Стоя в тени

Дрожь пробежала по позвоночнику Эрин, словно по нему пропустили электрический ток. Она вздрогнула и сжала колени.

— Дыши глубже, — посоветовал ей Коннор. — Я не хотел тебя пугать, но ты должна знать правду.

— Зачем? — отрешенно спросила она. — Какая мне от этого польза?

— Раз уж ты предупреждена, ты сможешь принять меры предосторожности!

Она запрокинула голову и рассмеялась.

— Ты находишь это забавным? — с недоумением спросил он.

— Я просто представила, как буду жить за крепостной стеной под охраной целой армии телохранителей, — с горечью сказала Эрин. — Значит, этот кошмар, который я так упорно пыталась забыть, продолжается. Садист Новак настиг меня и готовится нанести новый сокрушительный удар. Увы, этого раунда мне уже не вынести. Я не в силах бороться, с меня довольно.

— Как можно так легко пасовать перед опасностью! Надо собраться с духом и сопротивляться! — с пылом возразил Коннор.

Она скинула его руку со своих плеч и резко встала.

— Собраться с духом? Вам легко это говорить, а вот я не уверена, что у меня достанет духу оплатить все долги, в которых погрязла моя несчастная мать. У нее отключили телефон! Она целыми днями лежит на кровати, повернувшись лицом к стене. А какой хаос царит в ее доме! Это просто кошмар!

Она уже почти кричала:

— Синди могут лишить стипендии за неуспеваемость! Я потеряла работу и продала машину! Кстати, вот и мой автобус! Передайте привет от меня всем нашим знакомым маньякам! Желаю вам приятно провести вечер!

Обдав их ядовитыми выхлопными газами, автобус остановился. Двери со злобным шипением открылись.

— Ты снова пугаешь меня, Эрин! — сказал Коннор.

— Я обязана расхлебать кашу, заваренную моим заблудшим отцом! — хлопнув его ладонью по груди, воскликнула она. — А вас я ни в чем не виню, он сам напросился в тюрьму.

— Вы будете садиться, мисс, или нет? — окликнул ее шофер.

Эрин впрыгнула на ступеньку, двери закрылись, и автобус плавно отъехал от тротуара.

На остановке остался один Коннор. Порывистый ветер трепал ему волосы, закручивал полы плаща вокруг его ног и пытался вынудить отвернуться. Но его суровое лицо словно окаменело. Эрин ощущала жгучий взгляд его изумрудных глаз, пока автобус не завернул за угол.

Лишившись зрительного контакта с Коннором, она выпустила поручень из пальцев и рухнула на сиденье. В салоне сидело много пассажиров, и внезапно ей подумалось, что среди них мог затаиться Габор. Однажды, полгода назад, он уже пытался ослепить ее своей обаятельной улыбкой. Она чуть было не закрутила с ним курортный роман, измученная затянувшимся сексуальным постом. Слава Богу, что ангел-хранитель удержал ее тогда от грехопадения…

Естественно, все подружки тоже обратили внимание на ловеласа, поедавшего ее масленым взглядом, и уговаривали ее перестать строить из себя недотрогу и разговеться. Она же твердила им в ответ, что его красота фальшива и что в действительности он вовсе не натуральный мед, а патока, отведав которой, хочется плеваться и полоскать рот. Но ее доводы не казались убедительными ее раскрепощенным подругам, они посмеивались над ней, обзывали ее трусливой монашкой, изнуренной постом и рукоблудием, и начинали сами строить Габору глазки.

Как же муторно ей было бы теперь, если бы тогда она отдалась этому подонку! Весь ее мир превратился бы в руины. Нет, она все-таки молодчина и вправе уважать себя за это.

Ни один из пассажиров не походил на этого красавчика, словно бы сошедшего с глянцевой обложки издания для легкомысленных девиц. И тем не менее всякий раз, когда автобус останавливался, она всматривалась в лица входящих и вздыхала с облегчением, лишь когда движение возобновлялось.

Ни угловатая девушка-подросток с колечком в ноздре и черной помадой на губах, ни прыщеватый молодой афроамериканец в наушниках, покачивающий головой в такт мелодии, ни дородная латиноамериканка с пакетом продуктов на коленях, ни привлекательная дамочка в элегантном деловом костюме не вызвали у Эрин подозрения. Вряд ли Га-бор дерзнул бы выслеживать ее в общественном транспорте, даже загримировавшись до неузнаваемости.

Только сойдя с автобуса, Эрин осознала, что глупо бояться внезапной встречи с Габором: на этот раз его бы не послали убивать ее. Коварным убийцей мог стать кто угодно, и она бы не сумела вовремя его распознать.

Пробежав очередное письмо, поступившее к нему по электронной почте, Новак стал печатать ответ, ловко управляясь с клавиатурой ноутбука правой рукой и двумя пальцами, оставшимися на левой, — ноющая боль в искалеченной руке постоянно напоминала ему о невозвращенном долге.

От гуляющего по террасе сквозняка у него слезились глаза, не привыкшие к цветным линзам. К другим ухищрениям гримера, виртуозно изменившего его облик до неузнаваемости, он уже притерпелся. Но то были всего лишь экстренные меры предосторожности, предпринятые им после побега. Полный комфорт, естественно, могла принести ему только искусная пластическая операция.

Он взглянул на восхитительную панораму Сиэтла, полюбоваться которой было истинным наслаждением после продолжительного созерцания унылых стен тюремной камеры, одним прикосновением указательного пальца к кнопке отправил ответное послание и с удовольствием выпил глоток отменного красного вина из изящного кельтского кубка второго века до н.э., изготовленного из человеческого черепа, окаймленного сусальным золотом.

Своим новым дорогостоящим капризом он был обязан Эрин. Это благодаря ей он пристрастился к древним кельтским реликвиям. Ему даже представлялось странным, что он сам раньше не обращал внимания на эти забавные артефакты, сразу же пришедшиеся ему по душе.

Задуманная им новая жертва была благословлена Селией, явившейся ему во сне. Следовательно, она была угодна богам. Души загубленных им людей всегда являлись ему в поворотные моменты его жизни. Юные и прекрасные, словно ангелы, они приходили к нему и в больницу, и в тюрьму. Тени убитых им невинных постоянно витали над ним, облегчая его страдания. Среди них он особо выделял Селию, хотя Белинда, Паола и Бригитта тоже были милы его сердцу. Всех этих красавиц он освободил от тягот бренного мира здоровыми и молодыми, за что их бессмертные души были ему бесконечно благодарны.

Новак снова пригубил отменное каберне и погрузился в воспоминания о той роковой ночи, которая перевернула всю его жизнь. Он овладел бесподобным телом Селии и в момент семяизвержения ощутил непреодолимую потребность нащупать большими пальцами пульсирующие жилки на ее шее и с силой надавить на них.

Она задергалась, побагровев и вытаращив испуганные глаза, хватая воздух широко раскрытым ртом и не произнося ни слова. Но он понял, что она одобряет его действия. Ведь они с ней были словно одно целое, одинаково чувствовали и мыслили, одновременно бились в исступленном экстазе. И вот в благодарность за райское наслаждение, которое он ей доставил, Селия с радостью рассталась со своей земной оболочкой, чтобы продолжать и впредь вдохновлять его на новые эротические подвиги, являясь к нему в видениях.

Сами боги потребовали в ту ночь от него такой жертвы, именно его они избрали для совершения угодного им ритуала, и с тех пор он постоянно доказывал им свою верность.

Особую пикантность эпизоду с удушением Селии придавало то приятное обстоятельство, что она была девственницей. Новак узнал это, когда мылся под душем, и так растрогался, что даже прослезился. Позже он постоянно укорял себя за излишнюю сентиментальность и пытался от нее избавиться, совершенствуясь в ублажении своих ненасытных богов. Но до идеала ему пока еще было далеко, следовало продолжать оттачивать свое мастерство. И он этим регулярно занимался.

Дверь распахнулась, и терраса заполнилась пульсирующей энергией Габора — Новак ощутил ее, даже не обернувшись.

— Выпей со мной, — сказал он. — Насладись свободой! Расслабься! Твоя жажда деятельности ставит всех нас под угрозу. Вино освежит и успокоит тебя, мой пылкий друг.

— Я не хочу вина, — последовал ответ.

— Новак обернулся. На бледном после заточения лице Габора алел рубец. Его когда-то великолепная копна соломенных волос, безжалостно подстриженная тюремщиками, теперь походила на стерню. Но глаза горели, словно раскаленные Ты опять ноешь, Габор? — спросил Новак. — Ты знаешь, что я ненавижу нытье!

— Почему я не могу просто убить их? — прошипел Габор. — Мне терять нечего, я и так до конца жизни вне закона! Мне наплевать, если…

— Нет, мой друг, ты больше не должен рисковать, я приготовил для тебя другое задание! — сказал Новак, загадочно прищурившись. — Ты нужен мне на свободе.

— Я не вернусь в тюрьму! — прорычал Габор. — Живым им меня не взять, я уже принял для этого меры.

— Разумеется, мой друг, иначе и быть не может, — согласился Новак. — Но когда ты немного остынешь, то поймешь, что мой план гораздо лучше.

— Я не доживу до его осуществления, ты ведь знаешь, что я медленно умираю! — в отчаянии воскликнул Габор, перейдя на венгерский язык, понятный им обоим с детства.

Новак поставил чашу с вином на стол, встал и положил свою изуродованную ладонь ему на лицо. Конечно, пластическая операция могла бы помочь, но первозданная красота была безвозвратно утрачена. За это тоже следовало отомстить!

— Ты знаешь, сколько усилий требуется личинке, чтобы выбраться из кокона и превратиться из куколки в бабочку? — спросил он.

— Послушай, мне сейчас не до нравоучительных сказок! — пробурчал Габор и отвернулся.

— Прикуси язык и послушай! — рявкнул Новак, впившись ногтями двух уцелевших пальцев ему в лицо. — Когда куколка напрягается, из ее тельца выделяется жидкость, необходимая для формирования крылышек. Если куколку лишить оболочки раньше срока, то она погибнет, так и не познав радость полета.

— Но какое отношение это имеет ко мне? — удивленно спросил Габор, кривя в болезненной гримасе щербатый рот.

— А ты не догадываешься? — Новак убрал с его лица изуродованную, похожую на клешню руку, и из ранок, оставшихся на коже Габора от его ногтей, выступили капельки крови. — Трудности необходимы. Наказание возвышает.

— Тебе легко рассуждать о наказании, — пробурчал Габор. — Ты не страдал так, как я, отцовские деньги всегда выручали тебя!

Лицо Новака окаменело. Смекнув, что он зашел чересчур далеко, Габор испуганно втянул голову в плечи.

Ему было неведомо, что отец Новака однажды преподал своему сыну суровый урок, навсегда врезавшийся тому в мозг. Новак отогнал болезненные воспоминания и спросил, подняв свою двупалую левую руку:

— Разве это не говорит о том, что и мне приходилось страдать?

Габор стыдливо потупился.

В темнеющем небе пронзительно вскрикнула чайка. Новак оживился и посмотрел вверх. Скоро он родится заново и оборвет все связи с родителями, наконец-то станет свободным от гнета прошлого и будет окружен только богами и ангелами. Но прежде ему предстояло завершить задуманное.

— Тебе следует быть мне благодарным, Габор, за то, что я избрал именно тебя для этой миссии! Мои боги не терпят слабаков и трусов!

— Я не слабак, — неуверенно сказал Габор, еще не понимая, к чему он клонит, но предчувствуя нечто страшное.

— Это верно, — подтвердил Новак и потрепал его по плечу. Габор вздрогнул. — Ты знаешь все мои привычки и склонности, я знаю все о твоих. Я бы сам с радостью перегрыз им глотки и выпил бы всю их кровь до капли. Но обстоятельства вынуждают меня уступить главную роль в этой игре тебе, мой юный друг. Сам же я буду сторонним наблюдателем.

Габор неохотно кивнул.

— Тебе предстоит порвать их в клочья! — вкрадчиво промолвил Новак. — А ты хнычешь, скулишь, жалуешься на судьбу. Надо набраться терпения!

— Я оправдаю твое доверие! — воскликнул Габор, покраснев.

— В этом я не сомневаюсь, — сказал Новак. — За свою преданность мне ты будешь щедро вознагражден. А пока доверься мне и жди.

На террасу вышли Тамара и Найджел. Последний был, как обычно, чем-то недоволен и потому хмур как грозовая туча. Тамара же, одетая в потрясающее светло-зеленое мини-платье, по своему обыкновению мило улыбалась. Волосы она из каштановых перекрасила в ярко-рыжие, вставила в карие глаза зеленые линзы. Такая метаморфоза произошла с ней после того, как она стала по просьбе Новака экономкой в доме его старинного приятеля и соперника Виктора Лазара. Похоже было, что она исполняла свои обязанности излишне рьяно. Впрочем, это еще следовало проверить.

Но флиртовала Тамара с его извечным соперником или нет, а рыжий цвет ей был к лицу. Не будь она ослепительно красива, она бы не стала его любовницей — Новак допускал в свою кровать только очень красивых женщин. Сейчас, после полугодового вынужденного воздержания, он посматривал на Тамару с нескрываемым вожделением, предвкушая изысканное удовольствие, которое она доставит ему своими неординарными позами и жаркими ласками. Тамара была наделена многими талантами и отличалась поразительной изобретательностью не только в сексе, но и в обращении с компьютером.

Найджел прокашлялся и сказал:

— Курьер только что доставил нам образцы проб крови из Швейцарии.

— Великолепно! — Новак удовлетворенно кивнул. — Пока все идет точно по плану. Действуйте в соответствии с моими указаниями и впредь.

— Для последней фазы нашей операции все уже подготовлено, — сказал Найджел. — Исполнитель тоже определен, им станет некий Чак Уайтхед, технический сотрудник биохимической лаборатории. Он произведет запланированную нами подмену в воскресенье ночью, когда в лаборатории не останется других сотрудников. После этого я лично его уберу.

— У меня тоже есть хорошая новость, — сказала Тамара. — У нас неожиданно появился добровольный помощник. Установленный на автомобиле Маклауда передатчик сообщил нам, что он полчаса поджидал Эрин Риггз возле ее подъезда, а потом последовал за ней к дому ее матери. Таким образом, обе птички у нас на прицеле и пока еще не подозревают об этом.

Новак скользнул по ней масленым взглядом и сказал, благосклонно кивнув:

— Великолепно, дорогая! Этот болван уже преследует бедняжку. Что ж, нам это только на руку, меньше хлопот.

Тамара обольстительно улыбнулась, отчего стала совершенно сногсшибательна. Полиция всего мира давно разыскивала ее за мошенничество и компьютерные преступления. В сфере сексуальных извращений она тоже не знала себе равных. И стоило лишь Новаку вспомнить об этом, как он воспылал желанием пошалить с этой аппетитной блудницей. После продолжительного поста ему не помешало бы попробовать для разогрева чего-нибудь пикантного. Удар хлыста по ягодицам или звонкий шлепок были для него подобны щепотке соли и горсти специй, необходимых для улучшения вкуса и аромата главного блюда. А в сексе, как и в еде, Новак был непревзойденным гурманом.

Между тем Габор беспокойно заерзал на стуле, нервно сжимая и разжимая пальцы. Наконец он не выдержал и выпалил:

— Значит, Маклауду уже известно о нашем удачном побеге.

— Твоя проницательность похвальна, — язвительно промолвила Тамара.

— Следовательно, Эрин тоже знает, что я хочу отомстить ей, — продолжал юноша, помрачнев. — Она будет настороже.

— Нет, Габор, — встрял в их разговор Новак. — Не будь таким мнительным. Ничего подобного Эрин знать не может. Я принял меры, чтобы поползли слухи, будто бы нас видели во Франции.

— О, как я страдаю! Я просто погибаю! — по-венгерски простонал Габор, закатив глаза к небу.

Новак раздраженно вздохнул: порой Габор становился просто невыносим. А после перенесенной в связи с арестом и заключением психической травмы он заболел манией отмщения и постоянно источал злобу. Требовалось немедленно его задобрить. И лучшей знахарки, чем Тамара, для этого было не найти, она знала, как надо лечить беспокойных молодых мужчин, после ее терапии они становились как шелковые.

— Позволь Тамаре облегчить твои страдания, мой друг, — вкрадчиво промолвил Новак. — Она у нас мастерица на все руки.

Габор осклабился, Тамара же и бровью не повела, только стиснула зубы. Но именно этого Новаку и требовалось — увидеть едва заметную тень страха на ее прекрасном лице.

В его чреслах немедленно вспыхнуло вожделение.

— Останься, Найджел, — сказал он с паточной улыбкой. — Тамаре нравится, когда на нее смотрят во время плотских утех. Не так ли, дорогая? Ее приучил к этому Виктор, пока она гостила в его апартаментах.

— Вам виднее, шеф! — ответила она с ослепительной улыбкой.

Лицо Найджела стало бледным как мел, однако отклонить сделанное ему предложение он не посмел. Новаку стало чуточку жаль это бесполое существо, способное только убивать. Этот невзрачный человечек средних лет был безжалостным и хладнокровным киллером, которого Новак использовал, когда требовалось убрать кого-то без пыли и шума.

Габор приблизился к Тамаре и сорвал с нее платье. От его рывка бретельки лопнули, и красавица предстала взорам троих мужчин абсолютно обнаженной. Соски ее грудей мгновенно отвердели от дуновения прохладного ветерка, по коже побежали мурашки. Она была слегка встревожена таким неординарным началом ухаживания буйного молодого венгра, в жилах которого бурлила кровь его диких предков, свирепых кочевников гуннов.

На скулах Найджела заиграли желваки, но отвернуться он не решился. Габор же тем временем молча снимал штаны, все сильнее мрачнея.

Новак откинулся в шезлонге, взял чашу с вином в руку и кивком подал знак Тамаре и Габору начинать спектакль.

Ему вдруг пришла в голову идея подарить Тамаре абсолютную свободу, когда она завершит возложенную на нее миссию. Она вполне заслуживала такой чести, а риска в ее устранении практически не было. Родственники давно перестали ее разыскивать, обнаружить ее труп полиции не удастся. Пожалуй, убийство — оптимальный способ красиво с ней расстаться.

Между тем Габор вошел в раж и обходился с Тамарой совсем неделикатно. Попивая вино, Новак подумал, что его нужно попридержать, чтобы он ее не покалечил. Однако, поразмыслив, он решил не прерывать представление и позволить ему развиваться естественным образом.

Вскоре крики, вопли, стоны и вздохи, перемежающиеся с тяжелыми ударами, потонули в многоголосом хоре ангелов, вновь посетивших Новака. Они знали, что путь к возвышению лежит через наказание, и поспешили насладиться редким зрелищем. В скором времени к ним присоединится и Тамара. Но пока она была еще не готова к свободному полету и страдала, истекая дамским нектаром, соленым потом и кровью. Сил у Габора оставалось еще много, как и красного вина в кубке Новака.

Ночь была еще молода.

Мамин автомобиль стоял на дорожке перед ее домом, однако свет в окнах не горел. Это показалось Эрин подозрительным, и в груди у нее похолодело.

Нащупав в сумочке связку ключей, она умышленно позвенела ими, отперла дверь и щелкнула выключателем. Но свет, к ее пущему удивлению, в прихожей не зажегся. Эрин напрягла глаза и увидела, что лампочки нет. Странно, подумала она, озираясь по сторонам, раньше мама никогда не забывала ввернуть новую лампочку вместо перегоревшей.

Шторы на окнах в гостиной были плотно задернуты, в полной темноте Эрин нащупала выключатель и повернула его. И вновь свет не зажегся. Не было его и в столовой. Если бы в квартале отключили электричество, было бы темно и в доме Филморов. Но у соседей свет горел.

— Мама, ты дома? — крикнула Эрин.

Ответа не последовало. Охваченная тревогой, Эрин стала медленно подкрадываться к чулану, в котором хранились лампочки. К счастью, они оказались на месте. Эрин схватила сразу три, вернулась в потемках в комнату, ввинтила там одну из них и включила свет.

Представшая ей картина вогнала Эрин в оторопь. Низкий столик на колесиках, на котором обычно стоял телевизор, был отодвинут от стены, кабель — вырван из гнезда, коробка валялась на полу. Неужели здесь побывали грабители? Но если так, почему из дома ничего не пропало?

Охваченная страхом, Эрин крикнула: