А что происходит на практике? Постсоветская идентификация строится на двух несочетаемых началах. С одной стороны, РФ официально объявила о правопреемстве с СССР, что исключает переход к правовому, демократическому государству.
Первое начало, или как модернизируют комидеологию. Миф о коммунизме имел в СССР разное звучание. Время «
Второе начало. Опора на
Идентификационная карусель создает новые возможности для номенклатуры. Постоянно меняя правила, она разрушает саму систему отсчета и таким образом освобождает бюрократию от ответственности. Государство без идентичности лишено стратегии (это вам не подорвавшая СССР мина «коммунизм в 1980 году»). Конечно, про «программу-2020», проект Сколково, «удвоение ВВП», квартиры для ветеранов, как и про «25 миллионов новых, современных рабочих мест» сказать можно, но спустя год об этом следует забыть и в СМИ не упоминать.
«Идентификационный винегрет» позволяет номенклатуре не обременять себя задачами государственного масштаба и сосредоточиться на действительно для нее важном – на удержании власти и денежных потоков. И здесь позиция политического флюгера – самая эффективная. В день 70-летия катынского расстрела польских офицеров президент Путин встал перед телекамерами на колени и послал ожидаемый западом сигнал – «это преступление сталинщины». А в годовщину битвы на Волге россияне узнали, что Волгоград опять стал Сталинградом, а Сталин – главнокомандующим армии победы… Когда в марте 2014 года российские военные входили в Крым и обеспечивали проведение «референдума», по официальной версии их там не было. А когда «референдум» прошел, оказалось что их присутствие было необходимо и оправдано…
Квазиидентичность и общественнаядискуссия. Отказ от выявления государственной идентичности определяет характер полемики, идущей в СМИ. В разных странах вопросы тактики и стратегии обсуждают, чтобы прийти к каким-то обобщающим выводам, чтобы утвердить какие-то принципы и итоги. После долгого обсуждения Европа пришла к заключению, что Холокост действительно имел место, и оспаривать этот факт стало как-то неприлично. Нюрнберг и германская гражданская дискуссия о нацизме доказали немцам, что фашизм – страшное преступление, украинская дискуссия пришла к выводу, что Голодомор 1932–33 годов – это геноцид…
Иначе проходит обсуждение в российских СМИ (повторю, что парламент у нас – не место для дискуссии). Планы Единороссов страна принимает молча, стратегические вопросы, например, о расширении Москвы, об увеличении военного бюджета, о вводе войск на территорию другого государства – не предмет общественной полемики.
Зато самые принципиальные, ключевые проблемы – тема достаточно свободного обсуждения. Что является главной геополитической катастрофой – распад СССР или разрушение Российской империи; 70 советских лет – высшее достижение нашей цивилизации или страшная беда; Сталин – великий вождь или опасный преступник…? Такие д
Человекв государстве без идентичности. Об идентификационной непрозрачности задумываются немногие, считая эту тему слишком абстрактной и далекой от реальности. Но на практике, защищая постсоветскую бюрократию, квазиидентичность порождает глубокие проблемы в повседневной жизни обычных людей.
Состояние социального безучастия, в конечном счете, обессмысливает человеческую жизнь. Количество суицидов в современной России превышает все европейские показатели. Число уезжающих из страны выше количества беженцев в годы Гражданской войны. Характерно, что единственным русским словом, вошедшим в наш лексикон за последние 20 лет, стало слово «
Отсутствие идентичности проявляется и в том, что после распада СССР мы не нашли форму обращения друг к другу. Назовешь встречного «товарищ» – он подумает, что его обижают, обратишься «господин» – решит, что над ним подсмеиваются. Индикатором абсурда стал ответ вице-премьера Д. Рогозина на американские санкции против российских чиновников; в своем твиттере он написал «… товарищ Обама из Вашингтонского обкома…»!?
В отсутствии норм – причина фиксируемого социологами повышенного уровня агрессивности большинства россиян (в сравнении с жителями других европейских стран). А сверхагрессия делает востребованным чрезмерный гедонизм, главные телеканалы вынуждены с утра до ночи хохотать. Повышенная агрессивность снимается повышенным потреблением спиртного, наркотизацией. Так замыкается круг русской Катастрофы – по смертности нет нам равных в Европе.
Но и для того, кто вынужден принимать существующие квазиправила, жизнь превращается в стресс. В действующей системе не может быть ни героев, ни антигероев. Но поскольку постсоветскому государству приходится создавать разного рода иерархии – начальников и подчиненных, специалистов и некомпетентных, великих и заурядных, эти иерархии сплошь и рядом оказываются фальшивыми. Вы обращаетесь к руководителю, который ничего не может решить, приветствуете прославленного, но вблизи он оказывается фейком, добиваетесь ответа от специалиста, который на самом деле некомпетентен.
Внешняя политика и постсоветская Россия. Крах советской псевдоидентичности и неспособность восстановить российскую идентичность завели в тупик внешнюю политику. В сложившейся ситуации не может быть восстановлена традиционная для исторической России
Государство, не называющее и не устраняющее причины собственного кризиса распалось уже трижды – с приходом большевизма распалась историческая Россия; через 70 лет распался СССР; а теперь прекратила существовать его не-«сохраненная, обновленная форма» – СНГ. Преемство с советской квазигосударственностью приводит к тому, что «друзьями» страны объявляются те, кого остальной мир считает изгоями – всяческие Каддафи, Хусейны, Януковичи, Лукашенки. Те же, кто возглавляет наиболее успешные демократические страны, объявляются виновниками российских бед и проблем.
Номенклатура и «биохимия предательства». И советская, и продолжающая ее постсоветская государственность порождают множество проблем, но госруководители стремятся сохранить власть пожизненно и потому освобождают себя от критики. (
Российский социально-экономический прорыв после 1917 года сменила деградация и отставание. Только к 1929 году СССР по уровню ВВП вышел на показатели Империи 1914–15 годов. Что же касается нынешнего положения экономики, то, по одним данным, мы не достигли, по другим – едва превысили уровень 1991 года! Сохранение советско-постсоветской системы не позволяет преодолеть отставание как народного хозяйства, так и других сфер российской жизни.
Есть ли выход?
Часть VI. ВОССТАНОВИТЬ РОССИЙСКУЮ ИДЕНТИЧНОСТЬ. ЧТО ТАКОЕ ПРЕЕМСТВО
Предложения автора
И после самой страшной ночи наступает рассвет.
Исцеление страны возможно только после возвращения на российский маршрут, а для этого необходимы два типа действий.
Во-первых, мы должны «подвести черту» под советчиной. Нужна организация гражданской дискуссии о потерянном столетии. Необходимы выделение времени на телеканалах для свободного анализа советской истории, отмена цензуры, открытие архивов. Итогом обсуждения станет Русский Нюрнберг – юридическая, правовая оценка режима номенклатурной самооккупации. Его главная цель – исключить возможность повторения Катастрофы, через которую прошел наш народ!
Предваряя дальнейшие рассуждения
Простившись с советским прошлым, следующая задача – продолжить российский маршрут. Но Преемство возможно на основе
Историзм! Наш общенациональный опыт сконцентрирован в истории. История – это зеркало, в которое смотрится народ, чтобы понять каким он был, каков он сейчас и как ему жить дальше. Нашу историю ХХ века нельзя переписать, поскольку по-настоящему она, до сих пор, не написана. И еще уточнение. Одну и ту же пьесу, один и тот же текст разные режиссеры ставят по-разному, а как писать российскую историю, какая ее концепция востребована?
Нам необходимопатриотическое прочтение своего прошлого.
Это означает, прежде всего, признание разрыва, история страны – это история Империи и история СССР.
Это означает, что досоветское прошлое – предмет нашей гордости, источник формирования патриотизма, основа нашего будущего. Да, повторю, там были ошибки и просчеты, но в целом – эта история оценивается как позитивная.
Патриотизм в оценке истории также означает, что советское прошлое понимается не как история съездов и пятилеток, а как история Сопротивления. Его вехи – Гражданская война, Кронштадтское восстание, Тамбовский мятеж, крестьянская война 30-ых годов. Это также Красный террор 18-ого и Большой террор 30-ых, это три искусственных голодомора. Это трагедия второй гражданской войны, проходившей параллельно с Великой Отечественной, когда более миллиона «советских» людей воевало с собственной властью.
Послевоенная история – это «послепобедный» голод 1946–47 годов, это надломившие сталинщину восстания в лагерях в 1953 году. Послевоенная история – это история забастовок и восстаний (рабочие волнения в Темиртау – 1959, забастовка в Ленинграде, на Кировском заводе и Электросиле – 1961, Новочеркасск – 1962, лето 1963 – волнения, забастовки, демонстрации в Кривом Роге, Грозном, Краснодаре, Донецке, Муроме, Ярославле, в Москве на автозаводе Лихачева и т. д. и т. д.), это история диссидентства и его продолжения – история неформального движения периода Перестройки и 500-тысячных протестных митингов в столице… Советский режим все 70 лет находился «в кольце врагов» и на грани краха (госграница была закрыта всегда; даже в войну Сталин не распускал лагеря и только части узников доверил служить в штрафбатах). А история последнего 25-летия – это история борьбы за и против реанимации советчины.
Объединяющая концепция истории, единство в понимании узловых вопросов нам необходимо. Учебники могут быть разными, но без согласия в исходных принципах нет единого народа и единой страны! Эта концепция воплощается в системе образования, в информационной и культурной политике государства. Патриотическая трактовка истории ничего не утаивает и ничего не скрывает (в противном случае мы просто не имеем дело с историей), она готова дать честный ответ на любой поставленный вопрос. Именно такая трактовка служит народу духовной опорой, дает возможность поверить в себя и в свое будущее.
Обустройство. Прерванный большевизмом третий этап российской истории – стратегию обустройства – необходимо продолжить. Что это значит?
Качественное развитие предполагает новые приоритеты госбюджета. Расходы на силовиков, чиновников, на сверхбогатый центр и отдельные сложные территории – вроде Чечни, необходимо заменить приоритетным финансированием здравоохранения, образования, науки (новое гуманитарное знание), новых технологий и модернизации производства, новейших коммуникаций, связи, транспорта.
Отраслевые приоритеты необходимо дополнить и сочетать с территориальными преференциями. Необходимо выбрать 5–7 регионов – точек роста – расположенных по возможности равноудаленно по всей российской территории. Это остановит неуправляемый приток граждан из других частей распавшегося СССР и из стагнирующих, депрессивных территорий самой России в болезненно-гипертрофированную столицу. Наша страна всегда должна нести военные расходы, но армия нам нужна не для захватов, а для гарантии своего суверенитета, целостности и мирного строительства.
Демократия. С переходом к
Но от прошлого вернемся к рассуждениям о дне завтрашнем. Серьезной предпосылкой гражданского, творческого, научного поиска являются гарантии прав и свобод. И демократия нам действительно жизненно необходима. Но демократия по-российски имеет свою специфику. Она не должна быть безбрежной, не должна выходить за рамки морали. (Однополые браки, свобода сексменьшинств – это болезненные заблуждения наших соседей). Понятно, что люди бывают разные, но объявлять тех, кто не совсем здоров, парадопобедителями – ошибка, которую следует избежать.
Говоря о соотношении демократии и правил, регулирующих жизнь общества, стоит помнить и о других ограничителях. Национальные традиции, культурные особенности и обычаи, исторический опыт – это золотоносные зерна, к которым следует относиться уважительно и бережно. Они не должны вытесняться искусственно ускоряемой глобализацией ценностей. В общественной жизни открытая дискуссия и даже ограниченный эксперимент возможны, но только по итогам многократной проверки его результаты могут обрести право на «массовое употребление». Осторожность и своеобразное предтестирование новых общественных правил нужны в социальной сфере не меньшие, чем апробация новых лекарств в медицине.
Утверждая демократию, необходимо учитывать и ее слабые места. Одна из проблем состоит в том, что при демократическом волеизъявлении «
Оправославии и двух европейских субцивилизациях. А как быть с другой важнейшей составляющей Русской идеи – с православием? Вопрос веры и отношения к традиционным конфессиям – глубоко личный, каждый человек решает его в соответствии с собственными убеждениями. Но если рассматривать православие не как религию, а как определенную систему ценностей, надо отметить: его главные и специфические начала –
Роль православия хорошо видна при сопоставлении культур католического запада Европы и ее првослаеного востока. Запад и Восток Европы – две близкие, взаимодополняющие, но не идентичные субцивилизации. На Западе говорят – «если ты умный – почему не богатый», у нас – «уговор (слово, честь) – дороже денег». В латинском мире есть знакомое нам слово «истина», но нет слова «правда» (т. е. истина, слитая с моралью). В прошлые века были на Руси ныне забытые понятия «праведник» и «трудник» (тот, кто работает не за деньги, а для высокой цели). И сегодня надо стремиться к возрождению этих традиций. Как писал В. М. Шукшин, за «свою историю русский народ отобрал, сохранил, возвел в степень уважения человеческие качества, не подлежащие пересмотру – честность, совестливость, трудолюбие, доброту»! У писателей Запада герои борются за деньги, славу, карьеру. Русская литература учит отстаивать справедливость и правду. Утверждаемая православием нравственность пронизывает все клеточки российской духовной матрицы.
Можно продолжить сопоставлять запад и восток Европы. У них – католицизм и латиница, у нас – православие и кириллица, у них – прежде всего гражданское общество, у нас – соборность, духовная целостность… 70 советских лет вырывали Россию из европейской и мировой истории, ставили нас вне естественного хода времени. И потому сегодня не затухает невнятный спор – мы не Европа? – мы Евразия? – мы Азиопа?.. На самом деле две европейские традиции дополняют друг друга, но у продолжателей Западного Рима и Восточного Рима своя специфика. Есть над чем подумать…
Возрожденная и реформированная Российская идея – это историзм, обустройство, духовность и нравственность, демократия.
Вернемся в Россию!
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
– 1000 лет российского пути – это история побед и достижений;
– Октябрьский переворот, советско-постсоветский разрыв – это Русская Катастрофа;
– выход из тупика в Преемстве и возвращении на Российский маршрут.
А теперь —
Национальная идея существует у любого народа и государства, но термин «Русская идея» возник именно у нас во второй половине ХIХ века. Те, кто сегодня называет себя русскими, тогда назывались великороссами, а русским считалось почти все многонародное население страны. За прошедшие полтора века значение некоторых понятий изменилось и идею, названную Ф. М. Достоевским Русской, теперь уместней называть Российской. Смысл этого концепта в брошюре изложен, но, поскольку среди читателей, видимо, будут и профессиональные гуманитарии, я представлю его точную дефиницию.
Итак, Российская идея —
В 1921 году предсовнаркома Ленин издал декрет, распустивший четыре из шести гуманитарных отделений (факультетов) российских университетов. История, социология, философия и филология (включая русскую филологию) прекратили легальное существование. Философия православия и теософия попали под фактический запрет еще раньше. Недолгое время сохранялось правоведение и государствоведение.
Спустя десятилетия эти науки были восстановлены. Преподавание истории в СССР возобновили с середины 30-ых годов, философии – с конца 30-ых, социологию возрождали в 60-ые… Но вся советская социально-гуманитарная наука была «
Что же касается тех, кто занимался актуальными социальными вопросами, то и здесь существовала небольшая когорта ученых, не принимавших советско-ленинскую догматику. Они оставили наследие разного масштаба, но их имена не забыты и сегодня – А. Авторханов, А. Амальрик, М. Восленский, А. Сахаров, А. Солженицын и др. В советское время все они сталкивались с разного рода преследованиями и, как правило, вынуждены были покидать родину.
Говоря о ситуации в постсоветской социальной науке, надо признать, что по большей части она остается оторванной от жизни и в этом смысле продолжает советские традиции. Анализ ХХ века, ответ на вопрос о причинах Русской Катастрофы здесь отсутствует, поскольку «не замечен» и не признан сам факт Катастрофы.
Между тем, наряду с официальной, системной наукой сегодня вновь работает небольшое количество исследователей, которых следовало бы назвать
Термин этот столь же привычен, сколь и обес-смыслен официальной пропагандой. Говоря о патриотизме, необходимо изначально откреститься от его советско-постсоветских трактовок – это
Почвенническийпатриотизм – это уважение к разным странам и народам, но
И еще на ту же тему. Заповедь «чти отца, чти мать» – мотивирована не только моралью, она вытекает из всего жизненного опыта. Быть успешным может и тот, кто любит родителей, и тот, у кого с ними были сложные отношения. Но жизнь человека, сформированного в семейной гармонии, оказывается менее травматичной и более здоровой. Похожая ситуация и с патриотизмом. Человек, не способный любить свою страну, социально менее значим, менее успешен, ему труднее прийти к заметному результату, если он занимается социальными и гуманитарными проблемами. Теряет в таком положении и сама страна.
Исходя из всего ранее сказанного, я считаю бессмысленным понятие «советский патриот» и не понимаю, как можно быть в разделенной во времени стране «патриотом России в целом». Еще Троцкий в первые послеоктябрьские годы поучал С. Есенина – «России березового ситца нет, и не было, есть Россия бар и господ, есть Россия трудящихся, определитесь – с кем вы». И в некотором смысле я с Троцким согласен.
Разделяю позицию тех, кто считает себя патриотом исторической России и выступает за Преемство. В этом контексте исчезает якобы парадокс любимой формулы Адама Михника: «Я – антисоветский русофил». Думаю, и поэт Дмитрий Пригов, оставивший строки – «Чем больше родину мы любим, тем меньше нравимся мы ей» подписался бы под сказанным.
Этот термин у нас не распространен, хотя возник еще в конце ХIХ века, в работах Д. И. Менделеева, который был не только химиком, но и исследователем своей страны. В гимназиях, до прихода большевиков, изучался предмет «Отечествоведение». Сегодня в университетах многих стран студенты изучают свое «-ведение»: американцы – Америкенстадис, австралийцы – Австралиенстадис, арабы – Арабиенстадис, в Индии изучают Индиенстадис, в Евросоюзе – Юропиенстадис… Ясно, что и нам следовало бы соответствующим образом готовить школьников и студентов. Да и в рамках РАН, наряду с институтами Европы, Африки, США и Канады, необходимо создать Институт Россиеведения. Но пока это сделать невозможно.
Так что это за научное направление? Рассуждая по аналогии, получится быстрее. … Вы и ваш сосед решили поставить дачный дом. На ваши участки привезли цемент, брус, шифер, кирпич, стекло… Вы все это собрали и построили дом, а у соседа материалы так и лежат…
Если соединить все науки о России – социологию и статистику, историю и географию, литературоведение и языкознание… – все вместе и будет Россиеведением.
Но дом вы собирали не абы как, а по плану, в соответствии с проектом. Разные составляющие Россиеведения тоже надо собирать по «единому плану». Основа, на которой выстраивается здание – национальная идея. Через нее необходимо просматривать географию и киноведение, топонимику и фольклор… Тогда все получится ладно, логично, надежно и, главное, – возникнет способность прогнозировать будущее!
Чем чаще этот термин употребляют российские политики и СМИ, тем более искаженным он оказывается. Изначальный смысл слова столь же беден, сколь и очевиден – империя – это государство возглавляемое императором. Но если здесь поставить точку, окажется, что совершенно разные страны – Великобритания, Япония или Центральная Африка (там в 70-ые годы прошлого века правил император Ж. Бокасса) – почти «родные братья». Всякому понятно, что политические системы, традиции и нормы этих государств слишком разные.
Нужна более полная трактовка. Империя – это государство многонациональное, в котором разные народы и нации имеют разный статус. Есть народ главный, и есть его «младшие братья».
И еще, империей называют государство, стремящееся к расширению территории, к присоединению чужих земель.
Если все три характеристики применить к России конца Х1Х – начала ХХ века, окажется, что лишь одна из них подходит – государство возглавлял император. «Собирание земель» уже прекратилось, а
Из сказанного – два вывода. Политологи любят, как попугаи, повторять – «все империи распались, значит и Россия…». Потому и распались, любезные вы наши, что многонациональные иерархии дело непрочное, народы не признают господство над собой. Россия, в отличие от той же Австро-Венгрии или Османской империи потому и сохранилась, что изначально строилась на национальном равноправии. Национальную иерархию выстраивали в СССР и это плохо кончилось.
Второй вывод. Понятие «имперская политика» некоторые любят привязывать к современной России. Последнее расширение России в Европе произошло в начале Х1Х века (тогда в состав страны вошла Финляндия, Бессарабия и Варшавское княжество) … К непрерывному расширению, вплоть до самого распада государства, стремились большевики. Поэтому нынешнее стремление к экспансии нелепо называть «имперской политикой», не трогайте Россию!, это политика сталинская.
ДОБАВЛЕНИЕ (К ЧАСТИ IV)
Революция узников