Жаркая зима

Рассуждения тут же подхватил еще один ветеран прошлой южной кампании, граф фор Виттенц:

— Стрелков перекинуть зимой, чтобы полк был наготове, едва сойдет снег в горах. И эскадру на море немедленно, его высочество прав, Огненный Гронтеш там будет к месту. До сих пор пираты больше мешали одарской торговле, чем нашей, но теперь…

— Именно, — кивнул принц. — Приятно иметь дело с ветеранами, господа. Вам ничего не нужно объяснять, а нашему верховному штабу я вчера два часа втолковывал очевидные истины. Они так привыкли, что король всецело полагается на их мнение, что начали считать себя непогрешимыми.

Что поделать, его величество Дионн-Горрент был гением экономических, а не военных стратегий. Конечно, в последние несколько лет победы принца Ларка несколько поколебали авторитет ослов из штаба, теперь король начал куда больше полагаться на мнение своего весьма одаренного в военном деле внука. Но, говоря откровенно, Ларк предпочел бы вовсе разогнать прижившийся при деде штаб и набрать свой — а дед не желал обижать преданных ему людей, всю жизнь верно служивших и до Ларка худо-бедно все же защищавших Андар.

Перемыв косточки штабным ослам, обсудив перспективы зимнего марша и весенней кампании в горах, порадовавшись, что за войну на море можно быть теперь спокойными, вернулись к столичным темам, и тут грянула катастрофа: кто-то вспомнил, что принца Ларка видели водившим по дворцу никому не известную барышню. И ладно бы только водившим, но еще и делавшим ей весьма откровенные авансы…

— Кто она?

— Барышня, я слышал, не настолько юна, чтобы не понимать нескромных намеков. Тебя поздравить с очередной победой, Ларк?

— Какая-нибудь вдовушка из провинции, разумно решившая, что незачем киснуть всю зиму в заметенном снегами поместье, когда можно повеселиться в столице?

— Моей кузине рассказывала ее подруга, что…

Ларк едва не утонул в поднявшемся гаме, и, уж конечно, ему было не до того, чтобы хоть как-то отвечать на вопросы, подтверждать или опровергать. Зайди речь о другой даме — о любой из тех, что одаривали благосклонностью его любовные маневры, а то и сами норовили шмыгнуть в постель… О, тогда он рассмеялся бы со всеми, выдал бы убойную характеристику прелестей очередной пассии, посетовал на скуку и в очередной раз пообещал, что никогда не женится, потому что подпускать слишком близко подобных дур, да еще и не имеющих понятия о женской чести — помилуйте, господа! Но уж кто-кто, а барышня Женя подобных разговоров не заслуживала. Она была… другая.

Бокал вина помог протянуть время до того момента, когда почти все присутствующие затихли и выжидающе уставились на Ларка. Наполнив бокал вновь, он отсалютовал шутливо и сказал:

— Господа, в нашем королевстве есть люди, шутить с которыми я никогда бы не осмелился. Боюсь, господин начальник Тайной Канцелярии счел бы весьма дурной шуткой, вздумай я ухлестывать за его племянницей. К тому же виконтесса Джегейль фор Циррент, насколько я успел ее узнать, не из тех, кто слишком легко дарит свою благосклонность. Так что, клянусь вам, мои «авансы» очень сильно преувеличены молвой.

Как выяснилось, слухи о чудесно найденной племяннице фор Циррентов дошли и до Офицерского Собрания, вот только с таинственной спутницей принца ее здесь связать не догадались. Ларк слушал вновь поднявшийся гвалт и с неожиданным для него самого стыдом думал, что впервые ему неприятен тот легкий тон, которым здесь обсуждают женщин. Спор завертелся вокруг нескольких «животрепещущих» тем: девица виконтесса или вдова, набивает себе цену или и впрямь строга в поведении, какие мужчины могут ей нравиться и кто осмелился бы породниться с ее дядюшкой. В Ларке все больше бурлило раздражение, и когда фор Виттенц спросил, как можно считать барышню недотрогой, не приложив достаточных усилий для ее покорения, принц, наконец, вспылил.

— Вы отличный офицер, граф, и совершаете ошибку, свойственную исключительно военным: сравниваете сердце девушки с вражеским фортом. «Покорить», «взять контрибуцию», «она выбросила белый флаг» — готов поспорить, что барышня фор Циррент за подобные термины в отношении своего сердца размажет вас без малейшей жалости.

— Да ладно вам, ваше высочество, — добродушно отозвался фор Виттенц, — все женщины одинаковы. Если барышня держала себя недоступно с вами, это может свидетельствовать о ее трезвом разуме или некоторой холодности темперамента, а может, ей дядюшка так велел. Но, в любом случае, вы-то не вели планомерную осаду этого форта? Так что ваши утверждения, мой принц, имеют под собой весьма зыбкую почву.

— Вы хотите сказать, граф, что я совсем не разбираюсь в девушках, — Ларк слегка поклонился, и остальные грянули дружным хохотом.

— Помилуйте! Я хотел сказать, что вы совсем не разобрались в данной конкретной девушке. Вы утверждаете, что барышня фор Циррент безжалостно меня размажет? Хорошо. Я утверждаю, что если не пламенный штурм, то планомерная осада захватят ее сердце. Пари, господа? Не поздней нашей отправки к одарским границам барышня падет в мои объятия.

— Рискуете, граф, столь неопределенные сроки…

— Да нет же, господа, тут риск обоюдный, кампания может начаться уже через месяц, а может, и вовсе ближе к лету.

— Однако, дорогой граф, что вы будете делать, если сведения об этом пари дойдут до фор Циррента?

— Полноте, дядюшка нашей прелестницы не вчера родился и сам в юности был тем еще юбочником. А то он не понимает, что его племянница вызовет интерес!

— И то верно…

— Будьте осторожны, Никодес, иначе оглянуться не успеете, как проснетесь зятем фор Циррента!

— А я поставлю на мнение его высочества, я верю его оценкам.

Как это и бывает в подвыпивших компаниях давних приятелей, пари вспыхнуло и разрослось, словно само собой. Ларк еще и рта не успел раскрыть, и даже с мыслями собраться не успел, а его участие уже подразумевалось как дело решенное, и вокруг бились об заклад и записывали ставки на его или фор Виттенца победу. Отыгрывать назад было поздно.

Никодес фор Виттенц вовсе не считал себя сердцеедом и знатоком прекрасных дам, однако у него не было причин сомневаться в собственной неотразимости. Вести планомерную осаду ему не приходилось ни разу — женщины сами вешались на шею красивому и удачливому офицеру, наследнику одной из богатейших семей среди аристократии Андара. А он принимал это как должное, однако с изрядной долей презрения, с каждой «победой» все больше убеждаясь, что «все они одинаковы» и одна стоит другой. Но даже это презрение прибавляло ему шарма в женских глазах. Дамы прозвали Никодеса «ледяной красавчик» и наперебой спорили, кому же удастся растопить «это не способное к пылкой страсти сердце».

Кой черт дернул его спорить на любовь совершенно незнакомой ему девушки, о которой к тому же хорошо отозвался принц Ларк, Нико сам не знал. Возможно, именно слова Ларка были виной внезапно вспыхнувшему азарту. Принц Ларк был одним из очень немногих, кого Нико не просто уважал, а почти боготворил. Бог весть, какой из него получится король, но для Никодеса фор Виттенца он навсегда останется Командиром. Тем, с кем рядом дрался насмерть и готов был прикрыть собой. Тем, кто выводил их победителями из почти безнадежных боев.

Может быть, сама судьба так, через Ларка, указывает ему девушку, на которую стоит обратить внимание? До сих пор Никодес фор Виттенц удачно избегал матримониальных планов родителей, но рано или поздно отцу надоест ждать, пока наследник остепенится, и тогда… Чего он точно не хочет, это заполучить в жены сговоренную отцом дурищу!

А еще Нико был азартен. Пройти мимо интересного пари он не мог, даже если напрямую его спор не касался, а уж когда «готов поспорить, что…» относилось лично к нему, как сейчас!.. Размажет, говорите? Его, признанного храбреца, великолепного танцора, любимца женщин, одного из самых завидных женихов Андара? И кто? Девица, судя по сплетням, не первой юности и не сногсшибательной красоты, с неизвестным прошлым и без земель в приданом, а значит — не самый желанный приз на рынке невест? Да полноте! Женщины, конечно, дуры, но не настолько же! А если она умна, как намекнул Ларк, то тем более поймет, какую честь оказывает ей своим вниманием наследник фамилии фор Виттенц.

Что же касается графа фор Циррента… Для начала, конечно, не помешает прощупать мнение отца, но сам Нико вовсе не против породниться с ним. Уважаемая, верная короне семья, незапятнанная честь которой стоит никак не меньше иного приданого.

Поэтому фор Виттенц с легким сердцем ударил по рукам, заключая пари на незнакомую ему девушку. В конце концов, чем он рискует? Поражением на любовном фронте? Оно лишь придаст ему трагического флера в глазах других дам, которые поспешат утешить «несчастного влюбленного». Публичным признанием собственной неправоты? Среди своих и перед принцем Ларком — что ж, признает, если окажется неправ. И посмеется над собой вместе со всеми. Но это вряд ли. С чего бы девушке его, как выразился Ларк, «размазывать»? Он ведь не собирается вести себя с ней недостойно.

— Итак, господа, кто-нибудь знает, где в ближайшее время может появиться эта барышня?

— Моя тетка их приглашала на чай завтра, — тут же отозвался ди Ланцэ. — Она приятельствует с виконтессой фор Циррент. Со старшей, само собой, с Эбигейль, кузиной графа, — усмехнувшись, уточнил он. — Но над младшей интересно поахать всем старым кошелкам столицы. Танцев не будет, но я попрошу у тетки разрешения представить тебя, хочешь?

— Буду счастлив, — от души обрадовался Нико. Уже завтра — это показалось ему добрым предзнаменованием.

— Тогда будь дома, я пришлю записку.

Разговор переметнулся на другое, но Нико скоро ушел. Странное дело, почему-то он был слишком взволнован. Наверное, из-за того, что тетушка Дастина ди Ланцэ, та еще старая перечница, вполне могла не принять боевого товарища своего племянника на сугубо дамском чаепитии.

И то… чай! Тьфу. Но ради возможности взглянуть поближе на Джегейль фор Циррент Нико согласен был давиться чаем.

Друг не подвел. «Приходи к четырем и приглуши свое обаяние. Тетушка не любит, когда от нее оттягивают внимание», — Нико расхохотался, прочитав. Парадный мундир ждал в идеальном порядке, сапоги сверкали — хоть глядись, как в зеркало, усы были подкручены на шомполе, щеки и подбородок выбриты дочиста, волосы заглажены, а полученный в прошлогодней кампании шрам припудрен. Короче говоря, самый пристрастный взгляд не нашел бы, к чему придраться.

Последним штрихом стала густо-алая с черным отливом роза — знак почтения хозяйке дома. И закрытый экипаж — верхом, конечно, было бы быстрей, да и привычнее, но топтать начищенный паркет пыльными сапогами — по меньшей мере, некрасиво.

— Мой племянник, шевалье Дастин ди Ланцэ, — чопорно представила графиня Дариана фор Ганц «зовите меня просто дама Дариана, милое дитя, ведь мы с вашей тетушкой давние подруги». — Младший сын моей сестрицы. Мог бы найти себе жену и заняться хозяйством, мало ли подрастает дочек там, где поместью нужна мужская рука, но вместо этого стал военным. Мужчины!

— Капитан полка горных стрелков, — шевалье легко улыбнулся, явно привычно пропустив теткину шпильку мимо ушей. — Полк квартирует на юге, но зимой можно себе позволить навестить родственников и немного расслабиться.

«Зимние квартиры», — всплыло в памяти, и Женя понятливо кивнула.

— А из чего стреляете?

— Что, простите? — шевалье провожал взглядом даму Дариану, отошедшую встречать следующих гостей, и, похоже, не уловил вопроса.

— Горные стрелки, — повторила Женя. — Раз стрелки, должны стрелять. Но горы ведь! Пистолеты у вас на несколько шагов, а длинностволка, если я правильно представляю, какие у вас здесь длинностволки, для гор неудобна.

Ди Ланцэ натянуто рассмеялся:

— Какие странные вопросы для барышни. Может быть, показать вам тетушкину оранжерею?

Женя вздохнула:

— Простите, я не подумала, что это может быть военной тайной. Просто стало интересно. А оранжерею ваша тетушка покажет мне сама. Я думаю, ей будет приятно похвалиться своими растениями, а вас вряд ли обрадует перспектива обсуждать травки и цветочки. Или я не права?

— Увы, правы, — теперь он рассмеялся искренне, и Женя невольно улыбнулась в ответ. Заразительный был смех.

Шевалье ди Ланцэ Жене понравился. Располагающее лицо — уверенное, но не высокомерное. Слегка прищуренные карие глаза, четко очерченная линия губ, слегка вьющиеся соломенные волосы — одна непослушная прядь постоянно выбивалась из слишком короткого хвостика, и шевалье досадливо заправлял ее за ухо. И никаких усов! Женя уже заметила, что часть здешних дворян брилась начисто, а часть щеголяла ухоженными пышными усами с длинными, зачастую закрученными кончиками. Кажется, это зависело исключительно от личных предпочтений, по крайней мере, какой-то закономерности Женя уловить не смогла. А спросить тетушку все забывала — находились темы и поинтереснее.

— Может быть, расскажете тогда о горах? — спросила Женя. Быстро огляделась: дама Дариана лобызалась с какой-то старухой в черном, рядом щебетали уже знакомые дамы, в дверях появилась еще одна. Гости собирались; кажется, вечер у графини фор Ганц обещал быть совсем не таким камерным, как посиделки с тетушкиными приятельницами. — Спасайте, шевалье, ваша тетушка и ее подруги так и мечтают взять меня в оборот и допросить с пристрастием, а я не люблю быть гвоздем программы.

— А придется, — шевалье улыбнулся не то сочувственно, не то насмешливо. — Сочувствую, но вы сейчас — главная столичная сплетня, милая виконтесса. Всем интересно узнать из первых уст о вашей жизни, разве я могу составить достойную конкуренцию.

«Да уж, любительниц мыльных опер военные драмы вряд ли устроят», — мысленно согласилась Женя. А вслух сказала:

— Вы можете хоть немного развлечь меня, это будет справедливо, разве нет?

Шевалье покачал головой:

— Мы с вами чем-то похожи. Я тоже не люблю быть гвоздем программы. Но, открою вам тайну, я пригласил своего приятеля. Провести вечер одному в дамском обществе — слишком суровое испытание. И, простите мой эгоизм, милая виконтесса, я рад, что сегодня внимание наших дам будет отдано вам. Тетушка слишком любит напускать на меня свой ковен, допытываясь, когда же я женюсь.

Женя расхохоталась. Ковен, надо же! Так мило и непринужденно обозвать всю эту дамскую стаю ведьмами!

— Сочувствую, шевалье. Вы правы, именно в этом вопросе у тетушек обычно прорезается редкостная напористость.

— А вон и мой приятель подоспел, — шевалье чуть заметно кивнул на двери, где за очередной дамой маячил высокий брюнет. — Пойдемте, я вам его представлю.

Жене показалось, что последние слова шевалье сказал не вполне искренне, но какое чувство стояло за изменившимся тоном, она понять не могла. Впрочем, ее это не касается, да и гадать бессмысленно. Может, шевалье ди Ланцэ на самом деле не слишком дружен с этим «приятелем», а может, они просто хотели провести вечер более весело, но тетушка Дариана подрезала крылья на взлете.

«А вот тетушка Гелли на «меня не касается» предложила бы, наоборот, разузнать ненавязчиво, в рамках школы начинающей сплетницы. И дядюшка ее поддержал бы»…

ГЛАВА 5, в которой Никодес фор Виттенц развлекает виконтессу Джегейль фор Циррент, а та, соответственно, развлекается

Свою цель Нико заметил сразу. Хотя он вовсе не был уверен, что виконтесса Джегейль фор Циррент окажется единственной барышней, приглашенной попить чаю с отборнейшими столичными сплетницами, почему-то и тени сомнения не возникло: она. Девушка стояла рядом с Дастином и смеялась, слегка запрокинув голову, и взгляд охватил ее как-то сразу всю, от шпилек в очень простой прическе до выглядывающей из-под юбки туфельки.

Девушка была… обыкновенной. Не худышка и не пышечка, не утонченная блондинка и не жгучая брюнетка, не томно-изящная королева балов и не юная неловкая дебютантка. В ней не было крайностей, Нико не смог бы описать ее одним словом или хотя бы фразой. Обычные для андарских девушек каштановые волосы и бледная кожа — а ведь на Огненных островах, говорят, все сплошь смуглые брюнеточки. Красивая шея, тонкие руки, гибкий стан… Вот она сказала что-то, Дастин ответил, барышня развернулась к дверям, и Нико мгновенно понял, что она его увидела.

Как раз подошел его черед приветствовать хозяйку дома. Нико вручил графине фор Ганц припасенную для нее розу, рассыпался в благодарностях за приглашение, а старая ведьма как-то очень понятливо усмехнулась, протягивая ему руку для поцелуя.

— Как поживает ваша матушка, Никодес?

— Благодарю, неплохо. Жалуется на скуку, но провести зиму в столичном имении почему-то отказалась.

— Вы ничего не понимаете в пожилых дамах, милый Никодес, — графиня печально улыбнулась. — На юге мягче климат.

— Только не летом, — вставил подошедший вместе с барышней ди Ланцэ.

— Но сейчас-то зима. Надеюсь, ваша матушка навестит нас летом, когда на побережье опустится жара. Однако я вижу, молодежь уже собирается вместе, не так ли? Дастин, Никодес, чай будет подан в сиреневой гостиной через полчаса, а пока я доверяю вам развлечь это милое дитя.

«Милое дитя» чуть заметно прищурилось, оглядев Нико одним быстрым взглядом. Дастин торопливо представил их друг другу:

— Граф Никодес фор Виттенц, виконтесса Джегейль фор Циррент.

— Счастлив знакомству, — Нико склонился, целуя руку милой виконтессе. Ладошка девушки отнюдь не показалась ему аристократической, хотя кожа была нежной и благоухала цветочными духами.

— Взаимно, — легко ответила барышня.

Распрямившись, Нико столкнулся с ней взглядами и привычно улыбнулся.

Первую классификацию девушек он проводил обычно именно в этот момент знакомства. Простушки в ответ на приветственный поцелуй и улыбку неудержимо краснели, скромницы быстро отводили взгляд и потом какое-то время осмеливались на него смотреть словно украдкой, исподтишка. Девицы, которые не прочь были углубить знакомство, зазывно улыбались в ответ, искательницы женихов опускали ресницы или начинали стрелять глазами, в зависимости от искушенности — или того, что они сами принимали за искушенность.

Джегейль фор Циррент поймала его взгляд, но не покраснела, не улыбнулась, не опустила глаза, а лишь слегка приподняла брови, как будто удивляясь чему-то. Оглядела его с головы до ног, нисколько не смущаясь, перевела взгляд на ди Ланцэ и спросила с легким вздохом:

— Ну и как вы собираетесь меня развлекать, господа?

К собственному стыду, Нико не сразу нашелся с ответом. Однако барышня вряд ли заметила заминку: справившись с удивлением, он тут же поинтересовался:

— А как бы вы хотели развлечься, милая виконтесса?

— Как раз до вашего прихода я просила шевалье рассказать о горах.

— О-о, — Нико улыбнулся, лихорадочно размышляя, что именно в такой обширной и, говоря откровенно, не салонной теме может заинтересовать молодую девушку. — Вам приходилось путешествовать в горах? Возможно, по пути к нашему южному побережью?

Барышня неопределенно повела плечами:

— На вашем побережье я не была. А горы, что сказать, горы бывают разными.

Большая гостиная графини фор Ганц постепенно наполнялась дамским щебетом, на их маленькой группке скрещивались любопытные взгляды старых сплетниц, и Дастин, оценив обстановку, непринужденно увлек их на закрытый балкончик. Здесь было тише, что несколько компенсировало унылый вид на голый, облетевший сад, пожухлую траву и потемневшие от первых морозов высокие стебли каких-то цветов.

— Здесь уже почти зима, а в наших горах еще осень, — зацепился за универсальную тему Нико. — Осенью там льют такие дожди, что даже дороги становятся опасны, а по тайным тропам ходят разве что законченные авантюристы. В это время даже контрабанды становится меньше, — он невольно усмехнулся, припомнив, как однажды такой же осенью чуть не свернул себе шею во время охоты на банду, переправлявшую в Одар партию украденного с полковых складов оружия. Горячее было дельце, кровавое и неприятное в целом — кому приятно, когда в собственном полку обнаруживается крыса, работающая на врага? Но не девушке же о таком рассказывать…

Тут же вспомнились байки, которые травили в том походе, пытаясь обсушиться у дымящего, едва тлеющего костра. Вот что, пожалуй, подойдет для развлечения барышни!

— А еще старики говорят, что раньше в тех краях все тропы держали под контролем гномы. Требовали плату отдельно за проход, отдельно за груз, отдельно за коней и повозки. И удачливыми называли тех контрабандистов и бандитов, которым случалось с ними договориться. Вернее, это они сами называли себя удачливыми. Но те, кто искони живет в горных деревнях, всегда точно знали, как можно улестить малый народец и какую плату те стребуют за услуги. И никогда не болтали о своей удаче.

— Гномы? — каким-то очень странным тоном переспросила барышня.

— Ну да, — кивнул полный вдохновения Нико. — Злобный мелкий народец, здесь, на равнинах, в них мало кто верит, но мы-то знаем… — Он сделал многозначительную паузу, давая барышне возможность ахнуть и спросить какую-нибудь очаровательную глупость: «Вы, наверное, и сами их видели?» — или: «А вам, дорогой граф, тоже случалось с ними договариваться?!» — или, на худой конец: «И что же они требуют в уплату?»

Барышня хмыкнула и повторила:

— Гномы. Ну да, ясно.

А потом совершенно очаровательно улыбнулась и проворковала:

— Похоже, господа, я снова по неведению вторглась в запретные для женщин темы? Если вы воюете в горах, где действует какая-то третья сила, то, ясное дело, с ними приходится вести тайные переговоры, добиваться содействия или хотя бы невмешательства, и никому постороннему об этом знать не полагается? Однако согласитесь, граф, вы первым начали.

Нико фор Виттенц подавился заготовленным и уже почти произнесенным ответом на незаданный вопрос и покосился на ди Ланцэ. Тот сглотнул и пришел на выручку:

— Что вы, милая виконтесса. Это всего лишь байки. По крайней мере, те, кто не живет в горах, уверены, что никаких гномов давно уж нет, а может, и вовсе никогда не было.

— Да я уж поняла, — покивала барышня. — А те, кто живет именно в горах или хотя бы бывает там столь же часто, как вы, знают правду, но чужим не скажут. Что ж, расскажите о чем-нибудь менее секретном.