Помоги проекту - поделись книгой:
– И то спасибо. – С облегчением буркнула я. – Пойдём-ка чаю глотнём, а то сегодняшнее утро я не переживу.
– Ладно, Улька, расслабься. Нормальный пёс, воспитанный. Ну весёлый… Правда, не знаю как именно он веселится… Живешь на отшибе, без собаки никак.
– Ключевое слово – «собака», а это телёнок с собачьей наружностью. – Я всё ещё приходила в себя и прислушивалась к звукам на втором этаже.
Что мастиффы любят детей, я знала, но сейчас меня беспокоила его реакция на дочерей, которые от детских визгов должны бы уже проснуться.
– Ты пока чай попей, я сейчас.
Всё-таки надо сходить в детскую, что-то волнительно за домочадцев. Поднявшись на второй этаж, я увидела весёлую картинку: Миша и Денис запихивают пса в древесный домик, упираясь ногами в пол и толкая его своими маленькими тельцами, визжа при этом от переизбытка чувств. Вышедшие на их вопли ещё сонные мамы, не имевшие возможность оценить истинные габариты собаки, стараются угомонить не в меру расшалившихся пацанов. Отогнав малышей от животного, Варя стала звать собаку:
– Собачка, выходи, они тебя больше не будут мучить.
– Его Бакс зовут.– Сообщаю на всякий случай.
– Баксик, малыш, выходи не бойся. – Зовет Варюшка.
Нервно дернувшись от «малыш», я на всякий случай, как признанная непригодной для завтрака, встаю ближе к дереву, отстраняя дочку. В домике серая масса, пытаясь развернуться, фыркает и, наконец, вытаскивает на свет морду. Варя, увидев гору складок и скошенные глаза монстра, молчком сиганула в комнату со скоростью ветра. Василина, ещё не видевшая из-за ствола дерева собаку, не поняла бегства сестры. Сделав удивлённые глаза и вытянув голову, осторожно подкрадывается к дереву в тот момент, когда мастифф решает, что конура не по размеру и выходит из неё, представ в масштабе один к одному. Рванувшие к нему пацаны в одно мгновенье повисли в руках матери, поймавшей их за шивороты. Надо отдать должное, дочь быстро сообразила, что раз это чудовище в детской, то бояться его нечего. Отпустив пацанов и протянув к голове собаки руку, она не сразу решилась погладить гиганта.
– Свои! Все свои, Бакс! – Я надеялась, что пёс понял.
Сделав шаг к Василине, Бакс встал, дав себя погладить. Варя, выглядывавшая из комнаты на эту сцену, тоже решилась подойти к псу. Убедившись, что детям ничего не угрожает, я спустилась вниз.
– Ну как? Всё нормально? – С улыбкой спросила Инга. – Не переживай, к его размерам ты быстро привыкнешь. Моя Влада вчера на нём каталась.
– Угу. Придётся выделить ему отдельную комнату.
– Ты не рада подарку? – Почти обиделась сестра.
– Рада, ты что, конечно рада! Я просто от его размеров ещё в шоке. Даже для неаполитанского мастиффа он очень крупный. Килограммов на двадцать свою породу точно переплюнул.
– Зато теперь тебе точно ничего угрожать не может. Цепного пса ты заводить не хотела, а держать в доме на отшибе моську с котёнка величиной ради компании, это неразумно. И вообще, Улька, ты любишь всё большое: большие дома, большие планы, большие машины, большие собаки. Тебе и мужиков-то всегда только больших… в смысле, рослых, подавай. Так что давай, приходи в себя, две минуты тебе на это, и пора в огород. А то ты без припасов останешься.
– Надо, надо! Девчонки позавтракают и тоже – попы к небу, пахать и сеять. – Согласилась я, делая бутерброды и разогревая в микроволновке пирожки.
Оставшаяся часть дня не принесла больше никаких сюрпризов. Мы с Ингой весь день провозились в огороде, не выпрямляя спин, которые к вечеру разгибали, скрипя костями и охая. После позднего ужина все разошлись по комнатам. Бакс, ещё не имеющий мягкой подстилки, положил тяжелую голову мне на руку.
– Ну залазь, только не храпи и не пинайся. – Разрешила я псу, понимая, что ничего глупее сделать не могла.
Бакс, благодарно лизнув руку, осторожно забрался на кровать и лег. Я читала, поглаживая мягкую голубоватую шерсть неаполитанца. Шелковистость ухоженной шкуры собаки напомнила мне о пауке из сна. Выключив бра, я закрыла глаза.
***
Ну что ж, попробую привести в порядок этот странный лес. Поднимаюсь на корне, представляю, как он уходит под землю и… ничего не происходит. Сосредотачиваюсь и пробую снова… Ничего. Паук смотрит на меня звёздными глазами и искренне верит, что я справлюсь. У нас теперь одни чувства на двоих… Мне немножко стыдно. Не оправдываю… Может, как «маги» из «Битвы экстрасенсов», пасы руками сделать? Или палочку «волшебную», как у Гарри Поттера, вырезать? Хотя, с палочкой я перегнула. Ни одного прутика нет. Ни одного листика… Попробую пасы. Потираю, разогревая, руки, разминаю пальцы и поворачиваю ладошки к корню. Снова представляю скрывающиеся узлы корней, ладошками будто вдавливаю их в землю и… Ничего. Просто какое-то глобальное НИЧЕГО. Да что же это такое-то?!
– Ррррррррр!
Паук лежит, молчит, наблюдает и не вмешивается. Пробую на корне прыгать, бить его кулаками и всячески запихнуть в грунт. Больше от досады и разочарования в себе. Устала. Села рядом с пауком, представляя, как этот злополучный клубок скрывается. Делаю глубокий вдох и, надув губы, выпускаю воздух со звуком «упфффффф». Корень плавно и быстро ушёл под землю, оставив меня сидеть в тут же нахлынувшей волне океана. В пижаме. Круть!
– Это что же, если убрать все корни, океан затопит лес? Оно мне надо?
Паук сдвинулся вглубь леса. Иду к нему. Ладно, попробую ещё раз подальше от берега. На всякий случай выбираю корень повыше и пошире. Смотрю на клубок между деревьями и… Что делать-то надо? Упффффф… Корень под ногами резко уходит в грунт. Плавно опускаюсь на серую пыль. Ух ты! Спасибо, Паша! Не дал упасть! Ловлю хитровато улыбающуюся мыслеформу. Кажется, я поняла, что нужно делать. На корни больше не полезу, буду дирижировать отсюда. Поворачиваюсь к следующей «жертве» и повторяю пункты:
1. Поставить ладони
2. Представить, что корень прячется
3. Дунуть
– Фиг вам и вашей кислой морде.
Ничего не происходит… Мда. Ошибочка вышла. А какая – понятия не имею. Снова забираюсь на корень и сажусь, облокотившись на ребристый ствол.
– Долго же я буду всё это ровнять и прятать. Упффффф…
Лес опустился. Я и паук повисли в воздухе. Хороший Паша, всё-таки. Второй раз убиться не дал. Паук, снова послав хитрющую мыслеформу, прошёлся вокруг огромного ствола, поднимая серый вихрь, медленно оседающий во влажном воздухе.
– Травки хочешь? Ну… попробую, но на много-то не рассчитывай.
Набираю в руку мёртвую пыль. Такую же, как выметаешь из-под дивана. Лёгкую и совершенно не имеющую отношение к грунту. Подвижный только тонюсенький верхний слой, а ниже она прессуется в камень. В такой фигне ни одна уважающая себя травинка расти не станет. Эх! Что там мне помогает? Выдох? Энергия выдоха? Просто дуть ведь не принесло результата. Попробуем. Выпрямляюсь, оглядываю лес, представляю мягкий, как пух и жирный, как масло, чернозём и стараюсь выдать чуток энергии. «Ух!» Паук резко взмывает вверх, а я по колено проваливаюсь в грязь. Паук хохочет, сотрясая лес громовыми раскатами. То есть, окунуть меня в грязь – это весело?! Это можно?!
– Твою мать! Мать твою! Быстро назад, как было! Ух!
Резко выталкиваю воздух диафрагмой. Грязь пропала. Пыль появилась… А я по колено вросла в твердую, как скала, землю.
– За-ши-бись!
Громовые раскаты становятся сильнее. Паук ржёт, выделывая в воздухе акробатические кульбиты. Ну за что ты меня так не любишь, а? Паша замолчал. Висит, смотрит, ждёт, а в моём сознании ласковая и ободряющая мыслеформа. Ну, хоть извинился. И то спасибо. Ладно, надо как-то выбираться, а то торчу тут, как меч короля Артура. Даже пальцем не пошевелить. Что же делать?.. Вернуть грязь, где ноги, и выбраться. «Ух!»… Получилось. Отлично! Продолжим. Теперь думать правильно, чтобы больше без приключений. Итак – плодородный чернозём. «Ух!»
– Есть! А теперь трава. Ух!
Паук опустился на мягкую зелень, прошелся по ней, довольно уркнул и снова замер. Интересно, чего он теперь ждёт от меня?
– Нет, нет, нет! На сегодня всё! У меня уже пресс болит. Давай к воде, ноги помыть надо.
До океана несколько метров. Чернозём у его кромки превратился в жидкую кашу. Пара «Ух!» и я засыпала грязь песочком. Так лучше. Захожу в океан. Тёплый. Волны ласково слизывают грязь с моих ног. Пробую воду на вкус.
– Пресная… Кто ж в ней, кроме карасей, жить будет? Надо посолить… Не знаешь, сколько соли сыпать?
Откуда паук знает? Что за глупости я спрашиваю? И чему тебя в школе учили?! О! Точно! Что там было в географии?
– Ну что ж, поднимем со дна пару материков, вытащим цепочки островов, протянем русла рек, капнем несколько озёр, уроним сотню-вторую-третью водопадов и забросим это место на пару миллиардов лет. Подумаешь, дел-то.
«Ух!» Океан отступил, когда я подняла узкую косу пляжа, засыпав его белым песочком. Следующие несколько граней времени мы с пауком рисовали материки, возводили горы, прокладывали русла рек, наливали озера, насыпали дюны и выравнивали долины. Выпущенным, как у кошки, когтем, похожем на керамбит*, Паша нарисовал на карте экватор и отметил участок уже знакомого леса. Когда закончу терраформирование Сантерии, верну лесу первозданный вид.
– Как бы это запомнить теперь?..
Паук передал мне мыслеформу нашей карты, добавив ей красок и объёма. Я будто видела интерактивный 3D атлас с чувствительным мысленным управлением. Стоило подумать, что вот тут надо бы добавить вулкан, как он тут же вырастал, заливая огнедышащей лавой окрестности. Чудесно! Обалденно! Паук проложил подземные водные жилы, добавил расщелин, заострил пики горных массивов и будто закрепил то, что получилось. Теперь можно было только смотреть, изменяя масштаб и поворачивая картинку, как угодно. Я на минутку подумала, а что, если подвесить материки вверх ногами над океаном? Но пауку идея не понравилась, что он ясно выразил, повернув терракарту и более не давая мне её вертеть. У-у, какой! А всё-таки здорово он умеет! Не паук, а очевидное-невероятное!
«О сколько нам открытий чудных…» – вспомнилось мне…
«… Ульяна мне преподнесет» – продолжил паук, мгновенно телепортировав меня на свою спину.
«УХ!»
***
Ночью разразилась майская гроза. Всю ночь грохотал гром, чёрное небо непрерывно рвали на куски ослепляющие молнии. Казалось, это стихийное великолепие никогда не закончится. К рассвету светопреставление утихло, но периодически усиливающийся ливень спутал все планы на день. Растопив камин, все домочадцы собрались в гостиной. Даже мальчишки не очень рвались в детскую. Включив мультяшный канал и натащив подушек из детской, Лёша с детьми развалились на полу. Дочки занялись переводить продукты, стряпая ватрушки и рыбный пирог. Аромат солянки по-грузински – любимого семейного блюда, вызывал слюнотечение. Запечённая с картошкой под майонезом сёмга обещала кулинарное наслаждение. Я в кресле-качалке зависала в мессенджере, обсуждая с сестрой отрывки её нового романа о попаданцах. Она пишет их уже несколько лет и работает с крупным издательством. Обычно выдержанный Бакс бродил от одного окна к другому, тихо поскуливая и заглядывая в приоткрытое окно. Наконец, я не выдержала:
– Не хочешь ли ты меня выгулять, мил друг? В такую погоду нормальная собака хозяина на улицу не выгонит. – Я ворчала, засовывая голые ноги в китайские шлёпанцы. – Я на крыльце постою, а ты быстро справляйся и домой, ага?
Мастифф выбил дверь, стоило мне повернуть замок, и в несколько скачков добежав до калитки, перемахнул через забор. Куда это он? Я, скользя мгновенно промокшими ногами в шлёпанцах, а ими по каменной дорожке, поспешила на улицу ловить своего монстра. До калитки осталось пара метров, когда Бакс решил вернуться во двор тем же способом. На меня летела мокрая серо-голубая туша под восемьдесят кг живого веса с мощными когтистыми, вытянутыми вперёд лапами и красными скошенными глазами. Встречный поток воздуха сгрёб с морды складки и брыльки, оголив раскрытые в широкой собачьей улыбке страшные челюсти с длинным, свешанным вбок языком.
Разыгравшееся чудо-юдо, конечно же, не метило в меня. Просто я, со своим вселенским невезением, оказалась не в то время и не в том месте. Как обычно. Мощный удар сначала лап, сильно оцарапавших мне кожу, а потом и всего тела пса, сбил меня с ног, отбросив на грядку со свежими посадками. Приземлившийся на меня Бакс тут же вскочил и вцепился сначала в полу некогда белоснежного халата, потом за воротник, и, весело рыча, потащил меня рывками в кусты смородины. Не знаю, хотел ли он меня поднять или спрятать в кустах, а может поиграть со мной в прятки, но бороться с мастиффом у меня сил не было. Я хватала ртом воздух, выбитый ударом лапы в солнечное сплетение, по лицу лились то ли слезы, то ли дождь, то ли всё вместе. А пёс радостно лаял пароходным басом, припадая на передние лапы и срываясь в безумный бег по всему огороду. Я бы рада, конечно, поскакать с ним по грядкам и полаять от радости на дождь, но…
– Бакс, ко мне! Гулять!
Василина зовёт живое торнадо за дом в лес, пока он не смешал с грязью молодые саженцы. Хотя… Уже смешал… Куда уж больше… Алексей сильными руками подхватил меня, подняв на трясущиеся ноги и, крепко удерживая скрюченное от боли тело, повёл в баню. Мы всегда держим в ней тёплую воду, чтобы не перегружать септик. Варя, не выпуская мальчишек из дома в дождь, уже принесла туда домашний костюм и полотенце.
Спустя час вволю нагулявшийся мастифф мирно дрых у камина, обсыхая после купания. Я приходила в себя в кресле-качалке с полным бокалом терпкого бордо. Девчонки с зятем, вспоминая происшествие, иногда тихонько посмеивались, иногда срывались в весёлый хохот. Мне не было обидно. Я и сама уже смеялась над всем и не сердилась на пса. Теперь мне было понятно, что за веселье мешало мастиффу выполнять служебные обязанности. Я понимала великана, потому что тоже любила дождь. Но… отныне я буду слушать прогноз погоды. А пса научу ходить на унитаз… Или просто сделать выход из дома сразу в лес?
***
… и снова ничего не произошло. Что за напасть такая?! Неужели мне придётся поднимать сушу по клочкам? Да я всю жизнь на это угроблю! Эээ, нееет! Сейчас наберу воздуха побольше и кааак…
– Стой!
Что «стой»? Ну что «стой», Паша?! Паук взмыл ввысь от хлынувшей на пляж волны. Оказавшись среди звёзд, я увидела – терраформинг шёл полным ходом, грохоча разламывающимися материковыми плитами, складывающимися в горные массивы. Океан кипел, бурлил, пенился, захватывал низкие участки суши и с сердитым рокотом отступал от прибрежных скал и возвышенностей. Его воды синими животворящими жилками пропитали тело Сантерии, наполняя изнутри реки и озёра, разливаясь в поймах и обрушиваясь водопадами.
– Йёохууу! Получилось!
Конечно же, планета внесла свои весомые коррективы в нашу карту. Но от этого очертания материков и островов стали только интереснее и естественнее. Вулканы, выплёскивающие свои расплавленные внутренности, появились там, где им положено естественным балансом природы. Несколько мегасуперов поднялись из глубоководного океана, окружающего их раздражённым шипением вскипающей воды. Моя новорожденная планета пробовала силу своих мыщц, громко утробно ревела и скрежетала быстро растущими зубами горных пиков. Моя красавица соединила концы огромного материка, надев его как корону и разделив синий водный шар на два океана. Мы с пауком любовались, как Сантерия, перекроив наш замысел, показывала свой характер и формировала свои изящные заманчивые формы. Как девушка надевает украшения, так и моя Сантерия украшала себя брошкой острова, похожего на спиральную галактику, ожерельем второго материка и тонкими полумесяцами цепочек островов.
– Ух ты, красавица моя! Зубастенкая получилась, но улыбчивая! Смотри!
Я показала пауку рукой на полукруглую скалистую косу, с глубокой расщелиной между высоченными горными массивами. Улыбаясь влажными каменными губами, Сантерия будто дразнила белым язычком клубящегося в разломе тумана.
– Ах ты, моя хулиганка!
Невидимая нить, тонкая, как тень и крепкая, как паутина, соединила меня и Сантерию. Она предстала предо мной красивой стройной девушкой, обладающей небывалой жаждой жизни. Босая, в коротком платье из синего океана, красиво струящегося вокруг её сильного молодого тела, она протягивала мне руки. Корона материка окружала её головку с длинными, как у меня волосами. Наши зелёные глаза встретились. Я коснулась протянутых ладоней и почувствовала, как её жизненные соки смешиваются с моими, проникая в мой кровоток. И как мой кровоток вливается в её синие жилки. Отступив на шаг, Сантерия закружилась, разбрасывая океанские брызги. Она балансировала свой наряд, выбрасывая лишнее. Я ловила в ладошку не нашедшие себе место осколки и капли и лепила из них новый шар – маленький спутник – покрытый горами и синими водами океана. Я выпустила его из ладошек, а Сантерия, поймав, раскрутила на тонком пальчике, не прерывая своего ставшего размеренным вращения. Она постепенно растворялась, увеличиваясь в размерах, пока не растаяла во вздохе успокоившейся планеты.
Отныне мы связаны навсегда. Погибнет одна – погибнет другая.
Я стряхнула наваждение. Паук возвращался на планету. Его мыслеформа передавала радость свершившегося таинства. Хотелось плакать от распиравших меня прекрасных чувств. Паша нёсся над поверхностью Сантерии, а я, обследуя созданный мир, творила и вытворяла: засыпала молочно-белым песком пляжи, вскрывала лазоревые гейзеры в предгорьях вулканов, насыпала полосатые оранжево-розовые дюны и разглаживала острые края живописных каньонов. Оторвав глыбы от серых кряжей и сделав их диамагнитными, я подвешивала их в тумане над бездонными ущельями. Имея разные размеры и вес, они местами образовывали лестницы в небо, и это было необыкновенное зрелище. Я вытягивала верхушки хребтов, соединяя их огромными слоистыми арками, и роняла куски скал, делая мосты между серо-чёрными каменными столбами, рассыпала в реки золотоносный песок, а горные породы смешивала с драгоценными камнями.
Корону Сантерии – крупнейший материк – я назвала Арсориан. Два океана, омывающие его берега, тоже получили имена – южный Изоксиген и северный Грейзен. Несколько крупных островов будут отзываться на Арсоний, Синкарион и Соинари. Южный материк, намного меньше короны и похожий на ожерелье, стал Саторием и обзавелся песчаной пустыней и прериями, кое-где расцвеченными живописными каньонами.
Ещё долго, как модный стилист, я прихорашивала Сантерию. Наконец, паук вернул нас на пляж у знакомого леса, названного Изначальным. Прибрежная коса, засыпанная горячим песком, стала широкой, а лес, будто поднявшись на ступеньку, выглядел исполинской колоннадой на ровной поверхности мягкого чернозёма. Я лежала на животе, болтая ногами в воде. Паук, подогнув под себя лапы, отдыхал напротив. Мне было уютно и радостно. Я чувствовала, что ничего плохого не может со мной случиться в этом мире.
– Теперь травки, цветочки, кустики, деревья нужны… И мох, и водоросли, и грибы…
Паук одобрительно шевельнул головой. Я задумалась, а кто такой мой паук? И паук ли это? Похож, но… Откуда он взялся на Сантерии, откуда взялся Изначальный Лес? Где скрываются паучьи сородичи?
– Паша… А кто ты? И откуда? И где остальные?
Паук лежал неподвижно. Ни одной мыслеформы. Через несколько граней времени в моей голове прозвучал его голос. Приятный. Мужской.
– Нужно коснуться матрицы…
Паша опустил огромную голову и, не отрываясь, смотрел в мои глаза. Двадцать семь чёрных с синими звёздами глаз, никогда не отражающие то, на что смотрят, словно загипнотизировали меня… и тёмной дымкой растворились во мне, увлекая за собой паука. Существо осторожно коснулось моих мыслей, медленно погружаясь глубже, в самое подсознание. Я прислушивалась к странным намёкам на ощущения… на тени… Они наполняли меня чем-то неясным… Как будто по энергетическим каналам потекла невиданная мощь, пропитывала каждую клеточку моего тела и настраивала невидимые струны… нити… связи… Это было очень приятное чувство, лёгкое касание будоражило каждый атом изнутри, заставляло вздрагивать нервные окончания. Через несколько минут ощущения пропали… и вновь возникли в сознании… В следующую секунду мысли и воспоминания вспорхнули неисчислимыми образами… Я приготовилась к взрыву мозга.
***
Древнее существо, плетущее Паутину Мироздания, осторожно и заботливо соединяло тени Паутины с энергетическими каналами Хранителя, пустив по ним само реликтовое излучение. Излучение, из которого формируется все – от песчинки до Вселенной. Нечто, имеющее власть над Мирозданием…. само Мироздание… потекло и пропитало каждый кварк тела женщины, отныне повинуясь ее воле. Узел, некогда связавший души Самки и Земли, присоединил и нити душ Хранительницы и проекции Древнего Существа – паука, названного Пашей.
***
Весь день все дружно возились в библиотеке, собирая шкафы и расставляя книги. Я поделилась с Ингой удивительными снами.
– Я подумала, может тебе пригодится что-нибудь в твоих романах. Впечатления такие яркие, не забываются при пробуждении, как обычные сны. Мне кажется, я смогла бы записать каждое движение, каждое слово из них.
– Так заведи дневник. Ты же в соцсети Каменная Статуэтка? Вот и пусть это будет «Дневник Каменной Статуэтки».
– Не уверена, что смогу интересно описать.
– А интересно и не надо. Пиши, как рассказала. Это же дневник.
Оставшись одна, я достала толстую тетрадь и, послушав совета сестры, подписала – «Дневник Каменной Статуэтки». Прикусив язык, я пыталась нарисовать паука и Исполинский лес. Заставшая меня за этим занятием Варя, сказочно удивилась, увидев рисующую мать.
– Мамуль, что это ты рисуешь? Может, я помогу?
– Ой, доча! – Я от неожиданности подскочила в кресле. – Решила завести дневник. Вот, хочу его украсить.
– А что нарисовать хочешь?
Следующие два часа я коряво описывала дочке паука и деревья, а она, бесконечно поправляя нарисованное, старалась воспроизвести мои несвязные мысли простым карандашом. В итоге результат меня удовлетворил. Рисунок получился поразительно похожим на сон: на огромных корнях уходящих ввысь деревьев без крон стояли женщина, похожая на меня, и гигантский паук. Казалось, они безмолвно разговаривают, одни во всем мире, являясь частью друг друга и чего-то большего.
– У меня воображение разыгралось. Ещё надумаешь нарисовать что-нибудь – зови.
– Ты мне уже картину нарисовала. Теперь меня этот паук преследует во сне. Вон, уже и в реальную жизнь прорвался. – Я разглядывала рисунок. – Как живой.
– Спокойной ночи, мамуль. – Варя, довольная похвалой, улыбнулась и ушла.
Взяв лист бумаги и карандаш, я забралась в постель. Мне хотелось воспроизвести карту Сантерии, придумать названия горным массивам и рекам. Промучившись, я расстроено скомкала лист и выключила свет. Сон не шёл. Я вернулась за стол, достала дневник и старательно, не пропуская ни одной детали и эмоции, записала сны. Прочитав, расстроилась ещё больше. Я и художник бездарный и писатель никакой. Захлопнув тетрадь и швырнув её в ящик стола, я снова устроилась под одеялом. Успокаивая себя, что это всего лишь дневник, для одного читателя – меня, я засыпала.
***
Поделиться книгой: