Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Как нам понимать свою страну. Русская идея и российская идентичность: прошлое, настоящее, будущее - Игорь Борисович Чубайс на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

А что происходит на практике? Постсоветская идентификация строится на двух несочетаемых началах. С одной стороны, РФ официально объявила о правопреемстве с СССР, что исключает переход к правовому, демократическому государству.

Первое начало, или как модернизируют комидеологию. Миф о коммунизме имел в СССР разное звучание. Время «великих Ленина и Сталина» продолжавшееся до середины 50-ых годов, было затем урезано до мифа «о великом Ленине»… В постсоветской России коммунистическая мифология сохраняется в виде сказки «о великой победе». При этом реальная история Отечественной войны остается упрятанной в архивах, а тех, кто ищет правду, власти обещают строго наказывать. Основной смысл сохраняемого по сей день сталинского мифа о войне не предполагает даже вывод о недопустимости насилия. Его цель в другом. Во-первых – внушить гражданам, что соввласть права (ведь победили), что нынешняя власть — продолжательница той и, значит, тоже права. Другая задача – компенсировать рухнувший миф о «советском народе». Я уже писал о всеохватной комидеологической пирамиде, основанием которой был советский народ. В изменившейся ситуации миф о войне должен выполнить роль нового общего знаменателя. Формально его всеохватность достигается через ритуально-обязательное осуждение нацизма (благо, с этим, кроме А. Миграняна, никто и не спорит), но фактически думские законодатели запрещают подвергать критике действия власти в период войны. Запрет на знание и анализ собственной истории, на выводы из огромного количества допущенных сталинизмом трагических ошибок и преступлений спасает остатки советской идеологии, лишая Россию будущего. Он останавливает время, сжимая национальное самосознание тоталитарными тисками прошлого.

Второе начало. Опора на советскость является главной в новой идеологии, но ее подстраховывает мобильная подставка из шести составляющих: госруководители объявляют страну то российской, то антироссийской, то советской, то антисоветской, то западной, то антизападной. Этот винегрет, включая антисоветскую составляющую, необходим для сохранения в новых условиях прежней советской идентичности. (Еще Н. Хрущеву пришлось критиковать Сталина ради спасения сталинщины). Нынешний режим – почти православный, но взорвавший Храм Христа Спасителя Сталин упокоен на Красной площади, советский гимн «дополняет» российский флаг, власти категорически «против» планов Грузии и Украины вступать в НАТО, но «за» базу НАТО под Ульяновском … Набор истин, объявляемых в данный момент «высшими и вечными», является высшим только здесь и сейчас, он постоянно ротируется.

Идентификационная карусель создает новые возможности для номенклатуры. Постоянно меняя правила, она разрушает саму систему отсчета и таким образом освобождает бюрократию от ответственности. Государство без идентичности лишено стратегии (это вам не подорвавшая СССР мина «коммунизм в 1980 году»). Конечно, про «программу-2020», проект Сколково, «удвоение ВВП», квартиры для ветеранов, как и про «25 миллионов новых, современных рабочих мест» сказать можно, но спустя год об этом следует забыть и в СМИ не упоминать.

«Идентификационный винегрет» позволяет номенклатуре не обременять себя задачами государственного масштаба и сосредоточиться на действительно для нее важном – на удержании власти и денежных потоков. И здесь позиция политического флюгера – самая эффективная. В день 70-летия катынского расстрела польских офицеров президент Путин встал перед телекамерами на колени и послал ожидаемый западом сигнал – «это преступление сталинщины». А в годовщину битвы на Волге россияне узнали, что Волгоград опять стал Сталинградом, а Сталин – главнокомандующим армии победы… Когда в марте 2014 года российские военные входили в Крым и обеспечивали проведение «референдума», по официальной версии их там не было. А когда «референдум» прошел, оказалось что их присутствие было необходимо и оправдано…

Квазиидентичность и общественнаядискуссия. Отказ от выявления государственной идентичности определяет характер полемики, идущей в СМИ. В разных странах вопросы тактики и стратегии обсуждают, чтобы прийти к каким-то обобщающим выводам, чтобы утвердить какие-то принципы и итоги. После долгого обсуждения Европа пришла к заключению, что Холокост действительно имел место, и оспаривать этот факт стало как-то неприлично. Нюрнберг и германская гражданская дискуссия о нацизме доказали немцам, что фашизм – страшное преступление, украинская дискуссия пришла к выводу, что Голодомор 1932–33 годов – это геноцид…

Иначе проходит обсуждение в российских СМИ (повторю, что парламент у нас – не место для дискуссии). Планы Единороссов страна принимает молча, стратегические вопросы, например, о расширении Москвы, об увеличении военного бюджета, о вводе войск на территорию другого государства – не предмет общественной полемики.

Зато самые принципиальные, ключевые проблемы – тема достаточно свободного обсуждения. Что является главной геополитической катастрофой – распад СССР или разрушение Российской империи; 70 советских лет – высшее достижение нашей цивилизации или страшная беда; Сталин – великий вождь или опасный преступник…? Такие дискуссии идут, но в них запрещено ставить точку. Так создан и работает механизм разрушения национальной памяти, национального опыта и уничтожения собственной истории. Постсоветская цензура лишает дискуссию смысла и накладывает невидимое табу на определение российской идентичности!

Человекв государстве без идентичности. Об идентификационной непрозрачности задумываются немногие, считая эту тему слишком абстрактной и далекой от реальности. Но на практике, защищая постсоветскую бюрократию, квазиидентичность порождает глубокие проблемы в повседневной жизни обычных людей.

Винегрет ценностей ведет к отказу от нормальной социальной активности. Поскольку характер и природа российской цивилизации теперь не фальсифицируется, как в советские времена, а вообще не выявляется, в языке появилось множество синонимов, обозначающих гражданскую индифферентность. От молодежи можно услышать – мне до лампочки, – до фонаря, – по барабану, – фиолетово, – перепендикулярно, – параллельно… Причем подобные высказывания имеют двоякий смысл – с одной стороны, они обозначают нежелание включаться в социальную проблематику, с другой – это своеобразный сигнал, показывающий «я свой, я такой как большинство».

Состояние социального безучастия, в конечном счете, обессмысливает человеческую жизнь. Количество суицидов в современной России превышает все европейские показатели. Число уезжающих из страны выше количества беженцев в годы Гражданской войны. Характерно, что единственным русским словом, вошедшим в наш лексикон за последние 20 лет, стало слово «беспредел».

Отсутствие идентичности проявляется и в том, что после распада СССР мы не нашли форму обращения друг к другу. Назовешь встречного «товарищ» – он подумает, что его обижают, обратишься «господин» – решит, что над ним подсмеиваются. Индикатором абсурда стал ответ вице-премьера Д. Рогозина на американские санкции против российских чиновников; в своем твиттере он написал «… товарищ Обама из Вашингтонского обкома…»!?

В отсутствии норм – причина фиксируемого социологами повышенного уровня агрессивности большинства россиян (в сравнении с жителями других европейских стран). А сверхагрессия делает востребованным чрезмерный гедонизм, главные телеканалы вынуждены с утра до ночи хохотать. Повышенная агрессивность снимается повышенным потреблением спиртного, наркотизацией. Так замыкается круг русской Катастрофы – по смертности нет нам равных в Европе.

Но и для того, кто вынужден принимать существующие квазиправила, жизнь превращается в стресс. В действующей системе не может быть ни героев, ни антигероев. Но поскольку постсоветскому государству приходится создавать разного рода иерархии – начальников и подчиненных, специалистов и некомпетентных, великих и заурядных, эти иерархии сплошь и рядом оказываются фальшивыми. Вы обращаетесь к руководителю, который ничего не может решить, приветствуете прославленного, но вблизи он оказывается фейком, добиваетесь ответа от специалиста, который на самом деле некомпетентен.

(Мелкая иллюстрация сказанного – раскручиваемый некоторыми СМИсюжет с «диссергейтом».Более полная правда заключается в том,что борьба с научным плагиатом сама, в известном смысле являетсямистификацией, ибо предполагает, что среди системных гуманитариев есть и те, ктопредставил к защите не просто оригинальный, но и значимый результат.Однако, действующие правила призваны сделать системную науку безвредной для власти, задача «исследователя» —не замечать реальные социальные проблемы. Поэтому, сколько-нибудь существенные новациив официальном гуманитарном знании практически исключены.)

Внешняя политика и постсоветская Россия. Крах советской псевдоидентичности и неспособность восстановить российскую идентичность завели в тупик внешнюю политику. В сложившейся ситуации не может быть восстановлена традиционная для исторической России ориентация на славянские страны. Болгария, Сербия, Хорватия, Чехия вступили или вступают в ЕС и не становятся нашими союзниками. Не получает поддержку политика России в странах православного мира. Греция, Румыния, Грузия, Молдова скептически относятся к курсу Кремля. Отказ от демократической ориентации вытолкнул Россию из клуба западных демократий.

Государство, не называющее и не устраняющее причины собственного кризиса распалось уже трижды – с приходом большевизма распалась историческая Россия; через 70 лет распался СССР; а теперь прекратила существовать его не-«сохраненная, обновленная форма» – СНГ. Преемство с советской квазигосударственностью приводит к тому, что «друзьями» страны объявляются те, кого остальной мир считает изгоями – всяческие Каддафи, Хусейны, Януковичи, Лукашенки. Те же, кто возглавляет наиболее успешные демократические страны, объявляются виновниками российских бед и проблем.

Номенклатура и «биохимия предательства». И советская, и продолжающая ее постсоветская государственность порождают множество проблем, но госруководители стремятся сохранить власть пожизненно и потому освобождают себя от критики. (Историческая Россия жила по принципу Екатерины II – если подданные недовольны, виноват всегда государь.) В результате, за неправильный курс отвечает сам народ. В разные периоды виновных называли по-разному – сначала все портили контрреволюционеры, «беляки», потом враги народа, мешали делу космополиты, антисоветчики, диссиденты, неформалы… Ну а теперь, когда из всех щелей повылезали экстремисты, иностранные агенты, национал-предатели и пятая колонна, бороться за светлое будущее власти приходится из последних сил. Подобная практика не существует ни в одной нормальной стране. И до тех пор, пока врагом народа будет оставаться сам народ, пока Россия не отстранит от управления весь деградировавший чиновничий слой, пока не создаст ротируемы и ответственный политический класс, мы будем жить в угасающем государстве.

Российский социально-экономический прорыв после 1917 года сменила деградация и отставание. Только к 1929 году СССР по уровню ВВП вышел на показатели Империи 1914–15 годов. Что же касается нынешнего положения экономики, то, по одним данным, мы не достигли, по другим – едва превысили уровень 1991 года! Сохранение советско-постсоветской системы не позволяет преодолеть отставание как народного хозяйства, так и других сфер российской жизни.

Есть ли выход?

Часть VI. ВОССТАНОВИТЬ РОССИЙСКУЮ ИДЕНТИЧНОСТЬ. ЧТО ТАКОЕ ПРЕЕМСТВО

Предложения автора

И после самой страшной ночи наступает рассвет.

Исцеление страны возможно только после возвращения на российский маршрут, а для этого необходимы два типа действий.

Во-первых, мы должны «подвести черту» под советчиной. Нужна организация гражданской дискуссии о потерянном столетии. Необходимы выделение времени на телеканалах для свободного анализа советской истории, отмена цензуры, открытие архивов. Итогом обсуждения станет Русский Нюрнберг – юридическая, правовая оценка режима номенклатурной самооккупации. Его главная цель – исключить возможность повторения Катастрофы, через которую прошел наш народ!

Предваряя дальнейшие рассуждения, еще раз уточню свою позицию. Можно ли сказать, что в исторической России все было идеально? Конечно, нет, случались ошибки и неправильные действия руководителей разного уровня, но в целом Российская империя – государство никак не худшее, чем, скажем, Британия, Франция или Австро-Венгрия. Были ли успехи и какие-то достижения в СССР? Конечно, были, но в целом – это квазигосударство, несовместимое с мировыми цивилизационными нормами и изначально обреченное. Наш народ с огромными потерями вынес на себе этот непомерный груз. Что же делать дальше?

Простившись с советским прошлым, следующая задача – продолжить российский маршрут. Но Преемство возможно на основе реформированной Русской идеи. Какие же ценности должны сегодня образовывать российскую идентичность?

Историзм! Наш общенациональный опыт сконцентрирован в истории. История – это зеркало, в которое смотрится народ, чтобы понять каким он был, каков он сейчас и как ему жить дальше. Нашу историю ХХ века нельзя переписать, поскольку по-настоящему она, до сих пор, не написана. И еще уточнение. Одну и ту же пьесу, один и тот же текст разные режиссеры ставят по-разному, а как писать российскую историю, какая ее концепция востребована?

Нам необходимопатриотическое прочтение своего прошлого.

Это означает, прежде всего, признание разрыва, история страны – это история Империи и история СССР.

Это означает, что досоветское прошлое – предмет нашей гордости, источник формирования патриотизма, основа нашего будущего. Да, повторю, там были ошибки и просчеты, но в целом – эта история оценивается как позитивная.

Патриотизм в оценке истории также означает, что советское прошлое понимается не как история съездов и пятилеток, а как история Сопротивления. Его вехи – Гражданская война, Кронштадтское восстание, Тамбовский мятеж, крестьянская война 30-ых годов. Это также Красный террор 18-ого и Большой террор 30-ых, это три искусственных голодомора. Это трагедия второй гражданской войны, проходившей параллельно с Великой Отечественной, когда более миллиона «советских» людей воевало с собственной властью.

Послевоенная история – это «послепобедный» голод 1946–47 годов, это надломившие сталинщину восстания в лагерях в 1953 году. Послевоенная история – это история забастовок и восстаний (рабочие волнения в Темиртау – 1959, забастовка в Ленинграде, на Кировском заводе и Электросиле – 1961, Новочеркасск – 1962, лето 1963 – волнения, забастовки, демонстрации в Кривом Роге, Грозном, Краснодаре, Донецке, Муроме, Ярославле, в Москве на автозаводе Лихачева и т. д. и т. д.), это история диссидентства и его продолжения – история неформального движения периода Перестройки и 500-тысячных протестных митингов в столице… Советский режим все 70 лет находился «в кольце врагов» и на грани краха (госграница была закрыта всегда; даже в войну Сталин не распускал лагеря и только части узников доверил служить в штрафбатах). А история последнего 25-летия – это история борьбы за и против реанимации советчины.

Объединяющая концепция истории, единство в понимании узловых вопросов нам необходимо. Учебники могут быть разными, но без согласия в исходных принципах нет единого народа и единой страны! Эта концепция воплощается в системе образования, в информационной и культурной политике государства. Патриотическая трактовка истории ничего не утаивает и ничего не скрывает (в противном случае мы просто не имеем дело с историей), она готова дать честный ответ на любой поставленный вопрос. Именно такая трактовка служит народу духовной опорой, дает возможность поверить в себя и в свое будущее.

Обустройство. Прерванный большевизмом третий этап российской истории – стратегию обустройства – необходимо продолжить. Что это значит?

Качественное развитие предполагает новые приоритеты госбюджета. Расходы на силовиков, чиновников, на сверхбогатый центр и отдельные сложные территории – вроде Чечни, необходимо заменить приоритетным финансированием здравоохранения, образования, науки (новое гуманитарное знание), новых технологий и модернизации производства, новейших коммуникаций, связи, транспорта.

Отраслевые приоритеты необходимо дополнить и сочетать с территориальными преференциями. Необходимо выбрать 5–7 регионов – точек роста – расположенных по возможности равноудаленно по всей российской территории. Это остановит неуправляемый приток граждан из других частей распавшегося СССР и из стагнирующих, депрессивных территорий самой России в болезненно-гипертрофированную столицу. Наша страна всегда должна нести военные расходы, но армия нам нужна не для захватов, а для гарантии своего суверенитета, целостности и мирного строительства.

Демократия. С переходом к обустройству связана еще одна «старо-новая» норма. Обустройство невозможно без гражданских свобод и демократии. Говоря современным языком, демократические институты существовали и действовали у нас во все времена, кроме советских. Новгородское вече – ровесник исландского альтинга, первого европейского парламента, затем земские соборы и боярские думы. При Петре I они были преобразованы в Госсовет – совещательно-законодательный орган при императоре. Уточню, что термин «самодержавие», описывающий многие столетия отечественной истории, сплошь и рядом трактуется неверно. Самодержавие не имеет никакого отношения к диктатуре и тирании, речь идет о самостоятельности и независимости от других государств. Отдельный разговор – о местном самоуправлении – земствах и других местных выборных органах, которые существовали у нас также многие столетия.

Но от прошлого вернемся к рассуждениям о дне завтрашнем. Серьезной предпосылкой гражданского, творческого, научного поиска являются гарантии прав и свобод. И демократия нам действительно жизненно необходима. Но демократия по-российски имеет свою специфику. Она не должна быть безбрежной, не должна выходить за рамки морали. (Однополые браки, свобода сексменьшинств – это болезненные заблуждения наших соседей). Понятно, что люди бывают разные, но объявлять тех, кто не совсем здоров, парадопобедителями – ошибка, которую следует избежать.

Говоря о соотношении демократии и правил, регулирующих жизнь общества, стоит помнить и о других ограничителях. Национальные традиции, культурные особенности и обычаи, исторический опыт – это золотоносные зерна, к которым следует относиться уважительно и бережно. Они не должны вытесняться искусственно ускоряемой глобализацией ценностей. В общественной жизни открытая дискуссия и даже ограниченный эксперимент возможны, но только по итогам многократной проверки его результаты могут обрести право на «массовое употребление». Осторожность и своеобразное предтестирование новых общественных правил нужны в социальной сфере не меньшие, чем апробация новых лекарств в медицине.

Невидимая граница между тем, что следует считать вечно-неприкосновенным и допустимым новаторством заранее никем не определена. Ее сохранение – постоянная проблема. Добавлю, что максимум свободы, отказ от всех действующих ограничений необходим тогда, когда нормы грубо нарушены, т. е. в тоталитарно-авторитарном государстве. Но после его демонтажа и свободного политического волеизъявления, после создания демократического государства востребованы рамки, сохраняющие новую систему. Необходимы отобранные обществом и его моральными лидерами регуляторы в сфере гражданских прав, политической активности, в области критики правящего политического класса.

Утверждая демократию, необходимо учитывать и ее слабые места. Одна из проблем состоит в том, что при демократическом волеизъявлении «голоса подсчитывают, а не взвешивают», т. е. демократия уравнивает экспертов и дилетантов, специалистов и тех, чья квалификация минимальна. Поэтому политическое устройство будущей демократической России может дополнить и уравновесить тот, кто традиционно, по наследству обладает наивысшей подготовкой, наилучшим образованием, кто готовится к соответствующей миссии с детства и кто не зависит от конъюнктуры политических партий. Эту функцию традиционно выполнял Российский императорский дом, сохраняющийся и сегодня. При определенных условиях традиционный для нас институт монархии, со временем, может обрести новое место в возрожденной российской государственности.

Оправославии и двух европейских субцивилизациях. А как быть с другой важнейшей составляющей Русской идеи – с православием? Вопрос веры и отношения к традиционным конфессиям – глубоко личный, каждый человек решает его в соответствии с собственными убеждениями. Но если рассматривать православие не как религию, а как определенную систему ценностей, надо отметить: его главные и специфические начала – нравственность и духовность.

Роль православия хорошо видна при сопоставлении культур католического запада Европы и ее првослаеного востока. Запад и Восток Европы – две близкие, взаимодополняющие, но не идентичные субцивилизации. На Западе говорят – «если ты умный – почему не богатый», у нас – «уговор (слово, честь) – дороже денег». В латинском мире есть знакомое нам слово «истина», но нет слова «правда» (т. е. истина, слитая с моралью). В прошлые века были на Руси ныне забытые понятия «праведник» и «трудник» (тот, кто работает не за деньги, а для высокой цели). И сегодня надо стремиться к возрождению этих традиций. Как писал В. М. Шукшин, за «свою историю русский народ отобрал, сохранил, возвел в степень уважения человеческие качества, не подлежащие пересмотру – честность, совестливость, трудолюбие, доброту»! У писателей Запада герои борются за деньги, славу, карьеру. Русская литература учит отстаивать справедливость и правду. Утверждаемая православием нравственность пронизывает все клеточки российской духовной матрицы.

Можно продолжить сопоставлять запад и восток Европы. У них – католицизм и латиница, у нас – православие и кириллица, у них – прежде всего гражданское общество, у нас – соборность, духовная целостность… 70 советских лет вырывали Россию из европейской и мировой истории, ставили нас вне естественного хода времени. И потому сегодня не затухает невнятный спор – мы не Европа? – мы Евразия? – мы Азиопа?.. На самом деле две европейские традиции дополняют друг друга, но у продолжателей Западного Рима и Восточного Рима своя специфика. Есть над чем подумать…

Возрожденная и реформированная Российская идея – это историзм, обустройство, духовность и нравственность, демократия.

Вернемся в Россию!

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

Еще раз повторю главный вывод книги, который сводится к трем суждениям:

– 1000 лет российского пути – это история побед и достижений;

– Октябрьский переворот, советско-постсоветский разрыв – это Русская Катастрофа;

– выход из тупика в Преемстве и возвращении на Российский маршрут.

А теперь —

Маленький словарь, пять терминов

Национальная идея.

Национальная идея существует у любого народа и государства, но термин «Русская идея» возник именно у нас во второй половине ХIХ века. Те, кто сегодня называет себя русскими, тогда назывались великороссами, а русским считалось почти все многонародное население страны. За прошедшие полтора века значение некоторых понятий изменилось и идею, названную Ф. М. Достоевским Русской, теперь уместней называть Российской. Смысл этого концепта в брошюре изложен, но, поскольку среди читателей, видимо, будут и профессиональные гуманитарии, я представлю его точную дефиницию.

Итак, Российская идея — это совокупность предельных, то есть не выводимых из иных оснований, норм и правил, характеризующих российское общество и отличающих его от других обществ; это ценности, сформировавшие единую нацию из различных племен и родов; это нормы и правила, существующие объективно, независимо от их осознания или неосознания отдельным человеком, сохраняющиеся длительное время, передающиеся из поколения в поколение; это такие базовые правила, на которых выстраиваются иные нормы и правила данного общества.

Внесистемнаясоциальная наука.

В 1921 году предсовнаркома Ленин издал декрет, распустивший четыре из шести гуманитарных отделений (факультетов) российских университетов. История, социология, философия и филология (включая русскую филологию) прекратили легальное существование. Философия православия и теософия попали под фактический запрет еще раньше. Недолгое время сохранялось правоведение и государствоведение.

Спустя десятилетия эти науки были восстановлены. Преподавание истории в СССР возобновили с середины 30-ых годов, философии – с конца 30-ых, социологию возрождали в 60-ые… Но вся советская социально-гуманитарная наука была «марксистско-ленинской». Работая на ее периферии, гениальный и почти не замеченный языкознанием лингвист Ю. В. Кнорозов, смог расшифровать язык индейцев майя, философствующий историк-медиевист А. Я. Гуревич смог написать и издать свою работу «Категории средневековой культуры», переведенную на многие европейские языки… Но они, и единицы им подобных, не могли получить достойную оценку своего труда, либо получали ее с опозданием (академиками и «героями» становились другие).

Что же касается тех, кто занимался актуальными социальными вопросами, то и здесь существовала небольшая когорта ученых, не принимавших советско-ленинскую догматику. Они оставили наследие разного масштаба, но их имена не забыты и сегодня – А. Авторханов, А. Амальрик, М. Восленский, А. Сахаров, А. Солженицын и др. В советское время все они сталкивались с разного рода преследованиями и, как правило, вынуждены были покидать родину.

Говоря о ситуации в постсоветской социальной науке, надо признать, что по большей части она остается оторванной от жизни и в этом смысле продолжает советские традиции. Анализ ХХ века, ответ на вопрос о причинах Русской Катастрофы здесь отсутствует, поскольку «не замечен» и не признан сам факт Катастрофы.

Между тем, наряду с официальной, системной наукой сегодня вновь работает небольшое количество исследователей, которых следовало бы назвать внесистемными гуманитариями (по аналогии с несистемной политической оппозицией). Это ученые, продолжающие традиции ученых-диссидентов. Не стану называть их имена, поскольку не обсуждал с ними свои оценки, но могу сказать, что такие авторы работают в сфере истории, особенно в сфере изучения Второй Мировой войны, в области социологии, политологии… Думаю, читатель догадывается, что автор относит себя именно к этому ряду исследователей.

Патриотизм.

Термин этот столь же привычен, сколь и обес-смыслен официальной пропагандой. Говоря о патриотизме, необходимо изначально откреститься от его советско-постсоветских трактовок – это не преданность власти, не готовность отдать за нее жизнь и не работа в военно-патриотическом движении.

Почвенническийпатриотизм – это уважение к разным странам и народам, но особое отношение – к своей стране, ее истории, культуре, языку, народу. Отношение патриота-почвенника к власти определяется тем, насколько успешно или неуспешно она решает государственные задачи. При таком подходе первична не власть, а страна, история, народ. В частности, поэтому почвенник согласится с формулой Адама Михника: «Патриотизм – это осознание ответственности за преступления, совершенные властью от имени твоего народа».

И еще на ту же тему. Заповедь «чти отца, чти мать» – мотивирована не только моралью, она вытекает из всего жизненного опыта. Быть успешным может и тот, кто любит родителей, и тот, у кого с ними были сложные отношения. Но жизнь человека, сформированного в семейной гармонии, оказывается менее травматичной и более здоровой. Похожая ситуация и с патриотизмом. Человек, не способный любить свою страну, социально менее значим, менее успешен, ему труднее прийти к заметному результату, если он занимается социальными и гуманитарными проблемами. Теряет в таком положении и сама страна.

Исходя из всего ранее сказанного, я считаю бессмысленным понятие «советский патриот» и не понимаю, как можно быть в разделенной во времени стране «патриотом России в целом». Еще Троцкий в первые послеоктябрьские годы поучал С. Есенина – «России березового ситца нет, и не было, есть Россия бар и господ, есть Россия трудящихся, определитесь – с кем вы». И в некотором смысле я с Троцким согласен.

Разделяю позицию тех, кто считает себя патриотом исторической России и выступает за Преемство. В этом контексте исчезает якобы парадокс любимой формулы Адама Михника: «Я – антисоветский русофил». Думаю, и поэт Дмитрий Пригов, оставивший строки – «Чем больше родину мы любим, тем меньше нравимся мы ей» подписался бы под сказанным.

Россиеведение.

Этот термин у нас не распространен, хотя возник еще в конце ХIХ века, в работах Д. И. Менделеева, который был не только химиком, но и исследователем своей страны. В гимназиях, до прихода большевиков, изучался предмет «Отечествоведение». Сегодня в университетах многих стран студенты изучают свое «-ведение»: американцы – Америкенстадис, австралийцы – Австралиенстадис, арабы – Арабиенстадис, в Индии изучают Индиенстадис, в Евросоюзе – Юропиенстадис… Ясно, что и нам следовало бы соответствующим образом готовить школьников и студентов. Да и в рамках РАН, наряду с институтами Европы, Африки, США и Канады, необходимо создать Институт Россиеведения. Но пока это сделать невозможно.

Так что это за научное направление? Рассуждая по аналогии, получится быстрее. … Вы и ваш сосед решили поставить дачный дом. На ваши участки привезли цемент, брус, шифер, кирпич, стекло… Вы все это собрали и построили дом, а у соседа материалы так и лежат…

Если соединить все науки о России – социологию и статистику, историю и географию, литературоведение и языкознание… – все вместе и будет Россиеведением.

Но дом вы собирали не абы как, а по плану, в соответствии с проектом. Разные составляющие Россиеведения тоже надо собирать по «единому плану». Основа, на которой выстраивается здание – национальная идея. Через нее необходимо просматривать географию и киноведение, топонимику и фольклор… Тогда все получится ладно, логично, надежно и, главное, – возникнет способность прогнозировать будущее!

Империя.

Чем чаще этот термин употребляют российские политики и СМИ, тем более искаженным он оказывается. Изначальный смысл слова столь же беден, сколь и очевиден – империя – это государство возглавляемое императором. Но если здесь поставить точку, окажется, что совершенно разные страны – Великобритания, Япония или Центральная Африка (там в 70-ые годы прошлого века правил император Ж. Бокасса) – почти «родные братья». Всякому понятно, что политические системы, традиции и нормы этих государств слишком разные.

Нужна более полная трактовка. Империя – это государство многонациональное, в котором разные народы и нации имеют разный статус. Есть народ главный, и есть его «младшие братья».

И еще, империей называют государство, стремящееся к расширению территории, к присоединению чужих земель.

Если все три характеристики применить к России конца Х1Х – начала ХХ века, окажется, что лишь одна из них подходит – государство возглавлял император. «Собирание земель» уже прекратилось, а народы внутри сраны имели равный статус. В этом отношении Россия принципиально отличалась от других империй. Например, в Великобритании английская нация сформировалась относительно рано, и когда англичане приходили в Африку или в Азию они смотрели на местных жителей как на людей второго сорта. В России, это подчеркивают досоветские и несоветские исследователи, русские формировались одновременно с другими народами, которых воспринимали как равных. Никакого деления на высшие и низшие этносы в России не существовало. (Миф про «тюрьму народов» – коммунистическая ложь, призванная заменить реально действовавшее словосочетание «семья народов».) В одно и то же сословие (деление происходило не по национальной принадлежности, а по вероисповеданию и сословию) могли входить люди любой этничности.

Из сказанного – два вывода. Политологи любят, как попугаи, повторять – «все империи распались, значит и Россия…». Потому и распались, любезные вы наши, что многонациональные иерархии дело непрочное, народы не признают господство над собой. Россия, в отличие от той же Австро-Венгрии или Османской империи потому и сохранилась, что изначально строилась на национальном равноправии. Национальную иерархию выстраивали в СССР и это плохо кончилось.

Второй вывод. Понятие «имперская политика» некоторые любят привязывать к современной России. Последнее расширение России в Европе произошло в начале Х1Х века (тогда в состав страны вошла Финляндия, Бессарабия и Варшавское княжество) … К непрерывному расширению, вплоть до самого распада государства, стремились большевики. Поэтому нынешнее стремление к экспансии нелепо называть «имперской политикой», не трогайте Россию!, это политика сталинская.

ДОБАВЛЕНИЕ (К ЧАСТИ IV)

Анализируя процессы, происходившие в Советском Союзе, я вскользь упомянул о Воркутинском восстании в 1953 году. Работая над историей ГУЛАГа, Александр Исаевич Солженицын собрал огромное количество свидетельств. Однако было бы ошибкой считать, что тема лагерей уже исчерпана и закрыта. В частности, информация о Воркутинском и Норильском восстаниях до А. И. Солженицына не дошла. Представляю здесь новую редакцию моей написанной ранее статьи о Воркутинском и Норильском восстаниях, об их значении и последствиях.

Революция узников

Почему сказка про ХХ съезд – это советская мифология. Почему партия осудила «культ личности»

Мысленно перенесемся в середину 50-х годов прошлого века и зададимся вопросом: как это партия, единодушно поддерживавшая великого вождя столько лет, в один прекрасный день так же единодушно его осудила? И если народ низвержение одобрил, почему главный съездовский доклад Никита Хрущев делал тайно, ночью, а первая публикация текста, то есть ознакомление народа с тем, что он поддержал, произошло спустя 30 с лишним лет? (По свидетельству внука Хрущева, доклад и по сей день полностью не опубликован, выступление длилось 5 часов, а публиковавшийся в годы Перестройки текст читается за полтора часа.) Почему сам Никита Сергеевич, слывший ближайшим подручным «отца народов», неожиданно изменил взгляды и предал учителя анафеме? Решая острейшие вопросы, которые просто не замечены советско-постсоветской социальной псевдонаукой, мы обнаруживаем три варианта ответа.

Подходя формально, можно предположить, что нового партийного лидера замучила совесть и он, преодолевая себя, встал на путь покаяния. (Что-то подобное происходило в Венгрии, когда в 1956-ом году народную революцию возглавил бывший номенклатурный чиновник Имре Надь.) Увы, к Хрущеву такое объяснение не подходит, пройди он действительно через внутреннее покаяние, страна освободилась бы и от цензуры, и от колхозов, от Компартии, КГБ, да и венгерскую революцию не давили бы советские танки…

А может быть, радикальный разворот Персека объясняет мощное давление извне ? Увы, после Второй Мировой международный авторитет родины Сталина резко вырос, народы многих капиталистических стран с интересом прислушивались к советской пропаганде, а их власти соответственно прислушивались к голосу своего народа.

Остается последний, третий вариант – в СССР возникло мощное внутреннее давление на власть. И хотя об этом не пишут учебники и не информирует телевидение, сорвать покров тайны давно пора…

Горячее лето-53: о чем сказано шепотом, а о чем не сказано вовсе

После восстания сотни заключенных в лагере Усть-Усинска в 1942 году разного рода бунты и протесты случались в ГУЛАГе нередко. Но с уходом Сталина они быстро приобрели новый размах и масштаб. 25 мая 1953 года в шести лагерях под Норильском начался бунт, который продолжался 72 дня. В забастовке участвовали не менее 20 тыс. человек. Больше половины из них – активисты антикоммунистического, национально-освободительного движения на западе Украины, обычно в советско-постсоветской печати их называют бандеровцами. Молодые ребята имели военную выучку, хорошую физическую подготовку, доверяли друг другу. Они и организовали первый массовый протест. Среди руководителей бунта был лидер молодежной патриотической организации запада Украины Евгений Грицак (года три назад я созванивался с Евгеном Григорьевичем по телефону…) Заключенные предъявили администрации как бытовые, экономические, так и политические требования.

После смерти Сталина бунты в лагерях приобрели совершенно новый размах и масштаб

Не успел закончиться Норильск, как в августе 1953 года в районе Воркуты поднялось новое, еще более мощное восстание. Протест был отлично организован, но сведения о нем собрать довольно сложно. Однако, мне повезло, я слушал и запомнил выступление одного из руководителей воркутинцев – Игоря Доброштана на первой конференции «Мемориала» в Москве, в октябре 1989 года. В сочетании с рядом других источников вырисовывается следующая картина восстания. Ядро бунтарей составили власовцы и украинские патриоты-антикоммунисты. Такой союз оказался не по зубам ни лагерной администрации, ни ворам в законе ворам в законе . Тайно изготовив колющие предметы, заключенные напали на охрану, уничтожили ее и завладели автоматами вохровцев. Одна за другой были освобождены все бригады. Власовцы приняли решение двигаться на Воркуту, чтобы захватить мощную городскую радиостанцию и обратиться к стране. По дороге 10 тыс. повстанцев освободили еще несколько лагерей. Посланные на перехват отряды НКВД остановить 100-тысячную колонну уже не могли. Направленные против повстанцев танки завязли в тундре. И только военной авиации удалось остановить и разметать восставших в 20 километрах от города. К этому времени весь воркутинский партгосактив бежал или был срочно эвакуирован.

Нетрудно понять, что Никите Хрущеву, получавшему соответствующую информацию от КГБ, было от чего впасть в отчаяние. Машина власти рассыпалась прямо у него на глазах. Становилось понятно: еще одно-два восстания, и режим попадает в коллапс. Ни вохры, ни тайга, ни кремлевские стены номенклатуру не спасут. Власть была вынуждена срочно останавливать машину репрессий – прекратились новые аресты, ряд лагерных строек спешно остановили, начался роспуск и демонтаж ГУЛАГа.

Некоторые мои оппоненты, сознательно или по незнанию, смешивают совершенно разные, но внешне похожие события. Дело в том, что первую послесталинскую амнистию еще весной 53-его объявил Л. Берия. Тогда на свободу вышли десятки тысяч уголовников, которые стали безнаказанно бесчинствовать на улицах наших городов. Таким образом Берия рассчитывал добиться увеличения бюджета МВД. Понятно, что эта акция не имела ничего общего с революцией зеков.

Именно бунт политзаключенных разворачивался летом и осенью 1953 года. Подчеркну, значение восстаний, руководимых Е. Грицаком и И. Доброштаном, состояло не просто в роспуске двух звеньев ГУЛАГа. Революция узников вынудила власть пойти на демонтаж всей системы террора, создававшейся с октября 1917 года. А ко времени открытия ХХ съезда, когда номенклатуре впервые предложили официально осудить сталинские преступления, сохраняя неприкосновенным имя Ленина, большинство политзаключенных уже находилось на свободе.

Революция в ГУЛАГе, что было после

Оценка решений, принимавшихся Кремлем вслед за Норильском и Воркутой, дополнительно подтверждает выводы о роли этих восстаний.

Почему весной 54-го года началось освоение целинных и залежных земель, зачем 2 млн. молодых, активных людей было брошено в полунепригодные для земледелия казахские степи (ведь были в стране и Черноземье, и даже субтропики)? Это не экономический, а политический и идеологический проект. Освоение целины стало запуском изобретенного номенклатурой механизма косвенных репрессий. Хрущев спокойно отнесся к тому, что его первоначальные иллюзии – целина решит советскую продовольственную проблему и позволит наладить экспорт зерна – не были реализованы. Зато решалась другая, самая важная и необъявленная задача: вытолкнув под пропагандистские фанфары в тяжелейшие бытовые условия, в отдаленные районы самую активную часть общества, партаппарат умело изолировал потенциальных молодых бунтарей, предупредил и трансформировал возможный политический протест в безопасный массовый сизифов труд. (Пожелай власть действительно решить сельхозпроблему, она бы вернула землю в частную собственность и продолжила столыпинскую реформу.)

А почему во второй половине 50-х годов в СССР началось массовое жилищное строительство, появились хрущевские пятиэтажки – потому, что миллионы людей вернулись из лагерей. В и без того перенаселенных коммуналках жить было уже невозможно. Остановив массовые репрессии, в 1957 году партия приняла вынужденное решение о начале массового жилищного строительства.



Поделиться книгой:

На главную
Назад