Батурино – гнездо родное

Конечно же, он обязательно посещал храмы Божии, молился, исповедовался и причащался Тела и Крови Христовых, прикладывался к раке с благодатными мощами Митрополита Тобольского Иоанна (Максимовича), напитывая свой дух благодатию Божией. Желание стать священником – пастырем овец православных крепло в нем день ото дня.

Но семинаристу для получения духовного сана требовалось жениться, найти для себя матушку, которая стала бы для него верной спутницей, хранительницей домашнего очага, чтобы идти с ней рука об руку, деля радости и невзгоды моря житейского.

Такая девица нашлась для Леонтия Васильевича, которому в 1788-ом году исполнилось 27 лет. Он познакомился с Ириной Ивановной Левосторонцевой – из мещанского сословия. Она родилась 5-го июня 1772 года. Они стали встречаться… И Леонтий Васильевич признался Ирине Ивановне, что полюбил ее и хочет предложить ей выйти за него замуж.

– Но, – говорил Леонтий Васильевич, – ты должна знать, моя радость, что я собираюсь стать священником. Священником был мой дед. Отец служит в храме Божием села Батурино. И я стану слугой Божием. Готова ли ты, мой ангел, разделить со мной мои труды? Готова ли?

Ирина Ивановна, которой в ту пору шел 17-ый год, опустив голову, краснея, тихо ответила:

– Согласна, мой дорогой!

Леонтий Васильевич опустился перед ней на колено и ласково поцеловал нежные девичьи пальчики. Ирина, смущаясь, закрыла лицо руками.

– Слава Тебе, Господи! – сказал, вставая, Леонтий Васильевич, – я отпишу батюшке и матушке, попрошу родительского благословения на наше с тобой, моя радость, супружество. А там – венчание, семейная жизнь, служба в храме.

– И я думаю, – проговорила Ирина Ивановна, – что от моих родителей отказа не будет…

Леонтий Васильевич отправил в Батурино послание, в котором просил благословения родителей на свой брак с девицей Ириной Ивановной Левосторонцевой, красочно, поэтически описывая достоинства своей избранницы. С нетерпением ждал ответа, ждала его и Ирина Ивановна…

И ответ пришел – долгожданный, написанный с любовью к сыну. Родители слали свое благословение на бракосочетание Леонтия с девицей Ириной и желали ему счастливой семейной жизни…

В одном из храмов города Тобольска состоялось Таинство Бракосочетания рабов Божиих Леонтия и Ирины. Над ними держали брачные венцы. Они пили вино из одной чаши. Ходили вокруг аналоя вслед за священником, когда он возглашал торжественно: «Исайя, ликуй»…

Таинство закончилось. Молодожены отпраздновали свадьбу, отгуляли. Наступили для них житейские будни. Началась жизнь семейная.

18-го февраля 1789 года Леонтий Васильевич получил посвящение в сан дьякона и назначен на служение в Богоявленский храм города Тобольска… Выйдя во время Богослужения на солею, благоговейно осенив себя орарем, совершая крестное знамение, дьякон Леонтий громогласно возгласил: «Паки и паки, миром Господу помолимся»… Так началось его служение в дьяконском чине.

Возвращаясь домой, он встречал теплое, любовное отношение к себе дорогой супруги Ирины Ивановны. Осторожно ступая на цыпочках, он проходил в комнату и, улыбаясь, склонялся над люлечкой. В ней, сладко посапывая, спокойно спал первенец супругов Капустиных – младенец Ипполит. Он родился 11-го января 1790 года. Был окрещен и приложен к мощам Митрополита Иоанна Тобольского Чудотворца.

15-го июня 1790 года дьякона Леонтия рукополагают в иереи. Сбывается его сокровенное желание. – стать священником, служителем алтаря Господня. С великим волнением стоял дьякон Леонтий в алтаре, склонив голову, ощущая теплоту рук правящего Архиерея, через которого подавалась благодать Духа Святого, слушал слова молитвы, а потом принимал из рук Владыки священническое облачение и слышал его слово: «Аксиос!» И священники, бывшие на рукоположении, и клирос, пели три раза: «Аксиос!», то есть – достоин!..

Отца Леонтия не оставили служить в Тобольске. Он получил назначение в город Далматов, названный так именем основателя местного, Свято-Успенского монастыря – Далмата Исетского.

Батюшка с семейством перебрался на новое место служения. Он увидел мощные строения Свято-Успенского Далматовского монастыря – толстые кирпичные стены, башни, выдержавшие осады мятежников, нападавших на монастырь, великолепный храм в честь Успения Божией Матери, монастырское кладбище, часовню над захоронением старца Далмата, могилки монахов, убитых разбойниками калмыками, и первого из мучеников, первым пришедшим на Белое Городище к старцу Далмату, получив откровение от Господа, – монаха Иоанна. О, достославная история! О, драгоценное, незабываемое прошлое!

Отец Леонтий крестится, молится о упокоении Далмата Исетского, архимандрита Исаака, монаха-мученика Иоанна и о всех здесь лежащих православных христианах. Помолившись, он выходит из монастырских ворот, спускается под горочку, где находилась пещера старца. Видит звонко звенящий водный ключ, бьющий из-под земли, воду из которого брал первоустроитель обители старец Далмат, наклоняется, зачерпывает пригоршню ледяной воды, пьет, омывает лицо. На душе у него становится хорошо-хорошо, весело....

И не верилось, что сюда, в это святое место, приходили люди, наущаемые дьяволом, крестьяне монастырские и разбойники из отрядов самозванца Емельяна Пугачева, объявившего себя Императором Петром Третьим. Брали монастырь в осаду, ходили на штурм. Но были посрамлены и прогнаны прочь – и заступлением Сил Небесных, и земной вооруженной силой.

Отец Леонтий смотрит на монастырь и в душе у него просыпаются поэтические чувства, и хочется ему отразить в стихах историю монастырскую. Такую назидательную для потомства. Очень хочется…

Три года прожил священник Леонтий Капустин во граде Далматове вместе со своей любимой матушкой Ириной и сыночком Ипполитом. Служил на ниве Божией, вел народ православный к спасению. А поздним вечером, когда матушка Ирина, уложив сыночка Ипполитушку почивать, и сама укладывалась в постель, то, зажегши толстую свечу, батюшка, помолившись Господу, присаживался за стол, брал очищенное гусиное перо, чернильницу и начинал писать стихотворную повесть о начале Свято-Успенского монастыря, о благодатном старце Далмате, сыне его – архимандрите Исааке и других исторических событиях.

Окуная перо в чернильницу, отец Леонтий выводил буквы на бумажном листе, складывающиеся в стихотворные строки:

«От воплощенна в мире несоздана света,

Тысяча шетьсот сорок четвертого лета,

Возсия и в сей стране света Святые Веры

От ископанной в земле Далматом пещеры.

Сей Дмитрий Мокрынский б Тобольский житель,

Воин, дворянин, словес Христовых блюститель

Таже монахом Невьянским владеся во брата,

С переименованием Дмитрия в Далмата»…

Закончив работу, отложив перо в сторону, отец Леонтий перечитывал готовый стихотворный текст. Подумав, что-то исправлял, переписывал… За окном стояла глубокая ночь. Матушка Ирина, неслышно подойдя сзади, обнимала мужа за плечи. Он оглядывался. Она улыбалась и кротко говорила:

– Полно тебе, отец, трудиться, писать свои вирши. Пора тебе и отдохнуть. Ложись почивать.

Он, слушая слова супруги, тоже улыбался и, словно оправдываясь, отвечал:

– Да, да, матушка моя милая! Засиделся, заработался. Знаешь как говорится: «Что написано пером, то не вырубишь топором». Скоро, скоро уже исполнится двести лет со дня рождения в мир старца Далмата. Вот я и хочу описать его жизнь и подвиги в стихах. Еще помянуть и сына батюшкина – архимандрита Исаака. Они достойны того, чтобы память о них жила в веках. Достойны!

– Конечно, конечно, мой свет! А теперь – гаси свечу и ступай почивать. Сам знаешь – утро вечера мудренее.

И отец Леонтий, потушив свечу, идет в горницу. Да, ночь поздняя. Пора предаться сну. О-хе-хе… Господи, помилуй!

Отец Леонтий закончил писать свою стихотворную повесть. Переписал текст набело и отнес его на прочтение и благословоние к игумену Свято-Успенского Далматовского монастыря – отцу Даниилу. Он внимательно прочитал стихотворное повествование отца Леонтия, одобрил его и сказал батюшке:

– Порадовал ты меня, отец! Давно я не испытывал такой радости. О многом и важном ты написал. Вот, чту:

«Что ж, труды Исаака много успевали?

Не чудись! Христолюбцы много пособляли;

И ныне б обитель Святая успела,

Но уже у Христолюбцев вера оскудела».

Да, оскудела! Люди, одержимые дьяволом, дерзали нападать на святую обитель, обстреливать из пушек, убивать защитников, подобно нехристям калмыками или башкирам. Но те были инородцы. А эти? Вроде бы, люд крещенный, православный А на деле – хуже врага. Да, грехи наши тяжкие!..

Ныне иконописец наш, Иван Соколовский, роспись творит в усыпальнице Далматовой. Я его благословлю, чтобы он твои, отче, стихотворения поместил в ней для назидания. Спаси тебя, Господь!..

Несказанно довольный – и проделанной работой, и признанием, много ли нужно стихотворцу для счастья, уходил отец Леонтий от игумена Даниила. Слава Тебе, Господи! Приложил он, грешный иерей, руку к делу Божию. Оставил добрую память… А иконописец Иван Соколовский поместил стихи отца Леонтия в усыпальнице батюшки Далмата, исполнил послушание…

23-го сентября 1793 года матушка Ирина разрешилась от бремени и родила отцу Леонтию второго сына, которого нарекли именем Иоанн, окрестили, воцерковили и стали в храме Божием причащать Хлебом Небесным – Телом и Кровью Господа нашего Иисуса Христа. Отец Леонтий радовался прибавлению семейства. Как же было не радоваться? Господь послал еще одного сыночка – Иванушку. Слава Тебе, Господи!..

Заканчивался 1793 год. Шел Рождественский пост. Мороз сковал речку Исеть льдом. Снег лежал на крышах каменных купеческих домов, деревянных изб, поскрипывал под ногами. В домах топили печи. Столбы густого дыма уходили в синеву небесную.

Ах, славная сибирская зима! Здоровый пост, когда мясному и молочному дан «отбой», а «добро» дано постной пище – каша, картошка, соленые огрурцы, грибы, помидоры, квас…

В Свято-Никольском храме бывшей Служней слободы и в монастырском Свято-Успенском храме шли Богослужения. Народ православный говел, исповедовался, очищая душу от грехов и причащался Тела и Крови Христовых, готовился с чистой душой и сердцем встретить праздник – Рождество Христово.

После службы, выходя из храмов, боголюбцы подавали милостыньку нищим, сидевшим на церковной паперти, говорили:

– На, милый, прими, ради Христа, да помолись о здравии и спасении моей душеньки грешной и моих родственничков…

В эти дни отец Леонтий получил послание из Батурина. Писал его отец – Василий Трофимович. Он сообщал, что все, слава Богу, живы-здоровы. Да только вот ему тяжелехонько приходиться. Года его перевалили за шестьдесят. И в храме Божием служить, и с домашним хозяйством управляться – трудновато стало. Года не те. Хотелось бы ему получить помощника. Просил он Леонтия, чтобы он, взяв благословение у церковного начальства, перебрался бы на службу в Батурино – отцу родному пособить в трудах.

Батюшка Леонтий читал послание своего родителя и утирал слезы, невольно катившиеся из глаз. А когда закончил чтение и немного успокоился, то позвал он к себе жену свою Ирину Ивановну и все ей изложил прочтенное, а потом вопросил:

– Что, матушка, поедем в Батурино, старикам-родителям в трудах помогать?

Она, склонив голову, ответила:

– Как ты, свет мой Леонтий, порешишь, так и станется. А я за тобой -ниточка за иголочкой.

– Вот и славно! – обрадовался отец Леонтий, – я родителю отпишу, чтобы ждал нас к себе на жительство. И о переводе своем в Батурино похлопочу. Думаю, что препонов не будет…

Так оно и вышло. Получив благословение на перевод в Батурино, батюшка и матушка начали собираться, паковать пожитки. От Далматова до Батурино путь не близкий. Да еще с ребятишками малыми. Но Господь милостив. С Божией помощью, помолясь, все преодолимо…

Дорога до Батурино закончена. Отец Василий, услышав колокольцы тройки лошадей, надев шапку, валенки, торопясь, выходит из дома. Открывает калитку и видит приезжих – сына Леонтия, невестку Ирину, внучат, тепло укутанных, всплескивает от радости руками, обнимает сына, целует в щеки невестку, внучат, зовет поскорей проходить в дом, погреться, отведать угощенья, попить чайку горячего из медного самовара, еловыми шишками разогретого.

Леонтий, уже в священническом сане, вслед за стариком-отцом входит в дом родимый, гнездо отчее, целует матушку. Она радостно всхлипывает, обнимает Ирину, целует внучков, помогает им раздеться.

Отец Леонтий присаживается на лавку. Вот он и вернулся в гнездо родное. Нет, не как блудный сын, расточивший в дальних краях свою долю имущества родительского. А как сын верный, покорный зову отца, готовый исполнить волю родительскую, потому что дана детям заповедь Божия – « Чти отца твоего и матерь твою, да благо тебе будет, и да долголетен будешь на земле»…

И стал отец Леонтий жить в доме родительском, служить в Преображенском храме настоятелем, приносить Безкровную Жертву. Познакомился он со своими прихожанами. Любил батюшка жизнь трезвую, серьезную, вдумчивую, трудовую, милосердную, ведущую в Царство Небесное. Сам так старался жить, детей своих научал, проповедовал о том в храме Божием. Горел он духом. И других зажигал своим благодатию горящим сердцем. Не любил он равнодушия, лености, бессердечия, скупости, безверия. Истинным был пастырем овец Христовых. О чем мечтал в детстве, то и получил. Господь исполнил его желание.

За время жизни в Батурино, матушка Ирина родила отцу Леонтию сына Стефана и трех дочерей – Марию, Анну, Параскеву. Всего шесть душ детей. И все, научаемые отцом, матушкой, дедушкой, бабушкой, росли добрыми, благочестивыми, крепкими Верой Православной.

Вот оно – воспитание семейное, в гнезде родном полученное. Любили Бога, Отечество, Царя-батюшку. Любили, и молились. Просили Господа о ниспослании благоденствия на Землю Русскую. Сильна молитва, произнесенная с верой! Она приносит благодать от Господа. Совместная молитва горы передвигать может. Где, хотя бы, двое или трое собрались Бога славить, там с ними и Господь. А если десять человек вместе молятся, просят Господа? А сто тысяч? А миллион! Спаси, Господи, люди Твоя, и благослови достояние Твое, победы православным христианам на сопротивные даруя, и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство.

В то время шла по Зауралью слава о чудотворной Казанской иконе Божией Матери из села Чимеево. Образ Богородицы пришел в начале восемнадцатого века по весенним водам реки Нияп и остановился напротив крестьянских изб, находившихся неподалеку от речных берегов. Здесь же, поблизости, располагалась сельская деревянная церковь. Удивительно было сельской детворе, игравшей возле реки, увидеть икону, торжественно и величаво шествующую по воде. А потом вставшую посреди реки и медленно, слово бы в водовороте, поворачивающуюся по кругу.

Дети побежали и позвали взрослых. Икону вынули из воды. Бережно внесли под своды храма. Батюшка, благоговея, отслужил благодарственный молебен. С того дня и часа Казанский образ Богородицы находился в храме села Чимеево… Но вот беда!

5-го ноября 1770 года храм, по недосмотру, сгорел. Но святая икона уцелела в пожарище. Образ Богородицы нашли ребятишки, игравшие на пепелище. Икона Божией Матери не погибла. Только лик у Царицы Небесной потемнел, словно от горя. В Чимеево отстроили новый храм. Образ Царицы Небесной вновь вселился под святые своды.

Об этих чудесных явлениях приходилось слышать отцу Леонтию. Странники Божии, приходя в Батурино, оставаясь ночевать, рассказывали о чудесном явлении и спасении Казанской иконы Божией Матери. Боголюбцы, сидя вокруг стола, слушали повествование странника-бородоча. Он же, видя всеобщий интерес, осенял себя крестным знамением и говорил слушателям вдохновенно:

– Господь мне Свидетель, что не вру я, не придумываю, а говорю истинную правду. Когда в Чимеево начался пожар и огонь охватил храм, то сбежались отовсюду мужики, бабы, ребятишки. Стояли, смотрели, как пламя пожирает церковь, плакали, стонали. А внутрь забежать, чтобы иконушку Богородицы спасти, духа ни у кого не хватило. Устрашились все. Жизни своей пожалели. Да… Сгорела церковь дотла. Думали, что образ Богородицы тоже погиб в огне пожара. От того и печаль еще сильней терзала сердца православные.

Но не попустил Господь торжествовать силе вражией. Сохранил Он, Милостивец, иконушку Пречистой в огне. Ребятишки нашли образ на пепелище. Только лик на иконе у Божией Матери стал темным…

Был я в Чимеево и прикладывался к образу. Кротко и ласково взирала на меня, грешника, Царица Небесная. И невольные слезы катились у меня из глаз…

Слушали батуринцы повествование странника, умилялись и вытирали слезинки, туманившие глаза…

И захотелось отцу Леонтию порадеть о славе Божией Матери, создать в Батурино придельный храм к Преображенскому и наименовать его в честь Казанской иконы Божией Матери.

О своем желании он открыл своему батюшке – храмостроителю. Он выслушал слова сына, улыбнулся и сказал:

– Доброе дело ты задумал, сын мой Леонтий! В древности кто первым построил прообраз храма Божия? Старец Ной. Ковчег, построенный Ноем по Божию велению, стал спасением для него, для жены, детей и зверья разного. Сохранил Ковчег жизни человеческие и звериные среди бушующих вод потопа.

Строили потом люди храмы в Египте, в Вавилоне, в Греции, в Риме. Но кому? Демонам, которых именовали Озирис, Изида, Анубис, Зевс, Аполлон, Артемида, Вакх, Веста и прочие. Вон, какой прекрасный построили греки храм Артемиде в городе Ефесе. Чудом света считался. А некий человек по-имени Герострат, чтобы прославиться, чтобы имя его осталось в памяти потомков на века, взял и сжег этот храм – чудо света. И добился таки своего – прославился. Но нам не нужна такая слава – Геростратова. Поганая такая слава, гнильцой отдает. Пропадом.

Есть другой пример – Царь Соломон. Он построил на горе Мориа великолепный храм Истинному Богу. И память о Царе Соломоне живет в веках. Добрая память. Вот вам пример.

И я, грешный, с Божией помощью построил храм в Батурино. И ты, Леонтий, правильно мыслишь! Вечно то, что глаголет о вечности, прославляет Бога Истинного! Я благословляю тебя по-отечески на труды. Строй придельный храм, Леонтий! Прославляй Божию Матерь!..

Леонтий Васильевич, выслушав слова родительские, низко поклонился своему батюшке. Они обнялись и расцеловались. Решение было принято.

Архиепископ Тобольский и всея Сибири Варлаам, по прошению отца Леонтия, который вступил в должность настоятеля Батуринского храма, благословил строительство придела в честь Казанской иконы Божией Матери и прислал освященный антиминс.

Отец Леонтий нанял артель плотников. Мастера, помолясь, благословясь, приступили к сооружению придельного храма. Работа шла споро. И года не прошло, как придел был готов.

И здесь начинаются разночтения в датах начала, продолжительности и завершения строительства придельного храма в честь Казанской иконы Божией Матери, его освящения. По одним сведениям, постройка началась и завершилась в 1794-ом году. Освящение совершено 29-го ноября 1794 года. По другим данным, работа началась в 1796-ом году. И 12-го августа этого же года придельный храм в честь Казанской иконы Божией Матери освятили.

Как бы там ни было, а отец Леонтий продолжил славную традицию храмостроительства, начатую родным батюшкой – Василием Трофимовичем, и построил храм. Пусть и придельный, но храм. И в честь Казанской иконы Божией Матери, явленной чудесным образом 2-го июля 1579 года в городе Казани – во времена правления Русским Государством Царя Ивана Васильевича Четвертого, прозванного русским народом, также как и его деда Ивана Третьего, Грозным. Казанская икона разошлась в многочисленных списках по Русскому Царству. Один из таких списков Богородицы чудотворит в селе Чимеево.

В то время, как в Батурино строился и освящался придельный храм, в России, в городе Санкт-Петербурге, 6-го ноября 1796 года умерла Государыня Императрица Екатерина Вторая, которую современники наименовали Великой. Она царствовала 34 года и отошла в вечность, чтобы предстать перед судом Божиим и дать ответ за свою прожитую жизнь, и за свое царствование, и за народ православный, вверенный ей Господом.

После отпевания тело почившей Царицы Екатерины предали земле в Царской усыпальнице Петропавловского собора одноименной крепости. Там же, где уже покоились Императоры и Императрицы – Петр Первый, Екатерина Первая, Анна Иоанновна, Елизавета Петровна и муж Екатерины – убиенный Император Петр Третий… А на Российский Престол вступил сын Императрицы – Павел Петрович.

Вижу его портрет – одухотворенное светлое лицо, отражающее чистоту и благородство души Императора. Да. Государь Павел хотел блага не частным лицам, не своим фаворитам, которых у него не было, а, прежде всего, народу православному. Вступив на Престол, Павел Петрович издал Манифест, в котором говорилось, что крепостные крестьяне, вместо недельной работы на помещика, могут работать на своего господина только три дня. Остальные три дня посвящались трудам на свои нужды. А седьмой день – воскресный, обязательно посвятить по заповеди – Господу Богу.

Император проявляет отеческую заботу об улучшении материального благосостояния духовенства, радеет о поднятии его нравственного состояния и авторитета в простом народе. Святейший Синод, по инициативе Павла Петровича, начинает награждать священство золотыми и серебряными наперстными крестами, на обратной стороне которых выгравирована буква «П» – Павел. Он же награждает духовных лиц светскими орденами и открывает им этим возможность получить дворянство.

Император Павел укрепляет финансы России. При его правлении чеканят серебряный рубль-крестовик с надписью из Псалтири Давидовой – «Не нам, не нам, а Имени Твоему».

При Императоре Павле Петровиче русская армия, ведомая фельдмаршалом Александром Васильевичем Суворовым, совершила блестящий италийский поход, громя непобедимых до того времени французских генералов Наполеона Бонапарта и войска. Русский флот, возглавляемым адмиралом Федором Ушаковым, стоял твердыней в Средиземном море.

При Императоре Павле Петровиче Грузия добровольно присоединилась к России. Была создана Российско-Американская компания. Планировался поход в Индию… Но, в ночь с 10-го на 11-ое марта 1801 года, Император Павел Первый был злодейски убит заговорщиками в Санкт-Пертегбурге, в резиденции Монарха Михайловском замке.

Сын Императора Цесаревич Александр Павлович знал о заговоре и дал свое согласие на свержение с царского Престола своего отца – Помазанника Божия. Но Цесаревич не хотел убийства. Однако, оно совершилось.

Император Павел Первый процарствовал четыре года, четыре месяца и четыре дня. Принял он смерть от рук своих убийц на сорок седьмом году своей жизни… Гроб с телом Императора-мученика Павла Первого стоял в Петропавловском соборе. Толпы народа шли, чтобы поклониться убиенному Царю… Отпели Государя Императора Павла Первого 23-го марта, в Страстную Субботу, и похоронили в усыпальнице Петропавловского собора… Обидимые, гонимые, страждущие, приходили в собор, припадали к гробнице Царя-мученика Павла Петровича, просили у него помощи и получали по вере… На российский Престол взошел Александр Первый. Жизнь продолжалась.

В 1801-ом году отца Леонтия, за его благочестивую, трезвую, богоугодную жизнь, назначают благочинным округа, в который, помимо Батурина, входило девять сел – Маслянское, Барневское, Соровское, Ичкинское, Кабанское, Усть-Миасское, Бакланское, Кондинское, Мехонское.

Работы у отца Леонтия прибавилось. Кроме его основного служения в Батуринском храме, приходилось ездить по окрестным селам, встречаться с батюшками, с прихожанами церквей своего благочиния, беседовать, отчечески наставлять и вразумлять тех, кто, послушав лукавого, вел неблагочестивую жизнь, служа соблазном для других. Радовался отец Леонтий, когда узнавал, что оступившийся раб Божий, вняв его наставлениям, возвращался к богоугодной жизни. В том-то и состоит долг священника – спасать души человеческие, вести их по узкому пути, ведущему в Царство Небесное, быть примером для прихожан, жить трезво, благочестиво, праведно и проповедовать о такой жизни с амвона.

В том же, 1801 году, вышел Указ о построении в селах каменных храмов.

– Да, – говорил отец Василий своему сыну Леонтию, сидя за вечерней трапезой, – это правильно сказано, что нужно строить храмы из кирпича. Дерево, оно и есть – дерево. Век его недолог. А камень века может дюжить. Вот, возьми собор Покрова Пресвятой Богородицы, его еще Василия Блаженного именуют. Царь Иван Васильевич Грозный, в честь победы над Казанским ханством воздвиг его в середине шестнадцатого века. А поди ж ты, до ныне стоит Покровский собор в Москве, на площади Красной. Стоит, красуется на радость благочестивым людям-боголюбцам.

Вот и в Батурино надобно, слышишь, Леонтий, такой же храм-красавец построить. Постараться, порадеть и построить. Чтоб о двух Престолах, с колокольней великой. Во славу Божию, на радость людям. Правильно я мыслю, сын мой Леонтий?

– Правильно, батюшка! – соглашаясь, говорил сын любящий, – только, чтобы такой храм построить, надобно денежек на постройку подкопить.

– А начинать сбор денежный, – горячась, проговорил отец Василий, – уже сейчас потребно … Погоди ж. – Он вынул из кармана серебряный рубль и протянул сыну. – Прими, Леонтий, от меня мою малую лепту. Прими, ради Христа! И дай тебе, Господи, собрать требуемую сумму, чтобы заложить храм и начать его строить.