Леди, леди, это я!

— Да, сэр.

— Тогда пойдемте, поможете нам.

— Слушаюсь, сэр.

Они вошли в магазин. Менее чем в метре от входной двери находился первый труп. Мужчина полулежал на полу, прислонившись к книжному прилавку. На нем был синий летний костюм в полоску. По руке, все еще сжимающей книгу, струйкой на пол стекала кровь. Клинг только взглянул на него и тотчас понял, что дело скверное. В тот момент он даже представить себе не мог, насколько скверным оно окажется.

— Вон еще один, — сказал Карелла.

Второе тело лежало метрах в трех от первого. Он был без пальто, голова его была неестественно вывернута набок и упиралась в угол, образованный книжной стойкой и полом. Когда они подошли поближе, он слегка пошевелил головой, стараясь приподнять ее из неудобного положения. Тут же кровь потоком хлынула у него на воротник, и он снова уронил голову. Осипшим то ли от жары, то ли от ужасной картины голосом патрульный заметил:

— Он жив.

Карелла наклонился над раненым. Шея его была разорвана пулей. Карелла взглянул на рваные клочья мяса и мгновенно закрыл глаза. По своей стремительности это действие напоминало щелчок затвора фотоаппарата. Вот он снова открыл глаза — на лице непроницаемая маска суровости.

— Вы вызвали санитарную машину? — спросил он.

— Сразу, как только вошел сюда, — сказал патрульный.

— Хорошо.

— Там еще двое, — послышался чей-то голос.

Клинг отвернулся от мертвеца в синем костюме. Голос принадлежал маленькому лысому человеку похожему на птицу. Он стоял пригнувшись у стеллажа с книгами, прикрывая рукой рот. На нем был потертый коричневый свитер, из-под которого торчал воротник белой рубашки. На его лице и в глазах застыло выражение крайнего ужаса. Он тихо всхлипывал. Его приглушенные стоны сопровождались потоками слез, непрерывно выливавшимися из обоих глаз. Направляясь к нему, Клинг подумал: «Как странно. Еще двое. Мейер говорил, что три. На самом деле четыре.»

— Вы — хозяин этого магазина? — спросил он.

— Да, — ответил он. — Пожалуйста, осмотрите остальных. Вот сюда. А скорая помощь выехала? Дикарь, просто дикарь. Посмотрите на остальных, пожалуйста. Может быть, они живы. Одна из них — женщина. Пожалуйста, посмотрите на них.

Клинг кивнул и направился в дальний конец магазина. Третий лежал перегнувшись через прилавок, рядом валялась раскрытая книга. По всей вероятности, он листал ее, когда раздались выстрелы. Мужчина был мертв, рот был открыт, глаза слепо уставились в одну точку. Клинг машинальным движением нежно прикрыл веки убитого.

На полу рядом с ним лежала женщина.

На ней была красная блузка.

Она, по всей вероятности, несла целую охапку книг, когда ее настигли пули. Она упала на пол, и книги рассыпались вокруг нее. Одна книжка лежала прямо под ее вытянутой правой рукой. Другая шалашиком прикрывала ее лицо и черные волосы. Третья прислонилась к ее круглому бедру. Ее красная блузка во время падения вылезла из ее черной юбки. Сама юбка задралась, обнажая ее стройные и длинные ноги. Одна нога была поджата, другая напряженно вытянута. Черная туфелька на высоком каблуке лежала в нескольких сантиметрах от босой ступни. Женщина была без чулок.

Клинг сел на колени рядом с ней. Странным образом названия этих книг запечатлелись в его памяти: «Стереотипы культуры», «Здоровое общество» и «Искусство брать интервью: принципы и методология». Вдруг он заметил, что блузка на девушке вовсе не была красной. Кусочек ткани, вылезший из юбки, был белого цвета. Две огромные дыры зияли у девушки в боку, и кровь продолжала струиться из этих ран, окрашивая белую блузку в ярко-красный цвет. Нить с жемчугом разорвалась во время падения, и жемчужные бусинки раскатились по всему полу, образуя перламутровые крошечные островки в липкой луже загустевшей крови. Ему стало больно смотреть на нее. Он потянулся за книгой, закрывающей ее лицо, и осторожно приподнял ее. Невыносимая боль пронзила его сердце.

— О, Господи! Боже мой! — раздался его крик.

В его голосе послышалось нечто такое, что заставило Стива Кареллу немедленно броситься к нему через весь магазин. По пути он услышал крик Клинга, пронзительный вопль отчаяния и муки, который, казалось, сотряс сам воздух этой лавки, пропитанный смесью запахов книжной пыли и горелого пороха.

— Клэр!

Когда Корелла подбежал к нему, он уже держал мертвую девушку в своих объятьях. Его руки и лицо были покрыты кровью Клэр Таунсенд, а он продолжал целовать ее безжизненные глаза, нос, шею, беспрерывно повторяя почти шепотом одно и то же: «Клэр, Клэр, Клэр». На всю жизнь запомнит Стив Карелла это имя и этот полный отчаяния и нежности голос Клинга.

Глава 2

Лейтенант Питер Бернс обедал с женой и сыном, когда позвонил Карелла. Будучи в течение долгих лет женой полицейского, Хэрриет сразу поняла, что звонят со службы. Во время обеда звонят только подчиненные ее мужа из 87-го участка. Впрочем, это не совсем точная фраза. Еще они любят звонить посредине ночи, когда все уже спят.

— Я подойду, — сказала она, встала из-за стола и направилась в фойе, где стоял телефон. Узнав голос Кареллы, она сразу улыбнулась. В ее памяти еще свежи были впечатления от недавних событий, когда только личное участие Кареллы спасло ее семью от смертельной опасности. Расследуя то дело, Карелла попал под пулю торговца наркотиками в Грувер-Парке. Она прекрасно помнила то нестерпимо долгое Рождество, когда она ночами дежурила у его постели, и всем казалось, что он не выживет. Но он, слава богу, выжил. И с тех пор всегда, когда она слышала его голос, на ее лице сразу появлялась искренняя улыбка, — улыбка, которая появляется на лице сама собой при общении с близким другом, когда хочется выразить, как ты рада его слышать и как ты благодарна за то, что он просто живет где-то рядом на этом свете.

— Хэрриет, нельзя ли переговорить с Питером? — спросил он.

По его голосу она сразу догадалась, что дело серьезное.

Поэтому, не тратя попусту время, просто сказала:

— Конечно, Стив.

Она поспешила в столовую.

— Это Стив, — сказала она мужу.

Бернс отодвинул стул. Будучи цельной натурой, он ко всему относился экономно и рационально. Казалось, что сами движения его своим автоматизмом напоминали четко отлаженный механизм по преобразованию энергии мысли в поступки. Стул был немедленно отставлен в сторону. Салфетка упала на свое место на столе. Бодрым шагом он быстро подошел к телефону, взял трубку и заговорил как раз тогда, когда трубка оказалась у самого рта.

— Да, Стив?

— Пит, я…, я…

— В чем дело?

— Пит…

— Ну, что там, Стив?

Молчание на другом конце провода затянулось. На мгновение Бернсу даже показалось, что Карелла как будто плачет. Он поднес трубку ближе к уху, напряженно вслушиваясь и ожидая ответа. От нервного тика слегка задергалось его левое веко.

— Пит, я здесь… я нахожусь у книжного на Калвер и… и…

Снова молчание. Бернс ждал. Ему послышалось, как Карелла расспрашивал кого-то, какой точный адрес магазина. Глухой голос на другом конце провода что-то объяснял.

— Север. Сорок девятая. — Выговорил наконец Карелла. — Название — «Книго…» «Книголюб». Это название магазина, Пит.

— Хорошо, Стив? — сказал Бернс. В его вопросе угадывалось ожидание.

— Пит, я думаю, тебе лучше подъехать сюда.

— Хорошо, что дальше, Стив? — сказал Бернс, продолжая ждать.

— Пит, я… я сейчас не могу совладать с собой. Клинг… он… Пит, случилось ужасное.

— Что случилось? — спросил мягким голосом Бернс.

— Кто-то вошел… и… рас… расстрелял внутри… Кл… Кл… Кл… Кл…

Он застрял на полуслове и не мог закончить фразу. Невнятные обрывки его речи напоминали глухие выстрелы из автомата: клик-клик-клик-клик. Бернс продолжал ждать — там молчали.

Тут собравшись с духом Карелла, наконец, выпалил одну фразу:

— Здесь была девушка Клинга. Ее убили.

На мгновение у Бернса перехватило дыхание.

— Сейчас буду, — сказал он и быстро повесил трубку. Некоторое время он не чувствовал ничего, кроме огромного облегчения. Он приготовился к худшему: могли подстрелить жену или детей Кареллы. Но это облегчение было кратковременным, так как почти сразу уступило место чувству вины. Девушка Клинга. Он постарался напрячь свою память, чтобы вспомнить ее облик, но тщетно — он никогда не виделся с ней. И все же она представлялась ему реальным живым человеком, потому что в дежурке до его ушей то и дело доносились шуточки и подначки о романе Клинга с молоденькой сотрудницей социальной службы… ох уж эти чертовы шуточки-подначки!.. Что поделаешь — мужская среда… и вот теперь девушка мертва… и Клинг…

Вот оно.

Вот в чем дело. Его первой мыслью было, не случилось ли что-нибудь с Кареллой, потому что он смотрел на него, как в семье смотрят на старшего сына — как на надежду, опору и продолжателя дела отца. Но сейчас он задумался о Клинге, о молодом блондине с наивными глазами, который играет в опасную игру, где не прощают осечек.

Бернс гнал от себя сочувственные мысли. Я — коп, говорил он сам себе. На мне целый участок, я — босс, я — капитан корабля, я «старый волк», или старик, как они называют меня за моей спиной. Нет, нельзя. Нельзя. Нельзя принимать близко к сердцу личную жизнь подчиненных. У меня не должно быть симпатий ни к кому из них. В конце концов, я им не отец родной, черт возьми!

Так рассуждая, он тем временем пристегнул кобуру с револьвером, надел шляпу и, между прочим, не забыл поцеловать Хэрриет и похлопать по плечу своего настоящего сынишку Ларри. Но вышел он из дома с мрачным и озабоченным видом, потому что, чтобы он там ни говорил себе и ни думал, но все беды и горести своих подчиненных, он воспринимал как личную боль. Потому что нельзя быть безразличным к тем людям, с которыми вместе идешь по жизни долгие годы. И хотя подобная чувствительность не делала его лучшим полицейским, зато уж очень хорошим человеком несомненно.

Когда Бернс подъехал к книжному магазину, там уже толпилось шесть детективов из 87-го участка. Мейера Мейера к тому времени уже успели сменить, и он привез с собой двух ребят из заступившей ночной смены. Коттон Хейз и Энди Паркер были сегодня свободны от службы — им позвонил оставшийся дежурить на телефоне детектив ночной смены, и они примчались к магазину. Боб О'Брайен выполнял специальное задание в парикмахерской в четырех кварталах отсюда, когда узнал от патрульного полицейского, что случилось. Всю дорогу он пробежал бегом.

Вид у них был довольно смущенный, когда Бернс вылез из машины. Формально, только двое из них имели право находиться здесь, поскольку заступили на дежурство и могли быть посланы на место преступления. Остальные прибыли сюда по собственному желанию — своего рода волонтеры. Они и вели себя так же, как всегда и повсюду ведут себя волонтеры, — с глупым видом переминались с ноги на ногу, не понимая, зачем приехали, и ожидая, что кто-нибудь, наконец, объяснит им, что делать. Тут же недалеко стояли двое полицейских из городского отдела по расследованию убийств. Они курили и болтали с полицейским фотографом. У тротуара стояла машина скорой помощи, а четыре патрульные машины перегородили улицу. Дюжина полицейских оцепила тротуар, пытаясь оттеснить любопытствующую публику. Репортеры, которые привыкли околачиваться на телеграфе, расположенном напротив здания управления полиции в центре города, перехватили «молнию» на полицейской волне и примчались наперегонки посмотреть из-за чего вдруг поднялся такой шум.

Увидев лейтенанта, Мейер оторвался от толпы и поспешил к нему. Догнав Бернса, он зашагал с ним в ногу.

— Где Стив? — спросил Бернс.

— Внутри магазина.

— А Берт?

— Я отправил его домой.

— Как он?

— А как бы вы чувствовали себя на его месте? — спросил Мейер, и Бернс кивнул. — Пришлось отправить его почти что силой. Приставил к нему двоих патрульных, на всякий случай. Но девушка… ой, Пит, это просто кошмар.

Они немного посторонились, пропуская санитаров с мужчиной на носилках.

— Это последний, — сказал Мейер. — Один из них был еще жив, когда ребята приехали. Неизвестно, сколько он протянет. Медэксперт считает, что у него перебит позвоночник.

— Сколько всего жертв? — спросил Бернс.

— Четверо. Трое убитых.

— А девушка Клинга… она..?

— … была уже мертва, когда они приехали.

Бернс слегка кивнул. Перед тем, как войти в магазин, он сказал:

— Скажи О'Брайену, что ему положено быть в парикмахерской. Остальным скажи, пусть идут по домам. Мы позвоним им, если понадобится. Чья была смена, Мейер?

— Это случилось за полчаса до конца нашей смены. Хотите, чтобы мы занялись этим делом?

— Кто вас сменил?

— Ди-Мэо, Браун и Уиллис.

— Где Ди-Мэо?

— Остался в дежурке на телефоне.

— Скажи Уиллису и Брауну, чтобы задержались здесь. У тебя какие планы были на вечер?

— Да, в общем, никаких. Только надо позвонить Саре.

— Не мог бы ты задержаться ненадолго?

— Конечно.

— Спасибо, — сказал Бернс, и вошел в магазин.

Тела уже унесли. Остались только очерченные мелом силуэты жертв на полу и книжных стойках, да еще двое сотрудников криминологической лаборатории, которые посыпали магазин каким-то порошком в поисках отпечатков пальцев. Бернс осмотрелся, ища глазами Кареллу, затем вспомнил о чем-то и повернувшись быстрым шагом направился к двери.

— Уиллис! — крикнул он.

Хол Уиллис отделился от группы детективов на тротуаре. Он был маленького роста, едва-едва удовлетворял антропологическим нормам роста, установленным для службы в полиции, — сто семьдесят сантиметров. Движения его были легки и изящны. Будучи по своей природе человеком хрупкого телосложения, он посвятил половину своей жизни изучению теории и практики дзюдо, поэтому был прекрасно координирован и тренирован, что было заметно в каждом его движении. Он подошел к лейтенанту и сказал:

— Да, Пит?

Отправляйся немедленно в больницу и прихвати с собой Брауна. Попробуйте добыть хоть какую-нибудь информацию от того мужчины, который был еще жив.

— Слушаюсь, Пит.

— Он при смерти, — сказал Бернс. — Но помни: суд учитывает последние слова умирающего.

— Да, я помню, — сказал Уиллис. — Он в какой больнице?

— Мейер в курсе. Спроси у него.

— Еще какие-нибудь распоряжения?

— Нет, пока все. Если они не будут вас пропускать к нему — устройте бучу. Если узнаете что-нибудь, звоните мне в участок. Я буду там.

— Понял.

Бернс снова вернулся в магазин. Стив Карелла сидел на высоком стуле в дальнем углу. Руки его с плотно стиснутыми пальцами бессильно свисали между колен. Взгляд его был направлен в пол, и он даже не поднял глаз, когда к нему подошел Бернс.

— Стив?