Восхождение на Мак-Кинли

29 мая. Подъем пять часов. Поднялись, как было намечено, накипятили воды, залили термоса горячим чаем. Парни позавтракали и пошли на работу, а мы легли спать. Проснулся в одиннадцать часов. Идет снег, мелкая крупа. Делать ничего не хочется. Не хочется даже тренироваться, хочется просто поваляться, поспать. Но, кроме моих желаний, есть руководитель, у которого другое мнение на счет меня и, конечно же, Игоря. Пришлось отправиться на тренировку. Видел одного альпиниста, который возвращался с горы. Дошел он до вершины или нет, я не знаю. Но шел он как человек в стельку пьяный: качался из стороны в сторону, оступался с тропы, откидывался назад, затем в перед, ловил равновесие. Разворачивался, смотрел на гору и неуверенными шагами шел к своей палатке. Это зрелище меня поразило. Как же я буду ощущать себя на высоте 5200 метров и выше? Рассказал об увиденном Матвею. Он сказал, что тоже его видел. А такое состояние вызвано «горняшкой», нехваткой кислорода. Степан подбодрил меня, сказав, что на высоте 5200 метров, у него все было хорошо.

Непогода начинает надоедать. Снег идет и идет. Сегодня пришел Хае из Германии. Он завтра уходит вниз, не смог сходить на вершину из-за непогоды. Он пришел ко мне спросить мой Е-mail. Им, европейцам, невдомек, что для нас это еще роскошь – компьютер. Я дал ему адрес для письма, он оставил свой электронный адрес. Вечером в «зиме» бурно обсуждали, делать нам тренировочный подъем с обратным спуском в лагерь или нет. Матвей спросил наше мнение: нам нужна такая тренировка или нет. Я был за, Игорь тоже. Для хорошей адаптации альпинисты поднимаются выше своего лагеря, а потом спускаются обратно. Наши помощники восторга не выказали, но и отказаться не смогли.

30 мая. Встали в семь часов. Кто-то из уходящих вниз альпинистов оставил нам лишние продукты. Больше всего мне понравился лаваш, так как хлеб закончился, а галет мне не хватает. В рационе две галеты и десять небольших крекеров. Этого достаточно только на завтрак, а обед и ужин без хлеба. Позавтракали и пошли на тренировку. Поднялись до отметки 4600 метров, прошли хорошо. Агафонов сказал, что, если мы согласимся спуститься вниз на 4200, он помогать не будет. «У вас – говорит – теперь одна дорога, только наверх». Ночевали в пещере. Оказывается, не так-то просто в ней ночевать. Нужно привыкнуть к тому, что снег – это надежный материал, не обвалится. Мы же к этому не привычные. Как бы ни было страшно, а ночевать где-то нужно. Мы с Игорем расположились в одной стороне, Матвее с Борисом в противоположной, остальные ушли в лагерь на 4200. До отбоя пришлось немного потрудиться, выравнивая потолок, чтобы сидя не касаться его. Поужинали, я поделился лавашем, который взял с собой. Матвей по достоинству оценил мою сообразительность. Немного поговорили и спать.

31 мая. Спали до восьми часов пятнадцати минут, в десять должны прийти альпинисты, и мы продолжим подъем. Ночью проснулся от того, что стало трудно дышать. Разбудил Бориса, Матвей тоже проснулся, быстро встал и поправил рюкзак, которым загородили входное отверстие. То ли от сильного ветра, толи еще от чего-то, он немного съехал и плотно закрыл вход. Кислород стал заканчиваться, а новый не поступал, поэтому стало трудно дышать. Минут через пять-десять все опять уснули. После разговоров о том, что так можно и задохнуться, мой сон состоял из периодических провалов, с интервалами то длиннее, то короче. Я с волнением ждал утра. Когда утром стал будить Матвея, Игорь зашептал: «Не надо, давай еще поспим». Его никакие страхи не берут, молодой здоровый организм требует отдыха.

Сегодня мы продолжим подъем на верх, а потом вниз на 4200. Подъем начали почти в двенадцать часов. С первых же метров круто вверх, метров десять, затем полого метров тридцать-сорок и через разлом небольшой, но глубокий. В ширину немного более метра, а в глубину раз в десять по более. И вот оно, первое непреодолимое препятствие «стеночка» чуть более двух метров высотой. За ней опять полого. Определить высоту стенки было просто: Борис ростом 190см, а стенка немного выше его. Во время подъема в гору необходимо держать темп, не делать резких движений. Но это не для нас с Игорем, у нас никак не получается двигаться одним темпом, чтобы не сбивать дыхание и сердцебиение. Несколько резких движений и – мои сани висят вертикально, не доставая с полметра до верха. Попытаюсь объяснить ситуацию: когда встречается такая или пониже стенка, то веревка по которой мы поднимаемся, прорезает край стенки, и, если мне двигаться дальше по веревке, то мои сани должны зарыться в снег и на определенной глубине двигаться вперед, но этого естественно не происходит. Носки лыж поднимаются чуть выше веревки, я нахожусь в «мертвой зоне» и дальше без посторонней помощи продвигаться не могу. При помощи Бориса преодолел это препятствие. Хочу отметить, что в таком положении становится не по себе потому, что ситуация мне не подконтрольна и я целиком завишу от помощника.

Во время вечернего разговора Матвей просил отработать шесть часов. Как он говорит, это нормальный рабочий день. На мое возражение, что нам с Игорем достаточно и трех часов, Матвей попросил обосновать. Я сказал. что когда кто-то из вас идет вверх, то пройдя определенный промежуток, вы наклоняетесь вперед и повисаете на палках, разгружая поясницу. Или если позволяет рельеф, ложитесь на спину на рюкзак и отдыхаете. Матвей выслушал и отверг мои доводы, сказал: «Или проходите пятнадцать веревок, или шесть часов работы». Но перед нашим выходом сказал, что выходим с опозданием, достаточно десять веревок, которые мы прошли за четыре часа. Спустились к пещере и хотели идти дальше, но Матвей остановил. По его мнению, нам с Игорем нужно еще раз переночевать здесь для лучшей акклиматизации. Вчера же речь шла об отдыхе на 4200. От пещеры мы отказались, и нам поставили палатку рядом с ней. Когда спускались, попросил Бориса помочь выправить перекрученную веревку, на которой было шесть-семь «барашков». Но он не отреагировал, и я намучился, пока спустился.

Где же лето?

1 июня. Игорь удивился, почему я не встал рано, как делал это обычно. Объяснил, что торопиться некуда, за нами придут не раньше пяти часов, чтобы спустить вниз. Ужин и завтрак нам готовил Борис в пещере, где они с Матвеем ночевали. Еду приносил Матвей. Это было первое проявление внимания к нам. Как бы там ни было, мы иногда в нем нуждаемся. Вчера вечером, когда вернулись со склона, состоялось обсуждение подъема. Прикидывали, за сколько времени сможем преодолеть этот «Спасательный кулуар» и т.д. Я сказал, что нам нужно помогать на «стеночках», и на очень крутых участках, где мы либо бессильны, либо за две три минуты можем выложиться полностью, сбив дыхание. Кто-то посмеялся. Губаев предложил свою спину, чтобы затащить меня на вершину. Степан, от которого я не ожидал такого, обозвал меня лодырем и сказал, что это похоже на отказ, работать как все. Мои попытки возразить, что не лодырь и работать не отказываюсь, он не принимал. На этом вопрос о помощи был снят с обсуждения. Сегодня Макс признался нам без начальства, что он помогает Игорю так, как я предлагал. Что же творилось в тот момент во мне, знаю только я и Бог. Хорошо, что промолчал и не выговорил им все. Ведь меня подняли на смех, а Игорь и Макс сидели и слушали, а может, тоже смеялись. Со Степаном напряженные отношения. Не знаю, изменилось ли его мнение обо мне, после того, как Макс признался, что помогал Игорю.

Сегодня первый день лета. Снег большими хлопьями, и выпало уже много. Спустились на 4200 быстро, без проволочек. Отрабатывали новую систему спуска. понравилось всем. Отдыхаем четыре дня и начинаем самый главный штурм. Спать буду один. Борис на высоте 5200 метров с Матвеем и Анатолием. Утешает то, что при хорошей погоде можно за десять дней дойти до вершины и спуститься вниз. Даже останется запас на непогоду. Одна ночевка на высоте 4600, вторая на 5200, день отдыха, затем ночевка на 5900 и на вершину триста метров вверх и полтора километра в длину, и мы на вершине. Затем опять ночевка на 5900, на 5200 и 4200. Все просчитано, все кажется просто, но простота только на бумаге. Когда мы поднимались к пещере, то мне показалось, что правая нога сильно замерзла, но слава Богу, что это только показалось. Дай нам, Господи, хорошей погоды на восхождение! Дай нам сил и долготерпения друг ко другу!

2 июня. Встал в одиннадцать часов. Сегодня выходной. Но как же не хочется вставать!.. Сразу же получаешь снежный душ на голову, за шиворот. Это все конденсат, который превращается в иней на стенках палатки. Вот в этом отношении пещера лучше, в ней постоянная температура примерно минус три-пять градусов, и никакого конденсата. Получается как у Твардовского, в поэме «Василий Теркин», то не нужна ему медаль, то подавай аж орден. То мне плохо в пещере, а то пещера лучше палатки. Может, это у меня «горняшка» сказывается. Когда солнце поднимется по выше, в палатке становится жарко так, что иней высыхает, а на улице мороз. Валенки и бахилы сырые из-за снега. Он все идет. А перед восхождением нужно все высушить, чтобы не обморозиться. Парни устроили баню. Сняли одну палатку, поставили ее за пределами лагеря. Занесли в палатку маленькие сани, они как детское корыто, только края пониже, греют в «зиме» воду и моются по очереди. Приходит чистые, радостные.

Олег, Витек, Степан и Макс чуть не сгорели в «зиме». Степан опалил бороду, Макс ресницы и брови ввиду отсутствия бороды, на Витьке загорелась куртка. Олег опалил только волосы на руках. Он говорит, что все произошло как в кино с участие каскадеров. В горящую горелку Олег стал доливать жидкость, вдруг все вспыхнуло – и бачок и канистра. Канистру он бросил на улицу через приоткрытый вход. В это самое время Витек решил зайти в палатку, увидев летящую на него, пылающую огнем канистру отпрянул в сторону, но уберечься не смог. Загорелись и Витек и палатка. Он упал на снег и катаясь по нему потушил пламя, а другие участники этого происшествия потушили палатку, но она успела прогореть. Сейчас каждый остерегает друг друга, вспоминая тот случай.

У нас идет сырой снег, на высоте 5200 где Матвее, Борис и Док, немного ветрено, а снега нет. Остальные еще выше на 5900. Рейнджеры, на предстоящие несколько дней, обещают погоду еще хуже. Как же это тяжелее – пережидать непогоду. Мало того, что все мокрое, так еще и нервное напряжение растет из-за того, что нечего делать, сидим взаперти. Почти каждое утро нам оставляют продукты те, кто, покидая наш лагерь, уходят вниз. Нам эти продукты лишними не будут. Мы, наверное, будем брать вершину измором, многие сворачиваются и уходят, а мы должны дождаться погоды. Оставляют нам и горючую жидкость, поэтому есть возможность кипятить воды столько, сколько нужно. Жаль, что к этой воде не всегда хватает чайной заварки. Иногда играем с Губаевым в нарды. Он учит меня правильно ходить, немного играть я уже научился. Как-то раз во время игры он стал извиняться, и никак не мог задать свой вопрос. Когда так начинают разговор, речь обычно заходит либо о том, как я получил травму, либо о ее последствии. Но на этот раз я ошибся, он спросил о моем вероисповедании: «Это не праздный интерес – сказал он, – хочу немного разобраться, как и что». Я ответил ему: «Мое вероисповедание строится на Евангелии, через принятие Иисуса Христа своим Господом и Спасителем. Иисус умер на кресте за грехи всего человечества, а на третий день воскрес, для оправдания тех, кто принял Его как своего спасителя». Он задавал различные вопросы, например, о национальной принадлежности к тому или иному вероисповеданию. Я ответил, что для спасения в жизнь вечную через Иисуса Христа, национальность значения не имеет. (После экспедиции Губаев был проездом в нашем городе, со всей семьей, женой и двумя детьми. Но, к сожалению, меня не было дома, я был в другом городе на соревнованиях. Татьяна накрыла на стол, они пили чай, общались. И здесь Александр задавал вопросы о вере, о Евангелии. Значит, там в горах, его вопрос не был праздным).

А на улице все снег и снег. Хорошо внизу, где лето. Скорее бы освободиться от множества одежды. Мы здесь как капуста: много всего надето и все это нужно. К вечеру ближе погода порадовала нас солнышком, и все стали сушить свои вещи. А я со вчерашнего дня снял бахилы и валенки, сушу их в палатке. На ноги одел рукавицы, они большие как мотоциклетные краги. Опять дежурю. Парни завтра уходят сменить Матвея, Бориса и Анатолия, а на высоте 5900 будут строить иглу. Сделают стенку от ветра для нашей с Игорем палатки. На этой высоте мы будем с Игорем в одной палатке. А для себя они будут рыть пещеру.

3 июня. Встал в восемь часов. Как же неудобно одеваться, когда в палатке нас двое! Вечером погода немного наладилась. Борис и все остальные спустились к нам в лагерь. Сейчас опять снег, опять сыро. Накипятил воды, попил какао и на тренировку. Снега очень много, сани утопают почти до сиденья. Ехать очень трудно. Узнал, что попасть сюда можно в том случае, если подашь заявку до десятого мая. Не дисциплинированных ждет отказ. День прошел хорошо.

Фиолетовая заплата

4 июня. Встал в десять часов, как только Док зажег горелку. Игорь отсыпается. Он хотя и накаченный, но сил не всегда хватает, пользуется помощью со стороны. Но все равно в его годы согласиться на такое путешествие, это подвиг, и при активной жизни лет через пять-семь, он станет крепким мужчиной.

2 января 2002 года мы встретились с Игорем в Москве на Ленинградском вокзале. Уезжали мы в Петрозаводск, где должны были пройти за шесть дней порядка ста километров. На это время синоптики обещали морозы, и нас решили еще раз проверить на приспособленность находиться в походных условиях при низких температурах. В Петрозаводске нас встретили Виктор и Алексей, местные туристы, которые согласились разделить с нами трудности нашего похода. Путешествие началось с того, что нас вывезли за сто двадцать километров от города, обратно нам нужно было возвращаться своим ходом. Выехали под вечер, пока проехали нужное количество километров, стемнело. Сошли с трассы в лес, пройдя немного разбили лагерь. Нас было семь человек: двое карельских туристов, Геннадий из Адыгеи, Борис, Анатолий и мы с и Игорем. Утром встали позавтракали и в путь. Я сказал Игорю: «Ты молодой, крепкий, иди первый, а я за тобой». Прошли перелесок и спустились на озеро. Пройдя по озеру метров пятьсот, Игорь остановился и пропустил меня в перед, говоря, что не может идти первым. Так всю неделю он и шел за мной. Иногда значительно отставал, с ним оставался Гена. А когда мы останавливались на отдых, они догоняли нас.

Мороз ударил на третий день. Когда шли по озеру, лед лопался под нами, пугая нас своим треском. Виктор сказал, что шкалы его термометра не хватает, чтобы показать температуру. Прибор рассчитан на минус тридцать градусов, а сейчас вся жидкость собралась внизу в шарике. По его предположению, было примерно минус тридцать три-тридцать пять градусов.

В этот первый морозный день случилось то, о чем буду помнить всю свою жизнь. После трехчасового перехода остановились на обед. Игорь с Геной немного отстали. Виктор с Алексеем после обеденного отдыха уходили вперед до места ночевки, готовили место под палатки, заготавливали дрова, жгли костер, и к нашему приходу всегда был готов кипяток. Мы подходили, они начинали готовить ужин. В этот день все происходило так же, как всегда. Отдохнув после обеда, они ушли. Анатолий предложил мне отправиться вслед за ними, чтобы не застыть. При движении жарко, остановишься – мороз пробирает до костей. Я двинулся в путь, когда Игорь с Геной только подошли. Анатолий пообещал выйти следом за мной, но немного задержался и получился разрыв между вперед ушедшими, мной и Анатолием с Борисом.

Постепенно начало смеркаться, мне приходилось с усилием вглядываться в тропу, чтобы на развилке не уйти куда-нибудь в сторону. Во время остановок я прислушивался, но не было слышно ни звука топора Виктора, ни Анатолия с Борисом, которые должны были меня уже догнать. Зима. Минус тридцать. Вечереет, я в лесу. Далеко от жилья, совершенно один. Меня стали потихоньку охватывать ужас и страх: а вдруг иду не туда? Ведь судя по времени парни уже должны были меня догнать. Но никого нет и не слышно ни звука ни впереди меня ни позади. Раздавались резкие как одиночные выстрелы звуки. Мне порой казалось, что это звуки удара топора. Я сразу же замирал и, затаив дыхание, ждал последующих равномерных ударов. В ответ – единичные разрозненные хлопки. Я молился Господу, чтобы услышать звук топора, чтобы не сбиться с пути и выйти к своим.

Прошло уже много времени, я продолжал двигаться вперед, не смотря на переживания. На очередном мостке чуть было не перевернулся, оттого, что лыжная палка провалилась между бревен. Кое-как удержался, чтобы не опрокинуться, ведь самостоятельно подняться я бы не смог. Меня прошиб холодный пот. Немного успокоившись, стал подниматься на пригорок. Поднялся почти на самый верх. При очередном толчке, лыжная палка не вошла в снег, проехав как по льду. Сделав какое-то отчаянное движение, успел переставить палку до того, как начать скатываться вниз. Решил, что нужно отдохнуть, немного успокоиться. И тут я услышал голос Бориса. Он разговаривал с Анатолием обо мне. Оказывается, они подошли к этому овражку, когда я начал подниматься от мостика наверх. Я так был поглощен этим подъемом, что не слышал, как они окликали меня, предлагая помощь. Парни помогли подняться на этот пригорок, прошли метров десять и вышли к месту ночевки. После этого марш – броска мне не хотелось даже горячей пищи, а скорее хотелось в палатке уединиться, отдохнуть, успокоиться. Пока ставили палатку, сварился ужин. Поел без аппетита, несмотря на мощные физические затраты. С тех пор я больше не отбиваюсь от коллектива ни под каким благовидным предлогом.

Когда устаю, меня начинает раздражать, что Игорю часто помогают. Начинаю думать: «Вот сейчас придем и подниму вопрос, почему он идет за счет других». Но когда добираюсь до места, наваливается усталость, проходит раздражение, а вместе с ним и желание что-то выяснять. Надо себе признаться, что-главное-то в том, что мне тоже хочется, чтобы мне чаще помогали не только на «стеночках», но и при обычном подъеме.

Сегодня на тренировке подошла молодая девушка, стала что-то спрашивать, что-то говорить, но по моей реакции поняла, что ее не понимают. Она сняла свое обручальное кольцо, показала на мое, спросила что-то про «вумен». Махнула рукой в сторону, затем опять показала на кольцо, и затем на наш лагерь. Я догадался, что она спрашивает про мою жену, со мной она или нет. Я махнул рукой в сторону, и мы разошлись. Вечером Олег сказал мне, что она разговаривала с ним о мне и Игоре.

Плохая погода, которую обещали, прошла стороной. Подготовил свою одежду к восхождению: что нужно, высушил, заклеил пятки у валенок скотчем, чтобы меньше промокали, на штаны поставил новую заплату. Старая, которую кто-то до меня ставил, отлетела. По цвету подобрать не смог, штаны черные, а заплата фиолетовая.

С Анатолием немного позагорали. Во время обеда говорили о возвращении в Россию. Оно назначено на двадцать пятое июня. В этот день мы должны быть в Сиэтле. Скорее бы! Анатолий пообещал нам с Игорем презент за вершину. Мол, старайтесь, народ! Поговорили даже о магазинах, в которые нам нужно будет зайти за покупками для себя и родных. Встреча всегда приятнее и радостнее, чем пребывание где бы то ни было, в любом самом привлекательном городе или стране, историческом или развлекательном месте. И ради этого можно куда-то ездить, чтобы опять была возможность испытать радость встречи! Но…

Как им без тебя? Ты наслаждаешься великолепными картинами природы. Вот жемчужные облака заполняют пространство над тобой, а на очередном подъеме открывается новая неописуемо красивая картина. А в это время у твоих домашних обыкновенные будни, да к тому же усложненные твоим отсутствием. Встреча хороша для всех – для меня и для них. Но пребывание в семье, а не в отъезде, лучше. Как хочется окунуться с головой в ванную, а еще лучше в прохладную реку или бассейн.

Вечером пришли Жоан, Мартин и Карлос. Они втроем путешествуют по странам, вернее по горам. Жоан и Мартин из Канады, Карлос из США. Когда они поднимались на высоту 4200 метров, было около одиннадцати часов вечера. Жоан, дойдя до нашего лагеря, села на снег и сказала, что дальше не пойдет, замерзла и нет сил идти. Матвей стоял на улице и смотрел, как они подходили к лагерю. Услышав, что сказала Жоан, он пригласил ее передохнуть у нас в «зиме». Мартин проводил ее в палатку, внимательно посмотрел на нас с Игорем, что-то сказал ей и ушел. Мы с Игорем топили снег, готовили воду на завтрак. Матвей попросил кипятка для нее. напоили Жоан какао, через некоторое время чаем со «сникерсом». Матвей поговорил с ней, расспросил кто они такие. Немного погодя пришел Мартин, они с Карлосом поставили палатку и вскипятили воды, но оказалось, что ее уже напоили чаем. Мартин поблагодарил нас, и они ушли, но пообещали прийти послушать нашего гитариста.

Матвей вечерами подолгу разговаривает с отцом по телефону. Подробно рассказывает о трудностях, о настроении в команде, спрашивает совета. Сегодня разговор зашел об «оппозиции», Агафонове, Богатыреве, Губаеве. Олег высказывает опасение, что эта троица бросит нас, где-нибудь наверху и уйдут. «Как бы инвалиды не пострадали из-за их отношения к своим обязанностям» – говорит Олег. Матвей эти опасения пересказал Дмитрию Игоревичу. Тот предложил свернуть экспедицию, раз эта троица вышла из-под контроля. Матвей постарался успокоить его, говорит, что, по его мнению, они не пойдут на такое.

Открытого противостояния со стороны этих парней нет, иногда игнорируют указания Олега, но работу свою они выполняют. Мне не очень-то заметно противостояние этой, так сказать «оппозиции». Они иногда делают так, как считают правильно, не со всем соглашаются, отстаивают свое мнение как лучше сделать ту или иную работу. В общем, нашему начальству с ними не очень комфортно, но это рабочие моменты, которые необходимо им решать.

5 июня. Погода опять испортилась, опять идет снег. Наши наверху, но работать не могут. У них тоже плохая погода, холодно и нет видимости, провешивать перила нельзя. Вся вершина покрыта плотными облаками. Целое утро говорили с Анатолием о Библии, о Боге, о браке, об эвтаназии, о вереи неверии и о многом другом. Было много времени, было поднято много тем, много вопросов. Ведь человек задумывается, почему поступает так, а не иначе? Что думаешь об этом, а что о другом? Попытался донести до них мысль о том, что спасение человека происходит через веру в Иисуса Христа, и что каждый за себя даст отчет перед Богом. Хорошо бы им это запомнить и так жить.

Анатолий говорит, что мы стали засиживаться в этом лагере, стала одолевать лень, теряется бодрость и работоспособность. По самым благоприятным прогнозам, нам сидеть здесь до восьмого числа, а ждать – очень тяжело. Снег перестал и усилился мороз… Ждать… Надо…

Танечка! Хотел поговорить с тобой, но из-за мороза батарея у телефона разрядилась. Услышал только твое «да!», и все на этом. Из-за того, что не смог поговорить, боль разлуки усилилась. Скорее бы вернуться домой! Ложусь спать. Очень холодно. Где же лето? Сегодня утром кто-то опять оставил нам продукты, спасибо им. Ждать…

Главный штурм

6 июня. У спальника замерз бегунок, Ия кое-как расстегнул его. Барометр сигнализирует, что давление нормализовалось, осадков больше не должно быть, а как поведут себя мороз и ветер, не знаю. Парни вышли на связь. Погода у них наладилась. Должны закончить работу и спуститься к нам, отдохнуть пару дней. А там – наверх, наверх! Ночью ветром сорвало наш Российский флаг. Док нашел его далеко за лагерем, хорошо, что не было снега. Борис после нашего разговора с Анатолием попросил у меня разрешения читать мою книгу (Евангелие»). Я, конечно же, не против. Ему, оказывается, понравился наш разговор, и он решил приобщиться к Слову спасения.

Рейнджеры по-прежнему ожидают ураган в ближайшие сорок восемь часов. Может это затишье пред бурей? Мы с Игорем ждали наших парней сверху, накипятили воды, а к нам зашли парни с Камчатки. Они только что поднялись на высоту 4200. Мы угостили их чаем, и они пошли разбивать свой лагерь. Они узнали о нас еще на трассе, а подходя к лагерю, увидали наш российский флаг. Как хорошо, что мы его вывесили. Когда решался вопрос о вывешивании флага, были еще предложения вывесить флаг Киргизии, Адыгеи, Башкортостана. Но Матвей сказал, что экспедиция в основном российская, и российский флаг в мире знают, а остальные никому не знакомы. На том и порешили. Вечером в нашей «зиме», где раньше кое-как умещалось одиннадцать человек, сидело семнадцать. Все чувствовали себя довольно комфортно, пили какао, пели песни под гитару до половины второго ночи. В гостях были Мартин, Жоан, Риккардо, и россияне Игорь, Сергей и Саша. Саша тоже с камчатской группы, но живет и работает в Америке.

Когда ложились спать, в палатке было минус два. Здесь очень большой разброс температур, от минус тридцать до плюс пятнадцать. Может случиться так, что за пол часа от теплой погоды не останется и следа. Резко нахлынет мороз со штормовым ветром и на смену беспечности придут инстинкты самосохранения и выживания. Не зря все же полистал литературу перед экспедицией, много полезного почерпнул для себя. Ведь я не снежный барс, вообще не альпинист и даже не турист. Но должен все перенести, все знать, как мои опытные товарищи. Теперь я понимаю, почему книги по восхождению на Мак-Кинли изобилуют предостережениями и советами о безопасности.

Самая большая опасность на Мак-Кинли – обморожение и переохлаждение (гипотермия). Мак-Кинли представляет собой сочетание долгого пребывания на воздухе, экстремальной погоды, высоты, низких температур и пониженной влажности, что делают ее климат одним из самых неприемлемых на земле. Сопротивление холоду понижается из-за высотного кислородного голодания (гипоксии) и обезвоживания. Альпинистская литература содержит многочисленные живые отчеты об обморожениях на Мак-Кинли. Сорок случаев обморожения (3-4%) – обычное явление среди альпинистов на Мак-Кинли каждый сезон. Некоторые случаи требуют госпитализации, часто с тяжелыми последствиями. Совершенно необходим правильный подбор одежды, пищи и достаточное количество воды.

Способствуют этому также физиологические и физические нарушения. Альпинисты, готовящиеся к штурму Мак-Кинли, должны быть готовы к тому, что ослабеют в условиях высоты. Экспедиции будут продвигаться медленнее и не смогут нести чрезмерные тяжести. Также есть и другие проблемы на высоте. О них меньше известно, но они потенциально опасны: умственные нарушения, обезвоживание, усталость, потеря сопротивляемости холоду и нехватка сил для восстановления. Самым главным виновником всех этих явлений является недостаток кислорода (гипоксия), связанная с высотой. Оглядываясь назад, многие альпинисты могут вспомнить ситуации, в которых их мысленный процесс был нарушен, и суждение стало неверным. Этот эффект очень коварен, так как альпинист не осознает происходящих в его мозгу изменений. Многие несчастные случаи в горах могут быть объяснены неправильно принятым решением. Таким образом, важно, чтобы альпинисты осознавали, что при определенных условиях их умственные способности могут быть нарушены. Нужно очень тщательное планирование, чтобы избежать критических ситуаций, которые могут возникнуть из-за неправильной оценки или замедленной реакции на происходящее. Например, резкое импульсивное решение продлить поход или вернуться назад, должно быть внимательно обдумано. Брошюра «Альпинизм в Национальном Парке и заповеднике Денали».

А вот выдержки из дневника альпиниста Джона Роскли, в чьей судьбе Мак-Кинли оставила неизгладимый след. «Мы недооценили продолжительность и силу аляскинских бурь, и теперь наши запасы составляли коробку макарон и пол кварты горючего. Наш подъем альпинистского стиля с 9мм веревкой до этого проходил довольно нормально, спуск же с высоты 5000 метров с таким снаряжением представлял серьезную опасность. Но это было пустяком по сравнению с мозговым отеком, подкравшимся ко мне во время шторма. Я был полностью слеп с интервалом в минуту. Ни разу за время десяти крутых экспедиций в Гималаях я не испытывал горной болезни, но Мак-Кинли обманчива. Из-за быстрого прохода лагеря на низкой высоте и нашего с Джефом быстрого подъема слишком высоко мы не успели акклиматизироваться. Мы не паниковали и даже не думали о помощи со стороння Службы Парка. Как гималайские ветераны, мы с Джефом поднимались в горы с единственной установкой: ответственность начинается и заканчивается на альпинисте. Мы начали спуск. Я спускался и устанавливал крючья, пока мог видеть, и терпеливо выжидал, пока пройдет очередной приступ слепоты. По мере того, как мы теряли высоту, периоды слепоты укорачивались, давая возможность двигаться быстрее. К наступлению ночи мы были на высоте 4000 метров и в начале следующего дня дошли до ледника Кахилтна. Моя слепота прошла, остались голод и чувство смущения. Моим единственным сожалением было то, что мы не восприняли Мак-Кинли с той же серьезностью, как и ее более высоких, но и более теплых двоюродных сестер Азии.

7 июня. Наш лагерь отдыхает, никто не хочет вставать. Поднялся в одиннадцать часов, устал лежать. Опять надел рукавицы на ноги, как «Рассеянный с улицы Бассейной», а валенки повесил сушить. Зажег горелку, накипятил воды, заварил мюсли (специально для экстремалов), попил какао, выложил остатки снега в кастрюлю, чтобы больше было кипятка. Поднялся еще один житель нашего лагеря – Агафонов Александр, заварил чай и ушел к себе в палатку. Он вчера взял гитару и запел в присутствии Матвея «эскадрон моих мюслей шальных». Нашему начальнику это не понравилось, его лицо потемнело, но он промолчал. Некоторые иностранные альпинисты стали ходить с нашего лагеря на высоту 5200 через Спасательный кулуар, по нашим перилам. Они очень бережно относятся к своему инвентарю, а нашими веревками пользуются как общественными. В шутку стали называть его «Русский кулуар».

Борис продолжает меня удивлять своими теориями, например, такими, как о новых лыжах и старых (он перепутал лыжи во время сборки саней, поставил мне лыжи Игоря, они у него новые, а мои уже обкатанные). Когда сказал об этом Борису он вывел целую теорию, чтобы оправдать свою оплошность, о том, что новые лыжи лучше. О меде он говорит, что полезно съедать его в день не больше столовой ложки. Все, что съедаешь сверх этого, пользы не приносит. Длительное пребывание на высоте 4200 начинает его угнетать, он стал немного подавлен. Правда аппетит у него по-прежнему в норме. Таких, как он, любят хлебосольные тещи. Им нравится, когда зять охотно вкушает все, чем его потчуют. Начинаю от него уставать, наверное, из-за этого идет по отношению к нему негатив. Укрепи меня, Господи, по отношению к Борису!

8 июня. Погода опять нас испытывает на прочность, на улице ветер с морозом. Вставать не хочется и лежать надоело. Если такая погода продлится на день дольше намеченного, то наш выход наверх отодвинется соответственно на день, а если на два-три-четыре… Приходят парни с Камчатки, а также наши знакомые Мартин, Жоан, Риккардо. Опять в горах звучит гитара. Уже второй месяц «покоряем» самую высокую гору Северной Америки. Из-за такой погоды невозможно предсказать, какого же числа мы сможем достичь вершины. 13.06.02 – это число наметил Матвей, по предварительным подсчетам, поживем, увидим.

Накануне вечером Матвей заваривал себе мюсли в специальном пакете, положив его себе на ладонь. Пакет от горячей воды смялся, и кипяток потек ему на руку. Я, увидев это, глянул ему в лицо. У него задергалась левая щека и веко, но он не проронил ни звука, положил половник в кастрюлю с кипятком, затем осторожно вытер руку.

По приказу Дока мы с Игорем установили температурные датчики себе на ноги, сам прибор лежит в нагрудном кармане. Ноги не чувствуют ни холод ни тепло, в них слабое кровообращение и есть возможность обморожения, а теперь мы в любое время можем узнать температуру наших ног. Когда ложился спать проверил температуру: на левой ноге + 14, на правой +13. После недолгого массажа ноги отогрелись, и температура поднялась на левой ноге +32, на правой +28. Снимем эти приборы только после восхождения, а сейчас нужно привыкать к ним и не забывать регулярно смотреть температуру.

9 июня. Вставать и сегодня никто не торопится. А для меня это хорошо, можно помолиться в «зиме» без помех, попить какао и ждать кто встанет. Олег днем принес новость, что канадцы пошли сегодня наверх. Мы же отложили это дело на завтра. Погода пока не радует, пасмурно, мороз и временами небольшой снег. Обговорили завтрашний выход. Решили действовать по погоде. Если хорошая, то выходим в одиннадцать часов. С высоты 5200 спустились трое итальянцев, двое обморозились, один обморозил лицо, другой руки. Вечером отогревали двоих парней, индийца и австралийца, поднявшихся к нам на высоту 4200 около десяти часов. Одеты они были так, как будто вышли из дома во двор подышать свежим воздухом. Дали им чаю с элеутерококком и по две таблетки никотиновой кислоты. Кружка с чаем тряслась так, что им трудно было сделать глоток, не облившись. Минут через сорок-пятьдесят, они отогрелись и пошли ставить себе палатку.

10 июня. Встали поздно. Матвей говорит, что ругает себя за то, что проспал. Я ждал подъема, но не дождался. Встал, перебрался в «зиму», зажег горелку. Кастрюля с водой стояла на ней. На ночь ее кипятил Борис, но вода успела замерзнуть в лед. Когда вода закипела, я обнаружил в ней остатки вчерашнего супа. Почему-то некоторые считают, что присутствие супа в чае – это нормально. Пришлось кипятить заново.

Погода налаживается. Витек и Степан пошли вниз на 3600 за продуктами, а заодно спустят накопившийся мусор. Здесь такое правило, весь мусор собирать в специальные мешки и спускать с собой вниз на ледник Кахилтна, оттуда самолетом отправят в Талкитну.

Появился мини – компьютер для игры в шахматы. прошел только до пятой позиции, а всего их восемнадцать. Вечером опять были гости, поляки, норвежцы, австрийцы. Европейские альпинисты отличаются от других тем, что с пустыми руками в гости не приходят. Опять гитара, чай, русский кисель почему-то отсутствовал.

После обеда в «зиму» зашел какой-то мужчина. Матвей обрадовался ему, и они начали оживленно говорить по-английски. Матвей вел себя с ним как со старым знакомым. Что-то знакомое было в его лице и для меня, но я не мог понять что. Когда же Матвей сказал по-русски своему собеседнику, что нос-то все-таки он обморозил. Я посмотрел внимательнее на этого мужчину и узнал в нем нашего бывшего соотечественника, который сейчас живет в Бостоне, я уже писал о нем. Нос у него потемнел, и опух так, что глаза стали узкими. Но, не смотря на свое обморожение, он был очень доволен тем, что смог подняться на вершину и благополучно спуститься сюда, на 4200. Лучше бы он не заходил к нам, ведь завтра и нам предстоит выход наверх, а тут лишние переживания, как же будет там, наверху. Выход назначили на двенадцать часов, подъем на девять. Наконец-то!

Спасательный кулуар

11 июня. Подъем в девять часов, небольшие сборы и в путь. Свершилось! Пришли проводить нас парни с Камчатки. Саша помог мне выбраться на тропу. По такому глубокому снегу самостоятельно не выберешься. Этот жест с его стороны больше похож на дань уважения, чем на проводы. Они не понаслышке знали, куда мы идем.

Прошли семнадцать веревок. По высоте четыреста метров, а в длину около девятисот. Погода хорошая: небольшой туман, снежная крупа, но тепло. На подъем ушло четыре часа. Сегодня на обсуждении дальнейшего подъема Матвей поддержал мое предложение о помощи нам на особо крутых склонах, 45% и круче. На этот раз Степан не назвал меня лодырем, а поинтересовался у Макса, как нужно помогать. Игорь шел тяжело, говорит, что нужно было больше тренироваться, чтобы держать себя в форме, а он больше уделял внимания сну. Чувствую себя нормально, поднялся достаточно легко, трудно было дойти до веревок на палках. Вроде бы и подъема нет, но сани не ехали. А когда дошел до станции, пропустил через жумар веревку, оглянулся вниз и увидел, что подъем все-таки был. Мы опять находимся на высоте 4600, там, где пещера, но на этот раз в ней ночевать будут наши помощники Борис и Док, а мы в палатке. От пещеры наверх, на высоту 5200 проложены веревки. Они начинаются напротив нашей палатки, и это доставляет нам с Игорем определенные неприятности. По веревкам, как я уже говорил, ходят много альпинистов как наших, так и чужих. От их ног вниз летят снежные комья, некоторые из них попадают в нашу палатку. Мы заметили два больших кома, которые к счастью пролетели мимо нашей палатки. Ближе к ночи камнепад перестал, потому, что прекратилось хождение по веревкам.

Когда закончилось общественное питание и перешли на рационы, то оказалось, они не совсем правильно подобраны. Крупа гречневая, рисовая, суп луковый и еще какой-то, картофельное пюре, бекон (по пять рационов на высоту 5200 и выше полу копченый сиг). Мюсли, творог, сухое молоко, сахар, сникерс, изюм с орешками – этого хватало. Но две галеты и десять-двенадцать крекеров на день было очень мало. А также три пакетика чайной заварки, три киселя и три какао, оказалось недостаточно, т.к. пить хочется постоянно. Простой водой не напьешься, ведь она из снега, безвкусная.

Вспомнил, на что похожи бухты веревок, когда они лежали в «зиме», на осьминогов. Получается такая картина: палатка круглая, вдоль стенки лежат бухты веревок, концы между собой спутались как щупальца, а середина каждой бухты хорошо выделяется, она аккуратно перекручена концом веревки. Виток за витком идут по порядку, и получается как бы живот осьминога.

12 июня. Проснулись в семь часов, стал кричать Борису, но не докричался, решил, что они еще спят. Но минут через десять Док принес нам завтрак. Вышли ровно в десять. Погода рабочая. Пролетали короткие сильные порывы ветра, но было терпимо. Опять мешали камни, которые летели вниз. Комки снега попадали в рычаг, который передо мной, разбивались о него, и мелкая колючая крошка впивалась в лицо, если не успевал увернуться. Не знаю о чем думать, о подъеме или о том, как уворачиваться. Радует Борис. Он делает свое дело как никогда хорошо, даже замечательно. Этого нельзя сказать об Агафонове. Он вчера ушел, не стал помогать готовить площадку для нашей па латки. Сегодня он тоже выполнял только свою работу.

В начале нашего подъема, как я уже писал раньше, имеется трещина двухметровая стенка, где без посторонней помощи я не могу пройти. Борис помог мне снизу и стал искать, как ему подняться на эту стенку, чтобы помочь мне преодолеть ее. Я обратился к Агафонову с просьбой помочь. Он некоторое время смотрел на меня, как бы не понимая о чем идет речь, а затем встал и пошел наверх. Поднялся я с помощью Бориса. Агафонов с Витьком делали свою работу так, лишь бы сделать. Станции делали без учета траверса, иногда веревка огибала скалу и нам с Борисом приходилось очень тяжело. Он оттаскивал сани в сторону и удерживал их, а я в это время старался быстрее продвинуться вперед. А ведь можно было сделать станцию в стороне метров на пять, как делали Игорю. Иногда лыжи попадали на каменный выступ, невозможно было сдвинуться с места, как бы сильно не напрягался. Выручал Борис. Сегодня был очень сложный участок пути, называется он Спасательный кулуар. Его обычно используют для быстрой эвакуации альпиниста с высоты 5200 на 4200. Анатолий тоже сильно устал. Говорит: «Не мальчик я, чтобы по горам лазить». Макс и Губаев помогали Игорю и Анатолию. Макс даже придумал какую-то систему, чтобы помогать Игорю подниматься, не руками, а ногой.

Двадцать веревок прошли за восемь часов, первые за три часа, а вот вторая часть пути вымотала нас основательно. Сейчас пишу, а все болит, руки, суставы, мышцы, пальцы. Особенно было трудно на последних трехстах метрах. Уклон был 45%, а то и повыше. Носки лыж были задраны вверх. Ехал только на задниках. Устал сидеть согнувшись. Особенно устала шея, т.к. голова постоянно наклонена вперед. Шея от этого оголялась, и снег попадал за шиворот. Было не до комфорта. Пришел от сильной усталости без настроения, какой-то пустой весь, но быстро восстановился.

Погода сейчас хорошая, и говорят, что до конца недели будет такая. Слава Богу! Мои молитвы услышаны. Любоваться красотой вида, который открывается при хорошей погоде, нет сил, лежу и слушаю восторженные восклицания парней. Когда выходили из кулуара на ровную площадку, нас встречал Матвей. Он задавал какие-то вопросы, снимал на камеру. Нас приветствовали жители лагеря 5200, хлопали в ладоши и даже кричали «браво!» Скорее бы на вершину и домой, к жене, сыну. Хорошо, что взял фотографии. Таня и Саша, я вас люблю, целую, скучаю.

Когда проходили первые десять веревок, на встречу спускались наши знакомые Мартин, Жоан, Риккардо. Первые двое были сильно подавлены и вызывали сочувствие, а Риккардо выглядел нормально. Взойти на вершину они не смогли.

Пока моя вестибулярка работает хорошо, вот только руки ноют и пульс 120 ударов в минуту. Толи не восстановился еще, толи высота так действует. Вспомнил о камнях, на которые мы наезжали. Когда проходили самый крутой участок, то один раз мы крепко сели. Я тяну рычаг, Борис помогает мне, чтобы сдвинуть меня с этого камня, но не тут-то было. Сани немного подаются вперед, а лыжи тем временем изгибаются коромыслом и остаются на месте, словно прибиты гвоздями. Кое-как Борис оттащил меня в сторону от этих камней. В дальнейшем я стал заранее просить Бориса отодвигать сани, если впереди были камни. Очень хочется пить, почти постоянно. Вот что по этому поводу сообщают люди бывалые. Это нужно знать и быть готовым к подобным обстоятельствам.

Из брошюры «Альпинизм в Национальном Парке и заповеднике Денали»: «…обезвоживание и усталость. Обезвоживание представляется серьезной опасностью в условиях высоты, обезвоживание может усложнить протекание любой болезни или травмы и затруднить процесс выздоровления. Оно напрямую способствует обморожению, сжимая кровеносные сосуды рук и ног. Альпинисты обычно не получают достаточного количества жидкости на высоте выше 4000 метров. Если вы планируете провести хотя бы одну ночь на высоте 5000 метров и не имеете по крайней мере недельного запаса горючего, то вы играете с огнем. Это горючее должно расходоваться с таким расчетом, чтобы каждый получал по меньшей мере по три литра жидкости каждый день. Бутылки с водой должны наполняться как можно чаще и храниться в спальных мешках ночью. чтобы не замерзали.

Усталость. В значительной мере Мак-Кинли представляет проблему с точки зрения логического мышления и погоды. Альпинисты полагают, что они должны максимально использовать хорошую погоду, даже если это потребует максимального физического и эмоционального напряжения некоторых или всех участников. Если непогода застанет их в таком состоянии, может произойти трагедия. Альпинисты должны поддерживать физиологический запас прочности в условиях усталости и холода также как они это делают в отношении пищи и горючего».

Перегрузка

13 июня. Спал плохо, встал в половине одиннадцатого. Только уснул, пришел Док со своим обследованием. Разбудил меня, и после этого я долго не мог заснуть, спал урывками. Наверное, высота сказывается. Думаю об Агафонове. Судя по его высказываниям, получается, (только в плане этой экспедиции) что, он согласен делать тот объем работы, который ему поручили, за который он отвечает. А остальное его не касается. Сделав свое, он не согласен взяться за другую работу, работа на коллектив его не привлекает.

День, как и обещали рейнджеры, хороший. Если бы не сорвался наш первоначальный план восхождения, то сегодняшним днем мы пошли бы на вершину. Но, что ни делается, все к лучшему. Значит, нас ждет погода еще лучше. Сушим вещи, готовимся на высоту 5900. Олег встречает иностранных альпинистов, тех, кто идет с вершины. Поздравляет их, расспрашивает о самочувствии и про обстановку на вершине. Один из альпинистов сказал, что ничего хорошего там нет: поднялся на вершину, там стошнило – и вот вернулся обратно. Вот так вершина, вот так радость победы…

С Борисом стало происходить что-то странное, раньше за ним такого не замечал. Он помазал пальцы мазью, и положил тюбик в карман палатки. Вечером увидал у меня мазь и просит помазать. Я ему говорю, что у тебя есть своя мазь. А он мне на полном серьезе заявляет, что ему вообще не выдали. Я заподозрил его в том, что он решил экономить свою мазь, молча достал из кармана с его стороны его тюбик и отдал ему. Он сильно удивился, когда услышал, что это его мазь. Тогда я начал понимать, что у него «горняшка». Он забывает самые простые элементарные вещи. Мне стало легче. Согласитесь, тяжело находиться рядом с человеком, с которым уже более полутора месяцев живешь, трудишься бок о бок, и вдруг начинаешь подозревать его в укрывательстве. А может это у меня тоже «горняшка» в чрезмерной подозрительности проявляется? Борису, конечно же, легче не стало от того, что я нашел его мазь. Думаю, ему полегчает, как спустимся на высоту 4200. Во всяком случае, там я за ним такого не замечал.

Я впервые поднялся до такой высоты. И, пока находимся в покое, даже не замечаю, что нахожусь так высоко над уровнем моря. Завтра новый день, и нас ждет новая высота – меня и Игоря. После обеда парни пришли сверху. Они проверили лагерь на высоте 5900 и перила, которые ведут к вершине. Там все в порядке, лагерь готов нас принять, дело за нами. Два Саши – Агафонов и Губаев и Макс нарушили ими самими же слово и сходили на вершину. Не смогли удержаться от соблазна. Как-то в разговоре со мной в лагере на 4200, Агафонов и Губаев говорили, что целый месяц таскают грузы не просто из-за восхождения, а им интересно взаимодействовать с нами. Ведь они впервые работают с инвалидами и даже не представляли, как мы вообще можем подниматься в гору. На этот план у них было большое сомнение. Но в процессе подъема, они убедились в наших возможностях, и сейчас у них нет сомнения по поводу нашей экспедиции. А слово все-таки они нарушили.

14 июня. Агафонов разбудил меня своим криком в пять часов утра. Он пришел к Олегу и стал ему высказывать, что погода плохая, очень сильный ветер, и вершину не видно. «Принимай решение: либо ты берешь на себя ответственность за всех, либо идем вниз» – закончил он свою тираду. Олег ответил, что еще есть время, ведь выход назначен на десять часов утра. У меня сразу же пропал сон, и стал молиться, чтобы Господь дал хорошую погоду, и мы пошли бы в верхний лагерь. Не знаю, о чем говорил Олег с Матвеем, но выход на верх был объявлен, как и договаривались, в десять часов. Погода продолжала нас испытывать, крепкий мороз и небольшой ветерок трепали нам нервы. Поближе к назначенному времени я вышел и стал пристегиваться к саням, но до конца застегнуться не смог, замерзли руки. Пришлось попросить Витька, чтобы он помог. На палках вышли из лагеря к провешенным веревкам. Пока дошел до них, согрелся, вроде бы не так уж и холодно, как показалось сразу.

Мы пошли опять новым маршрутом. Все ходят траверсом по склону Кассина до скального гребня, и по нему идут наверх. Во-первых, траверсом идти очень трудно, во-вторых, так длиннее, в-третьих, по гребню мы не сможем идти на санях из-за каменных выступов. Поэтому идем в лоб на высоту 5900. Две первые веревки Витек мне помогал, потом переключился только на свою работу. Прошли крутой участок и вышли на пологое место. Сил практически не осталось. Может, я рано расслабился? Был момент, когда резко захотелось все бросить, ни о чем не думать, ни о чем не переживать, оказаться дома и знать, что тебе никуда не нужно идти. С усилием разогнал эти подленькие мыслишки, чтобы не тешить себя пустыми надеждами. Олег, видя мое подваленное состояние решил подбодрить: «Совсем рядом, за этим вот бугорком будет виден лагерь». Я ему говорю: «Нуда, давай рассказывай, я дойду до бугра, а там трамвай, который довезет меня до палатки. Хоть и видно будет, а топать-то самому придется». Он засмеялся: «Раз шутишь, значит, не совсем устал, дойти сможешь».

Прошел мимо отверстия в снегу. Зияет что-то вроде колодца. как-то не по себе стало. Опасность кругом, поэтому с тропы никто не сворачивает, кроме нас. Вышли в десять утра, пришли в восемь вечера. Потрясающий по трудности день, при подходе к лагерю стало подташнивать. Док сказал, что это от перегрузки. С прекращением работы тошнота прошла. Попили с Игорем чаю, перекусили семгой и лежим отдыхаем. Мы в палатке, кто-то в иглу, остальные в пещере. Кто где расположился не хочется даже узнавать.

Отсюда открывается красивый вид, утром постараюсь сфотографировать. Когда поднимаемся, стараюсь не смотреть вниз, потому что страшно. И даже красота, которая открывается внизу, не может вытеснить этот страх. Матвей предупреждал об опасности спуска, говорит, что несчастные случаи чаще всего происходят на спуске.

Когда мы поднимались от пещеры с высоты 4600 на 5200, прошли уже более половины пути, я увидал как что-то полетело вниз с самого верха по нашим веревкам. Пролетев несколько метров, это «что-то» подлетело вверх и ударилось о снег. Я решил, что это рейнджеры тренируются, отрабатывают на макете приемы быстрого спуска. Ведь мы идем по Спасательному кулуару. Но через какое-то время заметил, что это не макет, а человек. Позже, когда мы подходили к этому участку, попросили освободить веревку для нашего подъема. Он кое-как отполз от веревки метра на два, вжимаясь в снег всем телом. На него невозможно было смотреть без сожаления. Он всем своим существом – глазами, выражением лица, положением тела – как бы молил о снисхождении к нему, просил не осуждать. Наверху Степан сказал, что этот бедолага, оступившись, сорвался вниз. Хорошо, что предварительно успел зацепить страховочный ус за нашу веревку. Пролетев около ста метров до станции, там его подкинуло и он упав, лежал без движения какое-то время. Его ледоруб отлетел в сторону, метров на пять, но он боялся отцепиться от веревки, чтобы взять его. Парень очень сильно был напуган этим полетом. Степан подал ему его ледоруб и попросил освободить веревку. Но тот наотрез отказался. Так и спускался ползком, пока мы не подошли.

Завтра и нас ждет ответственный подъем и еще более ответственный спуск.