцати тысяч зрителей, а также несколько приглашенных артистов, в числе которых Шон Комбс, Ашер Рэймонд, Бейонсе Ноулз, Канье Вест и Мэри Джей Блайдж, собрались здесь, чтобы отдать дань уважения тридцатитрехлетнему Jay Z и предполагаемому завершению его выдающейся музыкальной карьеры.

Загорается луч прожектора, освещающий знаменитого конферансье Майкла Баффера. После звука боксерского колокола Баффер объявил раскатистым голосом: «Дамы и господа! Сегодня мы собрались в Мэдисон-сквер-гарден, чтобы увидеть и услышать легендарную суперзвезду».

Uh-uh-uh произносит Jay Z в микрофон за сценой, чем еще больше заводит и без того взбудораженную толпу.

«Из Марси Хаузес, Бед-Стай, Бруклин, Нью-Йорк, – грохочет Баффер, – представляем вам единственного, неповторимого, непобедимого чемпиона в тяжелом весе в мире хип-хопа, это… Jay Z!»

Свет загорается, звучит бит к песне What More Can I Say, и виновник торжества неспешно выходит на сцену, окутанный клубами белого дыма. Зал дрожит, когда он произносит первую строчку: Never been a nigga this good for this long/ this hood or this pop, this hot or this strong! (Ни один чернокожий еще не был так успешен так долго/ В этом гетто, в этом кругу/ Так популярен и так силен»[116].)

Толпа согласно ревет. В ходе концерта Jay Z поясняет тысячам поклонников, все еще дрожащих от каждого его слова, мотивы, стоящие за его решением уйти со сцены: Jay’s status appears to be at an all-time-high/ Perfect time to say good-bye[117]. («Статус Jay Z высок как никогда/ Лучший момент, чтобы попрощаться».)

Сложно поверить, что за несколько недель до своего тридцатичетырехлетия Jay Z решил объявить об окончании своей карьеры. Но, как он сам выразился, он уже был Майклом Джорданом хип-хопа. Джордан ушел из спорта впервые в возрасте тридцати лет, после того как достиг всего, чего можно достичь в баскетболе: а именно после того, как победил в трех чемпионатах и трижды стал самым ценным игроком за первые девять лет карьеры. Jay Z сделал нечто подобное в хип-хопе, записав семь платиновых альбомов и получив «Грэмми» в первые восемь лет карьеры. На случай, если ему когда-нибудь захочется вернуться к рэпу, в одной из песен The Black Album он зарезервировал за собой право «вернуться как Джордан»[118].

В записи этого альбома принимали участие несколько самых ярких звезд хип-хопа, таких как Тимбалэнд, The Neptunes и протеже Jay Z Канье Уэст. Но над ним не работали большинство продюсеров, которые создали сильнейшие биты ранней карьеры Jay Z: Dj Кларк Кент, DJ Ski и DJ Premier. Последний должен был представить свой трек, но Jay Z хотел выпустить Black Album в Черную пятницу, что не совпало с графиком Premier[119].

Несмотря на это, когда альбом вышел в свет, мало кто из критиков был недоволен отсутствием знаменитых создателей битов для Reasonable Doubt. «Одновременно классический и крайне современный, он стал вершиной игры Jay Z, – объявил Rolling Stone, – ему удалось показать себя классиком рэпа в нужное время и обеспечить себе место в мире хип-хопа на много поколений вперед»[120]. Предполагаемая «лебединая песня» Jay Z была номинирована на премию «Грэмми» за лучший рэп-альбом, а его песня 99 Problems получила «Грэмми» за лучшее сольное рэп-исполнение.

Jay Z также выпустил а капелла версию этого альбома, что породило множество ремиксов, самым примечательным из которых стал The Grey Album продюсера Брайана Danger Mouse Бертона, представлявший собой мэшап из Black Album Jay Z и White Album The Beatles. Запись была загружена более ста тысяч раз в течение нескольких дней после того, как EMI, обладающая правами на записи Beatles, объявила о ее неправомерности[121]. Внимание, вызванное выпуском The Grey Album и других мэшапов, сделало Black Album еще более популярным, и его продажи составили более трех миллионов экземпляров[122]. И хотя отставка Jay Z продлилась всего три года, многие восприняли всерьез его заявление о заключительном аккорде в сольном творчестве.

«Думаю, тогда он действительно так считал, – говорит Амир QuestloveТомпсон, ударник хип-хоп группы The Roots, которая выступала с Jay Z на концерте в Мэдисон-сквер-гарден. – И еще он думал, что нужно уходить, пока он на вершине славы»[123]. Jay Z действительно достиг вершины. К ноябрю 2003 года он уже устал от хип-хопа. По его словам, его одолела тоска и ему наскучило отсутствие конкуренции. Он считал, что для него, Джордана, не существует Мэджик Джонсона, Ларри Берда или хотя бы Чарльза Баркли. «Теперь все не так, как было с Biggie или Тупаком. Хип-хоп стал скучным, – заявил он в 2003 году. – Мне нравилось, когда кто-то делал крутой альбом, ты тоже должен был сделать крутой альбом. Мне это нравилось. Но хип-хоп уже не тот»[124].

И хотя он пробовал себя в других жанрах незадолго до ухода из хип-хопа, выпуская платиновые хиты вместе с R&B-певцом R. Kelly и рок-группой Linkin Park, основной причиной ухода Jay Z из музыки был бизнес. Он хотел перейти от музыкальной стороны звукозаписи к управленческой, и, по мере развития его рэп-карьеры, в его творчестве проскальзывали намеки на эти амбиции.

Ранние музыкальные клипы Jay Z отражали мрачность его сурового бруклинского детства и последующие годы дилерства, заставляя аудиторию MTV переноситься со своих мягких диванов в убогие мотели, где он был завсегдатаем в подростковые годы. К 1998 году Jay Z старался произвести на публику впечатление изобилием дорогого шампанского, тропическими курортами и женщинами в бикини. Через несколько лет он выработал более совершенную картину успеха: атмосферу вечеринки, но такой, на которой нефтяной магнат-миллиардер будет смотреться органичнее, чем успешный наркодилер.

Клип на песню Excuse Me Miss, вышедшую незадолго до его отставки, дает некоторое представление об изменении его приоритетов. Видео начинается с кадров, где рэпер сидит в кожаном кресле и курит сигару Zino Platinum. Затем он рекомендует зрителям достойное шампанское, которым можно было бы дополнить закуску с фуа-гра. «Даже не думайте пить Cristal, – произносит он, сделав движение рукой с сигарой. – Пейте Cris-TAHL»[125]. (Сигары Zino Platinum стоят по 40 долларов за штуку и считаются одними из самых дорогих в мире; Стив Стаут, с которым Jay Z часто сотрудничает, помогал в запуске этого бренда и владеет значительным пакетом акций[126].)

Затем мы видим, как Jay Z, в костюме с иголочки, замечает привлекательную женщину в роскошном ночном клубе. В перерывах между описаниями его Maybach land yacht, ожидающей снаружи, и явной рекламой водки Armadale Jay Z мечтает о дальнейшем развитии их отношений. Он представляет, как пишет ей сообщение со своего BlackBerry во время затянувшейся встречи в переговорной среди людей в черных костюмах. Затем он видит, как он и его воображаемая девушка спускаются по трапу его личного самолета на площадку, где их ожидают семь роскошных машин, на каждой из которых вместо номерных знаков – табличка с определенным днем недели. В один из моментов песни Jay Z произносит слова You know what I’m sitting on, после которых зритель ожидает увидеть очередное средство передвижения, но вместо этого рэпер упоминает об одном из своих бизнес-предприятий. Хотя этот клип содержит больше упоминаний элитных автомобилей, чем последний выпуск Robb Report, очевидно, что Jay Z в первую очередь руководствуется желанием выглядеть как успешный бизнесмен, а не как расточитель своих несметных богатств, хотя одно, конечно же, не исключает другое. И все же для рэп-клипа переход от простой демонстрации своего богатства к демонстрации, сопровождаемой объяснением того, как его можно заработать, – очень нестандартный, если не сказать революционный, ход.

Подобная перемена была также связана с желанием Jay Z, чтобы его творчество было близко к его жизни. «Я думаю, проблема большинства рэперов в том, что они, начиная взрослеть, думают: «Рэп – это для молодых парней», и пытаются создавать «молодую» музыку, – сказал Jay Z в одном из интервью 2010 года. – Я не хочу переставать слушать хип-хоп, когда мне исполнится пятьдесят. Но я и не хочу слушать то, с чем я не могу себя соотнести. Я не могу соотнести себя с парнем в большом доме, который угрожает застрелить меня»[127].

Примерно так же, как Jay Z оставил прибыльную карьеру дилера, чтобы сосредоточиться на музыке, он оставил карьеру молодого рэпера, чтобы полностью посвятить себя бизнесу. Проекты, которые влекли его прочь от микрофона, не ограничивались его текущими предприятиями Rocawear, Roc-A-Fella и 40/40 Club: в их числе всегда могло появиться что-то новое, например, позиция генерального директора крупного звукозаписывающего лейбла.

В материнской компании Roc-A-Fella Def Jam и ее материнской компании Island Def Jam, а также в их общей материнской компании Universal давно обсуждалась идея предложить Jay Z какую-нибудь высокую позицию. С течением времени эта идея все больше нравилась Jay Z, подогревая его желание завязать дружеские отношения с теми, кто мог бы способствовать ее осуществлению.

Во время поездки в Европу с Бейонсе летом 2003 года – поездки, которую он предпочел посещению финальной игры EBC, – Jay Z остановился на юге Франции, чтобы встретиться с фронтменом U2 Боно и затем – генеральным директором Interscope Records Джимми Йовином. Он произвел сильное впечатление на обоих. «Он талант, он открыватель талантов, он владелец звукозаписывающего лейбла, он магнат, он креативен, умен, он видит музыкальную индустрию не линейно, а на 360 градусов, он тот, кто нужен современной индустрии звукозаписи, – рассказал Йовин в интервью 2005 года. – У него отличное чутье, отличный вкус, и он знает, как раскрутить что угодно. Всему остальному можно научиться»[128].

За несколько месяцев до концерта в Мэдисон-сквер-гарден осенью 2003 года Jay Z начал переговоры с Дагом Моррисом, главой Universal, о том, чтобы занять один из руководящих постов в компании. «Он мне понравился, потому что он из предпринимательских кругов, – рассказал Моррис два года спустя. – Когда ты владеешь лейблом, ты разбираешься в этом деле и хорошо знаешь, что этот бизнес из себя представляет»[129].

Звездный час Jay Z наступил в 2004 году благодаря череде перестановок среди высших должностных лиц музыкального мира, начало которой положил наследник Seagram Эдгар Бронфман-младший, в то время руководитель Warner Music Group, одной из крупнейших компаний индустрии звукозаписи. Бронфман пригласил Лайора Коэна, давнего наставника Jay Z и президента Island Def Jam, в Warner. Тогда Моррис нанял на освободившееся место Антонио L. A. Рида, еще одного поклонника Jay Z. Рид не нашел общего языка с президентом Def Jam Кевином Лилзом, который затем, вслед за Коэном, перешел в Warner, таким образом, оставив место президента Def Jam пустующим. Рид и Def Jam, воспользовавшись этой возможностью, предложили Jay Z стать президентом лейбла, заключив с ним контракт на три года[130].

Пока Jay Z обдумывал предложение стоимостью от восьми до десяти миллионов долларов в год, в зависимости от бонусов, в Warner ему предложили позицию, предусматривающую руководство всеми лейблами компании, уровень оплаты, превышающий тот, что ему предложили в Def Jam, а также существенный пакет акций на предстоящем IPO. Но у Def Jam было то, чего не было у Warner – права на записи Jay Z. Согласно контракту с Def Jam, эти права возвращались рэперу через десять лет. «Это предложение, от которого невозможно отказаться, – сказал Jay Z об этой сделке. – Я смогу сказать своему сыну или дочери: «Это полная коллекция моих записей, они принадлежат мне. И они твои»[131].

Несмотря на всю благоприятность этого контракта для потомков, он почти гарантированно стал бы последней каплей в отношениях с сооснователями Roc-A-Fella Дэймоном Дэшем и Каримом Берком. Как президент Def Jam, купившей оставшиеся акции владельцев Roc-A-Fella за 10 миллионов долларов в начале года, Jay Z стал бы фактически руководителем своих бывших партнеров. Их отношения и без того были напряженными, отчасти из-за импульсивности Дэша и все растущего желания Jay Z выглядеть независимым полноправным бизнесменом. В один из дней в конце 2004 года Jay Z пригласил Дэша пообедать и сообщил ему о своем решении принять предложение Def Jam. Даже здесь, не желая упускать возможность ввернуть мафиозную цитату, он добавил, что это «только бизнес»[132].

В лучшем случае поступок Jay Z можно было истолковать как простое принятие бизнес-предложения. В худшем – как намеренный ход против Дэша. Итак, согласно тому, что Jay Z назвал актом доброй воли, он предложил Дэшу и Берку полную независимость Roc-A-Fella в обмен на эксклюзивные права на Reasonable Doubt, которые были разделены между ними троими. По представлениям Jay Z, у Дэша и Берка был Бордвок, а он пытался обменять у них Парк Плейс на Марвин Гарденс, но его предложение было отвергнуто. «Я сказал: я хочу сделать так, чтобы всем было хорошо… передайте мне права на Reasonable Doubt, и я оставлю вам Roc-A-Fella, – говорил Jay Z в 2005 году. – Мне казалось, это более чем справедливо. И когда они отказались, мне пришлось делать выбор. Пусть другие скажут, как бы они поступили на моем месте»[133].

За несколько недель Дэш оставил Roc-A-Fella и основал собственное ответвление Universal, Damon Dash Music Group. Теперь он не должен был подчиняться Jay Z. Но контракт был разорван из-за того, что Дэш постоянно наседал на руководство Universal с требованием дать ему более высокую должность в компании[134]. Jay Z и Дэш заключили еще одно соглашение, по которому Jay Z покупал долю Дэша в Rocawear за 22 миллиона долларов[135] и тем самым разорвал оставшиеся связи с партнером. Когда вскоре после этого они столкнулись в лифте, неловкость была почти осязаемой. «Если бы я снимал фильм, этот момент был бы его завершением или важной точкой, после которой становится понятно, что все уже не будет как прежде, – говорил Дэш. – На нем был костюм, ботинки и тренч. Я был в футболке State Property и шляпе, надвинутой набок. И мы были словно двумя совершенно разными людьми. Это было мерзко. Наш разговор был коротким, никаких оскорблений, но мы правда были совершенно разными людьми. Он был не тем, каким я его когда-то впервые узнал. Никогда бы не подумал, что он наденет тренч и ботинки. Это просто иллюстрация того, как люди могут двигаться в абсолютно противоположных направлениях»[136].

Для Jay Z этот разрыв был отчасти вопросом эффективности. В предшествующие годы, когда пути партнеров начали расходиться, Jay Z приметил более эффективного помощника, своего бывшего бухгалтера Джона Менейлли. «Джон – невероятно умный парень. Как и Дэймон, – поделился Jay Z с XXL в 2009 году. – С Дэймом хорошо начинать что-нибудь. Не знаю, найдет ли он свой путь в конце концов. Те ссоры, которые были между нами, – из-за того, что я уже был на другом уровне. И много раз мне приходилось как-то их сглаживать. На это уходило очень много времени: начинать сначала и устраивать три встречи, когда можно было обойтись одной. Мы не могли ничего довести до конца, потому что непрерывно ругались»[137].

И хотя это можно оправдать, разрыв Jay Z с Дэшем – еще один пример типичного для Jay Z завершения отношений с бывшими наставниками и партнерами. Так же, подростком, как с помощью Jaz-O, он оттачивал свое мастерство в Бруклине и учился торговать крэком с Дехейвеном Ирби в Трентоне, с Дэймоном Дэшем он научился легальному предпринимательству. В каждом из случаев Jay Z впитывал то, что ему мог дать наставник, добавлял к этому свои собственные таланты, быстро обгонял его и двигался «к следующему», как называется одна из песен в его альбоме 2009 года The Blueprint 3.

В отличие от громкого разрыва с Дэшем, прекращение его отношений как с Jaz-O, так и с Ирби не вызвало внимания прессы. Исчезновение Ирби из жизни Jay Z было ускорено частыми тюремными сроками первого; Ирби утверждает, что в конце 90-х Jay Z стал его избегать[138]. Jaz-O оставался рядом с Jay Z дольше, будучи продюсером его альбома Reasonable Doubt и сохраняя с ним хорошие отношения до 2002 года, когда их отношения дали трещину во время записи совместной песни. «Я попросил его дать мне полтора куплета, – говорит Jaz-O, – а он сказал: «Не, это слишком много»[139]. Затем старший рэпер счел оскорблением слова приятеля Jay Z Мемфиса Блика, предполагая, что они исходят от Jay Z. С тех пор Jay Z и Jaz-O стали обмениваться злобными строчками. Среди слов Jay Z: I’ma let karma catch up to Jaz-O[140] и nobody paid Jaz’s wack ass[141], намекающие на финансовые достижения Jaz-O как рэпера. Jaz-O тоже выпустил ряд песен, в том числе ядовитую Ova, обыгрывающую одновременно слово over и прозвище рэпера Hova. Трек содержит несколько личных уколов: Your problems ain’t ova, you’re damaged, pa/ I couldn’t shoot my brother unless he was beatin» on ma/ You’s a fake friend, ova, my patience is ova[142] («Твои проблемы еще не закончились, ты не в себе,/ Я бы выстрелил в брата, только если бы он бил мать,/ Ты лживый друг, мое терпение подошло к концу»).

Жалобы Jaz-O на Jay Z в разговорах еще прямее, чем в этой песне. «Когда ты начинаешь зарабатывать деньги, тебе начинает нравиться этот стиль жизни, и, в свою очередь, ты начинаешь любить деньги, – говорит он. – Некоторым людям достаточно денег, с помощью которых они могут устроить свою жизнь. А другие становятся одержимыми. Думаю, это его случай, в какой-то мере он одержим. Он любит деньги. Честно говоря, он всегда был готов переступать через любого, кто окажется на его пути – не важно, друг ли это, член семьи, и тот и другой или никто из них, – чтобы получить больше»[143].

По мнению же Кларка Кента, разрывы между Jay Z и его наставниками происходили просто потому, что они начинали двигаться в разных направлениях. «Когда ты встречаешь кого-то в возрасте восемнадцати-девятнадцати лет или двадцати – двадцати пяти, – говорит он, – через двенадцать-пятнадцать лет ты уже другой человек. Так что они просто стали слишком разными, чтобы сосуществовать. Я думаю, это все, что произошло»[144].

Завершая отношения с прежними партнерами и готовясь к переходу от музыки к бизнесу, он столкнулся с человеком, которого не рассчитывал когда-либо увидеть снова. В 2003 году, перед выпуском The Black Album, мать Jay Z узнала, что его отец Аднис Ривз смертельно болен. Несмотря на это, Jay Z не хотел видеться с ним, но его мать все равно организовала встречу. Ривз на нее не пришел. Мать Jay Z организовала их встречу снова, и в этот раз ее сын смог встретиться лицом к лицу с человеком, который оставил его почти двадцать пять лет назад.

«Мы с отцом поговорили, – рассказал Jay Z Rolling Stone в 2005 году. – Это был важный момент. Мне нужно было это отпустить. Я должен был сказать ему все, что хотел сказать. Я просто сказал, что я чувствую. Я не кричал, не плакал, не драматизировал. Это было очень по-взрослому, но это было жестко. Я не давал ему спуску. Я говорил с ним очень жестко. Мы поговорили обо всем этом. Как ты мог? А он: «Ну ты же знал, где я», на что я ответил: «Я ребенок! Я не должен идти тебя искать. О чем ты вообще говоришь?» Он сказал: «Ты прав». Потом я успокоился, и это было неким освобождением»[145].

Jay Z никогда не рассказывал, от чего именно он освободился после этой встречи, но очевидно, что этот разговор имел очень большое значение. Когда отец Jay Z умер несколько месяцев спустя, рэпер уже мысленно простил его. So, Pop, I forgive you for all the shit that I lived through, – произносит он в треке Moment of Clarity с the Black Album, – It wasn’t all your fault, homie, you got caught in the same game I fought… I’m just glad we got to see each other, talk and remeet each other/ Save a place in heaven «til the next time we meet, forever[146]. («Пап, я прощаю тебя за все, что мне пришлось пережить. Это не только твоя вина, ты оказался в той же битве, что и я. Я рад, что мы снова встретились и поговорили. Прибереги для меня местечко в раю – мы еще встретимся навсегда».)

Со смертью отца и освобождением, наступившим после встречи с ним, Jay Z словно перестал постоянно быть начеку, по крайней мере так показалось его ближайшему окружению. Хотя внешнее равнодушие и аура непобедимости, выработанные за ранние годы карьеры, никуда не ушли, стоит заметить, что расцвет в отношениях Jay Z и Бейонсе наступил только после того, как он смог простить отца в 2003 году. В это же время он перестал отвергать всех своих наставников. Тем, кто направлял его в середине карьеры – Коэну и гуру маркетинга Стиву Стауту, – удалось избежать судьбы Jaz-O и Дэймона Дэша.

Он также оставался верен своим протеже: Мемфису Блику, не самому одаренному рэперу, но хорошему другу Jay Z, и Канье Уэсту, бесспорно блистательному артисту, чьи выходки тем не менее настроили против него многих поклонников (Jay Z был рядом с ним даже в ситуации с Тейлор Свифт, когда все ополчились против Канье). Возможно, примирение с отцом вдохновило его на то, чтобы взять отцовскую роль в этих отношениях.

Какой бы мир ни настал в душе Jay Z, он не мог помочь ему в следующем шаге по карьерной лестнице – управлении Def Jam, – который оказался значительно труднее, чем он мог предположить.

6. Управление Def Jam

Если в 2003 году у Jay Z было 99 проблем, то 3 января 2005, когда он взял на себя управление Def Jam, их количество выросло до трехзначного числа. К моменту его прихода лейбл лишился целого ряда талантов: в конце 80-х его покинули бруклинская рэп-группа Beastie Boys и один из основателей компании Рик Рубин, а в конце 90-х – плодовитый хип-хоп-коллектив Public Enemy и еще один основатель лейбла, Рассел Симмонс. (В 1999 году Симмонс продал свои 40 процентов акций Def Jam за 100 миллионов долларов – цифра, которая, без сомнения, выросла до таких размеров благодаря успеху бруклинского рэпера с обложки этой книги.)[147]

Jay Z досталась нелегкая задача: возродить легендарный лейбл в эпоху падения продаж и сокращения бюджетов. Как часто бывает в этой индустрии, в Def Jam было множество пережитков 80-х. «Здесь все было законсервировано, – рассказал Jay Z Rolling Stone в 2010 году. Здесь можно было увидеть директоров, которые сидели в своих кабинетах по двадцать лет из-за одной-единственной сделки. «Это что, тот парень, который подписал контракт с Mötley Crüe? Серьезно? Так это было двадцать пять лет назад!»[148]

Деморализованный тем, что он увидел в Def Jam, Jay Z был близок к тому, чтобы нарушить свою клятву «Я никогда не проиграю» уже в начале своего президентства. «Я сразу же хотел уйти, – говорил он в 2005-м. – Там не было ничего нового, ничего интересного, нужно было каждый день просто делать одно и то же. Я спрашивал: «А где страсть? Где идеи? Где новизна?» Я привык быть рядом с предпринимателями, и они были увлечены своим делом. Но здесь – независимо от того, будет ли продано четыреста миллионов или сорок тысяч копий альбома за неделю, – на зарплате сотрудников это никак не отразится. Каждый день – рутина, рутина, рутина, и интерес теряется. Ты перестаешь придумывать что-то новое, просто убираешь одно имя из маркетингового плана и вставляешь на его место другое, и все одно и то же»[149].